— Это не просто питание, — вздохнул братишка, тревожно покосившись на домик, где оркестровой медью громыхали кастрюли. — Ладно, раз уж ты здесь, то все равно узнаешь, так что я лучше сам расскажу: у вас украли высокохудожественное дерьмо!
Я не сразу поняла, о чем он.
— Те какашки, которые для выставки привезли! — раздраженно пояснил Зяма.
И зачастил — видать, накипело:
— Их из музея сперли, а я-то нес за них моральную ответственность, да и с владельцем галереи, ты же знаешь, художнику отношения портить нельзя, вот ваш Горохов и придумал, что надо воссоздать шедевры заново, и это без меня никак, ведь произведение так и называется «Дерьмо художника», а кто у нас самый известный художник…
— Не продолжай, мне все понятно!
Я моментально постигла суть аферы и улеглась на травку беззвучно поржать.
— Ох, блин, горька твоя судьбина, братец!
— Ну, почему же, не так уж она и горька, — с достоинством возразил Зяма. — Второй номер, например, это роллы из тунца с икрой морского ежа и ледяное шабли.
Я перестала смеяться и шумно сглотнула слюну.
— Голодная? — правильно понял братишка. — Слушай, а ты здесь почему и вот такая?
Он изобразил руками что-то вздыбленное, как оленьи рога, показывая — какая.
— У меня, Зям, своя печальная история, но я тебе ее не расскажу, — вздохнула я. — Не сейчас. Не буду рисковать, ибо ты можешь проболтаться. Запомни: ты вообще меня не видел.
— Да кому я проболтаюсь? Тут, считай, и нет никого, — молвил Зяма и как сглазил.
С дороги донесся бодрый сигнал клаксона, гудящего имперский марш из «Звездных войн».
— Мамуля?! — в один голос удивились мы с братцем.
Бодрый громовой голос на четвертом такте заглушил звездный марш и развеял наши сомнения:
— Есть кто дома? Мы приехали!
— И бабуля! — Мы с Зямой дружно вздохнули.
О сохранении тишины и тайн теперь не стоило даже мечтать.
— Бася? Мама? — перестав греметь посудой, заторопился к воротам приятно удивленный папуля.
— Добрый день, Борис Акимович, — прогудел еще один знакомый голос.
— О, и Кулебякин с ними? — Зяма с интересом посмотрел на меня.
— Так, еще раз: ты меня не видел и не слышал! Собери какой-нибудь еды и приходи, когда сможешь, к дуплистому дубу! — поспешно проинструктировала я братца и отступила в малинник.
Не рассказав Зяме все сразу, я сделала ставку на наше фамильное любопытство и вскоре была вознаграждена за предусмотрительность большим куском сыра и краюхой хлеба. Братец уже через полчасика примчался к дуплистому дубу, помнящему босоногими малышами не только нас с Зямой, но и папулю, и даже бабулю.
— Непросто было раздобыть харчи, — пожаловался он, разгружая карманы. — Горохов следит, чтобы я не съел чего лишнего. Боится нарушить художественную концепцию!
— Правильно боится. — Я отняла у него румяное яблоко. — Зачем они приехали?
Зяма ухмыльнулся.
— Были рядом и решили заглянуть.
Я подняла брови и молча — рот был занят — помахала надкусанным яблоком, призывая его продолжить.
— Ты же знаешь, что мамуля нынче в поисках вдохновения. — Зяма тоже прибег к жестикуляции, изобразив нечто расплывчато-волнообразное, призванное символизировать мамулино вдохновение.
Я кивнула: ясно, речь о музе ужастиков.
— Кажется, у нее закончились идеи относительно новых героев, и тут по радио рассказали, будто в лесах под Бурковом туристы видели снежного человека.
Я поперхнулась и закашлялась.
— Мамуля, конечно, оседлала папин джип и в сопровождении верного оруженосца бабули помчалась на поиски потенциального героя, — не прерывая рассказа, Зяма любезно похлопал меня по спине. — Снежного человека у мамули в романах никогда еще не было, и она не могла упустить случай списать йети с натуры.
— И как?
— С натуры не вышло. — Зяма притворно печально вздохнул. — Придется ей довольствоваться рассказами туристов. Они утверждают, что йети был двухметровый, косматый, ужасно уродливый и в красной рубашке.
— Уж так прям и уродливый, — обиженно пробормотала я и забеспокоилась: — А Кулебякин тоже на поиски йети примчался?
Эх, знала я, знала: в Русляндии скоро поймут, что это я угнала их медведя!
— Я Кулебякина не спрашивал, а мама сказала, что они случайно встретились неподалеку от станции — наши по дороге ехали, а Денис из лесу вышел.
