- Ну, если кто-то хватится, заметит, поинтересуется, - равнодушно отвечал парень, - словом, мне тоже есть, что предложить ментам. Скажем так — выговор в обмен на Снегирева, - и он хитро подмигнул ей.
- В смысле? - Люда села на стул рядом. - Ты на что намекаешь?
- На то, что истина в деталях, - несколько самодовольно произнес он. - Просто сначала я подумал, что ужа-асно подозрительно, что Кондратьева берет такую немаленькую сумму наличкой. У нее имелась банковская карточка, куда как проще оперировать виртуальными деньгами — безопасно и без комиссии. Но уж если Кондратьева в самом деле взяла два ляма налом, то ей должно было хватить мозгов распихать пачки с деньгами по разным местам, а не тащить все сразу в одном кармане сумки. Мне все это было интересно, я полез в архив посмотреть состав уголовного дела, детали и тэ дэ. Но там я ничего не нашел, кроме одной интересной, как мне кажется, отметки. В заключении судмедэксперта сказано, что Кондратьева погибла от черепно-мозговой травмы примерно в половине четвертого дня шестого декабря. Далее, - он поднял палец, - пока ее оформили, начали следствие, вначале связались с сыном, подругой. Потом выяснили о предполагаемом кредите. Обратились в банк. А там запись — мол, так и так, Кондратьева приходила с утра, взяла деньги наличкой и все — больше ничего не знаем. А дальше получается все то, что мы уже знаем, - разглагольствовал Игорь.
- Я не понимаю, к чему ты клонишь? - Люда сложила руки на груди, окончательно запутавшись.
- К тому, что я взломал сервак, хотел посмотреть, правда ли учительница взяла деньги наличкой, - пожал плечами Игорь, будто речь шла о чем-то совершенно очевидном. - Но я нашел, что данные с их камер хранятся не больше месяца, после чего все начинает записываться по-новой. Тогда я проверил все записи с компьютера Снегирева, раз мы приняли за факт, что кредит оформлял он. В его данных стоит, что Кондратьева взяла деньги в час дня. У меня не было возможности узнать, есть ли ее подпись на бумажном носителе, - и он с просьбой улыбнулся Людмиле. - Но потом я подумал, что дело наверняка было перед обедом, а иногда бывает, что документы оформляются задним числом...
- И? - поторопила его Людмила.
- И я проверил, когда банк выдавал деньги, - просто сообщил Игорь. - Взял да посмотрел, выдавал ли банк шестого декабря до обеда два с лишним ляма. И вот результат — денег банк не давал! Но вот седьмого декабря в самом начале рабочего дня со счета ушли такие же два с половиной лимона. Конечно, их мог взять и кто-то другой, но я склоняюсь думать, что эти деньги лежат у Снегирева в сейфе, чтобы погасить задолженность, когда Варламова выполнит некие обязательства, о которых они условились. Если мы не можем пока доказать виновность Снегирева в отношении покушения, то мы смело можем предъявить ему ордер об аресте, как подозреваемому в мошенничестве, - довольно добавил он.
- Да, это ты здорово провернул, - похвалила Людмила, задумываясь. - А я вот сегодня обнаружила, что отец Снегирева и Варламов вместе работали на одном заводе, а жили в одном доме. Оба были хорошими работниками, но благодаря чьему-то доносу, - она махнула рукой в сторону компьютера с открытыми файлами, - Снегирев лишился ожидаемой квартиры, которая досталась Варламову.
- Уже тянет на месть, - пробормотал Игорь, потирая по привычке переносицу. - Отобрать квартиру, которая досталась не тому.
- Странно только, что, если это месть, она осуществилась только сейчас, а не за те годы, что Снегирев жил с его дочерью, - пожала плечами Люда.
