– Я не из праздного любопытства обо всем вас расспрашиваю, – уведомил я. – Мне для расследования важны малейшие детали.
– Нет, в тот вечер мы были с ней в ресторане. Я освободился раньше. Она тоже, кажется, не работала.
– В ресторане – каком?
– «Москва под ногами».
– Вы его сами выбрали? Или она?
Этот простой вопрос вдруг застал его врасплох. Он на секунду задумался, а потом вдруг с удивлением сказал:
– А вы знаете, в итоге – она. – Для него, похоже, стало неожиданностью, что кто-то, тем более женщина, вдруг определяет, куда ему идти и что делать. – Да, она предложила туда сходить. Нахваливала: очень хорошее заведение, модное.
– Ожидания оправдались?
– Заведение как заведение, – поморщился он. – Столичных понтов больше, чем вкуса.
– А где машина ваша в этот момент стояла?
– Внизу, в бизнес-центре, на парковке.
– И вы все это время, когда в Москву приезжали, сами за рулем сидели? Без шофера, без охраны?
– Когда был с Аленой – да, один. – И пояснил: – Зачем мне лишние глаза и уши?
– Вам в тот вечер поведение Алены странным не показалось? Может, она нервничала? Или проговорилась о чем-то?
– Какая на хрен разница! – взорвался он. – Теперь-то это какое значение имеет? Да и нехрен мне больше делать – за ее нювансами следить! – он так и произнес: нювансами, что ни говори, большой у нас культуры губернаторский корпус!
– Что дальше было?
– Приехали мы ко мне домой. В коттеджный поселок Суворино, в мой дом. Еще маленько выпили. Поднялись в спальню. Вот тут все и началось. Только я ей, так сказать, вчинил, врывается в спальню мужик. В перчатках. В маске. Он меня сразу вырубил. Двумя ударами. Прихожу в себя – я лежу на кровати. А рука наручником к изголовью пристегнута. Очень жестко пристегнута, впритык. Рядом тот мужик. И Алена с ним заодно. И она меня с ходу спрашивает: ты понял, милый, почему он в маске? Это потому, что мы тебя убивать не хотим. И не будем. Не будем, если ты скажешь шифр своего сейфа. Я их послал по матушке. Тогда мужик достал откуда-то плоскогубцы. А она: он будет ломать тебе поочередно по пальцу, до тех пор пока не скажешь. Он такой, не остановится, поэтому советую тебе, Миша, пожалеть самого себя и сказать сразу же.
– То есть они изначально нацеливались на сейф и на ценности, что там находятся?
– Именно! В этом я ни секунды не сомневаюсь. И Алена для него не просто наводчица – а самая настоящая сообщница.
– А она про сейф знала? И про то, что там лежит?
– К сожалению, да.
– Теперь вернемся к мужику в маске. Как он к вам в дом попал?
– Вот это хороший вопрос! Наш поселок строго охраняется. Въезд через единственный КПП. Охрана по периметру делает обходы. Жители – не простые смертные, все ездят на своих машинах. Да, наверно, через забор можно перелезть. Но любой посторонний пешеход на улице в поселке – как бельмо. Сразу всем заметен. И подозрения вызывает. Вдобавок у всех, кто там живет, видеокамеры – у заборов, у въездных ворот. Далее! Вокруг моего дома трехметровый забор. Ворота автоматические, сразу после них – въезд в гараж, и ворота я за собой немедленно закрываю.
– С пульта? – задал я довольно дурацкий вопрос – если учесть уровень человека, с которым беседовал.
– С пульта, с пульта, – снисходительно пояснил он. – В тот раз тоже все было, как всегда. Мы с Аленой въехали в гараж, сразу поднялись в дом, в спальню. И Алена все время была со мной, ни на минуту не отлучалась. Как она могла ему дверь открыть, впустить?
– Возможно, вы сами его ввезли, вместе с собой, – заметил я. – И на территорию участка, и далее, в дом. А потом он поднялся из гаража. И слушал, выбирал подходящий момент, когда вы расслабитесь. Впрочем, это просто версия.
