— Юлька, расскажи, что тут происходило, пока меня не было. С самого начала. Мне надо разобраться.
— С самого начала? — удивилась она. — В смысле, с того дня, как ты пропала?
— Ага.
— Ну то, что Димка дурак, ты знаешь. В общем, менты в деревню приехали, в доме пусто, твоя машина брошена возле палисадника. И всё. Этот олух только на третий день пришел к нам. Павел Сергеевич… словом, разговор вышел неприятный, и отец его ударил… — Юлька сбилась, вытерла нос и продолжила:
— Сидели, как на иголках. Рано утром звонок. Требуют выкуп. Отец сразу согласился. Условие поставил, что ты позвонишь, хотел убедиться, что жива. Ты позвонила, ну, и договорились. Конечно, за деньгами наблюдали, то есть кто придет и все такое… Деньги взяла баба, шлюха, ясно, что подставленная, отбыла на такси, потом пересела к мужику в машину, они обратно на вокзал и в электричку. Здесь ребята их потеряли. Все произошло очень быстро. Парня вовсе не запомнили, высокий, говорят… Мало ли высоких? Никаких примет, темные очки, вот примета. Ушли деньги, и тебя не вернули. Отцу вызывали “Скорую”, сердце прихватило… — Тебе говорить не велел. Ох, Машка, что мы пережили… — Юлька заревела в полный голос, а я тупо рассматривала свои руки. — Где тебя держали-то? — спросила она.
— Не знаю, — вздохнула я. — Привезли с завязанными глазами, дача вроде. Не хочу я вспоминать…
— И не надо. Что было, то было. Отца жалко, каково ему…
Мы заревели на пару, обнялись на диване и обливались слезами до тех пор, пока не пришел папа. Юлька, должно быть, ревела от жалости, а у меня повод рыдать в голос был очень даже подходящий.
— Чего это вы? — удивился отец и стал поить нас чаем. Мы понемногу успокоились, и я задала вопрос, который меня очень волновал:
— Папа, а Багров, который меня привез, он кто?
— Спаситель твой? — удивился отец. — А черт его знает. Объявился по осени, привез письмо от одного человека. Мне он понравился. Я ему сказал, приходи, если что. А тут вдруг такое случилось… Он как раз в тот день пришел, когда выкуп взяли, а тебя не вернули. Пришел и говорит: “Помоги, Павел Сергеевич”, а я ему:
"Саня, рад бы, только у меня такое горе, голова кругом”. У меня, Машка, знаешь ли, на душе было… в общем, объяснил я ему, а он: “Дружок, мол, у меня есть, большой специалист по таким делам, вряд ли, говорит, без него обошлось, а если и без него, так он наверняка что-нибудь да узнает”. Я ему: “Саня, любые деньги, все, что хочешь, лишь бы дочь вернуть”. Вот и выручил, дай Бог ему здоровья.
— И сколько же он взял с тебя, папа? — деревянным голосом спросила я.
— По-божески, Машка, не ограбил. Да за то, что он тебя вернул, я его золотыми червонцами рад покрыть с головы до ног.
Комната скакала и прыгала, как черти в Сашкиных глазах, мне бы зареветь, кинуться к отцу, но слез уже не было, и к отцу я не бросилась. Если ему сказать правду, он Багрова из-под земли достанет, а Сашке я зла не желала. Не желала, хоть и оказался он редким подлецом, как я редкой дурой.
— Прости меня, папа, — попросила я.
— Ты меня прости, Машка. Моя вина. Юлька шмыгала носом, отец гладил мне руку, а я думала о Сашке. В конце концов я поведала отцу историю о своем заточении на чьей-то даче, место не помню, из людей никого не видела, почти все время спала, а очнулась в очередной раз в Сашкиной машине.
Мы немного покатались по пригороду, так, без всякого толку, и решили, что дачу эту вряд ли отыщем. Врать отцу было невыносимо стыдно. Я начинала плакать, а папа гладил меня по спине и повторял:
— Забудь все, котенок, все позади. Забудь.
Через неделю вдруг появился Димка. Все это время он жил у матери; потому что разругались мы в первый вечер после моего “освобождения”. Сначала он меня обнял, а потом заговорил:
— Знаешь, почему это случилось? Потому что твой отец бандит и тебя в эту грязь втягивает. Как ты еще жива осталась…
Слушала я его минут десять, а потом послала к чертовой матери. Он ушел к своей. Видно, здорово обиделся, потому что неделю не показывался и не звонил. Я в нашей двухкомнатной тоже не появлялась, жила в Южном. Может быть, все-таки надеялась, что Сашка вернется?
Димка пришел, устроился на диване и хмуро спросил:
— Что будем делать?
— Разводиться, — вздохнула я.
— Ты чего дома не живешь?
— Не знаю… Мне здесь больше нравится.
— Ты меня не любишь? — немного помолчав и собравшись с духом, задал он вопрос. Я покачала головой, изо всех сил стараясь не зареветь. — У тебя есть кто-то? — опять спросил он, и я ответила:
— Есть.
Димка поднялся и ушел, хлопнув дверью. Напоследок рявкнул:
— Яблоко от яблони!..
Прошел месяц, месяц мучительных дней и длинных-длинных ночей. Я знала: Сашку я больше никогда не увижу. С отцовскими долларами и чужими “Жигулями” Сашка где-то скалит зубы, черти в его глазах радостно резвятся, а сердце стучит ровно, и плевать ему на то, что мое болит и умных слов слушать не желает.
Я утешала себя тем, что все пройдет: через месяц будет чуть легче, время все лечит, боль отступит. Вот год пройдет — и забуду… Забыть не получалось. Мало того, что в Сашку я влюбилась по-настоящему, так еще жег стыд. Это ж надо быть такой дурой… Помогла ограбить родного отца…
В конце лета мы с Юлькой пили чай на веранде нашей дачи и вели разговоры по душам. Я неожиданно решилась и все ей рассказала. Юлька слушала внимательно, под конец хмыкнула и заявила:
— Я б этому стервецу… — вздохнула, косясь на меня, улыбнулась невесело и поцеловала меня в висок:
— Машка, он сюда не вернется. Слабо. Ведь не дурак же он, в конце концов?
Я пожала плечами и тоже улыбнулась:
— Кто ж его знает…
— Ждешь, значит?
Вопрос, жду ли я Сашку, очень волновал и меня, поэтому ответила я не сразу:
— Даст Бог, свидимся.
— И что? — загрустила Юлька, а я улыбнулась:
— Должок у меня…
Дни сменялись днями, выстраиваясь в месяцы, и тоска в самом деле отступила, хотя обида осталась. В целом же моя жизнь изменилась к лучшему.
С Димкой мы развелись. Правда, ушло на это полгода и потребовало столько нервных затрат, что ни на что другое просто сил не хватало. Димка подал на раздел имущества, и нервов прибавилось. Папа махнул рукой и сказал:
— Отдай ему все, что хочет. Может, он от этого станет счастливее.
Счастливее Димка не стал. Только наша разводная эпопея закончилась, как он появился у меня в квартире с букетом роз и улыбкой. Димкина способность вести себя так, будто ничего не случилось, неизменно вызывала у меня недоумение.
Воспользовавшись этим недоумением, он прошмыгнул в комнату, вручил мне розы и сказал:
— Рад тебя видеть.
— Спасибо, — промямлила я, воткнула цветы в вазу и устроилась в кресле, поглядывая на Димку с заметным сомнением. Парень он такой, что глаз да глаз за ним нужен: зайдет попить чаю и задержится лет на пять. В мои планы это не входило, потому гостеприимство я не демонстрировала и чай не предлагала.
— Ты мне соврала, — заявил он. Я удивленно вскинула брови: врать я вообще не люблю, потому что не умею, а врать бывшему мужу мне и вовсе без надобности. Я вздохнула и спросила:
— Да?
— Да, — удовлетворенно кивнул он. — У тебя никого нет. Я следил за тобой весь месяц.
— Лучше бы ты нашел себе работу, на которой платят деньги. С завода так и не уволился? — спрашивала я без всякого интереса, потому что ответ знала. Димка будет всю жизнь получать от случая к случаю полторы сотни, ныть, жаловаться на начальство и ругать правительство. Такой уж он человек, и тут ничего не поделаешь. — При чем здесь моя работа? — обиделся он. — Я о тебе говорю. Ты сказала, что не хочешь со мной жить, потому что у тебя кто-то есть. И соврала. Никого у тебя нет. Развелась ты со мной из-за своего папаши. Он меня всю жизнь терпеть не мог. И тебя настраивал, вот в конце концов и перетянул на свою сторону. — Не удержавшись, я зевнула, а Димка разозлился:
— И не надо делать такое лицо, и ты, и я знаем, кто такой твой отец. Добро бы просто вор, боюсь, он кое-кто похуже…
— Димка, — хмыкнула я. — Ты живешь в его квартире…
— В своей…
— Да. Мы продали квартиру, и ты купил на свою половину денег “малосемейку”, но квартиру нам покупал отец, на те самые ворованные деньги. Поэтому заткнись или продай “малосемейку”, а деньги отнеси в детский дом.
Такая перспектива повергла Димку в уныние.
— О чем мы говорим? — возмутился он.
— Как всегда, о моем отце, — пожала я плечами.
— Ты меня обманула, — напомнил он.
— Нет. — Я интенсивно покачала головой и решила озадачить Димку:
— Просто человек, которого я люблю, в тюрьме.
— Что? — Он выпучил глаза так, что умудрился напугать меня.
— Что слышал; Мой избранник сидит в тюрьме, выйдет через два года. Так как я не являюсь его женой, свидания затруднены. Но я его жду. Как только он вернется, мы сразу поженимся.
— Врешь, — недоверчиво буркнул Димка, а я еще раз покачала головой:
— Врешь, — недоверчиво буркнул Димка, а я еще раз покачала головой:
— Нет. Честно. Ты сам всегда говорил: яблоко от яблони… А он — точная копия моего отца. И они души друг в друге не чают. Так что бери букет и иди отсюда.
Димка покраснел до состояния вареного рака и торопливо направился к выходу, потом вернулся, выхватил букет из вазы и очень громко хлопнул дверью. Конечно, это вовсе не значило, что он больше никогда не придет. Скорее наоборот.
Зазвонил телефон, я подошла и сняла трубку с некоторой дрожью в сердце. Тут уж ничего не поделаешь: каждый раз возникала нелепая мысль: а вдруг Багров? Может быть, поэтому я продолжала жить в Южном, хотя добираться до работы было довольно далеко. Звонила Юлька.
— Как настроение?
— Димка был, — пожаловалась я.
— Неужто замуж звал?
— Не успел. Он следил за мной месяц и очень расстроился, не обнаружив соперника.
— Так осчастливь бывшего: вокруг полно мужиков, хватит жить монашкой.
— Я еще немного поживу, если ты не возражаешь, — хохотнула я, а Юлька ответила неожиданно серьезно:
— Машка, он сюда не вернется. Просто не рискнет. Он ведь не знает, что ты ничего не рассказала отцу.
— С чего ты взяла, что я жду? — вздохнула я. Юлька тоже вздохнула:
— Может, скажем отцу? Он его найдет.
— И что? — хмыкнула я.
— Не знаю. Может, нам самим его поискать?
— Где, интересно? — хоть я и ухмылялась, но сама не раз тешила себя такой мыслью: что, если действительно попробовать найти Сашку? Приезжаю я, к примеру, куда-нибудь на юг, вхожу в бар, а там Багров… Почему-то наша встреча неизменно представлялась мне таким вот образом… Я выразительно вздохнула и сказала серьезно:
— Я купила энциклопедию “Города России”. Так их, оказывается, больше тысячи. И где ж мы его искать будем?
— Неужели так много? — удивилась Юлька.
— Много, — кивнула я. — Россия — это тебе не Германия. Хотя я не очень уверена, что и в Германии запросто можно найти человека. Ладно… Ты чего звонила-то?
— Так просто. Приезжай, или я к тебе приеду. Будем чай пить и строить планы. Неосуществимые.
Я поехала к Юльке, и мы выпили литров пять чаю, а между делом решили съездить в Индию. Юльке хотелось покататься на слоне, а мне — купить настоящее сари. Позвонили в турфирму, а потом папе, и через две недели в самом деле отправились в Индию. Вернулись, передохнули и вновь отбыли на поиски экзотики, на этот раз в Египет.
Так прошла зима. Как видно, Юлька поставила себе задачу избавить меня от тяжких дум и очень в этом преуспела. Папа ее всячески поддерживал, но в конце февраля взмолился:
— Девчонки, поимейте совесть, живу одиноким пенсионером. Поговорить не с кем.
Мы устыдились и с туризмом покончили.
Юлька тут же придумала нам другое занятие. Отец купил ей ресторан, Юлька старательно играла роль хозяйки, а меня взяла администратором. Подозреваю, для того только, чтобы я мозолила ей глаза да наливалась чаем. Ресторан был маленьким, уютным, и работа как-то незаметно увлекла нас. Дни пролетали в мелких заботах, дела шли неплохо, и вскоре ресторан начал приносить прибыль. Папа был потрясен и спросил, смеясь:
— Может, вам еще что-нибудь купить?.
— Почему бы и нет? — заважничала Юлька. — Мы еще знаешь, как развернемся…
Пришел май, цвела черемуха, люди на улицах улыбались, а я твердо решила влюбиться. Монашество дурно отражается на моем характере, а глупые мысли о Сашке давным-давно пора оставить. Мы с Юлькой начали приглядывать мне возможного кандидата в возлюбленные и вскоре остановили свой выбор на высоком брюнете по имени Валера, который ужинал у нас практически каждый вечер.
Если честно, поначалу я не обращала на него особого внимания. Ужинает себе человек и ужинает. Ресторан у нас, как я уже говорила, маленький, и клиенты в основном постоянные. Сервис на уровне, кухня приличная, и цены, кстати, тоже, так что случайные люди не задерживались. Сначала на Валеру обратила внимание Юлька.
— Столик у окна слева, парень в светлом костюме, — заявила она.
— Ну и что? — проявила я любопытство, встав рядом с Юлькой и наблюдая в окно за парнем. Окно было затейливым: отсюда стекло, а со стороны зала большое зеркало. Очень удобно для наблюдения за клиентами.
— Он высматривает тебя, — сказала Юлька.
— С чего ты взяла?
— С того. Две недели назад забрел сюда с другом, а теперь ходит каждый вечер, точно на работу. Вчера тебя не было, так он расстроился. Надю расспрашивал, посидел минут пятнадцать и отчалил… А сегодня, как вошел, первым делом спросил: здесь ли ты. Сидит, глазами шарит… Выйди в зал, осчастливь человека.
— Может, ты все выдумываешь? — на всякий случай спросила я, приглядываясь к парню.
— Не выдумываю. Я уже и справки о нем навела. Своя фирма, занимается компьютерами. Не женат. Старше тебя на четыре года. Квартира в центре, говорят, выглядит шикарно. “Трехсотый” “Мерседес”.
— Слушай, Юлька, — немного помедлив, вздохнула я. — А тебе не кажется, что люди влюбляются как-то иначе?
— Не кажется. Приглядись к человеку, уверена, он тебе понравится. Симпатичный, вежливый. И не бабник… была у него любовь, но с месяц как кончилась.
— Что так?
— Так. Роман с замужней женщиной чреват, знаешь ли… особенно если муж не слесарь нашего жэка, а… — договорить Юлька не успела, вошел Максим, наш бухгалтер, и сунул ей под нос какие-то бумаги.