- А почему бы нет? - развел руками Игорь. - Теперь подвернулся случай. Жена, которую трудно было бы обмануть, мертва. Дочь живет отдельно. Денег и связей хватает, чтобы ни от кого не зависеть и обеспечить себе алиби. А тут и глупая учительша подвернулась, которую легко поймать на крючок, которая не сможет выплатить кредит в одиночку и будет вынуждена согласиться на что угодно, лишь бы избавиться от долга и давления. Мы же не знаем, они с Варламовым могли познакомиться раньше, и Снегирев мог об этом знать.
- Ты знаешь, о чем я подумала? - медленно спросила Людмила. - Ведь все это произошло так быстро. Давай предположим, как мог думать Снегирев. Логичнее всего, если Варламов завещает квартиру своей дочери, а сыну, который живет где-то очень далеко и перебираться сюда скорее всего не захочет — деньги и ценности. Снегирев об этом знает и не предпринимает никаких шагов, поскольку квартиру можно отсудить у жены, разменять или получить каким-то другим путем. Но вот жена быстро умирает, получается, что квартира напрямую переходит к дочери, обойти которую у Снегирева нет никаких шансов. А любой криминал в ее отношении приведет к тому, что квартира перейдет Павлу Степановичу, - она строила предположения вдумчиво и размеренно. - И беззащитная, не разбирающаяся в тонкостях аферы, учительница здесь подвернулась, в самом деле, весьма кстати. Я не удивлюсь, если он хочет, чтобы она написала, допустим, дарственную на его имя.
- Мы можем узнать это только от нее, - пожал плечами Игорь.
- Придется допросить Варламову, - закусила губу Людмила. - Бери диктофон, а я звоню Елене.
Глава 14
Несмотря на то, что отец регулярно выдавал дочери достаточные суммы для всех ее нужд, Елена в это лето устроилась на временную работу. В будущем году ей предстояло писать серьезные работы по специальности, и она набиралась опыта. Когда Людмила позвонила ей, девушка еще работала, и они решили пересечься вечером в одном из сквериков возле работы Елены.
Когда Людмила пришла на место встречи, Снегирева, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, уже ждала ее. У нее был все тот же сосредоточенный и деловой вид, но теперь, явственно видела Люда, сквозь него проступало волнение, тревога, усталость и печаль, подчеркивающие детскую округлость ее лица и выдававшие ее истинный возраст, несмотря на отчаянные усилия держаться солидно.
- Добрый день, Елена, - поздоровалась Людмила, подходя к ней. - Мы собрали некоторые сведения, которые имеют отношение к нашему расследованию.
- Вы узнали, кто мог отравить дедушку? - быстро спросила Елена, и лицо ее изменилось, приняло озабоченное, даже испуганное выражение.
- Не вполне, но, надеюсь, мы узнаем это в самое короткое время, - заверила Люда. - Поэтому мне бы хотелось задать вам некоторые вопросы. Они могут показаться вам странными, но..
- Задавайте! - храбро ответила Елена, вся подаваясь вперед.
Они прошли по аллее и остановились у маленького фонтанчика в центре сквера. Яркое солнце превращало его струи в бриллиантовые нити, по краям бассейна бегали искристые солнечные зайчики, мелкая монета, подрагивая сквозь рябь, мерцала тусклым блеском.
- Ваш дедушка жил в коммунальной квартире на улице Горького, - начала Люда, стараясь замечать любое движение Елены. - Вы много знаете об этом? Ну, по его рассказам или рассказам ваших родителей?
- Да, - разочарованно отозвалась Елена, опершись руками о край бассейна и глядя в воду. - Я не так уж много знаю, но они как-то говорили, что жили там все вместе, пока дедушке не дали эту квартиру. Он вроде был хорошим работником, то есть, ничего незаконного, - она торопливо посмотрела на Люду, севшую рядом с ней. - Так тогда бывало, кажется...
- Да, в Советском Союзе власть иногда давала подобные «пряники», чтобы приободрить рабочих, - кивнула Люда. - А ваши родители... как они познакомились?
