— Ясно, — сурово сказала я. — И ты еще удивляешься, что ходишь с синяками?
— Я не изменяла! — крикнула Юлька и заревела. Должно быть, с досады.
— Что ж теперь делать? — посидев немного и успокоившись, спросила я. Конечно, Юлька заслужила отцовское неудовольствие, но, в конце концов, она моя подруга, и я обязана ей помочь.
— Не знаю. Деньги возвращать.
— Где ж мы их возьмем?
— Спроси что-нибудь полегче, — поежилась она и затосковала.
— Слушай, я могу их занять, — озарило меня через несколько минут.
— У кого? У твоих личных друзей таких денег нет, а прочие донесут отцу, что ты по людям бегаешь и занимаешь деньги.
— Ну и что?
— Ничего. Отец скажет веское слово, и никто не даст ни копейки. И тебе достанется, чтоб мне не помогала. — Юлька мутно взглянула и нерешительно продолжила:
— Хотя выход есть.
— Какой? — обрадовалась я.
— Шагал. Вот если б ты могла достать картину…
Сашка слабо шевельнулся в кресле и навострил уши.
— Зачем тебе картина? — нахмурилась я.
— Она, между прочим, больших денег стоит. Продала бы ее, долг вернула и сама жила припеваючи.
— До завтра картину не продашь… — усомнилась я.
— Еще как продашь. Иностранца этого видела? За ней приезжал. Приличные деньги платит.
— Постой, — вновь запуталась я. — Где ты откопала этого типа?
— Не я его откопала, а этот гад, что следом за ним прибегал и деньги требовал. Я ему про картину сказала, а он нашел покупателя.
— И когда это произошло? — начала свирепеть я.
— Ну… месяц назад примерно.
— Выходит, ты выкупила Шагала вовсе не для того, чтобы он украсил твою гостиную, а для того, чтобы перепродать?
— Ну и что? — обиделась Юлька. — Что, это преступление? Он больших денег стоит, а я обязана позаботиться о себе. Кому хочется всю жизнь зависеть от твоего отца? А с деньгами, что мне интурист заплатит, можно сто лет жить припеваючи и вообще ни о чем не беспокоиться.
— Надо же, — покачала я головой, сообразив, что плохо знала свою подружку и кое-какие тайники ее души, так неожиданно раскрывшиеся, явно мне не по вкусу. — Я думала, ты любишь живопись…
— Люблю я живопись. Только жить на что-то надо… Машка, если я деньги не верну, просто не знаю, что этот гад со мной сделает. Кто за меня вступится, зная, что папаша твой не возражает против лишения меня головы. Прикидываешь?
— Прикидываю, — вздохнула я. — Только в ум не идет, чем тут можно помочь.
— Шагал у отца в сейфе, — туманно заметила Юлька.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Ты разве не знаешь шифр?
— Какой?.. О Господи, — наконец дошло до меня. — Ты хочешь, чтобы я его украла?
— Ну… — Юлька нахмурилась и пожала плечами. — Картина вообще-то моя. Я за нее деньги заплатила, а отец отобрал ее у меня, так что еще посмотреть, кто из нас вор… извини. А ты моя подруга, и я не знаю, кто еще смог бы мне помочь.
— Я твоя подруга, но воровать не буду. И шифра я не знаю, откуда? Так что говорить об этом нечего.
Юлька затихла, потом заплакала и, не глядя на меня, запричитала:
— Значит, пропала моя головушка. Приедет завтра этот хмырь и…
— Перестань, — оборвала я ее довольно резко. — Лучше давай подумаем, где достать десять тысяч.
— Нечего мне думать. Не знаю я… Тут Сашка вновь ожил в кресле и спросил:
— А сколько интурист обещал отвалить за нее?
— Тебе какое дело? — неожиданно разозлилась Юлька.
— Ну… если деньги неплохие, то имеет смысл подсуетиться. Мы могли бы найти человека, который даст десять тысяч, чтобы потом получить гораздо больше.
