Антонина качала головой, глядя на Скачкова. Как-то уж очень ловко у него все получается. И ее саму с гусарского наскока взял, и Семена под контроль поставил.
Может, и с киллером у него так же просто получилось. Узнал про Семена и, убив Панарина, подставил его под следствие. А потом и саму Антонину охмурил, чтобы через нее держать руку на пульсе событий. Если так, то у него пока все получается.
— Следствие как-то должно на это отреагировать? — с озадаченным видом спросила она. — Если Арбатов продолжает состоять в отношениях с Панариной, значит, у него точно есть мотив для убийства.
— А вдруг?
— Я ничего не знаю.
— Ну, тогда я тебе ничего не говорил… Тем более, ты не ведешь это дело.
Антонина тяжело вздохнула. Увольняться из органов она не хочет, но, видимо, придется это сделать. Начальство уже косо смотрит на нее.
Она сама вчера утром пришла к начальнику следственного отдела и сказала, что не может заниматься убийством Панарина в силу личных обстоятельств. Про Скачкова она ничего не говорила, сослалась на Семена. Десять лет отношений — это куда более уважительная причина, чем секс на второй день знакомства… Но уже вчера вечером начальник вызвал ее к себе и спросил, где Антонина ночевала. Признаваться она не стала, но как можно удержать в тайне отношения с человеком, которым интересуется следствие?
А оно продолжается. И если бы Антонина не сдала материалы вчера, то сделала бы это сегодня. Сейчас не девяностые годы, когда заказные убийства происходили сплошь и рядом. Убийство Панарина вызвало определенный резонанс, и следственное управление по Московской области подключилось к делу напрямую. Сегодня ждут следователя из Москвы, а оперативники из областного «убойного» отдела подтянулись еще вчера.
Возможно, Антонину и на пушечный выстрел не подпустят к этому делу. Из-за Семена не подпустят, из-за Скачкова. И косо на нее будет смотреть не только начальство. Как в таких условиях работать?
— Может, прямо сейчас напишешь рапорт на увольнение? — спросил Радик, возвращая ее к действительности.
— А дальше что? — угрюмо посмотрела она на него.
— Напишешь рапорт, возьмешь отпуск, будем жить у меня. Весна, свежий воздух, банька каждый день, бассейн…
— А как же ход следствия?
— Да все равно. Я же ни в чем не виноват…
— А я тебе нужна, если все равно?
— Я смотрю, ты сомневаешься во мне, — с укором произнес Радик. — Зря. У меня с тобой все серьезно… Хочешь, прямо сейчас в загс поедем?
— Зачем?
— Ты же представитель закона, — улыбнулся он. — У тебя должно быть все по закону. Даже доказательства любви должны быть законными…
— Прямо сегодня? — в раздумье спросила она.
— Прямо сейчас.
— Хорошо, сейчас и поедем, — кивнула она.
Действительно, а почему бы им не оформить свои отношения? Пусть Радик докажет серьезность своих чувств. А она докажет своим коллегам, что у нее со Скачковым настоящая любовь, а не какая-то дешевая интрижка.
— Только сначала к нотариусу, потом в загс.
— Зачем к нотариусу? — не понял Скачков.
— Нужно составить брачный контракт. Я не хочу претендовать на твое имущество.
— Это интересно, — удивленно повел он бровью.
— Я ведь и за Илью не из-за денег выходила.
— Да, но квартиру он тебе оставил, — усмехнулся Радик.
— Ты уже думаешь о разводе? — с укором спросила она.
— Нет… Но всякое может быть…
— Например?
— Ну, вдруг меня грохнут, как Рому.
— За что?
— Ну, мало ли… Твой Семен возьмет и грохнет. Он же снайпер, да?
— Снайпер. Но Илью он убивать не стал. Даже пальцем его не тронул. И с тобой смирится… Или уже смирился, — покачала головой Антонина, вспомнив о Лиде Панариной.
— Ну, хорошо, если так…
— За Семена не переживай.
— А если вдруг?.. К нему переметнешься? — скривился Радик.
— Если он тебя убьет? Если он тебя убьет, я его возненавижу! — ничуть в том не сомневаясь, ответила она.
— А если не он, если кто-то другой?
— Кто, например?
— Да мало ли… Переметнешься к Арбатову? — Его глаза вдруг стали наливаться кровью от ревности.
— Нет… Да он и не примет. И с тобой ничего не случится… Но контракт надо все-таки составить!
— Ты необыкновенная женщина… — сказал Радик, с затаенным восторгом глядя на нее. — Я думал, что таких не бывает.
— А какие бывают?
— Ну, была у меня жена… Когда замуж выходила, такой пай-девочкой была… А оказалась тварью…
— Давай не будем об этом. — Антонине вовсе не хотелось выслушивать гадости о его бывшей жене.
