«Вот так, — сказал я, снова воспользовавшись Безмолвной Речью. — Именно это я и имел в виду, когда говорил, что он совершенно ужасный».
«Да, — откликнулся мой друг. — Я решил, будто ты поддался своей обычной склонности к преувеличению. Но теперь начинаю думать, что был к тебе несправедлив».
«А ещё мой тебе совет, поговори на досуге со Скадуаром Ван Дуфунбухом. Строго, как ты умеешь, чтобы не стал отпираться. Я подозреваю, что старик регулярно развлекался, втюхивая мальчишке всякую ерунду под видом малоизвестных старинных заклинаний. Что, конечно, совершенно не мешало Карвену радоваться новым знаниям и немедленно применять их на практике. Понимаю, почему сэр Скалдуар хлопотал о повышении его жалования. Я бы за такое веселье даже из собственного кармана приплатил. А теперь прибавь ко всему вышесказанному тот факт, что Иллайуни несколько лет обучал Карвена каким-то своим кейифайским премудростям, от которых у кого угодно крыша поедет, а напоследок любезно открыл его Врата. Что делает мальчика теоретически бессмертным, а на практике — чрезвычайно уязвимым. Понимаешь, почему я так о нём беспокоюсь?»
«Понимаю. И даже в некотором смысле чувствую себя отмщённым, — сказал Шурф. — Пришла твоя очередь. Добро пожаловать в клуб».
Я молча показал ему кулак, но он уже повернулся к Карвену и сказал:
— Буду честен, я не знаю, почему вы научились. Но имею некоторые основания считать, что рано или поздно смогу в этом разобраться. И тогда непременно дам вам ответ.
— Дело за малым: чтобы он дожил до этого прекрасного дня, — вставил я.
— Не вижу к тому никаких препятствий, — флегматично ответствовал мой друг. — Хвала магистрам, на моей стороне закон.
— С каких это пор закон запрещает людям умирать, когда им вздумается?
— К сожалению, до такого совершенства наше законодательство пока не дошло, — признал сэр Шурф. — Зато в самом начале Эпохи Кодекса Нуфлин Мони Мах настоял на принятии закона, позволяющего Великому Магистру по своему усмотрению зачислять в Орден Семилистника любого гражданина Соединённого Королевства, не испрашивая его личного согласия. Ну, правда, не всегда, а только в так называемых исключительных случаях. Но какие именно случаи следует считать исключительными, не поясняется. Вполне очевидно, что этот закон был придуман специально для того, чтобы шантажировать богатые семьи, не желавшие иметь ничего общего с правящим Орденом и, тем более, отдавать туда своих детей; затея, насколько мне известно, удалась — в том смысле, что пошла на пользу Орденской казне. Я планировал официально отменить этот нелепый закон, но не успел. Чему теперь рад, поскольку случай действительно исключительный. Иными словами, я вынужден конфисковать твою добычу, сэр Макс.
Я не бросился ему на шею только потому, что не хотел подавать дурной пример Карвену. Хватит с него Иллайуни, который при всех его достоинствах, совсем не образец хороших манер.
Поэтому я просто сказал:
— Главное, не вздумай его сожрать по этому вашему древнему угуландскому обычаю. Тем более, на ночь много есть вредно, так говорят.
При этих словах Карвен наконец решился вмешаться в нашу беседу.
— Я уже вообще ничего не понимаю, — пожаловался он. — Вы меня разыгрываете? Какой Орден? Зачем? При чём тут покойный Магистр Нуфлин? И почему меня нужно есть?
