— Такой… У меня муж телохранитель. Мастер спорта по боксу. В тяжелом весе.
— Ты даже не представляешь, как меня это заводит… Чем опасней, тем интересней… А куда мы едем? — Семен заметил, что машина шла в сторону от города.
— Я же говорю, мне в торговый центр нужно.
— Я думал, в Стахове торговый центр.
Вокруг только и слышно, что страна деградирует, народ нищает. А торговые центры и супермаркеты, как грибы, растут, и «нищеты» на дорогах столько, что спасу от пробок нет. В Европе столько крутых машин нет, сколько в том же Стахове. Про Москву и говорить нечего…
— Ну, можно и в Стахове… А можно и поближе к Москве…
— Хозяин-барин, — усмехнувшись, пожал плечами Семен.
— А ты сам откуда? — спросила Валя.
— Из Стахова… По соседству живу… Я ведь тебя давно приметил… Как такую душу не заметить?
— Женат?
— Нет. И любовницы нет. Вольный, как ветер… А муж у тебя, правда, мастер спорта?
— Боишься?
— Ну, не то чтобы… Я раньше любил рисковать. Специально таких искал, чтобы муж крутой… Любил, пока не нарвался… Я же говорил тебе про третий размер. Муж у нее крутой, с охраной… Представляешь, мы с ней кувыркаемся, а тут муж заходит, телохранители с ним. Мастера спорта по боксу…
— Кто такая?
— Ну, Лида ее зовут… Это случайно не тот размер, который твой муж охраняет? — вроде как в шутку спросил он.
— А вдруг? Ее тоже Лида зовут…
— Ну, мою Лиду еще и муж охраняет. А у вашей Лиды мужа нет. Ну, если твой мужик ее напрямую охраняет.
— Был у нее муж. Убили его.
— Нет, моя Лида не вдова…
— Но муж ее с любовниками застукивал. С последним застукал и тю-тю, на тот свет… Любовника в убийстве подозревают…
— Ну, я ее мужа не убивал. А как фамилия?
— Панарин.
— Панарин? — Семен оторопело посмотрел на блондинку. — А когда его убили?
— Ну, где-то в начале мая.
— В мае? Я с его женой в мае был… В мае прошлого года, да?
— Нет, этого…
— Этого? А после меня у Лиды кто-нибудь был? Ну, если я не один такой…
— Я не знаю, сколько у нее таких, как ты, за год было… — усмехнулась Валя.
— Слушай, это я не с твоим мужем дело имел?
— Ну, Сава с Панариным давно уж вместе… Панарин как из тюрьмы вышел, так сразу Саву и позвал. Сава с ним еще с тюрьмы…
— Твой Сава еще и сидел? — Семен изобразил паническое настроение.
— Ударил кого-то чересчур сильно…
— Да уж знаю, как он может ударить… Мощный у тебя мужик, а я тут с тобой…
— Ты со мной, а он с этой… — Валя нервно постучала пальцами по рулевому колесу. — Или с ней, или с ее подругой…
— С какой подругой?
— Ну, подруга у нее есть…
— Не знаю ничего про подругу.
— Панарин Лидку из грязи поднял. И ее поднял, и подругу… Подругу даже замуж выдали, нет бы успокоиться, так она дальше продолжала гулять. Так же, как и Лидка. Два сапога пара… Панарина уже нет, сдерживать их некому. Может, вертеп у них в доме…
— Панарин этих девочек из дерьма вытащил?
— Ну, сначала Лидку, потом Женьку…
— Женьку?!
— Ну да, подругу так зовут…
— А замуж эту Женю за кого выдали?
— Панарин ее за своего друга выдал. Баба она красивая, а друг в тюрьме сидел. Сначала они переписывались, потом она к нему в тюрьму приехала… Он из тюрьмы выходит, а она уже с ребеночком…
— От кого ребеночек?
— Ну, не знаю. Но муж ее бросил…
— Из-за этого бросил?