— Не будем, — кивнул он. — Если честно, даже говорить противно, такая она тварь…
— Давай так, я сейчас на службу, а ты к нотариусу… И в загсе договорись, если сможешь. А завтра мы все оформим.
На этом они и расстались. Возможно, для того, чтобы больше не встретиться.
Чем дальше Антонина отъезжала от своего дома, тем сильнее одолевали сомнения. Но Радик не обманул. Он и с администратором загса договорился, и брачный контракт подготовил. Правда, он не очень хотел, чтобы Антонина отказывалась от прав на его имущество. Хотя особо и не возражал…
А на следующий день она поставила подпись и у нотариуса, и в загсе…
Глава 11
Семен был увлечен тренировкой. Он бил в полную силу, но тяжелый боксерский мешок едва покачивался. Со стороны могло показаться, что удары его слабые и совершенно не эффективные. Но ведь груша — не живой организм, и она не могла ни кричать от боли, ни согнуться в три погибели, ни упасть…
Вдруг он почувствовал опасное движение сзади, резко обернулся и увидел высокого, плотно сложенного мужчину в светлом клубном пиджаке. Грубые черты лица, ухоженная внешность, стильная одежда. Взгляд жесткий, хищно-насмешливый.
— Груша сдачи не даст. — Мужчина переступил порог зала и направился к нему.
— А ты? — Семен никогда не видел Скачкова, но интуиция подсказала, кто к нему пожаловал.
— Я могу, — ответил тот, останавливаясь.
— Попробуем?
— Ну, если в этом есть смысл…
— А разве смысла нет?
— Нет. По-любому, Антонина останется со мной, — Скачков протянул правую руку, на безымянном пальце которой красовалось золотое кольцо. — Антонина — моя законная жена. Извини, на свадьбу тебя не приглашаем.
— А пришел зачем? — зло спросил Семен.
— Поговорить.
— О чем?
— О том, что Антонину ты не вернешь, — торжествующе усмехнулся Скачков. — И даже не надо стараться.
— Я не стараюсь.
— Вот и я говорю, что драться нам смысла нет. Все равно ничего не изменишь.
— Так я и не собираюсь ничего менять. И возвращать ее не собираюсь, и не прощу ей. Так и передай.
— А меня?
— Как можно прощать или не прощать дерево…
— Это ты зря, — предостерегающе нахмурился Скачков.
— Ты для меня такой же неодушевленный предмет…
— Все равно зря…
— Но морду я тебе набью, хоть ты и дерево.
— Ну, смотри, сам напросился! — Скачков порывисто снял пиджак, принял боевую стойку, вскинув руки на уровень груди, и пальцем приманил к себе Семена:
— Ну, давай, щегол, нападай!
Он дал понять, что готовится к защите, и тут же пошел в атаку. Такая уловка могла бы сработать, если бы перед ним оказался недостаточно опытный противник.
Семен мог бы запутать его в собственных ударах, взять на прием и швырнуть на пол. Но Скачков должен узнать, как нужно правильно бить. Поэтому он всего лишь блокировал удары, заставив противника повернуться вправо, а сам ушел влево и, оказавшись у него в тылу, два раза несильно ударил его в спину.
Скачков скорчился от сильной парализующей боли. Он пытался, но не смог удержаться на ногах. Сначала сел, затем лег на бок, прогибаясь в спине. В глазах удивление, ужас и боль.
— Морду бить будем? — спросил Семен.
Скачков со стоном протянул руку, требуя пощады.
И Семен его пощадил. В принципе, мужик не так уж и плох. Во-первых, сам пришел к нему с миром. Во-вторых, с ним не было телохранителей. В третьих, он далеко не трус…
— Ну, тогда живи…
Скачкова отпустило, и он резко поднялся на ноги. Не в том он был состоянии, чтобы брать реванш. Во всяком случае, на это рассчитывал Семен. И все-таки удар со стороны Скачкова не стал неожиданностью. Уход, захват, бросок…
Добивать его он не стал. Да и Лида вдруг появилась в зале.
— Эй, ты что делаешь? — возмущенно крикнула она, схватив Семена за руку.
— Ты откуда взялась? — Он с досадой посмотрел на нее и с тем же неудовольствием перевел взгляд на Скачкова.
Не гостиница у него, а проходной двор. В принципе, так и должно быть, кто хочет, тот и заходит. Но все-таки не мешало бы установить пропускной режим, чтобы не шлялись всякие…
— А что, нельзя? — спросила она.
— А что, нельзя? — спросила она.
— Заниматься пришла?
— Он что здесь делает? — показала она на поднявшегося Скачкова.
— Похвастаться пришел. Кольцо у него золотое.
— Какое кольцо?
— Он что, и тебя на свадьбу не пригласил?
— Какая свадьба? О чем ты? — растерялась Лида.
Скачков ехидно усмехнулся и, помахав ей рукой, вышел из зала.
— Что-то я ничего не понимаю!
— На Берестовой он женился, — усмехнулся Семен. — Ты что, не в курсе?
— А я должна быть в курсе?
— Ну, ты же с ним вась-вась.
— Это Рома был с ним вась-вась…
— Обещать — не значит жениться.
— А кому он обещал? Мне?!.. — Лида возмущенно посмотрела на Семена. — Ну, ты и козел! — Она повернулась к нему спиной и направилась к выходу.
Семен останавливать ее не стал.
Нет ничего противнее, чем дым от сжигаемых листьев. Но и горящие резиновые покрышки — такой же ужас. И горели скаты у самой гостиницы. Два каких-то бомжеватых придурка сидели возле них. Вроде бы и не холодно, а они греются. Может, наркоманы какие-то, которым всегда холодно.
Семен мог бы вызвать полицию, но он решил выйти сам. Ну, заберут полицейские этих дегенератов, а дальше что? Самому придется костер тушить, огарки убирать, а так он поджигателей заставит работать.
— Эй, мужики, что тут за бедлам?
Но бомжи даже не шелохнулись, как сидели спиной к нему, так и остались сидеть. Один в мятой кепке, другой в шапочке, оба в рваных замызганных куртках.
— Вы что, глухие?
До них оставалось шага три-четыре, когда один все-таки стал подниматься.
Поднимался он медленно, но развернулся к Семену быстро. И тут же вытащил из-под куртки что-то похожее на пистолет.
Семен ожидал увидеть перед собой изъеденное пороками лицо, сморщенную кожу, грязную плешивую бороду, а на него смотрел вполне располагающей внешности парень. Смотрел, нажимая на спусковой крючок.
Семен резко шагнул к нему с уходом в сторону. Уйти с траектории выстрела, выбить оружие, вывести противника из игры, а тут уже разобраться, что почем… Но парень отшатнулся, сохраняя безопасное для себя расстояние, и все-таки нажал на спуск.
Вместо выстрела послышалось какое-то трескучее жужжание, и Семену в живот влетел заряд картечи. Так показалось ему в первый момент. На самом деле это был мощный парализующий электроразряд.
Сознание Семен не потерял, но в ступор впал. Резкая боль парализовала мышцы, намертво впечатав ноги в землю. А тут и второй «бомж» подключился. Он тоже пустил в ход электрошокер контактного воздействия. Ткнул им Семена в шею, и в голове что-то с треском лопнуло.
В себя Семен пришел от сильного удара в голову. Он лежал на земле, а «бомжи» били его ногами. И самое обидное, он ничего не мог с ними сделать. Сознание включилось, а тело по-прежнему не слушалось его.
В какой-то момент он пропустил сильнейший удар в шею и снова отключился. А когда пришел в себя, никого уже не было. И на помощь никто не спешил.
Семен с трудом поднялся и направился к гостинице. Он уже подходил к парадному входу, когда рядом остановился новенький «БМВ» жемчужно-белого цвета. Он знал, кому принадлежала эта машина, поэтому не повернул к ней головы, да и шея не слушалась, так сильно по ней ударили, что позвонки заклинило.
— Арбатов, что это с тобой? — Лида подскочила к нему, двумя руками обняла его за плечо.
— Да так…
— Тебе в больницу надо!
— Да как на собаке…
Зубы целые, глаза не выколоты, нос хоть и распух, но не сломан. Челюсть выбита, но перелома нет. Голова гудит, но не кружится, хотя перед глазами плыло. Если есть сотрясение мозга, то самое незначительное. И шею скоро отпустит… Одним словом, и дома можно отлежаться.
— Семен Дмитриевич! Что с вами? — метнулась к нему администратор.
— Ну, чего вылупилась! «Скорую» вызывай и полицию! — распорядилась Лида.
— Не надо полицию… И «Скорую» не надо… — мотнул головой Семен и скривился от боли.
Он еще позавчера всерьез задумался об охране. И систему видеонаблюдения не мешало бы расширить, и людей нанять, которые бы контролировали все ходы и выходы. Но планы так и остались планами. А так не должно быть.
Семен поднялся в свой номер, зашел в ванную, глянул на себя в зеркало. И нос заметно распух, и шишка над правым глазом раздувается, губа разбита, и на шее большая гематома — от удара, которым его вырубили. Приняв душ, он переоделся и подошел к окну.
Покрышки все еще горели, но «бомжей» там уже не было. Мавры сделали свое дело, мавры могли уходить.