— Есть тебя как разне нужно, — утешил его я. — Таково моё экспертное заключение: как еда ты нам не подходишь. Но это не беда, найдём тебе какое-нибудь другое применение. Например, в магии. Ты очень способный, как внезапно выяснилось. До хрена всего можешь, но при этом ничего толком не умеешь. И поэтому находишься в большой опасности; я сам долго был в таком положении, знаю, о чём говорю. Поэтому за тобой надо присматривать. И понемножку учить управляться с этим кромешным ужасом, от которого тебе никуда не деться. В смысле, с самим собой. Я с этим точно не справлюсь, даже браться не стану. Зато сэр Шурф — крупный специалист по присмотру за юными гениями. И давно мечтал заполучить в своё распоряжение человека, которого можно запереть в тёмном чулане и заставить вдыхать сорок лет кряду. А потом ещё столько же выдыхать. Он заслужил это счастье, я так считаю. А ты, как справедливо заметила одна наша общая знакомая, сам виноват.
— Сэр Шурф? — переспросил Карвен. — Нет, погодите. Быть такого не может. Или может? Это, получается, вот вы кто? Ой, нет!
— Да ладно, почему сразу нет? — удивился я. — Посмотри на него внимательно. Он же даже внешность не изменил.
— Ну да, — сокрушённо подтвердил Карвен. — Получается, я сам должен был узнать. Но всё равно не узнал. Извините. Я думал, вы просто какой-нибудь таинственный друг сэра Макса, чьё имя по какой-то причине нельзя разглашать, поэтому не стал его спрашивать. Мне в голову не пришло бы, что Великий Магистр Семилистника может вот так запросто по чужим крышам скакать!
— Похоже, тебя только что упрекнули за легкомысленное поведение, не соответствующее высокому официальному статусу, — сказал я Шурфу. — Поздравляю. По-моему, это успех.
— Я тоже так думаю, — кивнул он.
— Извините, — повторил Карвен. — От всего этого с ума можно сойти.
— Полагаю, у вас действительно есть некоторые основания для такого утверждения, — согласился Шурф.
Надо сказать, таким покладистым я его давно не видел. Себя, впрочем, тоже. Как оказывается легко нас укротить.
— А вы, что ли, правда хотите взять меня в Орден? — спросил Карвен. — Вы не пошутили?
— Не пошутил, — подтвердил мой друг. — Сэр Макс прав, за вами сейчас необходимо постоянно присматривать. И, по возможности, обучать. У меня есть некоторые шансы справиться с этой задачей, при условии, что вы всегда будете у меня под рукой. Давать частные уроки на стороне я пока, к сожалению, не готов. Если же вы опасаетесь, что вступление в Орден Семилистника свяжет вас обязательствами на всю жизнь, имейте в виду, это не так. Покинуть Орден и в старые времена было вполне возможно, а сейчас это стало совсем просто. Я не считаю разумным удерживать людей силой. Ваш случай, конечно, исключительный, но и вас я буду готов отпустить сразу после того, как обучу некоторым приёмам, которые позволят вам взять собственные возможности под контроль.
— А путешествовать между Мирами у вас в Ордене разрешается?
— Не возбраняется, — сдержанно ответил сэр Шурф. — Впрочем, для людей вроде вас это скорее обязанность, чем привилегия.
— Обязанность? — восхищённо повторил Карвен. — То есть, вот такая теперь у меня будет работа? Заберите меня, пожалуйста, в этот ваш Орден. Прямо сейчас. Можно на всю жизнь, я не против.
— Всё же настолько важные решения второпях лучше не принимать, — заметил мой друг. — Впрочем, я рад, что идея сэра Макса не вызывает у вас внутреннего протеста.
— Моя идея?! — подскочил я.
— Разумеется твоя. Ты же за этим меня позвал. Если бы я не предложил сэру Карвену свою опеку, ты бы меня не простил. Скажешь, не так?
— Да ну, простил бы, конечно, — воздохнул я. — Куда бы я делся. Но конечно, не сразу. Я злопамятный. И вот, скажем, тот факт, что вы не оставили мне мороженого, я вам обоим никогда не…
— Одно было солёное, второе с привкусом выдержанного козьего сыра. Ты такое не любишь. Считай, мы просто спасли от твоего гнева реальность, откуда ты его притащил.
