– Бульдозер.
– Что?
– Надо говорить мягко: бульдозер. Последняя гласная «е», а не «э».
– Паш, при чем здесь это? Я имею в виду твои уроки русского. Ты у нас грамотей, я в этом не сомневаюсь, но я сейчас не об этом. Ты слышал, о чем я сказал?
– Что сын Угорцевых, возможно, не погиб.
– Да.
– А это что? Вот эта бумажка на твоем столе. Свидетельство о его смерти?
– А если это ошибка? Знаешь, у меня так с племянником было: он у нас тоже воевал в Чечне, так сначала пришло извещение о его смерти, а потом явился и сам убитый. Оказалось, он в госпитале три месяца провалялся, а документы его сгорели...
– Так бывает очень редко.
– Но бывает! – настаивал Саша.
– А если и так, то что?
– Так, может, сынок того... жив здоров, а родители скрывают его от соседей?
– Зачем?
– Ну, мало ли... Может, он обгорел до неузнаваемости? Или там... глаз ему, например, выбило... Я не знаю, может, что еще пострашнее. Вот они и прячут сына от соседей, чтобы не травмировать... Кстати, мой племянник тоже первое время предпочитал не показываться людям на глаза: ему в бою ухо оторвало.
– Как?
– А вот так: осколком срезало начисто, как бритвой. Так вот, пока ему не сделали пластическую операцию – и, заметь – не одну! – он сидел дома и никому не показывался на глаза.
– Да, может, конечно, и с Угорцевым-младшим быть нечто подобное, только, Саша, что-то мне в это не особо верится. Ты таких случаев много знаешь?
– Честно говоря, не очень... Слушай, Паш, а друзья сына? Могут они, например, помогать родителям своего товарища?
– Друзья? А что, это вариант. Надо бы их проверить.
– Я уже тут кое-кого проверил. Нашел ту часть, в которой воевал сын Угорцевых, позвонил туда, и мне по факсу прислали документы... Смотри, вот один, самый близкий друг погибшего – по словам начальника части, – это некто Строгов Владимир.
– Ну? И что, думаешь, он помогает родителям сослуживца?
– А почему бы нет? Только тут такое дело... В его медицинской карте написано, что у него одна рука недействующая.
– Как это?
– Ранение в Чечне. Осколок серьезно повредил ему сухожилия. Пальцы не гнутся, кисть почти не работает. У него было две операции, но они, как я понял, особого результата не дали.
– Да... Что-то непохоже, чтобы тут действовал «однорукий бандит».
– Ладно, как говорится, будем искать. Я, Паш, тут еще и такую версию придумал: у Никанора Никодимовича, сам знаешь, есть враги...
– Удивил! У кого их нет?!
– Я имею в виду политические...
– Ну, ты мне еще политику сюда примастрячь!
– А почему бы нет? Паш, ведь тогда все сходится! Смотри: допустим, политические противники Никанора Никодимовича пронюхали, что он задумал построить себе загородный дом. Они, естественно, решают ему помешать. Крадут стройматериалы, чтобы наш зам главы администрации расстроился и в таком нервозном состоянии наделал кучу ошибок в управлении делами. Тогда они, эти самые противники, сообщают прессе о его ошибках, журналюги печатают в своих газетенках статьи о Никаноре Никодимовиче – что, мол, он такой-сякой, нехороший и плохой... Так? Дальше. Общественность поднимается, обо всем этом узнают в Москве, и Чиндяйкина снимают с должности...
– Ну, и намудрил ты, помощничек!.. Саш, и ты что, серьезно веришь, что все это можно «пропихнуть»? Хотя подожди... – Павел Сергеевич вытер масляные руки о бумажную салфетку и почесал переносицу. – А в общем-то, если хочешь, можешь разрабатывать эту версию. Точно, давай! Может, так оно даже и лучше. Найдем политических врагов Никанора Никодимовича – глядишь, и премию нам дадут. А может, и повышение... А как думаешь, помощник, дадут нам премию?