— Кто это тебя так? — участливо спросила Лида.
— Двое из-за угла. Сначала электрошокерами, потом ногами. Классика бандитского жанра… Не думал я, что Скачков такой злопамятный.
— Скачков?
— Ну, а кто еще?
— Ты его видел?
— Сегодня? Сегодня — нет. А позавчера — да.
— Ну да, ты же ему вломил… Зачем он, вообще, приходил?
— За этим и приходил.
— Без охраны?
— Охрана сегодня подтянулась.
— Ну, то, наверное, не охрана… Может, кого-то со своей фирмы пригнал. Ты их запомнил в лицо?
Семен усмехнулся, глядя на Лиду. Вопрос она задала правильный, только ему следователи в юбках не нужны. Хватит с него и Антонины…
Глава 12
Утром сон до упора, в районе полудня водные процедуры в личном бассейне, после обеда тихий час в объятиях любимого мужчины. А вечером взбучка от начальства.
Антонина взяла отпуск, но это не помешало подполковнику Гречихину вызвать ее на ковер. Почти три часа добиралась она до Стахова, начальник отдела уже собирался уходить, когда она приехала.
— А почему не в форме? — строго спросил Гречихин.
— Так я же в отпуске.
— В отпуске… У нас тут завал, понимаешь, — буркнул Гречихин, — а она в отпуске…
— Могу вернуться, только скажите.
— А вернешься? Говорят, вы неплохо устроились, Антонина Евгеньевна. Роскошный дом, богатый муж…
— Может, обойдемся без сарказма, Иван Максимович? — вспылила Антонина.
— Да как-то странно все получается…
— Сама знаю, что странно. Но так вышло… Мы же с вами об этом говорили.
— Да, говорили… И репутация у вас, прямо скажем, к пересудам не располагает… Хорошая у вас была репутация, Антонина Евгеньевна… Надеюсь, она такой и останется…
— Что еще не так?
— Любовный треугольник не такой. Необычный треугольник. Наверху следователь, а по углам подозреваемые по делу об убийстве. И если бы только это… Гражданина Арбатова вчера избили. Что вы можете сказать по этому поводу?
— Арбатова избили? — Антонина в недоумении вскинула брови.
— Сначала к нему подъехал ваш муж, хотел с ним поговорить. Как он там с ним поговорил?
— Я не знаю… Я ничего про это не знаю! — ошеломленно мотнула она головой.
— Муж вам ничего не говорил?
— Нет… И как они поговорили?
— А вы у мужа спросите.
— Хорошо, спрошу… — Антонина повернулась к начальнику спиной.
— Вы куда?
— Ну, вы же сами сказали, у мужа спросить. Он тут рядом, в машине…
— С вещами? — усмехнулся Гречихин.
— Зачем с вещами?
— Да затем, что задержать его надо… Сунулся к Арбатову, получил по морде, нет, чтобы утереться, гопников каких-то нанял. Избили Арбатова. Сначала электрошокером ударили, потом избили…
— Я ничего не знаю. Но я узнаю. И разберусь.
— Ага, еще и накажете, — хмыкнул подполковник.
— Ну, если он виновен…
— Без сладкого оставите?
— Нет, наряд вызову, — совершенно серьезно произнесла Антонина.
Она предупреждала Радика, что не позволит ему собой вертеть. И если он делает гадости за ее спиной, щадить она его не станет.
— И обвинителем на суде выступите?
— Нет, обвинителем не выступлю, — сквозь зубы процедила она. — Во-первых, мы не прокуратура. Во-вторых… Если вы мне доверяете, я поговорю с мужем, и все выясню. Если нет, можете арестовать его прямо сейчас…
Гречихин долго и задумчиво смотрел на нее. Наконец вздрогнул, как это бывает, когда человек пробуждается ото сна, и сказал:
— Я тебе доверяю. Поговоришь с ним, позвонишь мне. Пусть он завтра зайдет к майору Ермолаеву, у него там все на контроле… А это значит, что пока ничего. Не может он киллера найти, ничего не получается. На второй круг собирается заходить. И за Арбатова возьмется, и за Скачкова твоего… Вы там никуда не уезжайте. Если вдруг Скачков соберется, мне звони. Все, давай. Честь мундира не урони…
К машине Антонина подходила, не чувствуя под собой ног. Телохранитель Радика открыл дверь, она села на заднее сиденье.
— Ну, что там? — спросил Скачков, пытаясь скрыть волнение.
— Когда ты разговаривал с Арбатовым?
— Ну, было дело.
— Когда?
— Ну, на днях…
— И чем это закончилось?
— Нехорошо закончилось. Для меня нехорошо. А что?