Лицо у Карвена было виноватое. Но всё равно такое самодовольное, что совершенно невозможно удержаться и не засветить ему в глаз. Однако я удержался. И не понимаю, почему за этот духовный подвиг мне до сих пор не воздвигли памятник в полный рост. Например, на площади Побед Гурига Седьмого. Отлично я бы там смотрелся, ничуть не хуже покойного Короля.
— Наверное дело во мне, — наконец признался Карвен. И смущённо потупился. Ни дать, ни взять, первоклассник, вызванный на ковёр к директору школы за десять минут до начала первого в его жизни учебного года.
— Естественно в тебе, — усмехнулся я. — Ну и во мне тоже. Отчасти. Прости, я тебя недооценил. Мог бы сообразить, что человека, провалившегося в Хумгат от одного только желания оказаться подальше от неприятностей, надо не деликатно вести за собой, а тащить волоком. Желательно на аркане, предварительно пристрелив.
Вообще-то, путешествовать с Карвеном через Хумгат мне очень понравилось. Да и кому бы не понравилась компания человека настолько восторженного, что этот его восторг остаётся даже после того, как исчезает вообще всё. И заполняет пустоту.
Но результат меня не обрадовал. Пришли-то мы, в итоге совсем не туда, куда я собирался попасть.
— Просто я очень хотел показать тебе эту реальность, — сказал Карвен. — Больше всего на свете! Ну и сам тоже хотел ещё раз её увидеть. Очень люблю эту ярмарку. И эту карусель. И людей в смешных нарядах. Такое дурацкое всё, но я здесь ужасно счастлив. И подумал: если вдруг Шиморино заклинание всё-таки подействует, когда мы вернёмся, задним числом…
— Нет! — рявкнул я. — Выброси эту чушь из головы! Если оно и подействует, то только потому, что ты в это веришь. И учти: если вздумаешь умереть от безобидного уандукского заклинания, я тебя воскрешу своим Смертным Шаром. Но только для того, чтобы потом откусить тебе голову. Этого удовольствия ты меня не лишишь.
Карвен отвлёкся от карусели и принялся разглядывать меня так внимательно, словно впервые увидел.
— Не хотелось бы оскорблять тебя недоверием, — наконец сказал он. — Но спорю на что угодно, моя голова не поместится тебе в рот.
— Ничего страшного. Откушу в несколько приёмов. Я упорный.
— Ты что, сердишься? — наконец сообразил он.
— Очень, — признался я. — Что ты меня сюда притащил — ещё полбеды. Даже интересно получилось, хотя терпеть не могу, когда нарушаются мои планы. А вот что ты до сих пор веришь в смертельную силу дурацкого уандукского заклинания, это и правда ужас. Очень глупо и очень опасно — при твоих-то способностях. Даже не знаю, что с тобой делать. Вот разве что действительно голову откусить. Всё не такая глупая смерть…
И тут меня наконец осенило.
— Хвала магистрам, Истинная магия действует во всех мирах, — решительно сказал я. — Поэтому ладно, не стану жадничать, потрачу на тебя драгоценное заклинание, которое за всю жизнь можно применить только дюжину раз. Четыре раза я его уже использовал, но так и быть, пятый — твой.
— Всего дюжину раз можно применить? — восхитился Карвен. — А потом — всё? Больше не сработает? И так бывает?
— Чего только не бывает. К счастью, очень редко. А то бы мы только и делали что экономили. И в конце концов, вообще разучились бы колдовать. Но с Великим Заклинанием Джумбабаха, которое навсегда отменяет действие всех наложенных на человека смертельных обетов и проклятий, обстоит именно так.
— Великое Заклинание Джумбабаха! Навсегда отменяет! — зачарованно повторил он.
Железо было горячо как никогда, и я принялся его ковать.
— Древний Магистр Оймама Джумбабах, который изобрёл это заклинание, считал, что спасать следует не всех подряд, а только избранных. Он вообще был человек с тяжёлым характером. Удивительный мизантроп. Зато очень могущественный колдун и выдающийся учёный. Жалко переводить на тебя такое ценное заклинание, но не вижу другого выхода. Надеюсь, после этого ты наконец поверишь, что у тебя есть будущее. И мы сможем вернуться домой прежде, чем ты навестишь напоследок всю свою коллекцию иных миров.
Так вдохновенно я давненько не врал. Успел забыть, насколько это увлекательное занятие. Надо, что ли, почаще его практиковать.
— Их всего-то ещё семь, — скромно заметил Карвен. — Но этот и предыдущий, с водой, самые любимые.
Перед нами внезапно остановился человек в пончо из искусственных цветов, извлёк из коляски, которую катил перед собой, два разноцветных пакета, сунул их нам в руки и пошёл дальше прежде, чем я успел начал объяснять, что у нас нет местной валюты.