— Десять тысяч за Шагала? — пошла пятнами Юлька. — Ты спятил, что ли? Вот ведь придурок… Десять тысяч. Не смеши меня…
— Как хочешь. Может, у тебя есть другой план на примете…
— Нет у меня плана.
— И Шагала тоже нет, — подсказала я. Все загрустили и уставились на меня.
— А вдруг меня правда убьют? — поежилась Юлька. — Как думаешь, Машка, смогут эти олухи убить человека за десять тысяч?
— Могут и за тыщу, — обрадовал Сашка.
— Я поеду к папе и поговорю с ним. Хоть он и сердит на тебя…
— Только попробуй. Расскажешь ему о долге, он этого хмыря за шкирку возьмет и со своей дотошностью скоренько выяснит, на что я занимала денежки. А уж после этого сам оторвет мне голову, и завтрашнего дня дожидаться не придется.
— Других идей у меня нет, — расстроилась я. И пошла в кухню заваривать кофе.
— Ты мог бы ее уговорить, — тихо сказала Юлька, лишь только я удалилась.
— Я? — развеселился Сашка. — Уговорить обокрасть родного отца? Дура она, что ли? Да и мне с этого никакой пользы, одни угрызения совести.
— Если мы продадим картину, совесть твоя останется довольна.
— Если… — хмыкнул Сашка. — Картины у нас нет.
— Она есть, — зло зашипела Юлька. — И шифр Машка знает, это мне доподлинно известно. Съездит к папочке и возьмет картину. Мы толкнем ее иностранцу, а деньги поделим на троих. По пятьдесят тысяч. Совсем не плохо, а?
— Сколько? — озадачился Сашка.
— По пятьдесят тысяч на каждого. Машка влюблена в тебя, как кошка. Мужик ты или нет?
— Я не могу обманывать любимую женщину.
— За пятьдесят тысяч и не можешь? Плюс ее пятьдесят — и вы богатые люди.
— Какие пятьдесят тысяч? — спросила я, появляясь в дверях. — О чем вы?
— Так… мечтаем, — вздохнула Юлька. В молчании выпив кофе, мы немного поскучали, и я, не придумав ничего лучшего, сославшись на головную боль, пошла спать. Однако уснуть не удалось. Багров пристроился рядом и стал увлеченно разглядывать потолок. Потом обнял меня, с чувством поцеловал и уставился уже в мое лицо.
— Ну и что? — не очень вежливо поинтересовалась я.
— Шифр ты, конечно, знаешь?
— Нет. И узнавать не буду.
— Она твоя подруга, и ей грозит опасность.
— Думаю, она преувеличивает. Как бы папа ни сердился, он никому не позволит пальцем тронуть Юльку.
— Но сам-то тронул, и даже не пальцем, а ногами. Если она не врет, конечно.
— Она сама виновата. Папу обманывала, и меня обманывала, хотя я ее лучшая подруга.
— Это обидно, — согласился Сашка. — Но девчонка попала в беду, и надо ей как-то помочь.
— С чего это вдруг такая забота о Юльке? — подозрительно спросила я.
— Никакой заботы, — потряс головой Сашка. — А если и есть, так только о твоем душевном благополучии. Не думаю, что тебя очень обрадует ее гибель.
— Я ей не верю, — вздохнула я. — На самом деле никто не собирается ее убивать. Она все драматизирует, чтобы заставить меня взять у отца картину. Ей нужны деньги, потому что жить она привыкла хорошо, а теперь, когда отец ее бросил, придется отвыкать от хорошего. Впрочем, Юлька красавица, и замену отцу найти ей будет нетрудно. Так что успокойся и не подбивай меня на гнусности.
— А ты злая, Машка, — заявил Багров, глядя на меня пристально и с осуждением. Это показалось обидным.
— Злая, потому что не хочу ограбить отца? Даже ради любимой подруги, которая его обманула? Злая я, злая… А ты либо дай мне уснуть, либо убирайся отсюда.
— Юлька сказала, что мы можем получить по пятьдесят тысяч.
— Заткнись, свое мнение я уже высказала. К тому же деньги мне без надобности: у меня все есть. А если вдруг понадобятся, то я просто попрошу их у папы, а не стану его грабить.