— Он из лесу вышел, был сильный мороз, — пробормотала я и потерла нос.
Вот нюхом чую, неспроста это все! Точно, точно, догадался Кулебякин, где меня искать!
— Значит, так, Казимир свет-Борисович, слушай меня внимательно, — я приняла решение. — Сейчас я исчезну, а ты вернешься на дачу и никому ни словечка не скажешь, что видел меня и слышал. Никому, понял? Особенно Денису.
— А что ты натворила? — проявил проницательность братец.
— Ни-че-го! А если ты проболтаешься, что я тут была, я раскрою культурному человечеству глаза на то, какая ты беспринципная творческая личность. Разоблачу эту фекальную мистификацию и покрою тебя несмываемым позором!
— Какая же ты, Дюха, свинья! — возмутился Зяма. — Я тебе хлеб, сыр, яблоко, а ты меня вместо спасибо запугиваешь!
— Не запугиваю, а шантажирую, тут есть смысловые оттенки, — поправила я, рассовывая недоеденную снедь по карманам. — Ну, Зямка, не грусти! Будешь держать язык за зубами — все сложится в лучшем виде. Ладно, бывай, я пошла.
— Куда?
— Меньше знаешь — крепче… — я хотела сказать «какаешь», но решила, что не стоит переоценивать Зямину незлобивость и закончила вполне традиционно: — Крепче спишь.
— Приветик снежному человеку! — видя, что я топаю в лес, съязвил в ответ братец, но я только засмеялась, прекрасно зная, что встреча с йети мне уж точно не грозит.
В город меня отвезли сайентологи-уфологи — неопрятные пожилые мужчина и женщина, этакие потрепанные российской жизнью Скалли и Малдер.
Они бродили по лесной опушке и пытливо рассматривали оставленные туристами следы и вещички, фотографируя их в самых неожиданных ракурсах. Меня, такую же помятую, потрепанную и несвежую, как они сами, сайентологи сначала приняли за конкурентку, но я представилась очевидицей, и меня тут же возлюбили.
Вообще-то предметом изучения моих новых знакомых были внеземные цивилизации.
— Все, — небрежно заметил сайентолог Виктор. — И гуманоидные, и разные иные.
Но внеземные цивилизации в последнее время почему-то обходили вниманием наш теплый южный край, поэтому истосковавшиеся по работе сайентологи обрадовались и снежному человеку. Тем более, что еще никто не выяснил, гуманоиды эти йети или кто.
Конечно, самого йети сайентологи приняли бы с большим радушием, чем меня, но и мне не стоило жаловаться. Мне ведь дали кофе из термоса, бутерброд с колбасой и поспать на заднем сиденье раздолбанной «Нивы». Правда, в объятия Морфея отпустили только после допроса с пристрастием, так что я честно рассказала про бурковского йети все, что знала. Постаравшись из сентиментальных соображений несколько обелить и романтизировать его темный в смысле окраса шерсти образ.
— Он был большой и красивый, — сказала я. — Высокий, стройный, пропорционально сложенный, разве что голова великовата, но это говорит о значительном объеме мозга. Глаза большие, добрые, улыбка обаятельная, располагающая, шерсть густая, шелковистая, цвета «золотистый каштан», тужурка красная, домотканая.
Сайентолог Тамара записала мои показания на диктофон. Я не позволила себе раскаяться в том, что бессовестно обманываю мировую науку. В конце концов, кто знает бурковского йети лучше, чем тот, кто был в его шкуре?
Чрезвычайно довольные нашей встречей сайентологи довезли меня до самого дома. Не маяча во дворе, я нырнула в прохладный сумрак подъезда и взяла у бабы Кати с первого этажа запасной ключ от нашей квартиры, оставляемый ей на хранение уже двадцать пять лет.
Дома было пусто, тихо, уютно пахло овсянкой и вишневым компотом. Первым делом я проинспектировала холодильник, вторым — завалилась в ванну с ванильной пеной. Потом высушила волосы, сделала маникюр, приобрела человеческий образ и легла часок-другой поспать, решив, что планы на более отдаленное будущее составлю после пробуждения.
Разбудили меня голоса на лестничной площадке, скрежет ключа в дверном замке, шаги в коридоре и звонкий стук эмалированного ведра о керамическую плитку в кухне.
— Ставь, ставь, Денис, тут, мы дальше сами разберемся, — проорала бабуля.
— Себе-то яблок возьми, нам все не съесть, — предложила мамуля.
Я забилась в угол дивана, накрывшись покрывалом с головой. Только бы они не догадались, что я дома, только бы не заглянули ко мне в комнату!
— Я Барклая выгуляю, потом заскочу.
