Я разрушу все, что ты любишь. Обещание.
Аэлина вздохнула, стараясь не потревожить Принца-Фэ, спящего около нее. Всего мгновение, и ей стало трудно отпустить руку, касающуюся его руки - на мгновение, она испытала желание провести пальцами по его изогнутым мышцам.
Но сегодня ночью ей нужно было сделать одну последнюю вещь.
Поэтому, она убрала руку.
И на сей раз, он не проснулся, когда она прокралась из комнаты.
Было почти четыре утра, когда она вернулась в спальню, сжимая ботинки в одной руке. Она сделала всего два шага - два очень трудных, обессиленных шага - прежде чем Рован сказал с кровати:
- Ты пахнешь как пепел.
Она просто продолжала идти, пока не забросила свои ботинки в шкаф, переоделась в первую попавшуюся рубашку и ополоснула лицо и шею.
- У меня были дела, - сказала она, забираясь в кровать.
- На этот раз ты была более скрытной.
Гнев, кипящий в нем, был достаточно горячим, чтобы прожечь одеяла.
- Это было не особо рискованно.
Ложь. Ложь, ложь, ложь. Ей просто повезло.
- И я полагаю, что ты не собираешься рассказать мне, пока сама не захочешь?
Она откинулась на подушки.
- Не бесись из-за того, что я улизнула от тебя.
Его рык сотряс весь матрас.
- Это не шутка.
Она закрыла глаза, ее руки и ноги были словно свинцовые.
- Я знаю.
- Аэлина —
Она уже спала.
Рован не бесился.
Нет, раздражение охватило его.
На следующее утро, он все еще был зол, когда проснулся раньше ее и проскользнул в шкаф, чтобы рассмотреть одежду, которую она сбросила. Пыль, металл, дым и пот щекотали его нос, черная ткань была в пятнах грязи и пепла. И только несколько кинжалов лежали разбросанные поблизости — никаких признаков Златинца или Дамариса, перенесенных из шкафа, где он бросил их прошлым вечером. Никакого запаха Лоркана или валгов. Никакого запаха крови.
Либо она не хотела рисковать и потерять древние клинки в бою, либо не хотела тащить лишний вес.
Она растянулась на кровати, когда он появился. Он сжал челюсть. Она даже не потрудилась надеть одну из тех нелепых ночных сорочек. Она, должно быть, устала настолько, что не озаботилась тем, что натянула на себя. Это была его рубашка, заметил он с немалым количеством мужского самоудовлетворения.
Она была огромной, Аэлина утопала в ней. Было так легко забыть, насколько она была меньше, его самого. Насколько смертна. И как он абсолютно ничего не знающий о контроле, должен был тренироваться каждый день, каждый час, чтобы держать ее на расстоянии вытянутой руки, лишь бы не коснуться ее.
Он сердито посмотрел на нее, прежде чем выйти из спальни. В горах, он заставил бы ее пойти на пробежку, или колоть дрова часами, или принять дополнительное дежурство на кухне.
Эта квартира была слишком мала, слишком полна мужчин, привыкших полагаться только на себя и собственные методы, и королевы, привыкшей к своим. Хуже, было толко то, что королева одержима хранением тайн. Он имел дело с молодыми правителями прежде: Маэва посылала во многие иностранных дворы, поэтому он знал, как заставить их преклониться. Но Аэлина…
Она брала его на охоту за демонами. И все же, в последнюю вылазку, независимо от того, что она сделала, она даже от него сохранила в тайне.
Рован наполнил чайник водой, сосредотачиваясь на каждом движении - только бы удержаться от выбрасывания его в окно.
- Делаешь завтрак? Как по-домашнему для тебя.
Аэлина прислонилась к дверному проему, непочтительна как обычно.
- Разве ты не должна спать, как убитая, учитывая твою напряженную ночь?
- Мы можем не ссориться по этому поводу, прежде чем выпьем первую чашку чая?
Со смертельным спокойствием он поставил чайник на плиту.
- Тогда, после чая?
Она скрестила руки, солнечный свет ласкал плечи ее бледно-голубого халата. Такое создание роскоши, его королева. И все же - в последнее время она не купила для себя ни одной новой вещи. Она выдохнула, и ее плечи немного опустились.
Гнев, текущий по его жилам, на мгновение смягчился. И смягчился снова, когда она прикусила губу.
- Мне нужно, чтобы сегодня ты пошел со мной.
- Куда угодно, куда тебе необходимо, - сказал он.
Она посмотрела в сторону стола, на плиту.
- К Аробинну?
Он ни на секунду не забывал того, куда они пойдут сегодня вечером и с чем ей предстоит столкнуться.
