– На место преступления выехали лучшие сыщики Москвы, и мы будем извещать вас о дальнейшем ходе расследования.
Валерий Петрович сделал звук тише, а я воскликнул:
– Снова Сольская область! Она и в номерах Влада и Михаила Владимировича значится… – Я набрал в адресной строке интернет-поисковика: «Сольская область & Михаил Владимирович». И поисковик немедленно выдал мне: «Михаил Владимирович Ворсятов, губернатор Сольской области». С официальной картинки на меня смотрело мощное, властное, холеное лицо.
– Вот это да! – выдохнул я и позвал посмотреть Ходасевича. А потом, не успел полковник ничего сказать, набрал номер Кати из салона на Чистопрудном.
– Зоя уехала? – спросил я в трубку.
Девушка слегка смешалась:
– Уезжает. – И зашептала: – Сейчас, последнего клиента добивает.
– Ладно, – вздохнул я, – ее жизнь, пусть сама ею распоряжается, взрослая девочка. Слушай, Катя, я сейчас пошлю тебе фотографию одного типа, которого зовут Михаил Владимирович, а ты мне скажешь, тот ли это, что к Алене ходил. Продиктуй-ка мне свой сотовый.
Она сказала, и я немедленно перекинул ей картинку Михаила Владимировича Ворсятова, вид анфас. Тут же перезвонил, и Катя уверенно подтвердила:
– Да, это он.
Следующие пару часов я провел в Сети – изучал в самых различных источниках личность губернатора Ворсятова и его связи с Вячеславом Двубратовым. В администрации Сольской области мой убиенный заказчик значился заместителем начальника управления информационной политики. Подходящая должность, чтобы быть доверенным лицом губернатора, подбирать за ним крошки и подчищать дерьмецо! Затем я прочитал, что пишут о Ворсятове. Писали всякое. Много имелось статей и постов, захлебывающихся от любви и благоговения – явно, в той или иной форме, проплаченных. Губернатор многое делал для расселения аварийного жилья, строительства дорог, новых больниц и школ и бла-бла-бла. Противники у Ворсятова также имелись. В злобных заметках они извещали о его тесных связях с местным криминалитетом. Рассказывали – клеветали? – что Михаил Владимирович подмял под себя всю торговлю лесом, древесиной, целлюлозой и бумагой – главным экспортным ресурсом Сольской области. Рассказывали, что мощнейший не только в масштабах региона, но и всей страны бумкомбинат сначала, в девяностые, был приватизирован так, что львиный кусок от него откусил нынешний губернатор. Потом этот комбинат поменял собственников – причем таким образом, что основной навар от сделки очутился в кармане Ворсятова. Злопыхатели судачили также, что на продаже комбината нагрели руки чуть ли не члены правительства, включая даже самого премьер-министра. Впрочем, в эту сторону я дальше разгребать интернетовскую грязь не стал: где я, а где премьер-министр!
Однако и без бумкомбината источников прибыли в регионе, где правил Михаил Владимирович, хватало. Измышляли, что чуть ли не каждое промышленное предприятие в регионе, всякий магазинчик и даже киоск отчисляют ему мзду, так называемую «губернаторскую десятину». Говорили, что он – один из самых богатых людей области, что прокуратура и следственный комитет несколько раз пытались возбудить против него уголовное дело, но их неизменно останавливали мощные ворсятовские покровители, засевшие в Москве.
Не сомневаюсь, что то же, если не круче, можно рассказать о подавляющем большинстве хозяев российских регионов. Я был склонен скорее верить наветам в адрес губернатора, нежели известиям, что он день и ночь радеет о подведомственном ему населении. Во всяком случае, в том, что Ворсятов – человек богатый и может оплатить через своего представителя Вячеслава Двубратова мои услуги, я был уверен.
Тут Валерий Петрович прошлепал на кухню и оттуда позвал меня пить чай.
Я выпил стакан черного вхолостую, а Ходасевич умял добрый кусок торта. Я заметил: «Да, похудение вам, товарищ полковник, явно не грозит». Он ответил поговоркой:
– Пока толстый сохнет, худой сдохнет.
Я поделился с ним своими ближайшими планами. Валерий Петрович покачал головой и прокомментировал:
– Охота тебе, Пашенька, лезть на рожон!
– Все-таки не люблю скрываться и отсиживаться. Только начал сегодня утром и уже устал. Поэтому лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
– Как знаешь.
Тогда я набрал номер губернатора Ворсятова со столичным префиксом, который взял в Аленином салоне. Телефон не ответил. Я повторил звонок на другой, сольский номер, который почерпнул в мобильнике убиенного Вячеслава. Снова – бесплодные длинные гудки. Я еще раз попытался, теперь с домашнего Ходасевича. Тот же результат.