Слава богу, Денис ушел!
Путаясь в покрывале, я выбралась из постели, выдернула из-под кресла спортивную сумку и, распахнув створки шкафа, принялась кидать в нее вещички.
Путаясь в покрывале, я выбралась из постели, выдернула из-под кресла спортивную сумку и, распахнув створки шкафа, принялась кидать в нее вещички.
— А что это в ванной зеркале запотело и сладким пахнет? — вопросила бабуля.
Вот, началось.
«Кто-о-о ел мою кашу, кто-о-о сидел на моем стуле, кто-о-о спал в моей постели?»
Четко следуя алгоритму, прописанному в народной сказке про медведей, бабуля пошла инспектировать кровати и, разумеется, увидела меня.
— Дюшенька! — завопила она победно.
Я порадовалась, что не открыла в доме окна, иначе этот предательский вопль слышен был бы не только Денису на девятом этаже, но и космонавтам на орбите.
Не прекращая метать в сумку тряпки, я солнечно улыбнулась родной старушке и еще ускорилась, так что летящие по дуге вещички сложились в плотную радугу.
— Дюша?!
На вопль бабули явилась мамуля:
— Дюша, ты уже вернулась? А Денис как раз спрашивал…
— Я вернулась и опять уезжаю, — сообщила я, с треском застегивая молнию дорожной сумки. — Никто не видел мой заграничный паспорт? А, он тут.
Вообще-то я не планировала уезжать за рубеж, но я еще ничего не успела спланировать, так что документ на руках мне не помешает. К тому же мамуля запомнит, что я искала загранпаспорт, и расскажет об этом Денису.
Я метнулась к тумбочке, достала из ящика искомый документ и денежную заначку «на черный день», похоже, уже наступивший. Специально для того, чтобы сбить со следа ожидаемую погоню в лице майора Кулебякина, я сдернула с вешалки в прихожей соломенную шляпу, абсолютно непригодную для ношения в городской суете. Такая шляпа требует курортной расслабленности, южного солнца, морских просторов, легкого бриза… Мамуля ее купила в Ницце. Это достаточно далеко, чтобы послать туда Кулебякина.
— А что Денису сказать? — спросила вдруг родительница, наблюдающая за моими судорожными сборами с цепким прищуром.
Не-е-ет, это нельзя так оставлять. Мамуля — женщина умная, и обмануть ее разными ложными финтами не получится.
Вот разве что…
«Срочно в творческий запой!» — подсказал мне внутренний голос, и я кивнула.
Да! Это самое то, что доктор Кащенко прописал!
В творческом запое наша писательница реальность, данную ей в ощущениях, игнорирует, и даже майор Кулебякин не сможет до нее достучаться. «Где Инка? Какая Инка?» — рассеянно молвит творческая мамуля в ответ на расспросы Дениса и, шевеля пальчиками, поспешит слиться в экстазе с клавиатурой ноутбука.
— Да, кстати, мам! Ты придумала новую книжку? — спросила я, притормозив на пороге.
Не очень-то это было кстати, но писатели — они же как дети, на сладкое покупаются мгновенно, а слаще всего им интерес, проявленный к их гениальному творчеству.
— Пока не придумала.
Мамуля вздохнула, и взгляд ее потерял инквизиторскую цепкость.
— Я так надеялась на снежного человека, но, увы…
Шестеренки в механизме, который встроен в мою черепную коробку, бешено завертелись.
— А что, если тебе на время отойти от крупной формы и написать что-то иное? — предложила я. — Пусть это будут ужастики, но маленькие и юмористические. Вот, например…
Я пощелкала пальцами, подгоняя свою фантазию, и ускоренно родила четверостишие:
науке дворник неизвестный
простой лопатой порубал
три тыщи снежных человеков
и баб
— Занятно, — мамуля оживилась. — А что это?
— Это чертовски модная штука — «стишки-порошки», — объяснила я, мысленно поблагодарив Зяму за случайную подсказку. — Юмористическая сетевая поэзия. Ты можешь стать родоначальницей оригинального жанра «Ужастик в порошке»!
— Как интересно. — Мамуля прикрыла глаза и пару минут шевелила губами. — И как легко!
Она распахнула сияющие очи и провозгласила:
тут мебель для монаших келий
а я желаю стиль ампир
негодовал на всю икею
вампир
— Гениально! — совершенно искренне похвалила я. — Я уверена, новая книга родится быстро и станет бестселлером! Ну, вдохновения тебе и творческих успехов, а я побежала.
— Беги, беги, — рассеянно пробормотала мамуля, быстро теряя интерес к окружающей действительности, включая родную дочь.
