Еще я стал заниматься спортом в связи с песнями. Я очень серьезно отношусь к спортивным проблемам и пою песни о спорте. В спорте есть большая драматургия. Там есть столкновение всегда. Кто-то хочет выиграть, кто-то не хочет проиграть. В этом есть парадокс, потому что выиграть может только один. Поэтому я написал несколько спортивных песен.
(Болгарское ТВ, 11.11.1976).
Ваш любимый поэт?
Пушкин, разумеется.
Как вы относитесь к авторским песням Кима?
К Киму я отношусь с большим уважением. Я знаю несколько его песен. Те, что я слышал, — многие приветствую. Я вообще приветствую любое творчество человека. Хотя, если честно говорить о моих привязанностях, то я начинал из-за Булата Окуджавы, и для меня он остался все равно самым светлым пятном, Булат…
Спасибо родителям, присылающим детей с цветами.
А вот классная записка:
«Уважаемый Владимир! У нас много ваших записей, но до сих пор мы никак не можем понять, что такое «желтое в тарелке».
Это есть у меня такая песня, называется она «Поездка в город». Хотите я вам скажу, что это такое? — Не знаю! Просто помню, что были какие-то банки консервные. Сейчас они исчезли. На них была нарисована тарелка, а на ней — что-то желтое. Может быть, это было манго. Я не знаю, что-то желтое. Вот моему герою понравилось, и он говорит: «Дай мне!»
Вообще, о некоторых словах в этой песне.
«Зять подохнет без икры…» — ну, то есть так нужна зятю икра, что он без нее подохнет просто. Тут понимать нечего.
«Тестю водки ереванского разливу». — Почему водки, а не коньяку? А потому, что ему все равно — какая разница!
Человек, который поехал, он же все перепутал. В этой песне весь смысл в этом. Он помнит, что зять просил выпить, а что — не помнит. А в конце он вообще поет: «Я ему самогону привезу!»
Наверное, вам непонятно, почему «даешь духи для опохмелки». Вот это я вам могу сказать, почему. Мы с моим товарищем однажды встали утром — это было лет десять тому назад — и искали, искали — а дома ничего нет! Вдруг он кричит: «Нашел!» Я бегу, смотрю, он чего-то несет. Почти полный стакан. Я хватил и спрашиваю: «А что это такое?» Он отвечает: «Да неважно!» Так, вроде лучше стало… Короче говоря, оказалось, что это французские духи, которые привезла мать его. Она ездила за границу и истратила на них все, что заработала. От сына она отказалась сразу, моментально. Ну, а после нас можно было заходить в туалет только недели через три.
Я хочу рассказать вам маленькую историю, связанную с этой песней. К Валерию Золотухину, когда он уже закончил учиться и стал работать в театре, приехал его отец. В первый раз приехал в Москву. Надо вам сказать, что отец его — человек, который все прошел: огонь, воду, медные трубы… И прошел достойно — выжил!
Отец говорит: «Валера! Я тебя прошу, надо по магазинам пройти. Ты посмотри, что мне тут написали сестры!»
Валере неудобно сказать, что просто так ничего не купишь. Он говорит: «Отец, в магазинах много людей. Ты не успеешь за один день. Давай, дадим кому-нибудь задание. Ну, жены походят!»
А отец думал, что приехал в столицу, сказал: «Мне это, это и это!» — и ушел. Поэтому заупрямился, говорит: «Нет, пойдем! Видишь, как ты одет! Мне надо, чтобы…»
В общем, они пошли. Пошли и пришли в ГУМ. Людей полно. А отец Валеры был одет тепло. Уже весна была. Он еле-еле из ГУМа вырвался и спрашивает: «Что так много людей?» Валерий стал его успокаивать: «Ну ты же понимаешь, отец, не только ты приезжаешь, много людей!»
Вышли они из ГУМа, идут, разговаривают. И вдруг отец увидел магазин для иностранцев, который называется «Березка».
— Вот он! Идем!
Естественно, в этот магазин никто не ходит. Ничего не написано. Это сейчас стали писать, а тогда не было написано. Просто на входе сидел человек, который спросил у отца Валерия: «Гражданин! Какая у вас валюта?» Именно это натолкнуло меня на мысль написать песню «Поездка в город». Я не знаю, кем надо быть, чтобы спросить, какая валюта у Валеркиного отца. У него отродясь ничего не было, кроме рублей, да и то мелочью.