— Ладно, чего ты, — вздохнул Багров. — Я просто хотел выяснить твою точку зрения на это дело.
— Выяснил? Теперь заткнись. Я отвернулась от Сашки, задышала ровнее, делая вид, что засыпаю. Он потомился немного рядом, потом тихо вышел из комнаты. Подождав минут десять, я тоже вышла и пристроилась на лестнице.
— Багров, — позвала Юлька из своей комнаты. Он вошел к ней, оставив дверь открытой, и привалился к косяку. — Ну что? — шепотом поинтересовалась она. Сашка тоже понизил голос:
— Ничего. Не желает она батяню грабить.
— Ты что, не можешь ее уговорить?
— Не могу.
— И что ты за мужик после этого? Баба по нему с ума сходит, а он не может подбить ее на доброе дело. Пятьдесят тысяч баксов! Напрягись, Багров. Покажи, на что способен. Хочешь, научу, как это делается? — Юлька по-кошачьи скользнула с кровати и направилась к Сашке. Тот хмыкнул и вознамерился удрать в коридор. Но от Юльки просто так не сбежишь. Она повисла на его шее, прижалась покрепче и мурлыкнула:
— Багров, он нам и двести заплатит, на двоих по сто штук. Берем бабки и сматываемся отсюда. На свете есть места получше, чем этот паршивый городишко.
Сашка ухватился за ее руки и попробовал высвободиться. Юлька засмеялась, а потом принялась его целовать. С моей точки зрения, сопротивлялся он вяло, сделал шаг, Юлька качнулась, оба потеряли равновесие, сделали несколько торопливых шажков и грохнулись на кровать. Багров своей тушей придавил Юльку, и она охнула. При желании это можно было истолковать как стон восторга и большой страсти. Я вошла в спальню и замерла на пороге, выпучив глаза. Юлька их тоже выпучила, потому что увидела меня, буркнула: “О, черт.” — и ослабила хватку. Багров приподнялся, радуясь такой удаче, но тут обернулся и увидел меня. Я закусила губу, слезы брызнули из глаз, а Юлька сказала:
— Только давай без трагедий, ничего с твоим Багровым не сделается.
Я развернулась на пятках и спешно покинула комнату, пылая праведным гневом.
Поднялась наверх и стала собирать свои вещи в сумку. Разбросаны они были в самых неожиданных местах, и это потребовало времени. Багров поднялся следом, встал у двери, сложил руки на груди и наблюдал. Потом спросил:
— Ну и что?
— Ну и ничего, — спокойно ответила я.
— Мне твоя Юлька даром не нужна, — сообщил он через пару минут.
— Да. Я видела.
— Ничего ты не видела, — разозлился Сашка. — Я понимаю, это выглядело подозрительно, но все было совсем не так… Сама посуди, каким дураком надо быть, чтобы не закрыть дверь по такому делу?
— Честно говоря, мне все это неинтересно.
Вещи я наконец собрала и направилась вниз. Багров схватил меня за руку, отобрал сумку, зашвырнул ее на диван и стал сверлить меня взглядом.
— Чего ты добиваешься таким идиотским поведением? — поинтересовалась я.
— Это ты ведешь себя как идиотка. Ни с того ни с сего…
— Серьезно? — обрадовалась я. — Теперь это так называется? Может, мне заняться ни тем ни сем, а ты постоишь в дверях? Жаль, не вижу подходящей кандидатуры, но ничего, не думаю, что это будет проблемой.
— Заткнись! — рявкнул Сашка, а я прошипела:
— Не смей на меня орать.
— Я не ору. — Сбавив обороты, он вздохнул и жалобно посмотрел, потихоньку оттирая меня от двери. — Послушай, как бы это ни выглядело, это… ну… одним словом, забудь.
— Тебя? — подняла я брови.
— Нет, — разозлился Сашка. — То, что видела.
— Пожалуй, я лучше забуду тебя. В противном случае, подозреваю, такие же сцены придется наблюдать частенько. А у меня недостаток: я ревнивая. — Решительно шагнув вперед, я попыталась выйти из комнаты, но Сашка выскочил первым и закрыл дверь перед моим носом. Я немного подергала ее: безрезультатно. — Идиот! — крикнула я и села на кровать.