Впрочем, он был вполне предсказуем: какой, спрашивается, губернатор станет отвечать на незнакомые номера? И тогда я отправил ему со своего секретного мобильника эсэмэску: «Михаил Владимирович, я знаю, кто убил Вячеслава Двубратова. Я Павел Синичкин, частный детектив, с которым он работал». Через минуту с какого-то совсем третьего номера мне позвонили, и усталый, с нотками державности, голос проговорил:
– Слушаю вас.
* * *Оказалось, что Ворсятов в настоящий момент пребывает в Москве. Мы договорились встретиться в девять вечера в столичном представительстве Сольской области, что располагалось в центре, и впрямь недалеко (не соврали телевизионщики) от гостиницы «Имперская», в бизнес-центре на Поварской.
Чтобы никого не наводить на мое убежище, я вышел из квартиры Ходасевича, слегка прогулялся по улице Сельскохозяйственной в сторону проспекта Мира и вызвал такси. Пробки вяло текли в противоположную сторону, к области, запруживая эстакаду на проспекте и едва ползущий дублер, – но к центру все неслось. Спустя четверть часа я вылезал в районе Вспольного переулка, с которого начал сегодня свой рабочий день. Много в него вместилось: труп, мой полет из окна, бегство, опрос Зои и Катерины в салоне, обед с Перепелкиным… Сейчас, вечером, казалось, что все это происходило очень давно – и не со мной. День близился к завершению, засияли фонари и рекламы, мимо меня со смехом пробегали отправляющиеся порезвиться молодые красивые люди. Никому не было дела до моих забот.
Перед отъездом я обсудил с Ходасевичем риски, которые таил для меня поход к губернатору. Сошлись на том, что бандитов он на меня натравит вряд ли – в конце концов, я ведь не такой дурак, скажу родным/близким/подчиненным, куда и зачем направляюсь, поэтому ему совсем нелепо будет меня прибивать. А вот ментам областной начальник может сдать меня запросто. Если Ворсятов – точнее, его люди – замешан в убийстве Вячеслава, почему бы ему не завершить перевод стрелок на меня эффектным арестом подозреваемого номер один, а именно – зарвавшегося частного детектива Синичкина?
Никаких полицейских машин – или похожих на полицейские – у входа в бизнес-центр не толпилось. Охранник посмотрел мои документы, сверился со списком, бросил: «На лифт и на пятый этаж».
Никаких указателей, из чего обычный посетитель мог бы понять, что именно здесь находится представительство Сольской области – вывесок и прочего, – нигде не имелось. Впрочем, здесь наверняка не ждали и не встречали обычных посетителей – только важных персон, по предварительной договоренности. На пятом этаже, в просторном фойе, меня встретила безликая секретарша. Я представился, она пропела: «Присядьте, пожалуйста». Нажала на интерком, что-то туда прошуршала полушепотом. Сейчас для полицейских наступал самый удобный момент, чтобы принять меня под белы рученьки. Сердце слегка сжалось.
Явился длинный и важный человек с непроницаемым лицом. Подошел ко мне.
– Пожалуйста, оставьте свой мобильный телефон, – и протянул корытце, наподобие тех, что используют в зоне безопасности аэропортов. Я положил туда свою «левую» трубку. – Холодное, огнестрельное оружие при себе имеете?
– Никак нет.
– Позвольте.
Равнодушными и ловкими пальцами он ощупал меня всего, от щиколоток до подмышек – но почему-то мне показалось, что он ищет орудия, предназначенные не для смертоубийства, а скорее для компромата и шантажа: диктофон, «жучок» или еще один сотовый. Почему-то этот обыск меня успокоил, и я поверил, что арестовывать меня никто не будет – во всяком случае, не здесь и не сейчас. Наконец, выдержав в приемной минут пятнадцать, губернатор через секретаршу пригласил меня войти.
Ворсятов сидел за обширным, антикварного вида столом. Выглядел он (губернатор, а не стол) весьма внушительно. Первое впечатление было: богатый, чрезвычайно уверенный в себе, достаточно моложавый, холеный. И – сексуальный. Не то что я латентный голубой и на него повелся – однако достаточно пожил на свете, чтобы понять, на что обычно клюют девушки.
Костюм, галстук и часы я с первого взгляда оценить не смог, но очевидно было, что одежка и аксессуары дорогие. Костюм вроде бы «Бриони», галстук «Ив Сен-Лоран», хронометр «Омега».
Костюм, галстук и часы я с первого взгляда оценить не смог, но очевидно было, что одежка и аксессуары дорогие. Костюм вроде бы «Бриони», галстук «Ив Сен-Лоран», хронометр «Омега».