Версия номер четыре.
Алена не случайно выбрала ресторан «Москва под ногами». И убедила Ворсятова в него пойти. Там внизу – парковка, довольно пустынная. Затем в вечер ограбления они вдвоем с Аленой садятся в машину. Она приникает к нему в нежном поцелуе. Симулирует страсть. Совсем отключает у него способность контролировать обстановку. А может, голову его нагибает к себе, ласкает страстно. В этот момент машина не заблокирована. Неизвестный сообщник открывает багажник и проникает внутрь. Так и въезжает вместе с любовниками на территорию охраняемого поселка и дома губернатора. Затем, когда они достигают места назначения, Алена симулирует приступ страсти еще раз. В этот момент сообщник выскальзывает из авто и прячется до поры в гараже и в доме.
Ворсятов задумался. Видимо, тоже вспоминал тот момент, когда сообщник мог влезть в его авто и выбраться из машины. Наверное, понимал, что я прав насчет проникновения сообщника, поэтому не стал со мной спорить, лишь лицо его гневно заледенело – возможно, от воспоминания, как Алена его провела.
– Итак, он оказался у вас в спальне. Что было дальше? – спросил я.
– Этот кент и впрямь раздробил, сломал мне палец, – обыденным тоном продолжил губернатор. – Боль, я вам скажу, жуткая. И я понял, что он из тех, кто готов на все. И не ограничится одним пальцем. Поэтому не стал упорствовать, а сказал шифр к сейфу. Потом – что было? Он открыл его. И Алена немедленно подошла ко мне и засандалила в бедро шприц. Я тут же отрубился. Проснулся часа через четыре. Живой. Наручник от меня отстегнули. Глубокая ночь. Сейф открыт. Все его содержимое украдено. Машины моей в гараже нет. Сначала я порадовался, что они на ней уехали. У меня в ней спутниковый маячок имеется. Да и охрана поселка на всех тех, кто за рулем выезжает, смотрит. Сто пудов бы увидели, если моей тачкой вдруг управляло неизвестное лицо. Я позвонил на КПП, нашим поселковым охранникам. Говорю: мой «Мерседес» из гаража угнали. Они клянутся-божатся: нет, ваше транспортное средство территории поселка не покидало. Тогда, говорю, ищите его внутри периметра.
– В полицию не звонили? – невинно поинтересовался я.
– Нет, в полицию не звонил, – хмуро ответил он. – Ни тогда, ни потом.
Вопрос мой был из разряда провокационных. Разумеется, не станет губернатор ни в какой полиции признаваться, что стал жертвой обыкновенного гоп-стопа при марьяжном интересе. Что его, голого, наручником к кровати пристегивали. Все-таки: люди, население, электорат. А еще пуще: подчиненные, коллеги, руководители.
– А кому позвонили?
– Позвонил я Вячеславу. И Владу. Они оба находились в то время по домам в нашем областном центре. Велел прибыть немедленно. А вскоре мне с охраны поселка позвонили. Сказали, что машину мою нашли. Там, у нас, в Суворине, внутри периметра. Преступники оказались хитрее, чем я первоначально думал. Доехали по поселку до запасных, пожарных ворот. Там и бросили мой автомобиль. Кстати, ты прав, сыщик – насчет того, как сообщник в мой дом проник. У машины замок багажника оказался сломан. Значит, сначала я сам сообщника внутрь дома на своей тачиле ввез. А потом он в гараже замок багажника сломал и выбрался. А может, изначально авто мое вскрыл, пока мы с Аленкой в ресторане сидели.
– А как преступники из поселка ушли?
– Перерезали или перекусили несколько прутьев в воротах. Так и выбрались. Дальше их следы теряются. Наверное, за периметром поселка их ждала машина.
– Машина? Значит, был еще один сообщник?
– Необязательно. Может, свою заранее поставили-бросили в близлежащем лесу.