– Дадут, Паш, непременно дадут!
– Угу... Главное, чтобы по шапке не дали...
– А еще я вот что думаю, Паш: может, тот, кто все материалы похитил, тоже себе что-нибудь строит и потому ворует?
– Предлагаешь проверить все строящиеся дачи и коттеджи в радиусе ста километров от города? – съязвил Павел Сергеевич. – Да и пропажу сторожей как в таком случае объяснить?
– А вот чтобы обезопасить свои стройматериалы, воры похитили и посадили на свою стройку двух сторожей!
– А что, нанять их мирно нельзя было? Или добровольно нанятым сторожам надо платить бешеные деньги? Все-таки похищение людей – это, как ни говори, серьезная статья... Нет, ну, что за жизнь, в самом деле?! Почему наше начальство не может построить себе дачи так, чтобы без приключений, без воровства, без похищения людей и утопления техники? – Павел Сергеевич достал из пачки сигарету, а саму пачку в сердцах швырнул на стол.
– Так что, разрабатываем версию с политическими противниками? – прищурился Саша.
Павел Сергеевич только рукой махнул.
– Давай. И вот еще что... Есть такой журналюга – Богоборцев его фамилия. Вот он частенько пишет статьи про Никанора Никодимовича.
– Знаю, читал.
– Вот. Ты этого журналюжку пробей-ка по базе на предмет его связи с политическими противниками господина Чиндяйкина.
– Паш, ты что, думаешь?.. Подожди... Я не понимаю, каким боком сюда прилепился журналюжка?
– А ты пока накопай его связи. Наверняка вылезет кто-нибудь с темным прошлым, кто имеет зуб на Никанора Никодимовича.
Саша недоуменно смотрел на начальство. И что оно еще себе придумало? Как приляпать ко всей этой мутной истории журналиста Богоборцева?
– Ну, что, Саш, не уловил нить? Связи, связи Богоборцева мне давай. На ком женат, кто любовница, с кем по выходным ходит в сауну и с кем играет в покер.
– А он играет в покер?
– А вот это ты и выясни! Может, он учился в школе с каким-нибудь известным политиком, ходил в шахматную секцию с кем-нибудь из тех, кто сейчас сидит в Думе... Я просто нутром чувствую, что на этом можно сыграть, и хорошо сыграть!
– Паш, ты меня, конечно, извини, но я слышал, что этот Богоборцев – честный малый. Заказных статей не пишет, взятки не берет, ну, и так далее...
– Саша! Запомни: нет на свете честных людей. Нет! Каждый берет взятки, просто не каждому их предлагают. И еще. На каждого так называемого «честного малого» можно вылить такую цистерну дерьма, что он просто утонет в нем.
Саша с удивлением посмотрел на Пашу. С чего бы это он, всегда такой немногословный, вдруг стал таким оратором?
Глава 9
В этот же день Володя один лежал в лесной избушке на пахнувшем соломой лежаке и, закинув руки за голову и глядя в темный бревенчатый потолок, с удовольствием вспоминал вчерашнюю поездку в город с Кириллом и Дашей. Он даже не пошел к озеру посмотреть, что будут делать приехавшие строители. Понятное дело, по привычке вызовут участкового и следователей, те, естественно, пойдут по домам... А может, уже и не пойдут, может, им уже надоело быть посмешищем в глазах хуторян? Сколько можно, в самом деле?!