Она покачала головой, а затем пожала плечами.
- Нет — я имею в виду, да, я хочу, чтобы ты пошел сегодня вечером, но… Есть кое-что еще, что я должна сделать. И я хочу сделать сегодня, прежде чем все произойдет.
Он ждал, сдерживая себя от приближения к ней, от того, чтобы попросить рассказать ему больше. Это было их обещанием друг другу: пространство, чтобы разобраться в их собственных несчастных жизнях — чтобы разобраться в том, как поделиться ими. Он не возражал. Большую часть времени.
Она потерла брови большим и указательным пальцами, и когда она расправила плечи — те облаченные в шелка плечи, которые заставляли его сделать что-либо, чтобы успокоить ее — она подняла подбородок.
- Есть могила, которую я должна посетить.
***
У нее не было черного платья, пригодного для траура, но Аэлина полагала, что Саэм так или иначе предпочел бы видеть ее в чем-то ярком и прекрасном. Поэтому, она надела тунику цвета весенней травы, ее рукава были увенчаны запыленными золотым бархатными манжетами. Жизнь, подумала она, когда шагнула на небольшое, симпатичное кладбище с видом на Авери. Одежда, которую Саэм хотел бы видеть на ней, напомнила ей о жизни.
На кладбище было пусто, но надгробные камни и трава были ухожены, и на возвышающихся дубах уже набухали почки с новыми листьями. Бриз, приходящий от мерцающей реки, играл с ее распущенными волосами, которые теперь снова были медово-золотого цвета.
Рован остался около небольших железных ворот, прислонившись к одному из тех дубов, чтобы наблюдать за прохожими на тихой городской улице позади них, оставаясь в тени. Если его заметят, то в черной одежде и с оружием примут за простого телохранителя.
Она планировала придти одна. Но этим утром она проснулась, и просто…он был нужен ей.
Свежая трава смягчала каждый шаг между бледными надгробными камнями, купающимися в солнечном свете.
По пути она подобрала камешки, отбрасывая бесформенные и шероховатые, оставляя те, которые мерцали частичками кварца или цветные. Она сжала горсть их к тому времени, когда приблизилась к последней линии могил на краю большой, грязной реки, лениво текущей мимо.
Это была прекрасная могила — простая, чистая — и на камне было написано:
Саэм Кортланд
Любимый
Аробинн оставил надгробие пустым — без опознавательных знаков. Но Уэсли объяснил в своем письме, как он попросил, чтобы приехал резчик надгробной плиты. Она приблизилась к могиле, читая это снова и снова.
Любимый — не только ею, но и многими.
Саэм. Ее Саэм.
На мгновение она уставилась на тот участок травы, на белый камень. На мгновение она увидела то красивое лицо, улыбающееся ей, спорящее с ней, любящее ее. Она открыла кулак с камешками и выбрала три самых прекрасных — два за года, которые он был отнят у нее, и один за тот, когда они были вместе. Осторожно, она разместила их на вершине кривого надгробного камня.
Затем она села напротив камня, подвернув ноги под себя, и положила голову на гладкую, прохладную плиту.
- Привет, Саэм, - выдохнула она в речной бриз.
Она молчала какое-то время, довольствуясь нахождением рядом с ним, даже в таком виде. Солнце грело ее волосы, поцелуи тепла ласкали ее голову. След Малы, возможно, даже здесь.
Она начала говорить, спокойно и кратко, рассказывая Саэму о том, что произошло с ней десять лет назад, рассказывая ему о прошлых девяти месяцах. Когда она закончила, то уставилась на дубовые листья, шелестящие над головой и окунула пальцы в мягкую траву.
- Я скучаю по тебе, - сказала она. - Каждый день, я скучаю по тебе. И мне интересно, что ты сделал бы со всем этим. Сделал со мной. Я думаю — я думаю, что ты был бы замечательным королем. Я думаю, что им ты понравился бы больше, чем я.
Ее горло сжалось.
- Я никогда не говорила тебе — что я чувствовала. Но я любила тебя, и я думаю, что часть меня будет всегда любить тебя. Возможно, ты стал бы моим супругом, но я никогда не узнаю этого. Возможно, я потрачу всю оставшуюся жизнь, задаваясь этим вопросом. Возможно, я увижу тебя снова, в Загробном мире, и тогда я буду знать наверняка. Но до тех пор…до тех пор я буду скучать по тебе, и мне жаль, что тебя здесь нет.
Она не извинялась, не говорила, что это была ее вина. Поскольку его смерть не была ее виной. И сегодня вечером…сегодня вечером она уплатит этот долг.
