— А я его знаю, — помолчав, серьезно сказал Сан Саныч. — Я его очень хорошо знаю… Я сам же его Хозяину и нашел. Для особых поручений… Хозяин ему напрямую приказы отдает, даже я ничего не знаю. Тихоня уже два раза к Оксанке нашей на работу ездил, в этот офис ее новый… Я, конечно, Хозяину доложил. А он только головой кивнул. Это как понимать? У тебя есть варианты?
— Милые бранятся — только тешатся, — предложила свой вариант Александра.
— Тоже может быть, — с сомнением в голосе согласился Сан Саныч. — Чего только в жизни не бывает… Оксанка ему звонила. Просила разрешения приехать, когда мать из больницы вернется. Повидаться хочет, мать все-таки… Соскучилась наконец. Хозяин сказал, что разрешит, если Надежда Ивановна не будет против. Ее, наверное, в будущую среду выпишут. Разрешит, ясное дело. Мать-то против разве может быть? Куда деваться, дочь все-таки…
— Их дело, — как можно равнодушнее ответила Александра, давя в себе внезапную тревогу. — Конечно, мать и дочь. Имеют право. Давно повидаться пора.
— Пора, пора, — опять согласился Сан Саныч. И опять с сомнением в голосе. — Давно повидаться пора, уж лет десять как… Саш, ты, кажется, выходные хотела взять? Знаешь что, Саш, ты не жди Надежду Ивановну. Ты прямо сейчас выходные бери. Например, на четверг и пятницу. Нет, лучше на пятницу и субботу. Ничего тут без тебя не случится, я присмотрю. Да и вообще осмотрюсь немножко… В общем, уезжай ты отсюда на пару дней. Поняла?
— Нет, — призналась Александра. Тревога росла.
— Уезжай, — настойчиво повторил Сан Саныч. — Послушай хоть раз в жизни старого шпиона: уезжай! Ну, я тебя прошу. Просьбу-то мою выполнить можешь?
— А почему ты мне ничего не объясняешь? — возмутилась Александра. — Почему вы все такие таинственные? Я что — пешка? Куда двигают — туда и ходи?
— Тихо, тихо, — примирительно проворчал Сан Саныч, протянул руку и погладил ее по плечу. — Что я тебе объяснить должен? Я и сам еще не все понимаю… В общем, почти ничего не понимаю. А так никогда не бывает. Тревожно мне что-то… Ладно, иди.
От этого неожиданного признания Сан Саныча тревога Александры выросла до таких размеров, что, вернувшись к себе, она все никак не могла успокоиться, все ходила из угла в угол, все терла затылок ладонью, все прижимала руку к сердцу… Пока не вспомнила, что все ее метания старательно фиксирует камера. Что спокойствия тоже, конечно, не прибавляло. Александра вышла из дому и немножко побродила вдоль полосы все еще цветущих гвоздик. Некоторые цветы уже стали увядать. Она же предупреждала: не сезон! Вот так-то. Стало быть, и Хозяин не такой уж всемогущий. Эта мысль ее несколько успокоила. Что бы он там ни задумывал, а получается-то у него далеко не все…
Вернувшись к себе, Александра, все время помня о камере, разделась в темноте, пользуясь той же темнотой, показала камере язык — хотя, может быть, язык она показывала вовсе не камере, а ни в чем не повинному противоположному углу, — и легла спать, твердо решив, что завтра же поговорит с Хозяином насчет выходных. Не важно, зачем это нужно Сан Санычу. Ей самой хоть коротенький отдых нужен. В том числе — от того же Сан Саныча. А то с ума тут с ними сойдешь совсем.
Утром она вспомнила о камере поздно. Сначала встала, а потом вспомнила. Чертыхнулась про себя, с каменным лицом закуталась в простыню, и так, в простыне, пошла в ванную. С таким видом, как будто всегда так делает. И из ванной вышла в простыне. Взяла платье — и опять в ванную. Сумасшедший дом. Вышла, хлопнув дверью. И весь день старалась в свою комнату не заходить. Даже когда Настя спала после обеда, Александра не пошла к себе, чтобы почитать, как обычно. Вышла во двор, в жару, в густой гвоздичный запах. Гвоздичный запах ей перестал нравиться несколько дней назад… В общем, как только вокруг дома появилось это цветущее кольцо — так сразу и перестал. Она пошла вдоль цветущего кольца, с пониманием вспоминая незнакомую кошку, которая тем первым утром с такой брезгливостью принюхивалась к взявшимся ниоткуда зарослям. Шла и считала увядшие цветы. Сегодня их было еще больше. А через день увянут еще столько же. А дня через три — все.
Нет, даже это не успокаивало.