Валерка стоит у витрины, хохочет: «Отец, пойдем отсюда!»
Отец отвечает: «Да подожди ты, Валерий!» — и две тележки везет. Вы представляете, чем все это кончилось. Я просто не мог про это не написать песню.
Как вы предвосхищаете события?
Я не предвосхищаю. Я пишу о том, что, на мой взгляд, произойдет. События — это только повод для того, чтобы писать. Не позубоскалить, а скорее попечалиться, пусть даже в смешной форме. События — повод, чтобы поговорить про настроения свои. Я надеюсь, что и про ваши настроения тоже. Иначе бы я не приезжал петь к вам.
Сколько песен и стихов вы написали во Франции?
Пожалуй, ничего. И не из-за того, что там приходилось много ходить и болтаться. У меня было достаточно свободного времени, чтобы работать. Мне там не писалось. Наверное, нужно было, чтобы отлежалось. Но не только поэтому. Про Париж, например, я ничего не написал вообще. Не хотелось. Я не понимаю, как поэты ездят в творческие командировки. Приедет — бах! — цикл стихов. Не хочется писать стихи о том, что там увидел. Потому что не очень сильно понимаешь это. Надо долго прожить в стране, чтобы иметь право о ней написать. А наши поэты приезжают и отчитываются о поездке. О стриптизе пишут… Андрей вот пишет. Женя, когда приедет, обязательно напишет американские впечатления в стихах. Некоторые писатели сценарии пишут про Латинскую Америку. А Латинскую Америку и живущие люди там не могут понять — что там происходит. А он приедет туда, побудет полгода, снимая кино одновременно, — про них кино снимая, с нашими литовскими артистами, которые играют чилийцев… Я, честно говоря, этого не понимаю. Может быть, они могут, но я — никогда. Мне этим заниматься никогда не хотелось.
Вы один раз были в Париже?
Нет, не один раз.
Записывались ли вы на пластинки?
Да. К сожалению, они не выходят. Выйдут или нет — я не знаю. Лежат два больших диска, готовых к выпуску. Давно уже лежат. Я думаю, залежались. Лет шесть вместе лежат, один к одному, я думаю, уже и не расклеить. Они записаны под оркестр. На вкус и на цвет товарищей нет. Некоторым под оркестр нравится больше. И я многие вещи не представляю сейчас без оркестра. Например «Кони привередливые» были очень удачно оркестрованы. Я сейчас не могу исполнять эту песню в концертах. Но сколько людей — столько мнений. Я рад многим аккомпаниаторам. Если бы я не захотел так исполнять, я бы не стал.
Я записывал с ансамблем Гараняна на «Мелодии». Там музыканты прекрасные. Но, в отличие от записей во Франции, мне не давали права выбора. Я предпочел, чтобы мои тексты увидели свет, в музыкальную часть не влезать. Теперь я бы настоял, чтобы некоторые тексты были сделаны так, как они сделаны, а некоторые исполнены под гитару.
За какую футбольную или хоккейную команду вы болеете?
За хорошую. За ту, которая лучше. Я очень ценю труд спортсменов, много общался с ними, ездил на сборы. Это же в общем детская болезнь такая — болеть. Я даже написал такую песню:
А потом были такие строчки:
Я болел за разные команды, а потом пообщался со спортсменами из разных команд. После этого перестал выделять какую-либо одну команду. Но когда наши играют с кем-нибудь, я, безусловно, болею.
Как вы относитесь к творчеству Градского?
К сожалению, я мало знаком с его творчеством, поэтому воздержусь от оценки. А вы какого? — Если хорошего, так почему бы и нет? А я Градского только в одном из фильмов слышал. Мне показалось, что он очень музыкален и у него прессинг есть.
Как вы относитесь к движению «самодеятельная песня»?
Я движения этого не знаю. Это движения мимо меня, мимо моих окон. Я его не знаю на самом деле. К сожалению. Я серьезно вам говорю. Я не пытаюсь обидеть членов КСП. Вероятно, это интересно и хорошо. Больше всего я ценю в человеке творца. Самодеятельные авторы — они работают.
Однажды, правда, артист Ливанов спросил бывшего министра культуры: «А вы пойдете к самодеятельному гинекологу?» — Ответа он так и не получил. Самодеятельная песня — это неправильное название. Авторская песня — хорошо. А самодеятельная — не знаю. Но чтобы назвать песню авторской, нужно ого-го сколько соли съесть.
Есть ли ваши песни в спектакле «Мастер и Маргарита?»
Нет, в нем моих песен нет. Там вообще никаких песен особо нет.
Как вы относитесь к творчеству самодеятельных авторов, которые работают в другом ключе: Визбор, Ким, Егоров и другие?
Егорова я не знаю. К Визбору отношусь с симпатией. Очень люблю его песню о Сереге Санине.
К Юлию Киму отношусь с большим уважением.
Расскажите о Золотухине.
Ну что сказать о Золотухине? — Он разносторонний артист, разносторонний человек. Возможно, в будущем станет прекрасным писателем. Пока это аванс, но может быть скоро, неожиданно для всех, он станет крупным писателем. То, что он написал пока, очень интересно. Он мой лучший друг. Я с ним с удовольствием работаю как с партнером. В жизни он очень открыт. Он располагает к себе. Он умеет слушать. Он проявляет любопытство к людям, к тому, что они говорят. С ним очень хорошо работать. Я с ним работал много, снимались мы вместе, сейчас в театре продолжаем работать.
Во что вы верите? Верите ли вы в искренность и доброжелательность? В дружбу?
Безусловно. Я верю в искренность и доброжелательность. Я не верю в сиюминутную восторженность, потому что это сиюминутное дело. Это потом проходит и наступает время раздумий. Именно в это время часто меняется мнение о тебе людей, которые необычайно восторгались по первости, даже еще не узнав, что ты делаешь, не услышав, о чем ты им хочешь петь и рассказать. А те чувства, о которых вы написали, — я, безусловно, в них верю, а иначе и жить нельзя. Как же не верить в искренность, если надеешься, что человек искренний. Хотя если вы находите такие качества повсюду, то вы счастливый человек.
Какова цель искусства?
На такие вопросы я никогда не отвечаю. Вы не обращали внимания, как во всяких кинопанорамах разоблачали себя артисты, которые были всегда в ореоле какой-то таинственности, недосказанности. Ведущий его спрашивает: «Как вы работали над ролью?» Актер отвечает: «Мы работали вместе с режиссером и придумали. Мы придумали, что этот человек — не просто плохой человек. В нем есть и хорошее. И я стал искать, в чем он хороший, чтобы потом сыграть…»
Ну зачем вы выспрашиваете меня мои мысли об искусстве и о том, каковы цели искусства. Цель искусства, конечно, гуманизм. Вы же не хотите, чтобы я старался казаться умнее, чем я есть на самом деле. Все, что я думаю и об искусстве, и о жизни, и о людях, — все это заключено в моих песнях.
Я так самовыражаюсь. Если хотите знать мое мнение, слушайте мои песни.
С чего началась ваша актерская деятельность ? Когда и почему вы почувствовали себя актером? Какова роль театра и искусства вообще в человеческом обществе? Чем можно объяснить вашу популярность ?
Вы очень много вопросов мне задали. Это надо ответить большой брошюрой. С чего началась моя актерская деятельность — это очень просто. Я бросил строительный институт и поступил в школу-студию МХАТ. С трудом, потому что считали, что у меня больной голос. Пока этот голос стал модным, прошло целое десятилетие.
В чем причина популярности моей — я популярность не очень сильно ощущаю. Когда продолжаешь работать, нету времени на то, чтобы как-то обращать внимание: а я, по-моему, еще более популярен, чем вчера. Чтобы не почить на лаврах, надо продолжать работать. Пока я могу держать в руках карандаш, пока здесь что-то вертится, я буду продолжать работать. Не помню я, когда стал популярным; не знаю, в чем причина моей популярности. Разберитесь сами. Спросите у своих друзей. Если они ко мне прилично относятся, они вам скажут, почему они ко мне так относятся. А чего же меня спрашивать, в чем причина. Разве можно на это ответить?! Одна из причин, почему эти песни стали известны, это их дружественный настрой. В них есть доверие. Я абсолютно доверяю залу своему и своим слушателям.
Собираетесь ли вы выпустить книгу стихов? Если да, то как она будет называться?