- О, да они с детства друг друга знали, - нежно улыбнулась Елена. - Выросли в одном дворе, мне мама часто рассказывала, - в ее голосе так страстно сплетались тоска и тепло по отношению к матери, что Люда все сильнее чувствовала приязнь к этой чувствительной девочке, так рано спрятавшейся в раковину серьезности под влиянием жестоких поворотов судьбы. - Когда им дали квартиру, они продолжали дружить семьями. А потом папин дедушка неожиданно умер, их семья осталась совсем в нищете. И дедушка помогал папиной бабушке деньгами, помог папе устроиться на завод. Он всегда был очень добрый... А потом, ну, папа с мамой поженились.
- Раз все друг друга знают так давно, - осторожно сказала Люда, - значит, отношения всегда были хорошими? И начали портиться между вашим отцом и дедом только в последние годы, так? Из-за его... женщин и болезни вашей мамы, - Елена слегка нахмурилась и ненадолго стала той скованной серьезной девочкой:
- Я особенно никогда не обращала внимания на их отношения. Мне казалось, они такие же, как у всех. Но вот вы сейчас спрашиваете, и я начинаю видеть такие вещи, которые раньше не замечала. Я, наверное, слишком много умничаю, но мне кажется, семейные связи... Мы смотрим на близких привычными глазами и часто не замечаем, что они просто люди. Не мужчины и женщины, а мама и папа, например. Они всегда были мама и папа, образы, наполовину созданные из представлений о том, какими должны быть родители... А они, оказывается, совсем не такие, какими ты их видишь. Они могут быть несчастны, когда тебе наивными детскими глазами кажется, что все хорошо. Они могут быть противоречивы, несправедливы или неправы, а ты веришь им, потому что они старше и умнее. А потом ты вырастаешь, рвется какая-то ниточка, и ты видишь просто людей, с их болезнями, сложностями и проблемами. Я... заболталась, - она вдруг испуганно отпрянула от воды и так же, как Людмила, села на край фонтана. Вода с журчанием плескалась за их спинами, сносимые ветерком капельки приятно охлаждали обнаженные плечи.
- Нет-нет, - поправила ее Люда, - почему же?
- Банальные мысли, - коротко бросила Елена, помолчала и продолжила. - Так вот, я сейчас подумала, что, наверное, у дедушки и отца отношения всегда были с таким налетом подчиненности... Ну, отец всегда был в его глазах тем мальчишкой из соседней квартиры, который то из рогатки пулял, то улицу мел, то выкручивался, стараясь чего-то достичь... Они иногда разговаривали, такие обычные фразы, но, я теперь вижу, отцу было, наверное, некомфортно оттого, что он для дедушки был не всегда умным, не всегда хорошо одетым, устроенным в жизни... Я не имею в виду что-то плохое, просто я сама знаю, люди начинают стесняться того, что кто-то знает их с уязвимой стороны. Отношения рвут... - она ненадолго замолчала. - Наверное, когда-то он успел измениться, деньги дали ему уверенность, возможности. С нами, дома, ему стало скучно, ведь мама была такая простая, открытая, считала, что нужно жить душа в душу. У него были женщины, все об этом знали, кроме мамы. Вот тогда отец с дедушкой стали ссориться. А потом, когда мамы не стало, они однажды очень сильно разругались. Но дальше все было спокойно, - она подняла голову, подставив лицо солнечным лучам. - Они встречались, разговаривали без каких-то задирок. Просто никогда больше не говорили о маме.
- Значит, ваш отец многим обязан дедушке? - уточнила Люда.
- Пожалуй, что так, - ровно ответила Елена и прямо посмотрела в глаза Людмиле. - Вы подозреваете его?
- Да, - Людмила не смогла не ответить или уклониться, видя ее чистые и печальные глаза. Елена опустила голову и глубоко вздохнула, затем обняла себя за плечи, но ничего не сказала.
- Пожалуй, деньги дали вашему отцу больше, чем уверенность в себе, - заметила Люда. - Они внушили ему, что у него есть власть над другими. Не сердитесь, выслушайте меня, - она неловко коснулась плеча Елены, но та не отстранилась, только еще раз глубоко вздохнула и несколько раз коротко покивала головой, давая понять, что внимательно слушает. - Я начну с начала, можно?
- Мне кажется, что все началось еще с детства, - заговорила Людмила, стараясь выкладывать факты, но ее голос, не подчиняясь, произносил слова так, будто чем-то хотел утешить бедную девушку или извиниться за то, какие жестокие предположения он высказывает. - Когда ваш дедушка и отец вашего отца вместе работали на заводе. Семьи были дружны, много знали друг о друге, и не смущала даже основательная разница в возрасте между двумя мужчинами. Два лучших работника своего цеха, возможно, в шутку соперничали. И вот однажды кто-то, таких людей в те времена называли стукачами, - пояснила Люда, - написал на Снегирева навет. Нам удалось найти зафиксированное подтверждение тому, что подобный факт имел место быть, так что это не домысел. Уже нельзя установить, кто «стукнул» на старшего мастера...
- Это не мог быть дедушка! - воскликнула Елена, в глазах у нее стояли слезы и — неуверенность. - Он не мог, он не такой человек, чтобы донести!
- Я этого не сказала, - Люда примирительно погладила ее по плечу. - Ваш дедушка... Это мог быть кто угодно, любой, кому не нравился Снегирев. Но, скорее всего, то, что такая необходимая квартира досталась другому, выбило Снегирева из колеи. Сами понимаете — ему было под пятьдесят, он воевал, был ранен, - с внутренним волнением и чувством говорила Людмила, - у него тоже был ребенок, а вместо хоть чего-либо своего этот человек, который был ничем не хуже других, имел только угол в коммуналке... Я думаю, даже если он и не подал виду, в глубине души он затаил обиду на своего друга — вашего дедушку. Возможно, он говорил об этом с вашим отцом.
Елена усилием воли гасила в себе накипающие слезы.
- Затем были годы, когда Дмитрий Анатольевич и его мать зависели от Степана Николаевича, - продолжила Горская. - Как вы правильно подметили, иногда люди вместо благодарности начинают испытывать неприязнь к тем, кто был свидетелем черных дней их жизни. И, возможно, это только мое предположение, - она постаралась как можно сильнее смягчить удар, - что ваш отец с каких-то пор начал вынашивать идею мести за то, что случайное богатство досталось именно вашему дедушке. Думаю, он хотел завладеть квартирой. Пока была жива ваша мама, у него была надежда хотя бы косвенно получить на нее права, но затем наследниками становились либо вы, либо ваш дядя.
- Я не понимаю, - с отчаянием замотала головой Елена, кривясь лицом, - зачем ему это нужно? Ведь у папы достаточно денег на все, что ему хотелось бы! У него есть своя квартира...
- Месть не всегда бывает логичной, - вздохнула Людмила.
- И... и что вы еще узнали? - она не сердилась, в ее голосе было больше горечи и досады от того, что речь идет о столь близком человеке, чем от того, что его обличают. - Вы считаете, он отравил дедушку?
- Полгода назад, - заговорила Люда, - в банк, где работает ваш отец, пришла Кондратьева Ирина Осиповна, мать Леши. Она хотела взять крупный кредит.
- Да, - опомнившись, прошептала Елена, поднимая взволнованное лицо. - Они хотели купить небольшой домик за городом для Леши...
- Чтобы получить такой большой кредит, - продолжала Люда, - Кондратьевой нужен был поручитель и залог, которым стала квартира Татьяны Ивановны.
- Леша говорил об этом, - быстро заговорила Елена, вспыхивая. - Они собирались перезаложить домик, сразу после его оформления в кадастре. Тогда Татьяна Ивановна была бы ни при чем, или как лучше сказать?