Ничто не успокаивает так, как созерцание чужой работы. Кто это сказал? Кто-то умный. Пойти, что ли, посмотреть, как строят дом для Насти? Это и в самом деле интересно. И строители интересные, и дом интересный. Уже отделочные работы начали. Шустрые какие. Умеют, если захотят. Вернее — если Хозяин захочет.
Мысль материальна. А это кто сказал? Наверное, тоже не дурак. Знал, о чем говорит. Не успела она подумать о Хозяине — он тут же и материализовался. А об этих двух привидениях она не думала. Они материализовались довеском к основной мысли.
Хозяин на ходу что-то сказал сопровождавшим его охранникам, те отстали, разошлись в стороны, отвернулись. Тактичные, что ли? Да ну, глупости какие. Просто, как и положено, контролируют окружающее пространство. Наблюдают, нет ли где внешнего врага. Александру как врага внутреннего не рассматривают.
— Добрый день, Александра, — еще за несколько шагов поздоровался Хозяин. Подошел, остановился перед ней, непонятно улыбнулся. — Бонжур. Гутен таг. Гуд афтэнун.
— Добрый день, Владимир Сергеевич, — равнодушно сказала Александра, при этом думая, что день нельзя считать добрым, если прямо посреди него в любом месте натыкаешься на Хозяина. Её личная народная примета.
— Вам нравится этот дом? — Хозяин даже не спрашивал. Он предлагал признаться.
— Ничего, — еще равнодушней ответила Александра. — Веранда на север. Это правильно. Хоть какая-то тень будет. А то все лето — как на сковороде…
— Вы бы такой дом хотели? — Хозяин все еще настаивал на чистосердечном признании.
— Нет, конечно, — чистосердечно призналась она.
— Ага, — непонятно улыбаясь, сказал Хозяин. — Я почему-то так и думал. Так вы вообще никогда ничего не хотите?
— Выходные… — Александра еще утром решила, что выходные попросит потом, после возвращения Надежды Ивановны из больницы. Но тут посмотрела на непонятную улыбку Хозяина, вспомнила слова Сан Саныча — и вдруг передумала. — Мне нужны выходные, Владимир Сергеевич. Два дня. Пятница и суббота.
Хозяин этого не ожидал. Хмуро задумался. Наверное, прикидывал, не слишком ли дорогой подарок она у него выпрашивает. Между прочим, в договоре записано…
— Нина Максимовна справится? — с сомнением спросил Хозяин.
— Конечно. Настя к ней уже привыкла. Да и Леонард Семенович поможет. У него хороший английский. И рисует неплохо. Настин режим практически не нарушится.
— Настя без вас скучать будет.
— Я без нее — тоже.
Хозяин долго молчал, сопел, сверлил ее неприязненным взглядом. Наконец сказал грозным голосом:
— Ладно. Два дня. Пятница и суббота. Вас отвезут. Скажите водителю, в какое время подавать машину.
Повернулся и, не попрощавшись, зашагал к новостройке. Два привидения, до этого медленно курсирующие по окружности, тут же по радиусам подтянулись к центру. Со стороны новостройки показались еще два привидения, тоже устремились к центру. Центру управления. Ритуальные танцы. Высокопрофессиональные танцоры, просто душу в танец вкладывают. И свято верят, что занимаются важным делом. Беда.
Александра отвернулась и пошла прочь от новостройки, затылком ощущая как минимум десять лазерных прицелов. А может быть, даже больше. В этом месте самая большая плотность привидений на один квадратный метр. Аномальная зона. Мечта уфологов. Бред сивой кобылы. Тысячи, тысячи, тысячи долларов — в трубу. В ритуальные танцы.
А кто-то безуспешно ищет пять тысяч рублей на «безумно дорогое» лекарство для близкого человека.
Ладно, это уже на тему «вставай, проклятьем заклейменный»… Она и сама получает тысячи долларов. И если присмотреться как следует — тоже за ритуальные танцы. Зачем олигаршьим детям иностранные языки, музыка, рисование и хорошие манеры? Они вырастают — и остаются в том же кругу, и бегают всю жизнь по кругу, ходят друг к другу в гости, ходят все вместе по кабакам, ходят оптом и в розницу по запредельно дорогим торговым точкам — и говорят на всех иностранных языках, которым их научили, о возможной стоимости нового колье Собчачки, о возможной стоимости нового любовника Аллы, о возможной стоимости новой фигуры этой выскочки Лариски… А заграничные братья по элите обмирают от восторга: надо же, в России наконец-то появились высокообразованные люди, на разных языках говорят! О возможной стоимости… Черт, в выходные надо зайти в поликлинику и сделать кардиограмму.
Но до выходных еще почти три дня, и за это время нужно успеть подготовить Настю к отсутствию бонны. Да и всех остальных нужно подготовить. А то, чего доброго, вернешься — а ребенок орет на няню, помыкает дедом, спит в футболке и режет картофель ножом…
Настя встретила известие о том, что Александра будет отсутствовать два дня, с грустью, но и с пониманием.