– Если судить по тому, как был подготовлен отход, они заранее знали, как у вас все устроено внутри поселка. Где запасные ворота находятся. Как туда от вашего дома доехать.
– Наверняка знали.
– А вы ранее Алене, как все у вас там устроено, показывали? Или рассказывали?
– Зачем?! Нет, конечно.
– Значит, у грабителей был наводчик? Или они провели рекогносцировку?
– Ой, Паша, да ты прям Шерлок Холмс, – иронично хмыкнул губернатор. – Да, вряд ли они, ограбив меня, на чужой машине по охраняемому поселку колесили, выезд искали.
– Значит, ночью вы позвонили в Сольск Вячеславу Двубратову. И – Владу. Теперь расскажите мне, кто такой этот Влад.
Лицо губернатора передернула неприятная гримаса.
– Знаешь, сыщик, так бывает… – пробормотал он. – У меня такое однажды было. Вот ты уверен в чем-то на все сто. А то, в чем ты уверен, вдруг подводит – в самый важный момент. Знаешь, в девяностые у меня своя иномарка была – одна из первых в области. «Бээмвуха». Новая. Специально под меня пригнали из Германии. И летал я на ней как подорванный. Молодой, горячий. Двадцать лет мне было, что ты хочешь? Лихие девяностые. И я в той своей машине тогда уверен был больше, чем в себе. И потому что иномарка, и потому что «немка», и потому что «бумер». И вот однажды ночью, на загородной дороге – был у нас тогда в области небольшой кусок хорошего асфальта, километров тридцать. Там все гоняли. Вот и я разогнался километров до двухсот. А там поворот. И я перед ним притормаживаю, а машина не тормозится. Тормоз проваливается. У меня, конечно, шиза: конкуренты шланги перекусили. Или черные, или с бумкомбината ребята – есть у нас такой район в городе, там в девяностых самые отморозки рулили. Но нет, потом, на следствии, оказалось – никакого злого умысла, шланг сам лопнул, тормозуха в момент вытекла. Я тогда ручником стал тормозить. В занос ушел. Но в поворот в итоге не вписался. С трассы к черту улетел. Кувыркался через голову, в дерево въехал. Но живой, ни царапины. Только потому, что я – хоть не круто считалось – всегда, когда гонял, пристегивался.
Он замолчал. Я понимал, что рассказ про аварию прозвучал не просто так, и держал паузу. Ворсятов продолжил:
– Вот так и в этот раз. Сильно я Владу доверял. Мы ведь с ним со школы вместе. В одном классе учились. И мы с Владом еще в девяностые, как он из армии пришел, стали вместе работать. Сейчас отдалились, конечно. У него свой бизнес, у меня своя работа. Но если мне что-то нужно было и Влад мог помочь, я ему всегда звонил. Так и в этот раз. Они с Вячеславом ко мне в Суворино утром в тот день прибыли, прямо из аэропорта, первым рейсом.
Слава предложил к частному сыщику обратиться – к тебе то есть. Сказал, что есть на примете со связями в полиции. А Влад сказал: фигня вопрос, сами душегубов найдем. У него ведь своя охранная фирма – там, у нас, в Сольске. Но все равно он закон знает, от и до. Связи имеет.
Влад тоже за дело взялся и – исчез. Дома не появлялся, в офисе тоже. Труба его не отвечает. Поэтому я тебя прошу, сыщик: Алена мне, честно говоря, сама по себе не нужна. Я, конечно, не отказался бы ее нагнуть в особо циничной форме, а потом спросить, почему и зачем она сделала то, что сделала. Но и без того все ясно: баба глупая, повелась на цацки рыжие, развел ее какой-то растрепай, опоил, убедил меня кинуть. Но не она, а сам мерзавец, ее сообщник, мне гораздо больше интересен. И – Влад. Про него я тоже просто не понимаю. Куда он делся и что вынашивает. Поэтому ты мне, сыщик, найди этого негодяя, что разбойное нападение на меня устроил. И Влада – тоже найди.
