— Максим, ты позвони! Я уверена, что диплом у вашей Лельки никто и не спросит, тебе охотно поверят на слово. В конце концов, кто у нас одними модуляциями приятного голоса внушает полное доверие?
Я могла бы добавить, что «Боярыня Морозова» только что получила мощный удар по профессиональной репутации и будет рада заткнуть образовавшуюся пробоину первым подвернувшимся под руку спецом-пиарщиком, но Максу необязательно было это знать.
Разговор Смеловского с кадровиками прошел как по маслу. В полном соответствии с моими надеждами и чаяниями, «пиарщице международного класса» Елене Смеловской было предложено срочно проинспектировать на предмет эффективности рекламы и коммуникаций один чрезвычайно интересный и перспективный объект в курортном городе Сочи.
— Куда-куда, в Русляндию? — переспросил Максим, сигналя мне бровями. — И так вот скоро?!
Я глубоко кивнула и беззвучно зашептала:
— Да-да-да!
— Ну, ладно, в Русляндию, так в Русляндию. Хорошо, Елена будет там завтра.
Смеловский еще немного поворковал с осчастливленными неожиданной удачей хедхантерами, я в приступе безудержной благодарности расплатилась за свой сок и его кофе, и мы пошли в телестудию. Надо было изъять из сейфа Лелькин паспорт, подобрать в костюмерной наряды и загримироваться.
Мне до сих пор непонятно, как Лелька Смеловская ухитрилась выйти замуж за преуспевающего иностранца, обойдя на пути к алтарю куда более привлекательных девиц.
Лелька, прямо скажем, не Софи Лорен. От Софи у нее только богатая брюнетистая шевелюра и томный взор с поволокой. Росту в Лельке полтора метра, грудь у нее прыщиками, локти острые, как пики Гималаев, а ножки тонкие и с кривизной, так что в сомкнутом виде образуют затейливую фигурную прорезь.
— Ты на нее похожа, как свинья на ежа! — с простонародной прямолинейностью выдал Смеловский, вручая мне Лелькин паспорт.
— Пустяки, — отмахнулась я, очень постаравшись не обидеться на свинью. — На фото в паспорте видно только лицо, а его мы умело подправим!
Гримерша Зинаида Васильевна по просьбе Макса без вопросов и комментариев выдала мне кроющие линзы черного, как мои мысли, цвета и показала, как рисовать выразительные семито-хамитские очи и соболиные брови вразлет. Блестящую брюнетистую шевелюру мастерица спроворила мне с помощью оттеночного бальзама.
Волосы придется подкрашивать при каждом мытье, но это лучше, чем безвозвратно потерять природный светлый колер.
В костюмерной телестудии мне под расписку Макса выдали мешковатую юбку, пару мужских рубашек, парусиновые тапочки, ситцевую косынку, холщовую сумку с неопознаваемым полустершимся логотипом и очки с простыми стеклами.
Когда я вышла из здания телекомпании, меня не узнала бы родная любящая мама!
— По святым местам скитаетесь, странница? — съязвил на прощанье Смеловский, сопроводив меня на крылечко.
— Зато удобно и нежарко, — отметила я приятный бонус.
В просторной и длинной сатиновой юбке, льняной рубахе навыпуск, в косынке и винтажных тапочках спортсменки-комсомолки-красавицы я бы не испортила групповое фото общины старообрядцев.
— Ну, прощевай, Максимушко, Бог даст — свидимся! — впадая в образ, я отвесила Смеловскому полупоклон и зашагала к вокзалу, ненадолго задержавшись только в попутном салоне сотовой связи.
Красный «Пежо», припаркованный встык с крыльцом телестудии, я обошла, не обратив на приметный автомобиль внимания, и лишь через несколько минут спохватилась: что, как, почему?!
Я обернулась, но увидела только габаритные огни машины, втягивающейся в темную подворотню.
Мне повезло: в купе я ехала одна. Это позволило мне отшлифовать сценический образ. Международного класса рекламщица-пиарщица Леля Смеловская в моем исполнении должна была производить впечатление странноватой творческой личности, не вызывающей желания уж слишком к ней приближаться.
Я немного поэкспериментировала. Расплела тугую косу странницы по святым местам, свернула черные волосы узлом, повязала косынку мягким фунтиком — стала похожа на цыганку.
«Нет, это не то, — прокомментировал мой внутренний голос. — Если ты, конечно, не собираешься вымогать у начальства рекламный бюджет, приговаривая: «Эй, позолоти ручку, яхонтовый!»
Тогда я растрепала свои антрацитовые кудри, стянула их узкой повязкой из сложенной косынки, расстегнула рубашку и связала ее полы узлом на животе.