— Рада, что ты успешно справился с этой задачей. Возможно, после такой тренировки сумеешь спасти ещё и от моего гнева — хоть кого-нибудь. Советую начать с сэра Макса, на него я сейчас сержусь даже больше, чем на твою несвоевременную отлучку.
Вот такого я точно не ожидал. Сегодняшний день стал апофеозом карьеры моей крыши. Сэр Шурф, предположим, тут частый гость, да и визит Его Величества меня не особо удивил, давно было ясно, что его появление — просто вопрос времени. Но увидеть здесь леди Сотофу Ханемер я совершенно не рассчитывал. Она не великая любительница ходить в гости.
Однако это безусловно была именно она, собственной персоной, а не какое-нибудь обнаглевшее наваждение. Ощущения не обманешь, а когда рядом появляется леди Сотофа, всё моё существо ликует, как будто при жизни попало в рай. Даже если при этом источник блаженства сердито хмурит седые брови и смотрит на нас так, словно собирается испепелить взглядом, а пепел развеять над Портовым кварталом, чтобы и после смерти покоя не обрели.
Впрочем, подозреваю, в исполнении леди Сотофы я даже это издевательство перенесу, не поморщившись. Ещё, небось, обрадуюсь, что умер от такой хорошей руки.
Поэтому чем суровее становился её взгляд, тем шире я улыбался. Как самый распоследний идиот. Ничего не мог с собой поделать. Да и не то чтобы очень хотел.
— С тех пор, как ты отыскал причину исчезновения магии, прошло уже почти три часа, — укоризненно сказала она. — Что само по себе даже похвально, я рада, что ты стал таким шустрым. Но злой лисой тебя по шее, сэр Макс! В кои-то веки я попросила тебя держать меня в курсе дела. А ты до сих пор не выбрал времени со мной поговорить. Давненько мне не доводилось вызнавать интересующие меня новости через десятые руки, вместо того, чтобы получать их на блюдце! Добро бы ещё в болоте утонул, я бы тебе тогда слова худого не сказала. Но нет, просто расселся на крыше с приятелем…
— С тех пор, как ты отыскал причину исчезновения магии, прошло уже почти три часа, — укоризненно сказала она. — Что само по себе даже похвально, я рада, что ты стал таким шустрым. Но злой лисой тебя по шее, сэр Макс! В кои-то веки я попросила тебя держать меня в курсе дела. А ты до сих пор не выбрал времени со мной поговорить. Давненько мне не доводилось вызнавать интересующие меня новости через десятые руки, вместо того, чтобы получать их на блюдце! Добро бы ещё в болоте утонул, я бы тебе тогда слова худого не сказала. Но нет, просто расселся на крыше с приятелем…
— С двумя, — флегматично поправил её сэр Шурф.
— С каких это пор число приятелей стало смягчающим обстоятельством? — фыркнула леди Сотофа. Но на Карвена наконец обратила внимание. И была так приятно поражена этим зрелищем, что даже забыла о необходимости притворяться сердитой.
— Вот именно, — выразительно сказал я. — Это и есть моё алиби. Встав на его след, я внезапно оказался в Хумгате, потом в одной прекрасной долине с ручьями, текущими в небо, потом на какой-то дурацкой ярмарке с каруселями, вернулся домой почти на два часа позже, чем рассчитывал, и до сих пор благодарю Тёмных Магистров, что не на несколько лет: к тому шло.
Леди Сотофа снова нахмурилась.
— Всё это слишком интересно, чтобы и дальше обходиться жалкими обрывками информации, — решила она. — А ну-ка иди сюда.
Она обняла меня, заставила нагнуться, прижала мою голову ко лбу, положила на затылок почти невыносимо тяжёлую ладонь. Хороший способ быстро узнать, что успело случиться с твоим собеседником со времени вашей последней встречи; жаль, кроме Сотофы так никто не умеет, кучу времени можно было бы сэкономить на болтовне. С другой стороны, удовольствия от такой процедуры существенно меньше, чем от обычной беседы. Да и собеседник устаёт. По крайней мере, когда он — и без того едва живой я.