Пакеты были холодны, как все речные ветры разом. И увесисты, как раскормленные кирпичи.
— Это мороженщик, — сказал мне Карвен. — Ух, как же нам повезло! Мороженым здесь угощают бесплатно, но только тех, кто понравится мороженщику. Мне пару раз доставалось. И это было невероятно вкусно! Хотя обычно во сне у еды вообще никакого вкуса нет. Даже не представляю, какое оно наяву!
— Ладно, — решил я. — Раз так, попробуем взять его с собой. А теперь закрой глаза и сосредоточься.
Он послушно зажмурился и спросил:
— На чём?
— На процессе. Прислушивайся к своим ощущениям. Всё-таки тебе предстоит получить уникальный опыт. Мало кто из ныне живущих может похвастаться, что к нему применили заклинание Джумбабаха. Будешь потом внукам рассказывать. Или ученикам. Это уж как жизнь сложится.
Карвен кивнул и замер. Вид он при этом имел такой трогательный, что я не стал использовать прекрасную возможность отвесить ему заслуженный подзатыльник. А просто слегка коснулся его макушки и шепнул в самое ухо: «Харымурда!»
Ужас, конечно. Можно было постараться и сочинить что-нибудь более благозвучное. Но все претензии к древнему Магистру Оймаме Джумбабаху. Я, конечно, его выдумал. Но дальше — это уже он сам.
Потом я без дополнительных предупреждений ухватил Карвена за шиворот, усилием воли нарисовал в темноте под закрытыми веками зловещие адские врата с надписью «Оставь надежду всяк сюда входящий», — и решительно шагнул под их пылающий свод.
Отлично получилось. Во-первых, отвёл душу. А во-вторых, в Хумгате я прежде никогда не хохотал. Даже не подозревал о такой возможности.
Да и с мороженым я там тоже до сих пор не ходил.
Тем не менее, всё у нас получилось. И пришли мы в итоге не в какой-нибудь мистический заповедник бешеных четырёхголовых пингвинов, а просто ко мне домой.
* * *«Хочешь мороженого? — спросил я. И тоном коварного соблазнителя добавил: — Из другого Мира?»
«Ты сейчас где?» — поинтересовался сэр Шурф.
Ну, по крайней мере, не «где ты был все эти годы?» Значит, со временем возвращения я не особо промазал. Хотя после этой дурацкой ярмарки не удивился бы уже ничему.
«У себя на крыше, — ответил я. — С добычей. Причём учти, мороженое — это далеко не самое интересное. Приходи, не пожалеешь».
«Главное чтобы ты об этом не пожалел, — угрожающе сказал мой друг. И после короткой, но зловещей паузы добавил: — Надеюсь, ты сообщил о своём возвращении коллегам? Они уже два часа с ума сходят, пытаясь понять, куда ты исчез».
«Целых два часа? Обидно. Плакали мои планы спокойно поужинать. Но делить добычу всё равно приходи».
«Это событие относится к числу не просто вероятных, а совершенно неизбежных», — заверил меня Шурф.
— А мне уже можно открыть глаза? — спросил Карвен.
Надо же какой дисциплинированный. Всё это время, оказывается, так и сидел зажмурившись.
— Открывай, — разрешил я.
После чего сразу последовало неизбежное: «Ух ты!» — обычная реакция всякого нормального человека на вид с моей крыши. Никакие ярмарки в иных мирах этот пейзаж не затмят.
Пока он восхищался, я послал зов Кофе и сообщил благую весть: я существую. Причём делаю это настолько интенсивно, что самое время посылать зов в «Обжору». Правда, к тому моменту, как я доберусь до Управления, доставленные для меня пироги вполне могут остыть и даже зачерстветь, но холодный пирог — это всё-таки далеко не так ужасно, как его полное отсутствие.
Для смертельно усталого человека, недолюбливающего Безмолвную Речь, сэр Кофа Йох — лучший собеседник в Мире. Он не задаёт вопросов, не выпытывает подробностей, не пытается рассказать все свежие новости сразу и даже не требует немедленно бросать всё на свете и мчаться в Дом у Моста, где без меня всё давным-давно пропало. А просто говорит: «Отлично, что ты объявился. Сейчас всех обрадую. Как сможешь, сразу приходи».
— А заклинание очень крутое! — неожиданно сказал Карвен. — Наверное действительно нечестно было его на меня тратить. Но я ужасно рад, что мне так повезло.
Я чуть было не спросил: «Какое заклинание?» — но вовремя спохватился. Как же, как же, древний Магистр Оймама Джумбабах и его ослепительная харымурда всевластия. Сказки мне надо сочинять, а не всё вот это вот, непостижимое и неопределённое.