«Так уже лучше, — отметил внутренний голос, оценив превращение. — Сразу видно внутренне раскованную личность! Хиппуешь, плесень! Чуток экстрима добавить — и будет самое то».
Я сменила юбку на рваные джинсы, прихваченные из дома, и перевязала косынку, соорудив из нее бандану.
«Стильно, модно, молодежно, — похвалил внутренний голос с узнаваемыми интонациями братца Зямы. — Но тебе надо как-то выделиться из малобюджетной массовки». Выделиться — это мы запросто! Я подпоясала дырявые штаны лакированным ремнем от Гуччи и приложила к шее золотую цепочку с бриллиантовым кулоном.
Покачала головой, поискала глазами, вытянула из занавески на окне веревочку, перевесила сверкающую горошину кулона на нее и осталась довольна. Сто пудов, так бриллианты мало кто носит, возможно, я вообще первая и единственная!
Потом я надела очки, покрутилась у зеркала в закрытой двери купе и решила, что выгляжу так, как надо: как некрасивая, странноватая, умная, успешная оригиналка с ощутимым культурным багажом и непредсказуемым поведением. То есть совсем не так, как я выглядела еще позавчера, так что никто в Русляндии меня не узнает!
День пятый. Трудовые будни, лошадиная фамилия и рост конкуренции
По месту новой работы я явилась в десятом часу утра.
Охранник на служебном входе не проявил к моей персоне избыточного интереса, и я направилась прямиком в офисный терем, с трудом удержавшись, чтобы не послать воздушный поцелуй камере наблюдения у турникетов.
Как я и думала, в образе Лельки Смеловской Индия Кузнецова, она же Мария Сарахова, оказалась неузнаваема. В коридоре офис-терема было приятно прохладно и пусто, но за закрытыми дверями гудели голоса, кофеварки и принтеры. Я огляделась: куда мне?
На этот раз администрация парка решила не оставлять вольнонаемную пиарщицу-рекламщицу без присмотра, вероятно, опасаясь, что она тоже захочет кого-нибудь убить. Правильно, от любви до ненависти один шаг! Я сколько раз замечала: чем больше заботишься о целевой аудитории в целом с безопасной дистанции, тем сильнее хочется пристукнуть отдельных ее представителей при личной встрече!
Пока я искательно озиралась в поисках общего стойла коллег, мимо меня гибридной балетно-моряцкой походкой — размеренно покачиваясь и красиво выворачивая стопы наружу — прошел бородатый юноша в красном дождевике с логотипом парка. Он был похож на танцора-расстригу, в порыве протеста подавшегося в геологи. На сгибе локтя геолог-балерун, как корзинку, нес мотоциклетный шлем, содержимое которого таинственно укрывал носовой платок.
«Это или сисадмин, или рекламщик!» — уверенно диагностировал мой внутренний голос.
Я мысленно согласилась с ним: мы видели личность творческую. Бухгалтерам и юристам столь лихой и придурковатый вид при исполнении, как правило, не свойствен. Хотя в приватной жизни я знавала и финансистов-байкеров, например.
Конспиративно приобняв раскидистое лимонное дерево в кадке, я немного постояла в тихом закутке. В прошлый раз мне не удалось познакомиться с коллективом, и я хотела заранее морально подготовиться к контакту. Что ж, похоже было, что в офисе Русляндии работают вполне обыкновенные люди, имеющие привычку слегка опаздывать на работу и начинать новый день в конторе с чашечки кофе и необременительного трепа с сокамерниками.
Я увидела и пяток хорошеньких нарядных девушек с блеском в умело нарисованных очах, и пару строгих теток с бульдожьими щеками и взглядами, и мужиков с пивными животами и лицами государственной важности. Все как у всех! Некоторое разнообразие типичному офисному ландшафту придавали граждане, томящиеся у некоторых кабинетов. Как правило, это были молодые симпатичные девушки и юноши. Они подпирали спинами стены в коридоре с видом глубоко разочаровавшихся в жизни и профессии уличных путан и отличались от них исключительно наличием бумаг в уныло опущенных руках.
Я не сумела так сразу понять, в чем суть этого странного явления, но оно совершенно явно имело массовый характер. Редкие прохожие печальным стояльцам сочувственно улыбались, иногда ободряюще похлопывали их по выступающим частям организмов, но проходили мимо без остановки.
Еще одной особенностью офиса оказалась совершенно небанальная нумерация помещений. Мне нужен был кабинет номер двести восемнадцать, и я с трудом нашла его между кабинетами номер триста семь и двадцать девять. К этому моменту моя способность удивляться несколько притупилась, так что меня не сильно шокировал новый образ все того же бородатого юноши.