— Ну ничего себе, что творится! — возмущённо воскликнула леди Сотофа, отпустив меня на волю. — И ты со всем этим не помчался ко мне! Впрочем, алиби у тебя и правда занятное, этого у него не отнять.
Уселась рядом с Карвеном, который к этому моменту окончательно ошалел от потрясений, переживаний и внезапно открывшихся головокружительных перспектив, поэтому на всё происходящее реагировал прозрачной сомнамбулической улыбкой. Так что леди Сотофа могла совершенно беспрепятственно его разглядывать: он не смущался, не отворачивался, не задавал вопросов и даже не предпринимал попыток вежливо поздороваться и поговорить о погоде — недостижимый образец!
— Зря ты девчонкой не родился, — наконец сказала она. — Этого я тебе ещё долго не прощу, так и знай.
Карвен кротко кивнул в ответ. Дескать, ладно, буду знать.
— Вряд ли следует попрекать молодого человека обстоятельством, которое довольно мало зависит от человеческой воли, — укоризненно заметил сэр Шурф. — Дело уже сделано, он родился таким, каков есть. Поздно локти кусать.
— Тем более, с этим недостатком вполне можно жить, — вставил я. — Мы же как-то живём.
— Вот именно, — язвительно подтвердила леди Сотофа. — Как-то живёте. А я, такая нежная и впечатлительная, вынуждена наблюдать этот абсурдный процесс.
И, махнув рукой, расхохоталась. Повернулась к Карвену, сказала:
— Не обращай внимания, мальчик, это я их дразню. Тебя тоже стану, но позже. Возможно уже буквально через пару лет — если конечно будешь хорошо учиться и плохо себя вести, хотя бы иногда. Для вас, мальчишек, самая большая опасность прежде времени стать совершенством — как вы это себе представляете. Эти двое только тем и хороши, что порой начинают вести себя просто ужасно, а то пришлось бы бежать от них на край Мира. Тебе есть с кого брать пример.
Карвен слушал её, открыв рот, и, судя по подозрительно просветлённому выражению лица, понимал примерно одно слово из трёх. Или даже из пяти. Поэтому за него ответил я:
— На самом деле вы совершенно напрасно принимаете его судьбу так близко к сердцу. Всё равно этот тип, ваш Великий Магистр съест ребёнка живьём, буквально в ближайшие полчаса. Или того хуже, заставит ровно дышать, знаю я его замашки. Давайте не будем мешать твориться этому злу. Тем более, что вы уже давно собираетесь пойти со мной в тёмный лес.
— Я собираюсь сделать такую глупость? — возмутилась леди Сотофа.
— Ну да. Сами понимаете: это уникальный шанс собственными руками пощупать полный конец обеда, как он есть. Неужели упустите?
— Ишь ты как разошёлся, — усмехнулась она.
— Это я, считайте, ору от ужаса.
— Догадываюсь, — кивнула леди Сотофа. — Ладно, что с тобой делать, пошли.
* * *— Знала бы, что ты мне однажды такой ужас покажешь, ни единого чёрствого пирога на тебя не перевела бы, — сказала леди Сотофа Ханемер.
Она держала в руках сломанную оранжевую ишку и неприязненно разглядывала тёмный шар, прикрепившийся к внутренней стороне её верхней деки.
Я молча развёл руками. Дескать, чем богаты, тем и рады. Извините, если не угодил.
— Ладно, — вздохнула она. — По крайней мере, теперь понятно, что на самом деле случилось.
Я выглянул в окно, убедился, что три дюжины полицейских, поставленных охранять наше сокровище, не устроились где-нибудь поблизости подслушивать наши разговоры, ради которых их только что выставили из заветной комнаты, и адресовал ей умоляющий взгляд: «объясни-объясни-объясни!» — в надежде, что это сработает лучше, чем высказанная вслух просьба.