— Я помню, ты уже один раз уезжала, — со вздохом сказала она. — А со мной тетя Марина занималась. С ней было неинтересно. Я даже сначала плакала. Саша, ты не думай, я плакать не буду. Тогда я еще маленькая была, а теперь уже большая. И с тетей Ниной мы общий язык находим. И еще я с дедушкой заниматься буду, пароль д’онёр… И ты скоро вернешься. Ты же вернешься? А то я тогда боялась, что ты не вернешься.
Александра обрадовалась, что Настя помнит только один случай ее отсутствия. Два предыдущих она забыла, как страшный сон. Вообще-то страшным сном эти дни были для нянек, которые оставались с ней. Потом Александре долго, подробно и в лицах рассказывали, какие забастовки устраивала Настя по любому поводу, при этом выдвигая одно требование «Сашу хочу!» После первого же требования дочери Хозяин предложил Александре оплачивать все неиспользованные выходные в двойном размере. Он же не знал, что Александра и так не собиралась их использовать. Ей просто не нужно было так много свободных дней. По крайней мере — тогда. К тому же, и Хозяйка в доме жила. Какие там выходные… Так рисковать было просто опасно.
Леонард Семенович известие о предстоящих выходных Александры встретил с некоторой озабоченностью.
— Саша, вы уж меня проинструктируйте как следует, — попросил он. — Я ведь еще не очень понимаю, как можно, а как нельзя. Вдруг что-то не то сделаю? Настя ведь вон какая… необыкновенная. А я что? Еще ляпну что-нибудь не то… А вам потом чужие ошибки исправлять.
— Вы Насте не чужой. Вы Насте родной дед. — Сколько раз за последние дни она говорила старикам одно и то же? Просто досада берет. — И вы все делаете правильно… Только вот говорить Насте, что она необыкновенная, не надо. Да и думать так не надо. Настя обыкновенный ребенок. Только очень разговорчивый и… артистичный. Мартышка хитрая. Да вы и сами это прекрасно знаете.
— Да уж знаю, — согласился Леонард Семенович. — Но ведь она девочка хорошая, правда? Главное — не идти у нее на поводу. Правильно я задачу понимаю?
Правильное понимание Леонардом Семеновичем задачи Александру обрадовало. Хотя формулировка показалась несколько неожиданной: не идти на поводу у хорошей девочки… Ладно, с дедом все понятно, с этой стороны опасности можно не ожидать.
А Нина Максимовна при известии о том, что останется с Настей без Александры аж на два дня, чуть не хлопнулась в обморок. Это откуда же столько эмоций? В няне с двадцатилетним стажем! Которая каких только детей не повидала! И со всеми прекрасно справлялась! А иначе она никогда не попала бы в этот дом. Хозяин очень внимательно относился к подбору людей. Особенно тех, кто должен был быть рядом с дочерью.
Оказалось, что Нина Максимовна не с Настей одна боится остаться, а с Хозяином за столом сидеть.
— Без вас-то мне так и так придется вместе с Настей кушать, — горестно причитала она. — А вдруг и Хозяин приедет к обеду? Ведь уже два раза приезжал! И как мне тогда? Куда деваться-то? Настю ведь не оставишь! А еще он будет…
— Его не будет, — пообещала Александра, сдерживая раздражение. — В пятницу у него какие-то переговоры, а в субботу… тоже какие-то переговоры. Да и вообще, вам совершенно не обязательно есть вместе с Настей, если вы не хотите. Просто она не любит сидеть за столом одна.
Нина Максимовна помолчала, повздыхала, вытащила из кармана бумажную салфетку, повертела ее в руках, опять сунула в карман и решительно заявила:
— А хоть бы и приедет… Не съест же он меня, да? Я Настю все равно не оставлю. Что мне он? Все равно… Главное — что мы с Настей общий язык находим.
— Это она вам сказала? — догадалась Александра. — Про общий язык?
— Ну да, — призналась Нина Максимовна смущенно. — Такая умненькая девочка… Мартышка хитрая.
Ага, и с этой стороны особой опасности не ожидается. Да и вообще — почему она все время думает о какой-то опасности? Просто привыкла за три года. Три года, почти каждый день и почти каждую ночь, привыкла ограждать Настю от главной опасности — от родной матери… Все, опасности уже нет. Пора отвыкать от дурных привычек. И спокойно уезжать на выходные. Чего доброго, она так и отпуск когда-нибудь возьмет. И уедет вообще на целый месяц на какой-нибудь курорт. Хотя что там делать, на этом дурацком курорте? Лучше съездить посмотреть на бывшую княжескую усадьбу. Говорят, ее более-менее восстановили. Там сейчас не то музей какой-то, не то дом отдыха. Да хоть дом престарелых… Все-таки уже не обугленные стены.