Через минуту дверь распахнулась и появился Сашка, таща как на буксире Юльку. Та слабо сопротивлялась, а в дверь и вовсе входить не хотела. Для убыстрения процесса Сашка дал ей пинка.
— Придурок! — взвизгнула Юлька и устроилась в кресле. На меня не смотрела принципиально.
— Скажи ей, — рявкнул Багров.
— Чего? — съязвила она.
— Как все было.
— А как? — Юлька откровенно издевалась. Сашка замахнулся, с намерением влепить ей затрещину, а я поспешила вмешаться:
— Прекрати. Я верю своим глазам, так что можешь не стараться. — Отвернулась и стала смотреть в окно.
— Может, мне на колени встать или поклясться маминым здоровьем? — предложил Багров.
— Попробуй, — пожала я плечами. — Только это вряд ли поможет,
— Машка, — позвала подружка. — Я это… ну, он в самом деле ни при чем. Честно. Не знаю, что на меня нашло. Сама не своя последнее время… Я подумала, может, он тебя уговорит, ну, с картиной то есть.
— Не уговорит, — отрезала я, а Юлька заплакала:
— Помоги мне, а? Если не ты, кто мне поможет? Деньги нужны позарез.
— А тебе они тоже нужны? — презрительно спросила я Сашку. Он сурово нахмурился, но ответить не решился.
— Отлично. Обворовывать отца я не собираюсь. А вы мне… как бы это выразиться, стали вдруг очень несимпатичны. И из этого дома я, пожалуй, никуда не пойду, это дом отца, и мне здесь нравится. А вы оба выметайтесь и где-нибудь в другом месте резвитесь на здоровье, мне наплевать.
— Машка, — заревела Юлька теперь уже по-настоящему. — Прости, а? У меня, кроме тебя, ни души… Сколько лет дружили, Машка… Не знаю, что на меня нашло.
Юльку сделалось жалко, несколько минут я пялилась в окно, а потом сказала:
— Хватит реветь.
— Ты меня простишь? — встрепенулась подружка.
— Прощу.
Юлька подскочила, и мы с ней обнялись, я с неохотой, а она с большим чувством.
— Вот и слава Богу, — заметила подруга с удовлетворением. — Идемте чай пить.
И мы пошли пить чай. Юлька много болтала и все косилась на меня, а мы с Багровым молчали, взаимно стараясь не встречаться взглядами.
— Вы помиритесь или нет? — насторожилась подружка.
— А мы не ругались, — ответила я. Чаепитие затягивалось, и Юлька начала томиться.
— Ты мне поможешь? — не выдержала она где-то через полчаса.
— Помогу. Завтра с утра объеду всех знакомых и соберу деньги.
Юлька стрельнула взглядом в сторону Сашки и заметно приуныла.
— Но это не решает мою проблему, — сказала она жалобно. — Машка, на что я жить буду?
— По этой причине я должна обокрасть родного отца?
— Почему обокрасть… ну, взять… О Господи… черт, это моя картина! — взвизгнула она. — И я хочу ее получить.
— Серьезно? — хмыкнула я в ответ. — Чего ж проще: иди и возьми.
— Стерва, — не выдержала Юлька. — Правильно твой Димка говорил: яблоко от яблони…
Я зло улыбнулась, стараясь не смотреть на Сашку, а потом заявила:
— Вам нужна картина — это ясно. Вы надеетесь разбогатеть, при этом всю грязную работу свалить на меня. Очень вам признательна.
— Можно подумать, тебя просят ограбить музей.
— Не в этом дело, — усмехнулась я. — С какой стати мне вам доверять? Ты меня за пару дней дважды удивила, а Багров и вовсе не внушает доверия. Для сотрудника ФСБ у него чересчур большая страсть к искусству. Предположим, я достану картину, где гарантия, что смогу получить свои пятьдесят тысяч?