...А вчера они втроем гуляли по городу, и он даже представить себе не мог, что может быть так приятно водить девушку в кафе и кино. Даша не капризничала, как Лида, ничего не требовала, ничего не критиковала. Ей нравилось практически все, она как-то по-детски восхищалась и вкусным мороженым в кафе, и лимонадом, и пирожными. Ей понравился фильм, который они смотрели, и их прогулка по набережной. А еще они ходили в детский парк и катались там на цепочных каруселях и колесе обозрения – все трое. Даша все воспринимала с такой непосредственностью, с таким добрым восторгом, что хотелось сделать для нее что-то еще. Она и смеялась как-то искренне, просто, когда парни шутили, развлекая маленькую барышню. Наверное, это потому, что она еще девчонка, почти ребенок, подумал Владимир. В сущности, что такое семнадцать лет?! Школа только-только осталась позади, а впереди – целая жизнь... Интересно, она собирается куда-нибудь поступать? Он спросил об этом Дашу, а та посмотрела на молодого человека удивленно:
– Куда же я могу поехать от дедушки? Он у меня старенький, ему уже семьдесят второй пошел. Его нельзя бросать одного: хозяйство у нас большое, ему одному будет трудно...
– Но тебе надо учиться, – встрял в разговор Кирилл, – не будешь же ты всю жизнь ковыряться в огороде да за поросятами убирать! Выучись в городе, например, на бухгалтера: хорошая профессия, всегда хлеб. У меня мама главный бухгалтер, знаешь, сколько она получает?! Или вот хотя бы на менеджера, как девушка Владимира. Тоже неплохие деньги, только надо уметь людям мозги запудривать и втюхивать то, что им совершенно не нужно.
Кирилл засмеялся, а Даша вдруг удивленно посмотрела на Володю. Он заметил этот взгляд, хотел спросить, что ее так смутило, но в последний момент передумал и промолчал.
– ...А если тебе в городе жить негде, – продолжал Кирилл, – то можешь снять квартиру, а в некоторых институтах и техникумах и общаги есть...
– Мне не нужно снимать квартиру, – тихо и просто сказала девушка, – у меня есть квартира, которая досталась мне от умершей бабушки, той, которая была учительницей.
– Мне не нужно снимать квартиру, – тихо и просто сказала девушка, – у меня есть квартира, которая досталась мне от умершей бабушки, той, которая была учительницей.
– О! Что я слышу?! Да ты у нас – невеста с приданым! – не то изумился, не то обрадовался Кирилл. – И большая, позвольте полюбопытствовать, квартирка?
– Двухкомнатная.
– Ба! Даша! И ты при таком приданом живешь на хуторе с дедом?! Что за чудачество? Немедленно бросай все и переезжай в город, в бабушкину квартиру.
– Зачем? – искренне удивилась девушка.
– Как это зачем? Здесь же вон – столько развлечений! Ночные клубы, кафе, боулинги... Будешь учиться, найдешь себе кавалера городского... Лучше с машиной. На работу будешь ходить в туфельках на высоком каблуке, а не в резиновых галошах...
Кирилл засмеялся, наверное, его шутка показалась ему остроумной. Даша посмотрела на него удивленно:
– А разве развлечения – это так важно? Мне, например, больше нравится жить в тишине и уединении, на природе, рядом с лесом и озером, по утрам купаться в нем, завтракать козьим парным молоком, на обед жарить пойманных дедушкой карасиков. А какой у нас воздух! Его же пить можно! Так мой дедуля говорит. А еще у нас чистая родниковая вода, а в городе вода мне совсем не нравится: она пахнет хлоркой и ржавыми трубами... И за цветами я хожу на луг, и платить за них не надо. Поставлю их в вазу – мы с дедулей чай пьем и любуемся цветочками. А чай мы пьем травяной, и травки те целебные. Дедуля меня учит, какая от простуды, а какая – от головной боли... А еще я люблю наблюдать, как цыплята подрастают. Они рождаются такими крохотными белыми и пестрыми пушистыми комочками, а потом их кормишь, кормишь, и они растут себе, растут потихоньку... Разве в городе есть все это?