- Да, они могли бы и так поступить, - согласилась Люда. - Банк подтвердил возможность получения кредита Кондратьевой, ей оставалось только прийти и получить деньги.
- Ирина Осиповна выбрала дом и договорилась обо всем, - подхватила, в свою очередь, Елена. - Но продавец хотел получить деньги только наличными...
- Я думаю, она понимала, как опасно везти такую крупную сумму денег, а может быть, решила еще раз увидеть дом, - предположила Людмила. - Как бы то ни было, Кондратьева, скорее всего, была в банке, удостоверилась в том, что ей могут выдать деньги в любое время, но не взяла их.
- Как - не взяла? - глаза Елены расширились от удивления.
- Она не брала денег, - повторила Людмила. - И, когда она погибла, с банком ее ничего не связывало. Органы милиции обратились с запросом в банк на следующий день, и тогда ваш отец подделал бумаги, датировав их прошлым числом, а сам снял деньги со счета.
- Боже мой, - прошептала в ужасе Елена, - но зачем?
- Думаю, он уже к тому моменту знал, что Степан Николаевич завязал отношения с Варламовой, чья фамилия стояла в кредитном договоре Кондратьевой. И он решил использовать женщину, которая сама ни за что бы не докопалась до истины, - заключила Людмила. - Мы не можем знать это наверняка, но, вероятно, условием погашения несуществующего кредита была последующая передача квартиры Татьяной Ивановной вашему отцу.
- Боже, - Елена закрыла лицо руками, затем вскочила — щеки ее пылали. - Едем к ней! Она сейчас у Леши, она должна знать!
- Погодите, я рассказала вам не все, - остановила ее Людмила. - Все эти сведения касались вашего отца и Татьяны Ивановны, которую он шантажировал и обманывал все это время, названивая ей с угрозами и запугиваниями. Нам в руки попала запись с камер наружного наблюдения, установленных на доме Степана Николаевича, - Елена замерла, с ужасом ожидая того, к чему, она подсознательно понимала, ее ведет Людмила. - Вы с Татьяной Ивановной поехали за продуктами с утра, в полдень Степан Николаевич отправился в аэропорт встречать Павла Степановича, который приехал навестить отца. А в три часа дня к дому подошел ваш отец, - Елена побелела и закрыла глаза. - Он пробыл всего десять минут в доме. Это достаточное время как для того, чтобы понять, что хозяев нет дома и уйти, или же...
- Подсыпать лекарство, - убитым голосом закончила за нее Елена. - На кухне всегда было чисто, а термос стоял на самом виду... А у отца есть копии ключей от всех наших домов.
- Мы не знаем этого наверняка, - приободрила ее, сама себе не веря, Людмила. - И подтвердить или опровергнуть это может только он. В любом случае, нам нужно расспросить Татьяну Ивановну, чем угрожал ей Дмитрий Анатольевич, и объяснить, что она не обязана возвращать что-либо банку. А потом, - и она улыбкой поддержала Елену, - мы решим, что делать.
Глава 15
- Я представлю вас как сотрудника полиции, - сказала Елена, когда они остановились у дома Татьяны Ивановны. - Ей и в самом деле не стоит знать, что я нанимала вас следить за ней. Это испортит наши отношения, а у меня осталось слишком мало людей, которыми я могу дорожить, - упавшим голосом прибавила она, выходя из машины.
Они поднялись по узкой лесенке, где на этот раз пахло свежей выпечкой, к квартире Татьяны. Как дежавю, тренькнул птичьим голоском дверной звонок, и снова пришлось ждать какое-то время, пока хозяин подкатит, поспешно убирая с пути обувь и мелкие предметы. Елена уже хорошо знала эту черту Лешиного характера — несмотря на то, что в доме была Татьяна Ивановна или другой здоровый человек, парень всегда отправлялся открывать дверь сам. Его очень раздражало, если кто-то виновато торопился ему «помочь» и считал это бестактностью, напоминавшей о его недееспособности.