— Это, не поверишь, история про дружбу, — горько усмехнулась леди Сотофа. — Или даже про любовь, как ни назови, суть одна. Про идеальный союз равных, который делает каждого участника многократно сильнее. Смерть, слепая безликая сила, изгнанная из своего убежища, превращённая в безобидное твёрдое вещество, не могла справиться с колдовством и покорно сохраняла навязанную ей форму. Но собравшись вместе, пять отдельных смертей превратились в нечто совсем иное. Вещество стало существом, обладающим, как минимум, собственной волей; подозреваю, что и чем-то вроде сознания. Невероятное событие! По идее, нам с тобой бесконечно повезло стать его свидетелями. Но я, в кои-то веки, совсем не рада этому опыту. Сама себя не узнаю. Похоже, близкое присутствие этой… этих… этого существа не идёт мне на пользу.
— Мелифаро вообще не смог держать эту штуку в руках, — сказал я. — И на Карвена она, по его словам, нагоняла жуть, но он как-то терпел. А я, например, вообще ничего особенного рядом с ней не чувствую. Даже теперь, когда знаю, что это — не просто шар, а пять чужих смертей, всё равно никакой реакции. И Айса тоже…
— Это понятно, — нетерпеливо отмахнулась леди Сотофа. — У всех свои отношения со смертью. Я ей осознанно противостою по мере необходимости. Сэр Мелифаро тоже; гораздо менее осознанно, зато неистово, всем своим существом. Карвен, несмотря на предельную уязвимость, отделался сравнительно легко, потому что за время работы у Скалдуара привык относиться к смерти с заинтересованным уважением, как учёный к предмету исследования. А девочка, о которой ты говоришь, задумала убийство. Кстати, вовсе не такой глупый замысел, как может показаться; готова спорить, она могла бы добиться успеха, если бы поймала свою жертву в удачный момент. Поэтому рядом с этими смертями девочка чувствовала себя отлично: они собирались действовать заодно. Ну а ты…
— Я вроде бы не задумывал никакого убийства, — осторожно сказал я. — Сами знаете, у меня несколько иные увлечения.
— Что совершенно не мешает тебе быть идеальным убийцей. Потенциально, я имею в виду. Ты не любишь убивать, но можешь сделать это одним плевком. Я знаю, что ты предпочитаешь не вспоминать об этом подарке, случайно полученном от мёртвого Махлилгла Анноха[43]; в другой момент сказала бы: и правильно делаешь, «способен» — не означает «обязан», каждый из нас волен закопать в землю те таланты, которые не приносят ему радости. Но глупо игнорировать этот факт сейчас, потому что именно твоя уникальная способность к убийству примиряет с тобой это удивительное существо. И рядом с ним ты не ощущаешь ни малейшего дискомфорта. Можно сказать, повезло.
Я молча кивнул. Развивать эту тему мне совсем не хотелось.
— Но почему эти смерти отменяют Очевидную магию? — спросил я. — Ей что, неприятно осуществляться в такой обстановке? Это было бы странно, потому что способов убить с применением Очевидной магии, пожалуй, больше, чем даже кулинарных рецептов…
— Вот именно. Хорошо, что ты сам понимаешь, какую ерунду городишь. «Неприятно осуществляться» — это надо же было выдумать!
— Но должно же быть хоть какое-то объяснение.
— Оно, разумеется, есть. Магия, видишь ли, не то чтобы отменилась. Просто её перестало хватать.
— Перестало хватать?!
— Есть вещи абсолютно невозможные, — сказала леди Сотофа. — Наверное довольно неожиданно услышать это именно от меня? Тем не менее, факт остаётся фактом: некоторые события и явления невозможны, поскольку противоречат самой природе реальности. И когда они всё-таки осуществляются… скажем так, проявляют волю к осуществлению, на это расходуется вся сила Сердца Мира, до которой они способны дотянуться. Она уходит, как вода в пересохшую землю, сколько не дай, потребует ещё. Счастье, что таких невозможных вещей совсем немного, по пальцам пересчитать. Но симбиоз овеществлённых смертей несомненно входит в список.