— А заклинание очень крутое! — неожиданно сказал Карвен. — Наверное действительно нечестно было его на меня тратить. Но я ужасно рад, что мне так повезло.
Я чуть было не спросил: «Какое заклинание?» — но вовремя спохватился. Как же, как же, древний Магистр Оймама Джумбабах и его ослепительная харымурда всевластия. Сказки мне надо сочинять, а не всё вот это вот, непостижимое и неопределённое.
— У меня такое ощущение, что оно не только Шиморину ворожбу отменило, а вообще всё плохое, что со мной успело случиться, — добавил Карвен. — Я даже виноватым себя больше не чувствую. Как будто боялся и делал глупости кто-то другой. Умом понимаю, что на самом деле я, но как-то в это не особо верю.
Совершенно чудовищный всё-таки мальчишка. Могущественный, как целая банда ополоумевших древних колдунов и при этом настолько доверчивый, что из дома на улицу страшно выпускать — мало ли каких глупостей там наслушается. И немедленно воплотит.
Я впрочем и не собирался выпускать его ни на какую улицу. Хватит. Нагулялся уже.
Но вслух я, конечно, сказал совсем другое:
— Ну а как ты думал. Чувство вины сродни смертельному заклятию, просто обычно мы накладываем его на себя сами, вот и вся разница. Неудивительно, что Великое Заклинание Джумбабаха уничтожило и вину.
— Что за великое заклинание? — спросил сэр Шурф.
Он возник из ниоткуда — в чёрном лоохи, наспех наброшенном поверх магистерской мантии, с чрезвычайно суровым лицом и кувшином камры. Видимо решил наглядно продемонстрировать, как глупо исчезать из Мира, в котором камру для твоего лучшего друга варит самый умелый из ныне живущих поваров.
— Об этом тебе лучше ничего не знать, поверь, — сказал я. — Целее будешь.
К счастью, Шурф пропустил мои слова мимо ушей. Он уставился на Карвена и некоторое время рассматривал его с характерным интересом коллекционера, внезапно обнаружившего в соседском сарае редчайшую ночную вазу времён Ульвиара Безликого. Наконец адресовал мне вопросительный взгляд. Дескать, где теперь такое дают?
— Это моя добыча, — сказал я. — Его зовут Карвен, и ужасней нет никого в этом Мире.
А потом перешёл на Безмолвную речь и добавил: «Помнишь, каким я был, когда только поселился в Ехо? Первые пару лет?»
«Было бы странно, если бы я забыл. От таких воспоминаний никакие кристаллы забвения не спасут».
«Так вот, он гораздо хуже. Во всех отношениях».
Мой друг недоверчиво покачал головой. И выдал мне полную кружку камры. И Карвену тоже выдал — половину кружки. Всё-таки у него очень сильное чувство иерархии. Ничем не перешибёшь.
Впрочем, себе-то он вообще ничего не оставил.
Я спросил его вслух:
— Ты когда-нибудь слышал, чтобы человек оказывался в другом мире только потому, что его сильно достали в этом? Без техники, без подготовки, без учителей и проводников. Просто захотел смыться, и привет. Всё получилось.
— Вообще-то, я не просто захотел, — поправил меня Карвен. — Я отчаялся.
— В таком деле одного отчаяния, как правило, недостаточно, — заметил сэр Шурф. — В противном случае, путешествий между Мирами никто из живущих не избежал бы. Впрочем, я смог бы составить более взвешенное заключение, если бы вы оба потрудились посвятить меня в детали этого дела, — церемонно добавил он.
Лаконичность, как нетрудно заметить, не относится к числу моих достоинств. Как рассказчик я определённо не спринтер. Во остальных вопросах — да, а тут, хоть убейте, нет.
Однако на этот раз пришлось совершить невозможное. Потому что я бы, конечно, с радостью просидел на крыше до самого утра, но отдавал себе отчёт, что обстоятельства такому приятному времяпрепровождению пока не благоприятствуют. Мягко говоря.
Шурф слушал меня, сохраняя обычное бесстрастное выражение, зато сам Карвен сидел натурально с открытым ртом и буквально ловил каждое моё слово. Его легко понять: мало что может быть интересней, чем узнавать о собственных приключениях в чужом пересказе. Сразу начинаешь чувствовать себя без пяти минут героем мифов и легенд. И ужасно хочешь с этим собой познакомиться. Ну или хотя бы просто рядом постоять.
Впрочем, всё это не помешало им молча поделить и слопать мороженое. Мне не оставили даже попробовать, но я был столь кроток, что не стал развязывать по этому поводу гражданскую войну. Хотя подобные мысли, конечно, приходили мне в голову. А кому бы не пришли.