Но отпуск — это когда-нибудь потом. Когда все… скажем, образуется. Когда не надо будет ждать опасности. А сейчас и два свободных дна — за глаза. За два дня она успеет сделать все, что хочет.
Для начала Александра захотела уехать в Москву не в пятницу утром, а в четверг вечером — поздно, когда Настя уже спала. Предупредила Нину Максимовну, попрощалась с Леонардом Семеновичем, проверила сумку — документы, ключи, деньги, кредитки — и направилась к воротам, за которыми ее ждал садовник Геннадий Иванович в своей разрисованной цветочками и листочками «девятке». Александра предполагала, что цветочки и листочки призваны замаскировать боевые шрамы престарелой машины, но двадцатитрехлетний Геннадий Иванович настаивал на том, что расписал машину из концептуальных соображений. Из концептуальных соображений, вы подумайте! Просто некоторые его однокурсники приезжали на занятия на «Ауди» и «Тойотах», а тут — «девятка» потрепанная. Вот и расписал концептуально. «Ауди» и «Тойоты» расписывать цветочками-листочками ни у кого рука не поднимется… Между прочим, Геннадий Иванович работал у Хозяина уже четвертый год, мог бы позволить себе хоть «Ауди», хоть «Тойоту»… Но не позволял. Содержал мать и младшую сестру. Мать была инвалидом, а младшая сестра — математическим гением. Почти все заработки Геннадия Ивановича уходили на сиделку для матери и на гимназию для сестры.
Александра торопилась — Геннадий Иванович уже давно ждал, специально задержался, чтобы ее подвезти. Но прямо возле ворот ее перехватил Тихоня. Привидение на побегушках. Нет, привидение для особых поручений. Которого, похоже, даже Сан Саныч опасался. Неслышно отделился от сумрака, как все они, заступил дорогу, внимательно глянул в лицо, негромко сказал:
— Добрый вечер, Александра Александровна. Я получил распоряжение отвезти вас домой.
— Добрый вечер… — Александра выжидательно замолчала, в свою очередь глядя ему в лицо так же внимательно. Не называть же его Тихоней.
— Меня зовут Андрей. Андрей Николаевич Зубов, — помолчав, представился тот. — Можно просто Андрей.
— Добрый вечер, Андрей Николаевич. Спасибо за предложение, но в этом нет никакой необходимости. Меня Гена довезет. Садовник. Он ждет в машине.
— А, клумба на колесах… — Тихоня сделал вид, что улыбнулся. — Яркая игрушка. Хорошо, как хотите. Но мне придется вас сопровождать на своей машине. Меры безопасности. Приказ есть приказ. Обязан выполнить.
Он говорил тихо и даже вроде бы смущенно. Ну просто вылитый Тихоня. Сан Саныч его опасался. Александра поняла, что тоже его опасается. Сильно.
— Ген, за нами поедут, — виновато предупредила она, сев в клумбу на колесах. — Не обращай внимания. Меры безопасности. Хозяин приказал.
— Сумасшедший дом, — флегматично заметил Геннадий Иванович, поглядывая в боковое зеркало. — Клоуны. Уроды. Маньяки. Все бы им кого-нибудь преследовать… Александра Александровна, вы, вообще-то, куда сейчас собирались? Домой? Или еще куда-нибудь? Хотите — оторвусь? На раз! Я прям на въезде пару переулочков знаю… Хренушки кто на хвосте удержится. Стряхну только так. А потом спокойненько доставлю в любой пункт назначения. Ну, пробуем? Кто не рискует — тот не пьет шампанского…
— Ой, нет, не надо! — Александра изобразила ужас. Геннадию Ивановичу это всегда нравилось. Он ощущал себя Шумахером. — Знаю, как ты рискуешь… Нет, Гена, ты уж поезжай себе потихонечку, а то у меня нервы и так вконец растрепаны. Тем более, что мне домой надо, а не куда-нибудь налево. Рисковать совершенно не из-за чего.
Геннадий Иванович самодовольно ухмыльнулся и слегка сбавил скорость. Его клумба на колесах неторопливо шлепала в правом ряду, гремя старыми костями и пропуская вперед всех желающих. Сзади с той же скоростью шлепал джип Тихони, тоже пропуская вперед всякий металлолом. Вот, наверное, кому обидно было…
— Во сейчас вертухай бесится, — озвучил Геннадий Иванович мысли Александры. — Я бы на его месте на таран пошел, ей-богу. А этот ничего. Крепкие нервы.
— Крепкие нервы, — согласилась Александра, не выдержала и оглянулась. — Как ты думаешь, Ген, откуда у них у всех такие нервы крепкие? Ведь такая жизнь… просто не жизнь, а не знаю, что такое. А им хоть бы что. Ничего с их нервами не делается.