— Чего не знаю, того не знаю…
— Значит, проституткой эта Женя была? И мужиков клофелином травила?
— Ну, Сава так говорил…
— Он у тебя вроде бы не разговорчивый, — заметил Семен.
— Ну, мне-то он все рассказывает… Он мне, а я тебе… — Валя задумчиво посмотрела на него. — Я тебе на уши лью, а ты и рад… Кто ты такой?.. И как ты машину завел?
До нее вдруг стало доходить, что Семен появился не случайно. А он кивал, подтверждая ее догадки. А затем признался, что он и есть тот самый герой-любовник, которого подозревают в убийстве Панарина. И еще сказал, что скоро в убийстве могут заподозрить и самого Саву. Дескать, Лида с Женей — опасные штучки, и шутки с ними очень опасны…
Глава 18
Дождь на кладбище — это слезы по покойнику. Если человек был хорошим, то сама погода по нему плачет. А дождь идет. Небо уже почти чистое, а сверху все капает. Но это последние слезы. Радик уже упокоился в своем последнем доме, двухметровый слой сырой земли над ним. И провожающие разошлись. Автобус отвезет людей к столовой, там уже все готово. Там все и без Антонины организуют, а она пока у могилки постоит…
Радик предчувствовал смерть. И сны ему кошмарные в последнее время снились, и завещание он составил. Но в родном селе он хоронить его не просил. Так бы и предали бы его земле где-нибудь в Москве, если бы не сестра. Ольга Матвеевна настояла на том, чтобы Радика похоронили на родной земле, на окраине рязанского села, откуда он был родом. И мать его здесь лежала, и отец…
Отца уже лет десять как не было, мать умерла два года назад. Памятники на их могилах серьезные, из черного мрамора. Не забывал Скачков родные места, а вчера вот вернулся домой. Вчера вернулся, а сегодня упокоился… И у Антонины вдруг на душе стало спокойнее. Она скоро уедет отсюда, а Радик останется под присмотром своих родителей.
Ольга Матвеевна уехала с провожающими, у могилы остались только жены покойного. Антонина с одной стороны холма, Женя — по другую. И та в черном, и другая…
Женя приехала к началу церемонии, проводила бывшего мужа, поцеловала его в лоб на прощание, пустила скупую слезу, бросив горсть земли на гроб. Но эта единственная слеза даже не скатилась по щеке.
Вид у нее скорбный, трагичный, но какое-то тихое злорадство во взгляде. Как когда-то предупреждала, что своей смертью он не умрет, так оно и случилось. «Говорила же!» — читалось в ее неподвижном, затуманенном взгляде.
И еще, погруженная в свои мысли, она все время молчала. Может, потому Антонина и вздрогнула, услышав ее голос.
— Позвонишь мне, скажешь, как там.
— Что? — Она удивленно посмотрела на Женю.
Та ей не ответила. Скользнув по ней замутненным взглядом, повернулась спиной к могиле и пошла на выход.
Антонина последовала за ней.
Она не знала, сколько Жене лет, но думала, что уже порядком за тридцать. Но выглядела Женя хорошо — холеная, ухоженная, утонченная. И черный цвет ей к лицу…
И красивая она. Четкие черты лица, высокие, резко очерченные скулы. В карих глазах что-то тяжелое, потустороннее…
Антонина уже виделась с ней. Женя приезжала в нотариальную контору заслушивать завещание. И тогда она ни слова не сказала. Молча выслушала, молча одобрила и ушла. Ее устраивало завещание, но выразила она это только взглядом. Радости в глазах не было, но и злость тоже отсутствовала. А Женя могла злиться и даже впадать в бешенство. И по ней это видно, да и Радик пытался рассказать, какие сцены она перед ним закатывала.
— Кто кому позвонить должен? — спросила Антонина.
Но Женя и ухом не повела. То ли не услышала, то ли не хотела отвечать. Скорее, последнее. Она вышла за ограду кладбища, остановилась, повернулась к Антонине и скупо ей улыбнулась:
— Вы что-то спросили?
— Кто кому позвонить должен?
— Радик — мне. Что здесь непонятного?
— Как он может вам позвонить?
— А разве я не положила мобильник в гроб? — Женя с ироничным удивлением повела бровью.
— Нет.
— Ну, тогда он мне мысленно позвонит. И я буду ждать его звонка. А ты?
— Что я? — вздрогнула Антонина.
— Ты будешь ждать его звонка?
— Возможно.
Только сейчас до Антонины дошло, что женщина не в себе. И на душе вдруг стало легче. Не то чтобы Женя вселяла в нее мистический ужас, но что-то потустороннее в ней было. А тут еще кладбище, гробовая тишина вокруг. Но нет в Жене ничего мистического, просто с головой у нее не все в порядке. Значит, и бояться нечего.
— А если позовет?
— Куда?
— К себе. — Женя пристально смотрела на нее.
Но Антонину это не пугало. Она же знала, с кем имеет дело… И все равно ей было не по себе.
— Не позовет.
— Не позовет, — кивнула Женя. — Да и ты еще молодая, чтобы умирать, да?
— Это угроза?
— Где же здесь угроза? — удивилась Женя. — Я не следователь, и то понимаю, что здесь нет никакой угрозы…
— А вот я — следователь.
— Не знаю, — усмехнулась Женя. — Как найдешь убийцу Радика, так и поговорим.
— Вроде бы уже нашли убийцу.
— И где он?
— Сбежал.
— А где прячется?
— Не знаю.
— Может, у тебя? Да ты расслабься, Тоня, — вдруг мило улыбнулась Женя. И даже коснулась пальцами ее плеча. — Мне все равно, что там у тебя и с кем. Сама не без греха… Но ты Радику не верь. Я совсем не такая, как он говорил…
— Он ничего про тебя не говорил.
— Быть такого не может. Он же трепло… Извини, сегодня нельзя так о нем… Земля ему пухом!
Взгляд у Жени заледенел, затуманился. Она повернулась к Антонине спиной и направилась к своей машине.
— Ты совсем уезжаешь или как?
Женя никак не отреагировала на этот вопрос. Села в свой «Мерседес» «М-класса» и уехала. Возможно, прямым ходом в Москву, где у нее была элитная квартира в престижном районе.
Хоть бы один вопрос о наследстве задала, хоть бы одним словом свои претензии озвучила. Неужели она всем довольна? А ведь она должна была претендовать хотя бы на дом, который строила вместе с Радиком. Дом большой, дорогой, и вряд ли Женя считает, что Антонине он отошел по справедливости. И еще Женя могла претендовать на девять миллионов долларов, которые Радик оставил своей законной жене. Может, ей вполне хватает акций, которые отошли к ее дочери? А может, она что-то задумала.
Нехороший у Жени взгляд, и сама она какая-то не совсем нормальная. От такой всего можно ждать…
Антонина подошла к своей машине, которая одиноко стояла у ворот кладбища. Нажала на кнопку сигнализации, но дверь открыть не смогла. Оказывается, она не открыла машину, а, напротив, закрыла. Почти два часа «БМВ» простоял открытым, но ведь это же деревня, здесь и воров-то нет.
Она села в машину, завела двигатель. Намокла она под дождем, замерзла на ветру и очень-очень устала. Сейчас бы согреться и домой, в Стахов. Там у нее квартира, джакузи. Тут всего-то двести километров…
А еще лучше — к Семену, в его мотель. Попросить бы у него прощения… Но ведь не простит Семен. Да и в бегах он. Если не поймали…
Она тронула машину с места, сдала назад и только тогда уловила подозрительное присутствие за спиной. Повернув голову, посмотрела назад и увидела Семена. Он преспокойно лежал на заднем сиденье, согнув ноги в коленях.
— Я смотрю, смелая, машину не закрываешь, — ухмыльнулся Семен. — Или ты на ходячего мертвеца сети поставила?
— Ты откуда здесь? — Антонина приложила руку к груди, чтобы унять бешеный ритм сердца.
— Здесь богатых мертвецов нет, это же деревня, — усаживаясь, сказал он.
— Я спрашиваю, откуда ты взялся?
— А я не мертвец… Хотя деньги есть… Знаешь, я сколько за такси отдал?.. Двести километров от Москвы, это раз. А, во-вторых, Женя гоняет очень быстро, таксист еле удержался на хвосте…
— Женя гоняет?
— Ну да, я за ней следил. А потом тебя выследил… Машина у тебя открытая была, а я так устал… Я так понял, Скважина с его орлами здесь нет?
— Кто же знал, что ты здесь будешь.
— Ну, можешь позвонить, сказать…
— Не устал еще бегать?
— Предлагаешь сдаться?
— Однажды ты уже сдался, у Скважина до сих пор вожжа под хвостом, — улыбнулась Антонина.
Не собиралась она сдавать Семена. И вообще она рада, что они снова вместе. Даже дышать вдруг стало легче. Хотя, казалось бы, она должна была гнать его поганой метлой. Траур у нее, как-никак… Но так ведь он и не собирается к ней приставать.
— Ты чего стоишь? Давай за Женей. Вдруг она в Москву, прямым ходом?
— И что?
— Да ничего… — вздохнул Семен.
— Что ты собираешься выследить?
— Явки, пароли, все такое… Машины нет, прослушки и прослежки нет. Зато «сторожок» на мне есть. Бьюсь, как рыба об асфальт… Зачем она на кладбище приезжала?
— Как зачем? Мужа все-таки хоронили…
— Бывшего мужа.
— Бывшего, не бывшего, а наследство он ей оставил…
— Это интересно. Много?
— Там акций миллионов на двадцать.
— На нее или на дочь?
— Ты и про дочь знаешь?
— Я много чего знаю. Знаешь, как она замуж за Скачкова вышла? Лида ее с ним свела. Адрес ей дала, она ему в зону писала. Потом приехала к нему… Радик выходит, а у него уже дочка готовая…
— А Лида к ней каким боком?
— Так подруги они. Вместе в молодости проституцией занимались.
— Проституцией?
— Да. Там и проституция, и клофелин… А что, очень удобно! «Обули» клиента, и никаких проблем. В милицию же не обратишься. Это все равно, что признаться в совращении малолетних… Я так понял, Рома сам этим делом грешил, поэтому подцепил Лиду. Из грязи ее типа вытащил. А вместе с ней и другую малолетку вытащил…
— Кого?
— Как это кого? Женю.
— Какая же она малолетка?
— Сейчас нет, а десять лет назад ей всего шестнадцать было.
— Шестнадцать?! Десять лет назад?! — удивленно вскинула брови Антонина.
— Ну, выглядит она старше… И волосы красит… Ты знаешь, что у нее седые волосы?
— Седые волосы?! Да нет, не похоже…
— Тебя бы живьем в землю закопали.
— Что?! Живьем?! В землю?!.. Как это?
— Ну, это не трудно. Кладешь в гроб живую женщину, заколачиваешь его, закапываешь.
— Как была тварью, так тварью и сдохла… — проговорила Антонина. — Это не мои слова, это Радик сказал. Про Женю сказал…
— Значит, ты в курсе?
— Да нет, я думала, он оговорился…
— Так он и оговорился… Не сдохла Женя. Не успела. Радик вовремя одумался, выкопал ее… Значит, он и наследство ей оставил. Как думаешь, он искупил этим свою вину?
— Не знаю. Знаю только, что Женя все помнит. Он что, телефон ей в гроб положил?
— Когда ее хоронил? Ну, не знаю. Мне такие подробности не докладывали.
— Значит, был телефон. Она сегодня сказала, чтобы Радик ей позвонил. Все ушли, только мы остались.
— Это она ему сказала, чтобы он позвонил?
— Ему.
— Сначала он ее в гроб положил, потом она — его… А она ему звонила?
— Не знаю.
— Значит, звонила. Умоляла… Поговорить бы с ней.
— Откуда у тебя информация?
Антонина подъехала к столовой, возле которой стояла машина сестры Радика и поселковый автобус. «Мерседеса» Жени там не было. Значит, она уехала в Москву.
— Да нашлись добрые люди… Веселые они девочки, Лида и Женя, — усмехнулся Семен. — И одна мужу изменяла, и другая. Одна мужа похоронила, и другая. Во всех смыслах, похоронили, а крайним я остался… Угадай, как моя расческа в снайперской лежке оказалась? Кто ее из моей машины вытащил? Кто подбросил?
— Кто?
— Лида. Она в моей машине была, а там у меня в бардачке расческа валялась. А кто расческу на месте преступления оставил? Женя это сделала… Она же и в Радика стреляла. Там в трубе кое-что осталось. Можно экспертизу провести…
— Я думаю, что уже… — сказала Антонина. — Там на винтовке волосок обнаружили. К собачке предохранителя прилип…
— Женский?
— Не знаю… Короткий волосок был…
— С корнем?
— Нет.
— Значит, обрывок… Седой волос?
— Нет, черный. Как у тебя, — вздохнула она.
— С моими волосами сравнивали? Там на расческе должно было что-то остаться…
— Сравнивают. А может, уже и сравнили. Ты же знаешь, я этим делом не занимаюсь. Только интересуюсь…
— А если этот волос с моей расчески сняли?
— Все может быть.
— Не веришь ты мне, — с упреком проговорил Семен.
— Верю, — не очень уверенно отозвалась она.
— Не веришь. А я верю. Себе верю. И точно знаю, что не убивал Скачкова…
— Тогда кто? Женя?
— Я бы не стал этого исключать…
— А стрелять она умеет?
— Чего не знаю, того не знаю… Думаешь, зачем я за ней слежу? Информацию хочу собрать.
— И что собрал?
— А мужик с ней подозрительный живет. Дочка и на мать похожа, и на него… Крутой мужик. Реально крутой. Не баклан какой-то из тех, которые на понтах. Спокойный такой, вежливый, но взгляд холодный, тяжелый. Я бы сказал, что у него глаза убийцы… Может, сутенер ее бывший.
— Сутенер?
— Ну, не только сутенер. Говорю же, там не столько проституция была, сколько клофелин. А там, где грабежи, там и банда… Может, от этого мужика Женя и родила, а Радик это узнал и наказал ее… Может, ему за это и отомстили… Я в розыске, и возможности у меня ограниченные.
— Мог бы ко мне обратиться.
— А я что, по-твоему, делаю?
— Мог бы сразу обратиться…
— Не мог.
— Почему?
Семен многозначительно промолчал. Не трудно было догадаться, о чем он думает. А она не собиралась его переубеждать. И не до этого сейчас, да и не получится у нее ничего.
— Я поговорю с Ермолаевым. Думаю, он отработает версию с Женей.
— А разве дело не закрыли? — с сарказмом спросил Семен. — Я же во всем виноват. Осталось только меня взять…
— Не все так просто. Скачкова ты мог убить. А Панарина? Алиби у тебя железобетонное. Никто из твоих подчиненных не отказался от своих показаний.
— Но я мог заказать Панарина.
— Зачем тебе это, если ты сам справился бы… Хотя этот вариант не исключается…
— Вот и зачем, спрашивается, работать с Женей? Свалить всех собак на меня, и все дела…
— Не падай духом.
— Да не падаю. Брыкаюсь, как видишь… Как собака по углам шарюсь.
— Ищут тебя. И в Сочи у твоих родителей ищут, и мне покоя не дают. Думают, что ты со мной.