Я узнала симптомы ускоренного погружения в творческий запой и канула в подъезд, коварно улыбаясь.
Мамуля, правда, едва не выдала меня противнику, азартно покричав мне вдогонку с балкона:
не плачь мой друг сказал ван хельсинг
и посоветовал забей
колом осиновым пугая
зомбей
Но я в момент этой неожиданной художественной декламации уже выворачивала со двора на улицу и успела спрятаться за углом. Так что все изумленные взгляды соседей достались одной сочинительнице.
Поздравив себя с успешным отступлением, хоть и не на заранее подготовленные позиции, я прыгнула в первый попавшийся троллейбус и поехала на нем, куда глядели глаза водителя.
Мне нужно было составить план дальнейших действий, а я чувствовала, что сделать это будет непросто. Простимулированный могучим мысленным пинком, мозг мой добросовестно включился в процесс стихотворчества и продолжал генерировать «ужастики в порошке».
Получасом позже, уже покинув троллейбус и выпив холодный сок в буфете местной телестудии, я записала на салфетке:
Не надо папа не порите
рыдает монстр франкенштейн
предназначенье взятой бритвы
ферштейн
И с гордостью прочитала этот опус понимающему человеку — моему старому другу и вечному поклоннику Максу Смеловскому.
— Очаровательная юмористическая миниатюра в духе черной готики, — похвалил Максим — литературовед и филолог по образованию. — А что случилось? Мою любимую девочку кто-то обидел?
— Зришь в корень, — кивнула я, не упустив такую редкую возможность похныкать. — Кто ее только не обидел!
— Нужен рыцарь на белом коне? — Макс выпятил грудь и не удержался, съязвил: — Что, штатный рыцарь Кулебякин не справляется?
— Видишь ли, так получилось, что с рыцарем Кулебякиным мы оказались по разные стороны фронта, — осторожно ответила я, не уточнив, что Денис при этом остался на стороне закона. — Временно, я надеюсь, и все же…
— И все же это обнадеживает и дарит мне шанс! — обрадовался Смеловский. — Скажи, что нужно делать, и я разобьюсь в лепешку!
— В лепешку как раз не надо.
Я порадовалась, что не ошиблась. Макс охотно поможет мне, но не станет помогать Денису.
— Лелькин паспорт еще у тебя? — спросила я.
— А где ж ему еще быть? В кабинете у меня, в сейфе лежит до востребования.
— А Лелька на родину предков пока не собирается?
Лелька — это двоюродная сестра Максима. Она живет в Израиле, но сохранила и российский паспорт, которым пользуется, когда приезжает в родные края. С российским паспортом жить на отечественных черноморских курортах гораздо дешевле, чем с израильским, утверждает Лелька, научившаяся экономить каждый шекель. А чтобы не путать пограничников, российский паспорт Лелька оставляет на хранение Максу.
— С чего вдруг такой интерес к моей блудной сестрице? — Смеловский улыбнулся мне, как кот сметане. — Ты наконец надумала влиться в лоно нашей семьи?
— Все еще думаю. — Я вовсе не собиралась за Макса замуж, но сейчас его необходимо было чуть-чуть обнадежить. — А Лелька меня интересует по той причине, что я хотела бы ненадолго позаимствовать ее паспорт. Не спрашивай — зачем, тебе это может не понравиться. Но никакого ущерба твоя сестрица Леля не понесет, будь уверен. Я не оформлю на нее пяток кредитов.
— Говоришь, мне это может не понравиться? — Смеловский совсем немного подумал и быстро дозрел до правильного вопроса: — А твоему Кулебякину это понравится?
— Категорически нет!
Максим кивнул:
— Тогда я дам тебе Лелькин паспорт.
Я расплылась в улыбке, как Чеширский кот. Мужчины — они такие предсказуемые!
— Тогда еще кое-чем помоги мне, только — чур! — ни слова Денису, когда он будет расспрашивать, где я.
— А он будет расспрашивать? — Максим мечтательно улыбнулся. — О! Это будет забавно и очень приятно. Итак, чем же я могу тебе помочь, дорогая?
— Дай подумать…
На самом деле, я уже все придумала:
— Ты же дружишь с кадровым агентством «Боярыня Морозова»?
— Конечно, у них с нашей студией контракт на изготовление и размещение рекламы, и я лично начитываю наиболее важные для них объявления. — Максим не упустил возможность похвастаться. — Ты же знаешь, мой голос зрителям очень нравится и внушает доверие.
— Прекрасно, тогда позвони, пожалуйста, в «Боярыню» и спроси, нет ли у них временной работы для пиар-специалиста международного класса — твоей сестры Елены.
— Но наша Лелька товаровед!