Парни с удивлением смотрели на девчонку, а та вдруг распалилась, глаза ее засверкали, стали еще больше. Она рассказывала так вдохновенно, что Владимир невольно поймал себя на мысли, что, если бы у него была такая сестра, он был бы, наверное, счастлив. Даша была не просто непосредственна и бесхитростна, как ребенок, она былачиста. Чиста от корысти, лжи, подлости, хитрости, зависти. Чем-то она напомнила ему Золушку из старого черно-белого фильма, который когда-то давно, в детстве он смотрел вместе с мамой.
– Ну, ты даешь! – только и смог сказать пораженный Кирилл.
Они еще погуляли некоторое время по набережной, пока не стало смеркаться. Кирилл сказал, что не будет возвращаться на хутор, останется в городе: ему надо было выходить в понедельник на работу. Он, как и Владимир, работал в одной фирме охранником, работал сутки через трое. Владимир с Дашей завезли его домой и вернулись на хутор вдвоем. Он вел машину, а девушка сидела рядом и смотрела на дорогу.
– Ты что? Боишься ездить? – спросил Владимир, заметив ее пристальный взгляд.
– Наоборот, люблю. Люблю смотреть на дорогу, как она бежит нам навстречу...
– Даша, тебе понравилось? Я имею в виду сегодняшнюю прогулку по городу.
– Да, очень! Я же почти ничего не видела в детдоме, нас никуда не вывозили.
– Почему это? – удивился Владимир.
– Говорили, что мы не заслужили, что плохо себя ведем...
– Вас там что, как зверушек в клетке, держали?
– Не надо про детдом, – тихо попросила девушка, – я не люблю его вспоминать.
– А про что надо?
– А расскажите о себе, – попросила она несмело, – если, конечно, хотите.
– Расскажу. Если не будешь мне «выкать». Весь день «выкаешь», как тебя отучить? Или я кажусь тебе таким старым? Между прочим, у нас разница в возрасте всего-то тринадцать лет.
– Хорошо, не буду «выкать», – просто, без всякого кокетства ответила Даша.
– Тогда скажи: расскажи мне о себе.
– Расскажи мне о себе, – послушно повторила она, улыбнувшись.
– Ну, слушай. Жил-был парень по имени Володя. А фамилия у него была Строгов...
Он рассказывал с юмором, подшучивал над своими школьными успехами и неуспехами тоже. Рассказывал о родителях, о брате и сестре, о службе в армии, сначала срочной, потом по контракту. Рассказал немного о своих боевых товарищах, о работе. Только о Лиде он не сказал ничего, он бы и сам не мог сказать, почему. Просто посчитал, наверное, что Даше это будет неинтересно. Девушка слушала так внимательно, как никто и никогда его не слушал, и Володя поймал себя на мысли, что ему это очень приятно. И вообще приятно ехать с ней рядом, рассказывать ей о чем-нибудь, удивлять.
Когда приехали на хутор, он остановил «Ниву» возле дома Кучуповых. Старик Егорыч вышел им навстречу, открыв калитку, собака Лайка гавкнула пару раз, скорее для порядка, но, увидев хозяйку, замолчала и даже завиляла радостно хвостом.
– Здравствуйте, молодые люди, проходите, – степенно сказал Егорыч, пропуская гостей во двор, – как погуляли? Как там город?
– Хорошо, дедуля, – Даша чмокнула старика в щеку, – а мы в парке на качелях катались...
– Ну? Эт хорошо, погулять – эт ж дело молодое... Я молодым был, тоже дома не сидел, да... По вечерам все в клуб на танцы шастал. А как девчонок кадрил! Танцевать их приглашал, потом до дому провожал. Я ведь ухажеристым был, да...
– Вот ваша внучка, возвращаю ее вам в целости и сохранности, – шутливым тоном доложил Владимир.
– А вы что, и чаю с нами не попьете? Нет уж, молодой человек, без чая мы вас не отпустим! А плюшки, между прочим, сама хозяйка пекла сегодня утром. А я не съел, вас ждал, а мог бы: плюшки – объеденье...