– А вы что-то из личности Алениного сообщника запомнили? Вы говорите, он в маске был? Что за маска? А рост? Телосложение? В чем одет? Особые приметы?
– Маска – белая, на все лицо, типа карнавальной венецианской. Одет во все черное, на голове шапочка. На руках нитяные перчатки. Рост – средний. Метр семьдесят пять, наверное. Может, метр восемьдесят. Физически крепкий. Но я его почти не видел. Он как-то у кровати сбоку стоял, чтобы мне посмотреть, приходилось сильно голову поворачивать, а тут наручник.
– Может, он чем-то вам знакомым показался?
– Нет, это точно нет. Да я не видел, говорю, его толком.
– Теперь к украденному. Чего и сколько у вас пропало? На какую сумму? Есть ли фотографии похищенного? Напомню, что большинство краж и ограблений раскрывается обычно на попытке сбыть награбленное.
Хозяин кабинета усмехнулся.
– Фотографии! Эк ты махнул! Может, тебе еще и опись дать? Донос на самого себя изобразить? Много там всего было. Золото, бриллианты, рубины, изумруды. Подвески, колье, кольца, браслеты. Часы. Миллионов на двадцать товара.
– На двадцать миллионов долларов? – уточнил я.
– Ну, не рублей же, – со значением хохотнул губернатор.
* * *Я ехал на такси домой – точнее, на квартиру к Валерию Петровичу – и думал, почему столичная полиция меня до сих пор не повязала. Это могло объясняться двумя разными и взаимоисключающими причинами. Первая – это то, что работает она плохо и потому на меня до сих пор не вышла. Вторая – что работает она хорошо, но меня все-таки прикрыл мой старый друг, полковник Перепелкин. Так как решения эта задача, исходя из имевшихся данных, пока не имела, я решил не тратить на нее свое скромное серое вещество и подумать о чем-то конструктивном.
Например, куда делись Алена и ее сообщник. И почему и зачем исчез приятель губернатора по имени Влад. А главное – с чего мне начинать новое расследование дела.
Почему я вообще за него взялся? Мне был нимало не симпатичен мой заказчик, губернатор Ворсятов – равно как и не прельщало раскрывать кражу у него рыжья на двадцать миллионов долларов. Однако, как я говорил пару дней назад своей Римке, если все время помогать только симпатичным людям, я останусь без штанов. Вдобавок личности грабителей – Алены и ее неизвестного сообщника, что ломал голому человеку пальцы, – нравились мне гораздо меньше. Равно как вызывали отвращение те, кто убил Алениного мужа и Вячеслава, а также нападал на маникюршу Зою. К тому же оперативное чутье подсказывало мне: пока эти архаровцы, сообщник и Влад, живы-здоровы и на свободе, мне самому покоя не будет. Они либо окончательно меня подставят, как попытались сделать в случае с убитым Вячеславом, либо просто прикончат. В это дело я погрузился слишком глубоко и плотно, чтобы на полдороге соскочить – целым и невредимым отойти сейчас в сторонку.
Под конец нашего разговора с губернатором я напомнил ему поговорку про двух зайцев и спросил, кто ему более ценен – Аленин сообщник или Влад. И он сказал мне: «Работай по обоим».
Ворсятов снабдил меня и чем-то вроде объективки на Влада – точнее, я записал под его диктовку. Итак, фамилия его была Соснихин. Лет ему было около сорока пяти, уроженец Сольска. Женат, супруга проживает там же, имеется взрослый сын, который учится в универе в Питере. Жена никуда не пропадала – она женщина самостоятельная, на шее у мужа не сидит, держит оздоровительный салон.
Я спросил, имелась ли у Соснихина любовница. Ворсятов как-то сморщился и махнул рукой: «Да при чем тут любовницы!» – и дальше развивать эту тему не стал.