— Всё это звучит настолько абсурдно, что вряд ли может быть выдумкой, — сказал сэр Шурф, когда я наконец подобрался к финалу. — Зная тебя не первый год, я совершенно уверен, что если бы ты решил меня разыграть, сумел бы придумать нечто гораздо более убедительное.
— А смысл? — усмехнулся я. — Можно подумать, ты не можешь определить, когда тебе врут. Я и то обычно чувствую.
— Ты упускаешь из внимания то обстоятельство, что когда имеешь дело с увлечённым рассказчиком, который сам себе верит, чутьё может подвести, — заметил мой друг. — А ты именно таков. Тем не менее, я склонен считать твою историю правдой.
— На самом деле, сэр Макс умолчал о многих ошибках, которые я совершил, — вдруг вмешался Карвен.
Надо же, ещё и ябеда. Столько пороков одновременно помещается в одном сравнительно небольшом человеке! Совершенство и идеал.
— Если умолчал, значит они не имеют принципиального значения, — сказал ему Шурф. — Впрочем, если вы считаете необходимым донести до меня эту информацию, я предоставлю вам такую возможность чуть позже. А пока у меня только один вопрос: кто на самом деле научил вас ходить Тёмным Путём? И почему вы сочли необходимым скрыть имя своего наставника? Если опасаетесь навлечь на него неприятности, то напрасно. Обучение искусству Тёмного Пути не запрещено законом; строго говоря, так было и до внесения поправок в Кодекс Хрембера, поскольку все имевшие место законодательные ограничения касались только Очевидной магии…
Он хотел ещё что-то добавить, но Карвен удивлённо помотал головой:
— Но я ничего не скрываю. Не было никакого наставника. Честно, я сам научился. По книжке. Очень толковая оказалась, хотя я совершенно случайно, без рекомендаций её купил.
— Джуффин рассказывал, Абилат тоже Тёмному Пути по книжкам выучился, — встрял я.
— Оно так, — согласился Шурф. — Меня это тогда чрезвычайно заинтересовало, и Абилат любезно предоставил мне список литературы, которую при этом использовал. Тщательно его изучив, я пришёл к выводу, что для способного человека с систематическим умом и развитым воображением ничего невозможного тут действительно нет. Однако что касается трактата Айту Бурумины, вам обоим следует принять во внимание, что я долгое время состоял в Ордене Дырявой Чаши. Самого магистра Бурумину в живых уже не застал, но его труд «О вредоносном влиянии так называемого «тёмного пути» на здоровье практикующих» мне хорошо знаком. Он был написан не столько с целью уберечь Орденскую молодёжь от порочного, по его мнению, увлечения — общеизвестно, что предостережения старших лишь разжигают интерес к запретным занятиям — сколько для того, чтобы обречь их попытки самостоятельно освоить Тёмный Путь на заведомую неудачу и таким образом навсегда убить интерес.
— На заведомую неудачу? — переспросил я.
И внутренне содрогнулся, оценив масштабы произошедшего. А Карвен только растерянно моргнул.
— Разумеется. Трактат изобилует подробными описаниями технических приёмов, так что любой внимательный читатель должен неизбежно прийти к выводу, что на самом деле перед ним инструкция по овладению искусством Тёмного Пути…
— Но именно так и есть! — воскликнул Карвен.
— Да. В некотором смысле. Только инструкция абсолютно невыполнимая. Если называть вещи своими именами, в трактате Айту Бурумины написана полная чушь. Доскональное следование его советам не приблизит читателя даже к теоретическому пониманию сути Тёмного Пути, о практике уже не говорю. Только обогатит опытом неудач и, в конце концов, отвратит от дальнейших попыток.
— Но это нечестно! — возмутился я.
— Я и не утверждаю обратного. Тем не менее, дело обстоит именно так. Собственно, этот метод был чрезвычайно популярен в Эпоху Орденов. В ту пору регулярно появлялись труды о малоизвестных областях магии, написанные обманчиво ясным и доходчивым языком и преследовавшие единственную цель: запутать новичка, сбить его с толку, погасить энтузиазм, лишить уверенности в собственных силах и, таким образом, заблаговременно исключить его из числа возможных соперников. Трактат Магистра Айту Бурумины — один из блистательных образцов этого жанра.
— Но почему же я тогда научился? — спросил Карвен. Практически со слезами на глазах. Похоже, ему было очень обидно — не столько за себя, сколько за свою любимую книжку.
Мы с Шурфом переглянулись. Много разных интересных выражений видывал я на его якобы бесстрастном лице, но такой полной растерянностью прежде любоваться не доводилось.