Он выступил из искомого и найденного мной кабинета без мотоциклетной корзинки, но с пачкой неких официальных бумаг. Их скучный казенный вид пикантно контрастировал с длинными, до плеч, мохнатыми перчатками, в которых я с тихой грустью узнала фрагмент медвежьего костюма. На ногах у интригующего бородача были мишкины меховые снегоступы шестьдесят какого-то размера, что добавило в рисунок балетно-моряцкой походки просторных циркульных дуг. Собственная рыжеватая борода костюмированного юноши вполне гармонировала с медвежьим мехом.
Я потеснилась к стене. Звучно шлепая лапами, человек-медведь прошествовал по коридору до кабинета с табличкой «Главный бухгалтер», решительно потянул на себя дверь и внедрился в помещение, из которого отчетливо потянуло ароматом свежей сдобы.
Я заподозрила, что в офисе русского сказочного парка производится выпечка вкусных колобков, и не удержалась — заглянула в кабинет главбуха из-за спин разнополых граждан, прибежавших за медведем. Они заговорщицки перешептывались, нервно толкались локтями и возбужденно шикали друг на друга.
Не обращая внимания ни на странный наряд бородача, ни на заинтересованных зрителей, насупленная дама за столом коротко взглянула на бумаги и объявила:
— Я вам это не подпишу.
Она злобно укусила булочку и уткнулась в амбарную книгу, скрывшись за башней из персиков и плюшек, сооруженной на просторном блюде с большим искусством и неподдельной любовью к крупным архитектурным формам.
— А кому?! — плотно прикрыв за собой дверь, вскричал расстроенный бородач. — Кому она это подпишет?! Мы уже все к ней ходили, я даже дважды ходил!
Он обежал безумным взглядом печальные лица и задержал взор на моей физиономии. Я не успела изобразить подобающее прискорбие и явно диссонировала с массами.
— А вы кто? — спросил бородач.
В голосе его занятно смешались подозрение и надежда.
— А я ваш новый пиарщик, — призналась я, слегка робея.
— Ага! — сказали мои новые коллеги дружным хором.
В следующую секунду у меня отняли спортивную сумку и сунули в освободившуюся руку бумаги, изъятые из меховых лап бородатого юноши. Кто-то услужливо распахнул дверь, кто-то толкнул меня в спину.
«А позолоти-ка ручку, яхонтовая!» — пугливо припомнил мой внутренний голос свои же разглагольствования о бухгалтерах и бюджетах.
Я деревянной поступью топорного Буратино подошла к столу с булочками и главбухом, которой меня даже не представили, и откровенно жалко сказала:
— Э-э-э… Здрасьте.
Черт, почему я хотя бы не изучила табличку на двери? Обратилась бы к уважаемой даме как культурный человек, по имени-отчеству!
— Что?
Свежие булочки на блюде размером с тележное колесо упоительно пахли, лишая меня остатков ума-разума.
— Вот. — Я протянула хозяйке кабинета, стола и стратегического запаса вкусной еды чужие бумаги.
Главбулк, тьфу, главбух продолжала сверлить меня взглядом, чистотой и твердостью сопоставимым с якутскими алмазами.
— Вы кто?
Я чуть не ляпнула: «Индия Кузнецова, мэм!» — но вовремя спохватилась, а свое новое липовое имя с перепугу сразу даже не вспомнила, поэтому ответила уклончиво:
— Я новенькая!
И это оказалась удачная импровизация. Новеньких тут, очевидно, любили больше, чем стареньких. Еще пять секунд, три шага, ноль слов — и я вышла из кабинета с трясущимися руками и подписанными бумагами. Это очень расположило ко мне новых коллег, и уже через час я знала половину тайн русляндского двора.
Секреты были так себе, мелковатые, но пикантные, как баночные маринованные маслины.
Мне рассказали, например: для того чтобы оформить хоть какой-нибудь договор, в Русляндии надо собрать на официальные бумаги от шести до шестнадцати подписей. И это все злобные происки параноиков-финансистов — классовых врагов чистых душой маркетологов, рекламщиков и продажников. Последним унизительная погоня за полным собранием автографов здорово портит пищеварение и характер, так что, если мироздание прислушается к их коллективной молитве, гореть финансистам в аду на костре из неподписанных бумаг и неоплаченных счетов. Причем на противне рядом с котлом финансистов будут томно запекаться нерадивые сотрудники отдела кадров, которые лениво и некачественно латают бреши в рядах коллектива!