Это не только от меня зависит, как вы понимаете. Я-то собираюсь. Сколько прособираюсь — не знаю. Сколько будут собираться те, от кого это зависит, — тем более мне не известно. Как она будет называться — как вы понимаете, еще пока даже разговора об этом нету серьезного. Хотя есть предложения и по поводу книги, и по поводу подборок. Вы знаете, чем становиться просителем и обивать пороги редакций, выслушивая пожелания, как переделать строчки, лучше сидеть и писать. Вместо того, чтобы становиться неудачником, которому не удается напечататься. Зачем?! Можно писать и петь вам. Это же тоже самое. А вы не думаете, что магнитофонные записи — это род литературы теперешней? Ведь если бы были магнитофоны при Александре Сергеевиче Пушкине, то, я думаю, некоторые его стихи были бы только на магнитофонах.
Помните ли вы свою первую любовь? Счастливы ли вы?
Я счастлив невероятно. Очень. А по поводу первой любви — конечно, помню. Она же первая, как же можно забыть.
Можно ли создавать произведения искусства, обладая повышенной чувствительностью и восприимчивостью, но не имея жизненного опыта?
Можно. Но лучше и опыта иметь немножко. Вы наверное, понимаете под жизненным опытом ситуации, когда вас жизнь била молотком по голове. Короче говоря, страдание. Верно? Вообще-то, конечно, искусства настоящего без страдания нету. Не обязательно, чтобы человека притесняли, стреляли в него, мучали, забирали родственников… Нет, если человек в душе, даже без внешних воздействий, испытывал вот это вот чувство страдания: за людей, за близких, за ситуацию — это уже очень много значит. Это есть база, это создает жизненный опыт. А страдать и очень сильно могут даже молодые люди. Так что возможно писать, будучи молодым человеком, обладая повышенной чувствительностью, но не имея жизненного опыта в том смысле, в котором вы говорите. Я так думаю. Другие могут думать по-другому. Это не постулаты.
Что важнее: семья, счастье, карьера или долг?
Семья — это хорошо. Счастье — это лучше. Карьера тоже не мешает. Долг — безусловно!
Нам нового начальника назначили…
Ну я вас поздравляю. А если вы имеете в виду, что это название песни, — это не моя. Я про начальников не пишу.
У вас много песен для детей. Напишите, пожалуйста, песню про маленького принца.
Возможно, будет такая песня. У меня с детскими вещами просто трагедия. Я давно пишу детские стихи, у меня даже есть книжка детская. Примерно на 3-4 печатных листа. Очень большая книжка стихов детских. Целая поэма, состоящая из девяти частей. Я ее принес в редакцию. Один писатель — я не помню его фамилии — написал рецензию: «Горький говорил, что для детей надо писать лучше, чем для взрослых. Почему же Высоцкий…» Редактор был в восторге от моей книги, но после рецензии сник. Я его спросил, кто это такой. Он ответил: «Очень известный детский писатель!»
— А он меня знает?
— Конечно!
— А я его — нет!
На этом мы и разошлись.
После этого я много пытался писать для детей. Наконец вышла пластинка «Алиса в Стране Чудес». Вы знаете, мои детские песни — они не совсем детские. Но дети их очень хорошо понимают. Но и взрослые их понимают тоже. Я буду продолжать писать для детей. А издание этих вещей, к сожалению, не только от меня зависит. Там такая мафия…
В одном из своих выступлений вы говорили, что напишете 49 песен на спортивную тему. Как у вас идут дела в этом направлении?
В этом направлении дела продвигаются, но туго, если честно говорить. Появилась песня о штангистах, несколько зарисовок: футбольные, хоккейные… Но сорока девяти я еще не успел написать.
Нравятся пи вам песни на французском языке в вашем исполнении?
Нет, на русском нравятся больше. Я попробовал это сделать. Но чтобы это сделать хорошо, нужно много работать. Одна из этих песен — «Прерванный полет» — была переведена очень хорошим поэтом и прекрасным композитором, Максимом Ле Форестье. Он замечательный парень. Он сделал хороший перевод, на высоком уровне. Но все равно, как ни странно, песня теряет при переводе. Уходит острота проблемы и темы. На русском языке это песня трагическая, песня о том, что человека убили, дав ему только попробовать чуть-чуть начать. А по-французски получилось, что с ним что-то случилось, заболел да умер.
Ваше отношение к России, Руси, ее достоинствам и недостаткам.
Это не вопрос, это тема, над которой я вот уже двадцать лет работаю своими песнями. Поэтому если вы действительно хотите узнать мое отношение, постарайтесь как можно больше собрать моих песен. Я люблю все, что касается достоинства моей страны, и не принимаю все, ненавижу многое, что касается ее недостатков.