– Садитесь, – милостиво разрешил он, продолжая уедать меня взглядом. Руки его были сложены на столешнице, и я обратил внимание, что мизинец на левой руке забинтован. Больше того, на нем имелась шина, вправляющая палец после перелома. А на правом, вдруг обнажившемся запястье, мелькнул столь хорошо знакомый мне, как бывшему менту, свежий шрамик – такой оставляет чересчур грубо застегнутый наручник.
В этот момент как-то очень многое сложилось в моей голове, поэтому я начал разговор первым – сказал в утвердительном тоне:
– Значит, Вячеслав Двубратов был просто ширмой, подставным лицом. Настоящим заказчиком моих услуг являетесь вы.
Я с удовлетворением заметил, что мои слова оказались для Ворсятова неожиданными. Он не ответил ни «да», ни «нет», только хмыкнул – однако взгляд свой буравящий отвел.
Я продолжил собственную игру:
– А кто тогда (и зачем) убил Зюзина? И напал на Зою? Вы?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, гражданин Синичкин, – глубоким и властным голосом ответствовал губернатор. – Вас наняли искать Алену Румянцеву. Так ищите.
– Я ищу, но постоянно натыкаюсь на убитых людей. Такое впечатление, что охоту за ней ведет еще кто-то, разве нет? Кто-то, гораздо более неразборчивый в средствах, чем я.
– Вы сказали, что знаете, кто убил Вячеслава. И?
– Я не взялся бы доказывать перед судом присяжных, что убил его именно этот человек, но последним Вячеславу Двубратову на мобильник звонил человек по имени Влад.
В момент, когда я назвал это имя, Ворсятов дернулся и ощутимо нахмурился. Потом проговорил:
– Я вас услышал. – А после минутного размышления молвил: – Давайте, Синичкин, это лицо (я Влада имею в виду) оставим пока за кадром. А вы продолжите выполнять работу, для которой вас нанял Вячеслав. Сколько он вам заплатил?
Я назвал сумму. На лице губернатора отразилось мимолетное довольство – видимо, он понял, что покойный Вячеслав у него не крысятничал, денег с моего гонорара себе в карман не отщипывал.
– Поэтому найдите мне Алену. Она обманула мое доверие, и я хотел бы, для начала, просто посмотреть ей в глаза.
Алена Румянцева.
Полугодом ранее
Неужели она так и обречена пожизненно?
Пилить чужие ногти?
Выплачивать ипотеку?
Жить в однушке на окраине с нелюбимым мужем?
Урывать кусочки счастья на чужих квартирах с любовником? Да и счастья ли?
А жизнь то и дело подбрасывала примеры, как кто-нибудь – хвать! – и вытаскивает счастливый билет. Словно ей в укор! Вот никому не известная питерская актриса вдруг преодолевает кастинг, снимается в дурацком клипе для довольно дурацкой (но, признаемся, привязчивой) песни про лабутены, и – ба-бах! – сорок миллионов просмотров на Ю-тьюбе! У нее берут интервью! Приглашают на самые рейтинговые шоу! Да, понятно, слава – дама переменчивая, но надо быть полной идиоткой, чтобы после такого успеха не взлететь высоко-высоко. Не получить роли в сериалах, театрах, не найти если не мужа-богача, то, для начала, действительно преуспевающего любовника…
В Андрее Алена начала разочаровываться. В любых отношениях с мужчиной – как и в других жизненных делах – должна быть динамика. Она у Алены даже с мужем Зюзиным имела место – правда, в случае супруга динамика была отрицательная: он с каждым годом становился все толще, все противней, и она все меньше любила его. А Андрей – что Андрей? Все на прежнем уровне. Те же рестораны, чужие квартиры, редкие подарки. Подарки, впрочем, надо отметить, он делает довольно дорогие: обычно ювелирка, и всегда рубины, бриллианты. Правда, такое ощущение, что колье, серьги и кольца – со вторичного рынка, что кто-то их до нее уже носил. И ведь не спросишь, правда ли это, – Шаев так поставил себя, что подобного рода вопросы с ее стороны кажутся совершенно неуместными, да и не ответит ведь.
И вот однажды в салоне «Кейт и Лео» появился человек, возможно, способный стать тем самым трамплином, оттолкнувшись от которого Алена взлетела бы – высоко-высоко. В летах – но достаточно молодой, лет сорока пяти. Солидный – но сексуальный. Прекрасно одетый, богатый, преуспевающий.
Случилось это незадолго до Нового года. Он записался – настаивал, как ей сказала Катя, что хочет именно к ней. Пожалуйста, очень хорошо. По костюму, часам и ботинкам было сразу видно: товарищ богатый – на хорошие чаевые можно надеяться. Хотя не факт. Встречаются богатеи, которые с важным видом сотню суют. Или вовсе без благодарности обходятся, даже спасибо не говорят.