Она вытерла лицо тыльной стороной рукава и поднялась на ноги. Солнце высушило ее слезы. Она учуяла аромат сосны и снега, прежде чем услышала его, и когда повернулась, Рован стоял в нескольких футах, уставившись на надгробный камень позади нее.
Она вытерла лицо тыльной стороной рукава и поднялась на ноги. Солнце высушило ее слезы. Она учуяла аромат сосны и снега, прежде чем услышала его, и когда повернулась, Рован стоял в нескольких футах, уставившись на надгробный камень позади нее.
- Он был —
- Я знаю, кем он был для тебя, - мягко сказал Рован и протянул руку. Не ей, а, чтобы взять камень.
Она раскрыла кулак, и он стал перебирать камешки, пока не нашел один — гладкий и круглый, размером с яйцо колибри. С мягкостью, которая разбила ее сердце, он установил его на надгробном камне около ее собственной гальки.
- Ты собираешься убить Аробинна сегодня вечером, не так ли? – сказал он.
- После ужина. Когда он ляжет спать. Я вернусь в крепость и прикончу его.
Она приехала сюда, чтобы напомнить себе — напомнить себе, почему существовала та могила перед ними, и почему у нее были те шрамы на спине.
- А амулет Оринфа?
- Конец игры, но также и отвлечение.
Солнечный свет танцевал на Авери, почти ослепляя.
- Ты готова сделать это?
Она оглянулась назад, на могильный камень, и на траву, скрывающую гроб ниже.
- У меня нет выбора, кроме как быть готовой.
Глава 40
Элида добровольно провела два дня дежуря на кухне, изучая где и когда прачки ели, и кто приносил им еду. К этому моменту главный повар доверял ей достаточно, что, когда она добровольно предложила отнести хлеб в столовую, он не думал дважды.
Никто не заметил, когда она спрыснула ядом несколько хлебных булочек. Лидер Крыла поклялась, что этот яд никого не убьет - просто вызовет у отведовших его слабость в течение нескольких дней. Может быть, она была эгоисткой, ставя ее собственное выживание на первое место, но Элида не колебалась, когда посыпала едва заметным порошоком часть булочек, смешав его с мукой, которой они было покрыты.
Элида одну такую булочку лично вручила прачке, за которой следила днями ранее, а остальные раздала наугад другим прачкам.
Ад – вероятно она будет вечно гореть в царстве Эллады за это.
Но она начнет беспокоиться о своем проклятии, только когда убежит и будет далеко далеко, за пределами Южного Континента.
Элида хромала в шумную столовую, тихая калека несла очередное блюдо с едой. Она пробиралась вдоль длинного стола, пытаясь уменьшить нагрузку на больную ногу, когда снова и снова склонялась, дабы разложить булочки на тарелки. Прачки даже не потрудились поблагодарить ее.
На следующий день Сторожевая Башня гудела от новостей, что треть прачек заболела. Это, должно быть, виноват был цыпленок на ужин, говорили они. Или баранина. Или суп, так как только некоторые из прачек брали его. Повар принес извинения - и Элида сдерживала себя, что бы не начать извиняться перед ним, когда увидела ужас в его глазах.
Главная прачка почувствовала большое облегчение, когда Элида подошла и предложила свою помочь. Она предложила ей выбрать любое место и приступить к работе.
Прекрасно.
И все же чувство вины навалилось ей на плечи, когда она пошла прямо к рабочему месту той женщины.
Она весь день работала и ждала прибытия окровавленной одежды.
Когда это наконец произошло, и там было не так много крови как раньше, а больше всего было субстанции, которая выглядела как рвота.
Элиду саму чуть не стошнило, когда она выстирала всю эту одежду. Отжала, высушила и отутюжила ее. Это заняло несколько часов.
Вечерело, когда она сложила последнюю из выстиранной одежды, стараясь удержать руки от потряхивания. Но она все же пошла наверх, к главной прачке, и тихо спросила, выглядя при этом не более чем нервничающая девушка:
- Должна ли я вернуть одежду обратно?
Женщина ухмыльнулась. Элида задалась вопросом, возможно других прачек посылали ли туда в качестве наказания.
- Есть лестница в той стороне, которая приведет тебя к подземным уровням. Скажи охранникам, что ты - замена Мисти. Отнеси одежду ко второй двери слева и оставь ее снаружи.
Женщина посмотрела на цепи Элиды.
- И попытайся убежать, если сможешь.
Внутренности Элиды превратились в кисель к тому времени, когда она достигла охранников.
Но они не сильно допрашивали ее, поскольку она повторила все то, что ей говорила главная прачка.
Вниз, вниз, вниз, она спускалась во мрак по спиральной лестнице. Температура падала, чем дальше она спускалась.