Чтобы не наводить таксиста на жилье полковника, я остановил машину у южного входа ВДНХ. Пока я перетирал с губернатором, давно стемнело, и в тихих многоэтажках на улице Эйзенштейна зажглись многочисленные огни. Перед моим уходом из квартиры мы договорились с Ходасевичем о старом, как мир, сигнале на случай провала. Никаких комнатных цветов у него сроду не водилось, поэтому выставлять на подоконник было нечего. Условились, что в случае чего он закроет форточку на кухне. Я глянул на окно. Свет горел, фортка была гостеприимно распахнута.
Валерий Петрович ждал меня, да еще с ужином. Сроду девушки, с которыми я пытался строить отношения, включая Римку, не предоставляли мне подобный сервис. Полковник попотчевал меня бефстрогановом и картофелем по-деревенски и даже налил чарку водки из охлажденного в морозилке сосуда. Потом мы полакомились привезенным мной днем тортом, а когда с трапезой было покончено, он велел мне рассказывать.
Когда я изложил наконец близко к тексту свой разговор с губернатором, было далеко за полночь. Полковник сказал, что постелил мне на диване, и велел идти спать.
– А вы?
– А я еще посижу, покумекаю. Старческий сон короток.
Я разделся в гостиной, бухнулся на свежие простыни и немедленно уснул.
* * *Утром на кухонном столе меня ждали плоды ходасевичевских ночных раздумий. В общей тетради с пожелтевшими листами – еще советских времен, фабрики «Восход», за сорок шесть копеек, в дерматиновом переплете – имелись заметки, сделанные бисерным, аккуратнейшим почерком Валерия Петровича. Я знал о его привычке каждый вопрос предварять, словно в испанском языке, перевернутым вопросительным знаком, и теперь с удовольствием смотрел на их выстроившиеся столбцы. Все-таки приятно, черт возьми, когда кто-то, да без особых твоих просьб, берется за твою работу! И не просто берется, а делает самую сложную (для тебя) часть. Я ведь свои силы и способности хорошо знаю. И в курсе, что умение соображать, а также ясно, логически выстраивать мысли – далеко не самый мой конек. Поэтому я был чрезвычайно доволен (и признателен полковнику), что он провел за меня и для меня необходимую аналитическую работу.
Итак, Ходасевич писал:
Вряд ли Алена и сообщник (или хотя бы один сообщник) скрылись из Москвы, что называется, с концами. Они утяжелены огромным грузом – драгоценностями. За рубеж его не вывезешь – на границах всюду досмотр. Весьма вероятно, что они попытаются реализовать награбленное здесь. Это требует времени. Плюс к тому – барыга/фармазонщик должен быть весьма крупным и иметь немало свободных средств. Даже если грабители будут продавать ему украденное по ставке двадцать – двадцать пять процентов, все равно: если украдено 20 миллионов, это 4–5 миллионов долларов. Если получить сумму кешем, то даже стодолларовыми купюрами получается 40–50 килограммов денег. Вывезти их за границу, да и просто с ними путешествовать, весьма проблематично. Значит, преступникам надобно не просто продать ценности, но и обезналичить средства. Для них желательно, чтобы этот процесс – продажу и перевод средств в банк – сразу осуществляло одно лицо. Поэтому возникает вопрос:
¿ – Кто в Москве такой крутой скупщик краденого, что может взять на двадцать миллионов драгоценностей и перевести средства в безналичную форму?
Все время, когда осуществляется продажа и конвертация, Алена и Сообщник должны где-то отсиживаться/отлеживаться. Отсюда вопрос:
¿ – Где?
Наверное, Алена не вчера с Сообщником познакомилась. С большой долей вероятности они состоят в сексуальной связи. По-иному они вряд ли стали бы сотрудничать. Она замужем, значит, все последнее время они где-то встречались, на каких-то конспиративных квартирах. Скорее всего, именно там они отсиживаются и сейчас. Поэтому имеет смысл еще раз опросить сотрудников салона «Кейт и Лео», где Румянцева работала, – вдруг она обмолвилась о том, где встречалась со своим любовником?