— Получишь, — закивала Юлька. — Ты что, мне не веришь? С интуристом полный порядок, мы ему Шагала, он нам сто пятьдесят тысяч. Клянусь, я в тот же день уеду к маме и твоему Багрову никакого ущерба не нанесу.
— Не пойдет, — хмыкнула я. — И не сидите с постными лицами, вам меня не уговорить. Я была бы безмозглой дурой, если б вам поверила.
— Чем ты рискуешь? — влез Багров, выглядел он при этом очень рассудительным. — Ты позаимствуешь у отца картину…
— Ничего заимствовать я не буду, — перебила я. — Проще прийти и сказать:
"Папа, подари мне Шагала. Я повешу его в гостиной”.
— Он решит, что мне… — влезла Юлька.
— Не решит, — хмыкнула я. — Объясню папе, что после вашего разрыва имела счастье узнать, что ты из себя представляешь.
— С ума сошла, — жалобно всхлипнула Юлька, а я презрительно улыбнулась:
— Картину я могу достать, а вот вам ее не отдам, потому что вы оба… не вызываете симпатии. К тому же это глупо: раз картина моя, зачем мне ее продавать за пятьдесят тысяч, если можно за сто пятьдесят?
— Сама ты ее продать не сможешь, — разозлилась Юлька. — Думаешь, это так просто? Интурист ждет именно меня, перемены его неприятно удивят и, скорее всего, спугнут. А другого покупателя найти сложно.
— Ну и что… зато у меня будет картина…
— А я? — изготовилась реветь Юлька. — Выходит, столько лет дружбы ничегошеньки не значат?
— Это мне говоришь ты? — удивилась я.
— Машка, отец считает, что за Шагала можно получить тысяч сорок — сорок пять. Если ты скажешь, что продала ее за пятьдесят, он только рад будет. Тебе самой эта картина без надобности. Слышь, Машка, продадим ее, и всем хорошо: и отцу, и тебе, и мне, и Сашке.
— Кстати, а за что давать пятьдесят тысяч Багрову? — озарило меня. Сашка обиделся:
— Без меня у вас все равно ничего не выйдет: в таких делах присутствие мужчины необходимо, не то вас облапошат. А если у вас другое мнение, так я Павлу Сергеевичу позвоню и расскажу, что вы тут затеяли.
— О Господи, — простонала Юлька. — Что за люди…
— Вот-вот, — обрадовалась я. — Я вам ни на грош не верю. Хотите получить картину, давайте мою долю.
— Ты ее получишь, — обрадовалась Юлька.
— Нет, ребята, картина против пятидесяти тысяч. По-другому я не согласна.
— Спятила? Где ж я возьму пятьдесят тысяч, если у меня и десяти-то нет?
— Спроси у интуриста.
— Дурак он, что ли, просто так за честное слово отдать такие деньги?
— Так выходит, я дура, отдам вам картину, а потом буду терпеливо ждать, когда вы надумаете поделиться со мной? В прошлый раз я тебя ждала год, — ехидно напомнила я Багрову. — И если б не случай, то еще вопрос: дождалась бы.
— Хорошо, — хмыкнул он. — У меня встречный вопрос: допустим, мы находим деньги, где гарантия, что ты отдашь картину, а не натравишь на нас своего папашу?
— Глупость, — удивилась я. — Зачем мне это? Если б я хотела с вами разделаться, так чего проще: позвонить отцу прямо сейчас. На самом деле мне очень хочется, чтобы вы убрались из моей жизни. Оба и навсегда, — отрезала я. — А если еще раз сунетесь, я точно натравлю на вас отца. Так как денег у вас все равно нет, болтовня наша носит чисто теоретический характер и мне уже до смерти надоела. Привет, ребята, надеюсь, завтра Юльке свернут шею и это послужит хорошим уроком: не изменяй отцу со всякой швалью, а ты несолоно хлебавши отправишься воевать с плохими фээсбэшниками. Я останусь с папой, Шагалом и надеждой, что встречу хорошего человека, а тебя через неделю забуду. — И я потопала наверх. На этот раз отправиться за мной Сашка не рискнул и спать устроился на диване в гостиной.