Все уселись на веранде за большой круглый стол, Даша хлопотала с чаем, а Егорыч только суетился и мешал ей. На столе стоял огромный самовар, правда, электрический, но зато из тех, самых первых, с тряпичным проводом, Даша поставила всем чашки с блюдцами, вазочку с клубничным вареньем, и Володя пожалел о том, что не догадался купить в городе чего-нибудь съедобного к чаю, например, торт. Но когда девушка водрузила на середину стола блюдо и откинула с него салфетку, по веранде поплыл такой аромат, что у гостя потекли слюнки. И зачем им магазинный торт, они вон какую вкуснятину сами делают, подумал Владимир.
Даша налила ему чашку душистого, пахнувшего мятой чая и указала на блюдо:
– Бери лепешки. И вот – варенье... Свежее, из нашей клубники.
За столом беседовали о разном, в основном Егорыч все рассказывал о своих делах по хозяйству.
– ...А вот завтра я поросенка собрался резать, – объявил старик. – Мяса нет, да и деньги нужны... Часть мясца себе оставлю, сало засолю, кое-что продам. Дарёнке вон одежку какую-никакую надо купить, а то вернулась из детского дома, а надевать-то больно нечего...
Володя на секунду задумался:
– Говорите, поросенка будете резать? Егорыч, я знаю, вы кости собаке отдаете... Скажите, а можно мне хоть часть костей забрать?
– Холодец будешь варить? – поинтересовался старик.
– Нет, мне для другого. Есть у меня одна задумка... И желательно всю кровь, что соберете, тоже отдать мне.
Дед и внучка удивленно переглянулись.
– Только не спрашивайте меня, зачем мне это, – попросил Владимир, – потом сами все узнаете...
* * *Сейчас, лежа на кровати в лесной избушке, Владимир обдумывал план дальнейших действий. Пожалуй, надо бы встретиться с этим журналистом Богоборцевым. А для этого придется ехать в город. Ну и хорошо, можно будет заодно и домой заглянуть, Лиду проведать. Конечно, она обижается на него, что он сорвал ей такой долгожданный отпуск. Просто весь мозг ему выела! Но что он может поделать? Не бросать же хуторян в такой беде! Предлагал же ей поехать к морю одной, чтобы не терять времени, так нет, отказалась. Вот упрямая! Хотя это, наверное, уже не упрямство, это настырность. Он вдруг подумал, что Лида поступает так нарочно, хочет доказать ему, какой он, Владимир, нехороший: обоим им отпуск испортил.
Он встал с лежанки, надел рубашку, висевшую на спинке деревянной кровати, вышел из избушки и решительно направился к своей машине, доставая на ходу из кармана ключи.
На дороге возле Дубровино он увидел пост ДПС. «Так, ну, это-то как раз понятно, – подумал Владимир. – Я бы на их месте давно поставил бы сюда пост, причем круглосуточный. А эти еще только смикитили». Но светиться перед гаишниками он не стал, поскольку пост был еще достаточно далеко; развернул машину и поехал обратно к хутору. Он проедет в город через Песчаную, деревня эта глухая, дорога в ней проселочная, и вряд ли там будут стоять гаишники. А небольшой крюк его не пугал: торопиться ему было незачем.
Владимир не ошибся: на дороге возле Песчаной действительно не было поста, и он, проскочив деревню и проехав лишних километров десять, благополучно выбрался на трассу.
* * *Редакция газеты «Наш город» находилась в большом и шикарном офисном здании на улице Коммунаров. Владимиру приходилось бывать здесь: в этом здании, только на другом этаже и в другом офисе, работала его сестра Настюха. Он как-то раз приехал к ней по делам, она вышла к нему в фойе на первый этаж, они стояли и разговаривали, когда мимо них прошел сутулый, в мешковатом костюме мужчина лет тридцати пяти. Сестра дернула Володю за рукав: