Автомат он положил на пассажирское сиденье. Машина низкая, стекла тонированные, ночь – никто не заметит…
Поставив машину на сигнализацию – воры в Каире орудовали днем и ночью, – он направился в бар.
Бар в это время был заполнен примерно наполовину подгулявшими иностранцами и египтянами. Открытой стойки с напитками не было, но все были навеселе – в половине египетских баров наливали из-под стола, как в Америке во времена сухого закона. Играла типичная египетская музыка – смесь арабской и местной, восходящей еще ко временам фараонов – когда Египет не был одним из мировых центров исламского экстремизма. Был здесь и стриптиз – совершенно западный шест, у которого извивалась полуголая танцовщица с глазами, подведенными тушью. Полно шармут, проституток – женщины-проститутки в основном работают с иностранцами и отличаются редкостным умением. Майкл проверил пару раз, но потом зарекся. Противно… да и Натали появилась.
Эту женщину он заметил сразу. В Египте женщины не носят джинсы. Даже такие сексапильные, обтягивающие и с низким поясом. Для женщины здесь надеть брюки – это вызов, отсутствие паранджи еще терпят, но за брюки могут забить камнями или зарезать прямо на улице, как овцу. А на этой женщине – была еще клетчатая мужская рубашка…
Она повернулась – и он увидел, насколько она привлекательна. Примерно его возраста, высокие скулы, как у славянки, миндалевидные глаза, которые могли бы скорее принадлежать итальянке, но глаза и взгляд типично британский или американский, не итальянский. Честный и прямой. Итальянки так не смотрят – они сразу начинают соблазнять. Косметики совсем немного.
Она чем-то напоминала его мать в молодости. Он видел фотографии.
Она повернулась и нашла глазами его. Потом – бросилась к нему, и хозяин бара проворно поспешил следом. Видимо, проблемы с деньгами…
– Господи… слава Богу…
Майкл улыбнулся улыбкой, которую девушки на коммутаторе посольства называли сумасшедшей.
– Все в порядке…
– Не совсем…
Майкл вытащил бумажник. Как и все разведчики – он не любил кредитные карточки и всегда имел при себе значительную сумму наличными. По кредитным карточкам – человека очень легко отследить…
– Сколько леди должна?
Он дал сорок долларов и заказал два кофе по-бедуински. Кофе по-бедуински – типично местный кофе, в западных странах он неведом. Его варят в турке, но не на огне, а в специальном сосуде, заполненном горячим песком, турку погружают в него чуть не по горло и уже это ставят на огонь. Песок передает жар огня равномерно. Кофе кладут в несколько раз больше, чем при обычной заварке, только молотый вручную, ни в коем случае не растворимый. Еще специи, секрет которых у каждого бедуина свой. Кофе этот подают в маленьких чашечках, примерно в четыре раза меньше, чем обычная европейская чашка, пить этот кофе нужно горячим, потому что холодным его выпить практически невозможно. Он не предназначен для того, чтобы наслаждаться его вкусом, вкус просто ужасный, и если не обожженные вкусовые рецепторы – проглотить его невозможно. Но чашка этого кофе – способна поднять даже мертвого и держать его на ногах целый день. Именно этот кофе признавался творением Сатаны и запрещался, именно этот кофе пили, когда отправлялись на долгое богомолье – он позволял держаться на ногах и молиться часами. Именно этот кофе сейчас был нужен Крис, чтобы прийти в себя…
Раскаленная лава вместо кофе обожгла ее. Закружилась голова.
– Господи… – просипела она, пытаясь прийти в себя. – Это что, гашиш?
– Нет. Просто кофе. А что – пробовали гашиш?
– Пару раз. Когда была совсем молодой и глупой.
– Так что насчет террориста? Где вы его увидели?
– Я же говорю – в Риме. Прилетела за ним сюда…
– Где он сейчас?
– Пойдемте…
Майкл проглотил свою чашку, поставил ее на стол.
– Пойдемте…
Местные шлюхи озлобленно взглянули на уходящую парочку.
– Вон там! – показала Крис. – Его машина стоит там, в проходе. Большая машина… немецкая, кажется.
– Не показывайте рукой!
– Хорошо, хорошо…
Майкл с сомнением взглянул на переулок. Темный, узкий, никак не обозначенный. В Каире таких полно, городу больше тысячи лет. В Средневековье можно попасть, всего лишь сделав несколько шагов в сторону от проторенной туристической тропы.
– Послушайте… раз уж я помогла вам… как насчет интервью. Этой мой хлеб…
– Пока мы ничего не знаем. И я не могу давать интервью.
– Вот так, значит…
– Пойдемте.
Взяв Крис за руку, Майкл перевел ее через дорогу, подвел к машине.
– Ваша?
– Да. Недавно купил. Садитесь. Не сюда, за руль…
Крис втиснулась за руль. С ужасом уставилась на лежащий на пассажирском сиденье автомат. Как и все гражданские, искренне стремящиеся чем-то помочь, Крис не осознавала всей серьезности происходящего. В понимании гражданских все бывает как в компьютерной игре или телесериале про полицию. Но когда видишь рядом с собой автомат… это впечатляет…
Майкл сунулся в багажник, вытряхнул туда все из сумки и переложил в сумку автомат и боеприпасы. Закрепил на каске монокуляр ночного видения, проверил его работоспособность, но надевать пока не спешил. Все же – это улица.
– А мне… что делать?
Майкл порылся в кармане и достал ключи.
– Немедленно уезжайте отсюда. Поедете прямо по дороге, дальше свернете направо и поедете по набережной. Увидите высотки. «Нильский Хилтон», номер семьсот восемнадцать. Ждите меня там.
– Но…
– Все нормально. Здесь никто ничего не скажет.
– Я не про это, – разозлилась Крис, – я остаюсь. В конце концов, я журналистка и этой мой репортаж. Я не собираюсь менять на «Нильский Хилтон», где меня примут за шлюху, репортаж, за который я потом могу получить Пулицера[48].
– Или пулю в голову, – сказал Майкл, – прямо сейчас.
Крис разозлилась.
– Парень, я больше года провела в Персии. Там не говорили «пардон» на каждом шагу!
Черт…
– Персия… знали вице-адмирала Воронцова?
– Нет. А кто это?
– Неважно. Сидите в машине. Не смейте идти за мной. Как только все закончится – обещаю, что подумаю о вашем репортаже. Понятно?
– Понятно… – сказала Крис, решив про себя, что как только этот самоуверенный наглец скроется в переулке, она пойдет за ним.
Майкл только улыбнулся.
– Как тебя зовут? – вдруг спросила она.
– Майкл. Меня зовут Майкл. А тебя?
– Крис. Кристина.
– Кристина… Сиди здесь.
Придерживая каску с ПНВ под мышкой, правой рукой он достал пистолет и снял его с предохранителя – нельзя занимать обе руки, хоть одна, но должна быть вооружена. Пошел по тротуару, направляясь к проулку – черной пасти во тьме…
Пригнувшись – противник обычно смотрит на уровне своего роста, – он выглянул в переулок. Совсем темно… темень страшная, но видно, что стоит какая-то машина. Большая.
Черт… по крайней мере в одном эта сумасбродка не солгала.
Он посмотрел назад – чтобы убедиться, что у него не возникло проблем. Но Крис – послушная девочка – сидела в машине.
Майкл даже не подумал, что эта красивая девочка с милым, мелодичным британским английским может работать на британскую разведку и заманивать его в ловушку. Или на кого похуже… а в последнее время исламисты появились и в цивилизованных странах, даже в САСШ, с ними боролись, но они были. Он был полупрофессионалом – именно полу – и никого не боялся. Из тех, кого можно встретить в темных проулках шпионажа и контртерроризма – только эти люди лишены страха. Боятся непрофессионалы – потому что этот мир темен, жесток и страшен. И еще больше боятся профессионалы – эти волки с поседевшей, многократно подпаленной шкурой, они боятся потому, что не раз держали на руках умирающих друзей и знают, что означают золотые орлы на черном граните[49]. Майкл же был молодым волком, которого натаскали на человечину и бросили в бой… по-хорошему, ему пять-семь лет надо было бы отработать под началом кого-то старшего по званию и намного более опытного. Но таких – увы – осталось мало, и нужны они были совсем в других местах. Потому – остановить молодого волка в его прыжке на спину добычи – было просто некому.
Он достал телефон. Набрал номер.
– Да… – ответил Стив.
– Ты где?
– Черт… на набережной. Еще минут десять. Что у тебя?
– Я на месте. Информация подтверждается.
– Не лезь туда один! – крикнул тюлень.
– Не учи моченого. Я блокирую выход и буду ждать тебя.
– Принял. Десять минут.
– Добро.
Майкл спрятал телефон. Десять минут… офигеть просто. Как говорил один из инструкторов, когда гонял их по поросшим лесом арканзасским холмам, время – это жизнь. Интересно, а ты, отец – стал бы ждать десять минут?
Майкл часто вот так вот разговаривал с отцом, которого у него не было, и который вдруг появился. Отец не воспитывал его… но теперь он… иногда вот так вот говорил с ним. Заочно. Думал, как бы он сам поступил в такой ситуации. Гордость не позволяла ему найти отца и просто о чем-то спросить… но часто у него перед глазами стояла та облицованная мрамором тихая площадь в Севастополе и те слова, что говорил ему отец.
– Да… – ответил Стив.
– Ты где?
– Черт… на набережной. Еще минут десять. Что у тебя?
– Я на месте. Информация подтверждается.
– Не лезь туда один! – крикнул тюлень.
– Не учи моченого. Я блокирую выход и буду ждать тебя.
– Принял. Десять минут.
– Добро.
Майкл спрятал телефон. Десять минут… офигеть просто. Как говорил один из инструкторов, когда гонял их по поросшим лесом арканзасским холмам, время – это жизнь. Интересно, а ты, отец – стал бы ждать десять минут?
Майкл часто вот так вот разговаривал с отцом, которого у него не было, и который вдруг появился. Отец не воспитывал его… но теперь он… иногда вот так вот говорил с ним. Заочно. Думал, как бы он сам поступил в такой ситуации. Гордость не позволяла ему найти отца и просто о чем-то спросить… но часто у него перед глазами стояла та облицованная мрамором тихая площадь в Севастополе и те слова, что говорил ему отец.
Он решил, что просто стоять здесь глупо. Да, глупо… Он приведет в боевую готовность винтовку и возьмет проулок под контроль. Если эти ублюдки задумают побежать – он сможет отреагировать немедленно. Ночь, прибор ночного видения, автоматическая винтовка, фактор неожиданности и его умение стрелять – все будет на его стороне. Он сможет убить или серьезно ранить всех их, прежде чем они смогут предпринять что-либо против него.
Да… так и надо поступить.
Он надел каску, опустил в рабочее положение ПНВ. Снял с предохранителя карабин и занял позицию за углом… не самая плохая позиция… две трети тела защищены стеной. Но не от…
Через пару секунд «Майбах» взорвался…
Генерал Абубакар Тимур – а это и в самом деле был он – стоял на втором этаже ничем не приметного каирского дома. Жара постепенно спадала, уступая место приятной, теплой влажности каирской ночи, где-то в углу скреблась то ли мышь, то ли крыса. Мягким светом светился экран ноутбука, и в середине комнаты верный Абдалла, поставив на попа кровать держал дверь под прицелом укороченного ручного пулемета… что бы ни произошло, он даст им всем несколько секунд. В соседней комнате потайная дверь, она ведет в другое здание, а там, на первом этаже – ход в каирские катакомбы, о которых кяффиры вряд ли знают. Но все равно – генерала трясло от злости, от страха. Он не знал, на чем он прокололся, но чувствовал – волки рядом. Совсем рядом, настолько рядом, что уже слышно их тяжелое дыхание, мягкий топот лап по земле и щелканье клыков.
Все из-за женщин. Проклятые суки! Может быть, правы те, кто говорят, что лучше удовлетворять свои потребности с маленькими мальчиками, а от женщин держаться подальше? Нет на свете коварнее и страшнее существ, чем женщины…
Все началось с этой итальянской суки… Никто не имел права сказать Светлейшему, что она тварь, что она предаст – все молчали, потому что можно было поплатиться головой. И вот – итог. Он, генерал шахской армии, последний из воинов армии шахиншаха, вынужден побираться, как последний нищий!
Проклятые хитроумные кяффиры в очередной раз ограбили правоверных. Все знают, что Крестовые походы ради освобождения Гроба Господня представляли собой не больше, чем разбойные набеги. Но то, чего им удалось получить с помощью всего лишь одной проститутки – на порядок больше, чем все, что кяффиры получили во время всех крестовых походов.
И Светлейший – умнейший из умных – сам, своими руками отдал этой суке все!
Пусть ее душа вечно терзается в аду…
Но ничего… Никогда еще – меч не отступал перед блеском золота. И если эти римские пауки не отдадут то, что причитается ему по праву… разверзнется ад и Страшный суд – состоится прямо на улицах проклятого Рима.
Так будет…
Один из подручных генерала – протянул ему трубку сотового телефона.
– Эфенди, звонит Керим, требует вас…
Керим был еще одним из его тающей армии, одним из тех, кто воевал не за деньги. Он воевал только потому, что ненавидел, ненавидел настолько, что готов был рвать зубами глотки проклятых кяффиров. Сейчас – он стоял на противоположной стороне улицы и наблюдал за обстановкой.
– Говори… – прохрипел генерал. Он никогда не имел с собой сотового телефона… слишком часто для воинов Аллаха простой, безобидный телефонный звонок оказывался последним. Он всегда пользовался телефонами тех, кто был рядом с ним – а те их меняли едва ли не каждый день.
– Эта проститутка здесь! – сказал Керим. – Она стоит на улице, пытается позвонить по сотовому. У нее не получается.
Генерал мгновенно просчитал ситуацию. Значит, эта сука, которая следит за ним с Рима, – не знает о том, что в Египте нет роуминга. Он, когда сошел с самолета, – купил симку на всякий случай, пусть на один звонок – а она этого не сделала. Значит, она непрофессионалка? Но какого черта она увязалась за ним?
Узнала? Хочет получить награду?
Крис не знала, что пятьсот тысяч и сто тысяч – цифры устаревшие. В прошлом году – награды были увеличены вчетверо. А генерал это знал.
Проклятые суки! Проклятущие твари! Даже непрофессионалка – может быть смертельно опасна. На своем посту – когда еще существовало государство, – он много времени потратил впустую, пытаясь узнать, на кого работает эта итальянская тварь. И так и не узнал – потому что она, как оказалось, не работала ни на одно государство мира. Но причинила такой вред, какой не причинили все враги шахиншаха, которых растворили в кислоте или положили под асфальтовый каток. Проклятущие твари.
Для генерала Тимура и его людей было неведомо преклонение перед женщиной. Восхищение женщиной, ее красотой. Это было для них так же неведомо, как и стремление в космос. Все они были выходцами из пыльных трущоб больших городов, все они привыкли покупать женщин, как скот, покупать десяти-, одиннадцатилетних девочек в жены, насиловать их, потом закрывать их лица паранджой, чтобы никто не мог увидеть их, кроме их хозяев. Любой офицер гвардии шахиншаха мог убить свою жену, если та ему надоела – и за это ничего не было. Когда они кого-то арестовывали, даже своего товарища и сослуживца, – они обязательно насиловали его женщин, часто на глазах арестованного – это было одной из пыток, и никто никогда не понес за это наказание. Мерзость, злоба и убожество – вот что было в их сердцах и душах. И ничего более этого…
Он бы приказал убить эту суку – Керим встречал их в аэропорту, и у него был автомат. Но так поступают только дураки. Он привлечет внимание тем самым – и по его следу пойдет не глупая баба, а упившиеся кровью волки. Он знал, что у русских есть немало людей, которые будут преследовать его не за деньги, а чтобы отомстить за гибель товарищей и друзей. Морские пехотинцы, боевые пловцы, парашютисты, спецназ жандармерии, казаки. Государство предоставит им ресурсы – а они загонят его и убьют, как собаку.
Надо узнать, что этой твари известно, что она видела. Откуда она вообще.
– Укради ее. Выспроси все, что она знает. Потом избавься от нее.
Это означало приказ похитить женщину, пытать ее, потом зарезать и выбросить где-нибудь. Конечно же, изнасиловать, как без этого.
– Поздно, эфенди. Она подошла к бару, там полно людей. Я знаю хозяина этого бара, он не из наших, и у него есть оружие. Он стучит в Спешл Бранч[50].
Черт…
– Смотри, что происходит… Звони, если что.
– Слушаюсь, эфенди…
Генерал протянул телефон назад, его владелец тут же отключил его и вынул аккумулятор. Не дальше чем завтра телефон сменит своего хозяина. Каждый телефон – обязательное правило – использовался только один раз.
Черт… как не вовремя…
– Амир…
– Да, эфенди…
– Иди, проверь отход.
– Слушаюсь, эфенди.
Молодой фанатик взял фонарь, автомат и отправился выполнять поручение.
Генералу нравился Египет, он чувствовал в нем будущее. С тех пор как рухнуло ЕГО государство – он многое понял, многое переосмыслил. Они неправильно делали, что боролись с радикальным исламом. Надо было приручать его, направлять в нужную сторону. Если радикальный ислам опасен для твоего государства – он не менее опасен для чужого, и его надо просто использовать против своих врагов, точно так же, как и любое оружие. Если в твоей стране мулла проповедует о том, что надо идти и свергать правительство – убей его. Но поставь взамен такого, который будет проповедовать, что надо идти и грабить соседнюю страну. Твоего врага. Свергать правительство у соседей.
Здесь, в Египте – как нигде, заметна зарождающаяся новая революция. Новое пламя, что пожрет десятки миллионов. Местные военные слишком глупы, они не знают… а он уже знает. И применит свои знания на практике.
Генерал закрыл глаза… И представил себе – как толпа боевиков, как темная лава, катится по улицам чистенького, русского города, сметая все на своем пути, грабя, поджигая, убивая, не оставляя за собой ничего, кроме смерти. Это то, что будет. Это то, что должно быть. Миллиарды обездоленных, нищих, выброшенных из этой жизни – восстанут и, славя Аллаха, пойдут на приступ неприступных ранее твердынь. Многие погибнут, закрывая своими грудями других верующих – но многие выживут. И гнев их будет ужасен, Российская Империя рухнет под натиском новых татаро-монголов, и их земля – будет их добычей, и их женщины будут их добычей, и все их имущество будет их добычей. А потом, когда они насытятся русским хлебом, напьются русской крови – настанет черед остальных. Берлин… Париж… Лондон… Рим…