Тут мои новые коллеги вспомнили, что проклинаемый отдел кадров прислал им меня, и градус всенародного негодования совестливо понизился. У кого имелась неотложная работа, те обратились к ней, но по инерции продолжали обмениваться эмоциями и информацией о ситуации на родном предприятии, а я внимательно слушала и мотала на ус. А мой внутренний голос тем временем азартно составлял мини-досье на сослуживцев.
Сергей, коммерческий директор. Коварный тип гражданской наружности. Хитромудрый пастырь взрывоопасного департамента в служебное время и душа компании на вольном выпасе. Отличается умом, сообразительностью и ехидным остроумием, а также ковбойской походкой и привычкой держать правую руку наготове у кобуры с бурчащей рацией. Шутит колко, с проникновением в грудную клетку собеседника. Еще не тиран, но работает над собой.
Аня, брендменеджер. Крепкая невысокая девушка, неизменно устремленная в будущее, к новым приключениям и развлечениям, отчего улыбка у нее всегда мечтательная, шаг маршевый, а волосы постоянно растрепаны ветром странствий и дальних дорог. Любимые слова — «айдентика» и «брендбук». Дежурный вопрос: «А у нас будут халявные билетики?» При случае, который представляется очень часто, Аня смеется так заливисто и громко, что тонкая стена, разделяющая ее рабочее место и кабинет генерального директора, вздувается вулканическими пузырями от мощных ударов. В трудовом народе бытует представление, будто это сам гендир отчаянно бьется в стену головой.
«Надо присмотреться к генеральному», — подумала я с интересом. Мне всегда были симпатичны открытые эмоциональные люди.
Данила, директор по маркетингу. Неторопливый, вальяжный и обаятельный, как бегемотица Глория из мультика про Мадагаскар. Совершенно не умеет результативно скандалить и эффектно возмущаться, потому что самое бурное негодование выражает в замедленном темпе и без выразительной жестикуляции. Очень интеллигентно матерится: неприличное слово, рифмующееся с «тля», произносит с искренним удивлением, по-детски хлопая красивыми ресницами.
Денис, куратор интернет-проектов — тот самый бородач в медвежьих варежках. Интеллигентный и чувствительный, как Крокодил Гена, но со взрывным темпераментом старушки Шапокляк. Переход из образа в образ происходит мгновенно: только что он тихо сидел, поправляя очки, у монитора компьютера, и вдруг с трагическим воплем «О боже!» рушится головой на клавиатуру и настойчиво бьется лбом в кнопку Escape, как бы требуя перезагрузить кошмарную реальность. Дениса сильно шокирует мироустройство в Русляндии. Он думает, что это не лучший из миров, и я подозреваю, он прав.
Настя, пресс-секретарь. Идеальный пример славной девушки. Милая, добрая, красивая умница, напрочь теряющая волю при виде свежего номера модного журнала. На слово «распродажа» реагирует автоматически, с волшебной скоростью выхватывая из кошелька пластиковую карточку.
Ира, специалист по продажам. Еще один идеальный образец, на сей раз с акцентом на похвальную домовитость. Хрупкая блондинка с большим пакетом домашней выпечки и фруктов, ежедневно спасающая от голодной смерти неблагодарных короедов в офисе.
Кирилл, тоже спец по продажам. По натуре разгильдяй, пижон и мот, но с завидным навыком моментальной мобилизации для показательного трудового подвига. Всеобщий дружбан и великий хитрюга.
Еще одна Настя — дизайнер. Миниатюрная изящная брюнетка с глазами трепетной лани и выдающейся способностью к незаметной дематериализации на перекур. Душевно страдает от необходимости поддерживать конвейерно-поточное производство дизайна «розовых соплей» и разделяет революционные настроения Дениса.
К народу из других отделов я не присматривалась, бытовые сплетни без детективной интриги пропускала мимо ушей. Кто с кем спит и кто что ест, мне было вовсе не интересно (хотя пару плюшек у главбулка я бы, каюсь, утащила), но вялотекущий смотр грехов разнообразных служб парка рано или поздно непременно должен был затронуть и безопасников.
Я терпеливо ждала и дождалась зацепки — Кирилл обратился к Ане с сообщением:
— Слышь, Анчоус! К тебе опять гестапо наше приходило. Хотят нашить на форму охранников свою эмблему: железный шлем, а под ним скрещенные пика и секира!
— Дивизия СБ «Пустая голова»! — быстро подсказал Денис, пока Аня открывала рот, чтобы заклеймить позором идею, не соответствующую брендбуку.
— Модельеры-дизайнеры! — хмыкнула модница Настя. — Лучше бы своим делом занимались! Подозреваемую до сих пор не нашли!