Этот тоже поначалу парил в своих эмпиреях. У нее с ним никакого контакта не складывалось. Мужчина постоянно за трубку хватался, кто-то ему названивал. И непонятно было, что за человек и чем занимается. Ясно только, что властный и, как следствие, богатый. Говорил и отвечал в телефон односложно: «Делай!», или: «Нет, ни в коем случае», или: «Согласуй, завтра доложишь», или: «Разберись немедленно».
На Алену он решительно никакого внимания не обращал, но она нутром чувствовала: приметил. И предугадывала со страхом, волнением и азартом: что-то будет. А когда она закончила, он достал из бумажника пятитысячную купюру и положил перед ней на столик.
– Вам разменять? – бесстрастно спросила она.
– Нет, это тебе.
– По-моему, это слишком много.
– Не тебе решать. Дают – бери. И мне ты будешь нужна двадцать девятого. В семь тридцать утра подъезжай по адресу…
– У нас выезжать к клиентам не принято.
– Да? – он побуравил ее взглядом и бросил: – Ладно, выйдешь тогда двадцать девятого на работу, договорись тут, что мы в семь тридцать начнем, у тебя полчаса будет.
И вот ведь – такая у него была манера – все вокруг его пожелания и приказы исполняли. И она – тоже. И пять тысяч его взяла, и договорилась в салоне, что на полтора часа раньше официального начала двадцать девятого декабря на работу выйдет.
Зато в следующий раз он меньше говорил по телефону и расщедрился, уделил ей минут пять-десять своего драгоценного внимания. А в конце сказал: «Завтра, на вечер, у меня два билета в Большой на «Щелкунчика». Я тебя приглашаю, в восемнадцать сорок пять у театра».
Она решила проявить строптивость:
– Да что вы! Я не могу.
– А что такое?
– Я замужем.
– Ну, это не отмазка.
– Я работаю завтра вечером. Полная запись у меня.
– Решишь эти вопросы сама.
И что вы думаете? Назавтра, тридцатого декабря, она, как миленькая, ждала его у театра – в шубке, на каблуках и в вечернем платье. И с клиентами, через Катю, и с коллегами договорилась-условилась, и сама причесочку-маникюрчик-педикюрчик-макияж в салоне сделала. Такими мужиками и «Щелкуном» в Большом в преддверии Новогодья не пробрасываются! Потом она, кстати, заглянула краем глаза в билеты: пятнадцать тысяч рубчиков за каждый – вынь да положь!
В антракте кавалер взял бутылку «Вдовы Клико», тоже за несусветные деньги, у нее от нулей на ценнике даже в глазах зарябило. Ей подливал и сам почти все выхлестал.
Пузырьки и предчувствие Нового года радостно заиграли в Алениной крови. А еще – сладкая и радостная музыка Чайковского, и снег, летящий на сцене, и легкие, парящие фигуры балерин и балерунов. И вдобавок – прекрасное ощущение от того, что она оказалась одна – среди избранных. И ничем не уступает этим грымзам с подтяжками и в вечерних платьях, которые теснятся в ложах и партере. Ничем – ни лицом, ни фигуркой, ни украшениями (подаренными Андреем), ни, главное, мужиком, что сидит с нею рядом. Разве что слегка платьишко подкачало, не от «Этро» или «Кензо», а всего лишь из «Манго», да сумка неизвестно от кого – но эти обстоятельства только самые пристальные и завистливые взгляды ловят и вычисляют.
Телефон она поставила на беззвучный режим и на него не взглядывала. Только потом посмотрела: нет, муж не звонил, она Зюзина выдрессировала, чтоб не беспокоил, да и навешала ему лапши, что у нее девичник с подругами. А вот от Шаева – ого, двенадцать звонков, три эсэмэски: «Ты где?!» – бесится.
Но разборки с Шаевым случились потом, а пока кавалер привел ее к своей машине – разумеется, «Мерседесу». Авто отстаивалось в гараже под ЦУМом, хотя официально парковка была закрыта. Спутник даже, как истинный джентльмен, помог ей сесть на пассажирское место. Сам взгромоздился за руль.
– Вы ведь выпивши, – заметила Алена.
– Нас не догонят, – хохотнул он.
Внутри ее еще пела волшебная музыка и играли пузырьки заморского брюта. Не хотелось думать ни о чем приземленном: муж, салон, выпивший водитель, а что у них с ним случится дальше? Нет, хотелось нестись, словно сказочная Маша, в снежном облаке, невесомой, под звуки божественного вальса.