А затем она услышала стоны.
Стоны боли, ужаса и отчаяния.
Она прижала корзину с одеждой к груди. Впереди мерцал факел.
Боги, здесь было так холодно.
Лестница расширялась к основанию, переходя в прямой спуск и открывая широкий коридор, освещенный факелами и усыпанный бесчисленными железными дверями.
Стоны доносились из-за них.
Вторая дверь слева. Она была треснувшая, и эти трещины были похожи на следы от когтей, прорывающихся изнутри.
Здесь были охранники - охранники и странные мужчины, патрулирующие вверх и вниз, открывая и закрывая двери. Колени Элиды дрожали. Никто не остановил ее.
Она оставила корзину с бельем перед второй дверью и тихо постучала. Железо было настолько холодным, что обжигало.
- Чистая одежда, - сказала она стоя напротив металической двери.
Это было абсурдно. В этом месте, с такими людьми, они все еще настаивали на чистой одежде.
Трое из охранников сделали остановились, чтобы посмотреть. Она сделала вид, что не замечает их - сделала вид, что медленно отступает, будто испуганный маленький кролик.
Притворялась, что зацепилась своей искалеченной ногой за что-то на пути и подскользнулась.
Но боль оказалась реальной, взорвавшаяся в ноге, когда она упала. Пол был столь же холодным, как и железная дверь.
Ни один из охранников не помог ей встать.
Она шипела, сжимая лодыжку, выигрывая столько времени, сколько она могла, ее сердце стучало-стучало-стучало.
И тут дверь приоткрылась.
***
Манона смотрела, как Элиду снова и снова рвало.
Стражница Черноклювых нашела ее, свернувшуюся в клубок в углу одной из прихожих, дрожащую и обмочившуюся. Услышав, что служанка теперь была собственностью Маноны, стражница притащила ее сюда.
Астерина и Соррель стояли с каменными лицами позади Маноны, поскольку девушку вырвало в ведро снова - на сей раз только желчь и слюна - и, наконец, она подняла голову.
- Докладывай, - сказала Манона.
- Я видела камеру, - прохрипела Элида.
Они все еще оставались неподвижными.
- Что-то открыло дверь, чтобы взять белье, и я увидела что происходит по ту сторону камеры.
Своими зоркими глазами она, вероятно, видела слишком многое.
- Выкладывай, - потребовала Манона, прислонившись к кроватному столбику.
Астерина и Соррель находились у двери, не позволяя кому-либо подслушать разговор.
Элида осталавась на полу, ее нога была вывернута в сторону. Но глаза, которые встретили Манону, вспыхнули, показывая яростный темперамент хозяйки, который девушка усиленно скрывала.
- Существо, открывшее дверь, было красивым мужчиной - мужчиной с золотыми волосами и ошейником на шее. Но он не был человеком. В его глазах не было ничего человеческого.
Должно быть это был один из принцев.
- Я сделала вид, что падаю, так я могла выиграть побольше времени, чтобы увидеть, кто открыл дверь. Когда он увидел меня на полу, то улыбнулся мне - и эта темнота просачивающаяся из него…
Она покачнулась к ведру и склонилась над ним, но ее не вырвало. Спустя мгновение она добавила:
- Мне удалось увидеть, что находилось в комнате позади.
Она уставилась на Манону, затем на Астерину и Соррель.
- Вы сказали, что они должны были быть подвержены имплантации…
- Да, - сказала Манона.
- А знаете ли вы, сколько раз?
- Что? - выдохнула Астерина.
- Знаете ли вы, - сказала Элида, ее голос дрожал, от гнева и страха, - сколько раз они были подвержены имплантации потомства, прежде чем были отпущены?
Все в голове Маноны затихло.
- Продолжай.
Лицо Элиды было белым как смерть, заставив ее веснушки быть похожими на засохшие брызги крови.
- Из того, что я увидела, они уже произвели, по крайней мере, по-одному ребенку каждая. И сейчас собираются родить еще.
- Это невозможно, - произнесла Соррель.
- Дети ведьм? - выдохнула Астерина.
На сей раз Элиду действительно снова вырвало.
Когда она закончила, Манона взяла себя в руки достаточно, для того чтобы сказать:
- Расскажи мне о них.
- Они не дети ведьм и они не младенцы, - Элида плюнула, закрывая лицо руками, как будто хотела вырвать себе глаза. - Они - монстры. Они - демоны. Их кожа похожа на черный алмаз и у них морды с зубами. Клыки. У них уже есть клыки. Но не как ваши.
Она опустила руки.
- У них зубы из черного камня. Они ничем не похожи на вас.