Слушая их болтовню вполуха, я продолжала наблюдать за Валерой. Юлька, конечно, права: он симпатичный. Можно сказать, красивый. Модная стрижка, тонкий нос с горбинкой, яркие глаза, чувственный рот и подбородок с ямочкой. Я покосилась на свое отражение в зеркале. Что ж, судя по всему, мы будем выглядеть неплохой парой. Я попыталась представить себя рядом с этим человеком и в конце концов решила: “А почему бы и нет?” — и отправилась в зал.
Юлька оказалась права, он действительно меня высматривал. Стоило мне появиться в зале, как Валера приободрился и повеселел, поглядывая на меня с заметной нежностью. Я улыбнулась пошире и поздоровалась, он поднялся из-за стола и сказал:
— Извините, я хотел бы с вами поговорить. Пять минут… пожалуйста.
Пять минут растянулись на полчаса, впрочем, я об этом не пожалела. Старательно изображала деловую независимую женщину и наблюдала за своим собеседником. Впечатление сложилось хорошее.
Поздним вечером, закончив рабочий день, мы с Юлькой выпорхнули на крыльцо и увидели неподалеку от папиной машины “трехсотый” “Мерседес”.
— Ты собиралась ночевать у нас, — вздохнул папа, проследив мой взгляд. Юлька дала мне легкий пинок и зашипела:
— Топай.
Я потопала, Валера вышел мне навстречу, широко улыбнулся и распахнул дверь своей машины. Папа взирал на все это без энтузиазма. Подождал, пока мы отъедем, и только тогда устроился в кабине.
— Куда? — бойко спросил Валера, а я ответила:
— Домой. Извините, я сегодня очень устала.
Через двадцать минут я появилась в доме отца, вызвав недоумение у него и сильный гнев у Юльки.
— А где этот тип? — спросила она.
— Не знаю. Должно быть, у себя дома.
— А почему, интересно?
— Первый час ночи. Это нормально.
— Ничего не нормально… — начала она, я махнула рукой и удалилась в ванную.
Возникнув оттуда через десять минут, я невольно услышала разговор между отцом и Юлькой. Беседовали они в кухне довольно громко.
— Ты эгоист, Павел, — выговаривала отцу подружка. — Ты до сих пор не можешь понять, что твоя дочь взрослая женщина.
— Вовсе нет, мне просто не нравится твое желание сосватать ей кого попало.
— Что значит “кого попало”? — обиделась Юлька. — Валера очень приличный парень. Я узнавала. Деньги, в отличие от ее бывшего супруга, зарабатывает сам, к тому же красавец.
— Пусть Машка сама решает, и торопить ее ни к чему…
— Конечно. Девка год живет одна. С такой-то красотищей. Это нормально?
— Она уже раз выскочила замуж. И что? Еле-еле смогли избавиться от этого придурка.
— Про замужество пока нет и речи.
— Тем более…
— Что “тем более”? — Юлька даже голос повысила. — Ты сегодня при виде кавалера такое лицо состряпал, что Машка чуть ли не раньше нас домой приехала.
— Выходит, я виноват?
— Прекрати трястись над ней, точно она пятилетняя. Когда мы с тобой познакомились, я домой заявилась через три дня, кажется?
— Ну что ты равняешь? — развел руками папа. — Машка… как бы это сказать…
Пока папа не брякнул лишнего и не успел поссориться с Юлькой, я возвестила о своем появлении громким кашлем.
— Ругаетесь? — спросила и полезла в холодильник.
— Не-а, — ответила Юлька. — Я с твоим отцом ругаться не могу. Не получается.
— Верю, — кивнула я. — У меня тоже не получается.
Мы сели пить чай, весело поглядывая друг на друга, папа, судя по всему, был счастлив, время от времени посматривал на Юльку, словно хотел сказать: “Разве нам втроем плохо?” В принципе, я была с ним совершенно согласна. Красавец Валера был мне без надобности, но и Юлька, конечно, права: что-то я заневестилась. Потому с Валерой продолжала встречаться так, на всякий случай.