МАТЬ ДОЧЬ.
Вдруг мальчик опять вспомнил об ужасной физиономии, которую видел с мамой.
Интересно, что они увидят в окне сегодня, подумал он.
Глава 12
Барстоу, штат Калифорния
– А я говорю тебе, что никаких поездов не угоняли. И на путях сейчас нет ни одного несанкционированного локомотива, и не было в течение последней недели.
– А я видел его в Колорадо, сразу же после Гранд-Джанкшн[40]. Если б я не перешел на запасной путь, то бы сейчас был мертвым, а тебе, вместе с компанией, пришлось бы выплачивать колоссальные деньги.
– Я это уже слышал. И читал твой отчет.
– И что?
– Что «и что»? – Холман почесал лысеющую голову. – Послушай, Том, я не знаю, что там произошло. Может быть, ты просто устал. Может быть, тебе это приснилось… может быть, это была какая-то оптическая иллюзия. Одно я знаю точно – на путях ты столкнулся с каким-то нестандартным локомотивом.
– Или с поездом-призраком.
– Ты сейчас говоришь как полный придурок.
– Я видел его, Пит. С большого расстояния, за изгибом пути. И это не было мимолетным видением или смутным образом. Это был черный паровоз. Я видел, как он летит мне навстречу, и мне пришлось сбросить скорость, переходя на запасной путь. Когда он приблизился, то его прожектор чуть меня не ослепил. Я видел это!
«Ну конечно, видел», – хотел ответить ему Холман, но промолчал. Он выглянул в окно. В пустынном небе облака выглядели как стадо крохотных динозавров, перепрыгивающих через плетеную изгородь, чтобы напасть на таксу-переростка.
Иногда с машинистами такие вещи случаются. Холман только не знал, связано ли это с общей неустроенностью, или одиночеством в пути, или с тем фактом, что им час за часом и день за днем приходится жить в этом бесконечно повторяющемся ритме. Но, независимо от причины, машинисты гораздо чаще, чем простые люди на улице, страдали от ипохондрии, паранойи и теории заговоров.
По крайней мере, так говорил ему его опыт.
А Том Миллер был классическим образцом машиниста.
Разочарованный и злой Том вышел из офиса, а Холман вздохнул, развернул кресло и опять посмотрел на небо. Черт, он сам становится каким-то дерганым. Холман работал в офисе грузового депо уже больше трех лет и проводил гораздо больше времени, наблюдая за облаками, чем за поездами. Облака нравились ему своим разнообразием и зыбкой изменчивостью. Именно за этой изменчивостью он и любил наблюдать. Стадо небольших тираннозавров, которое они видел несколько минут назад, успело превратиться в змею, состоящую из отдельных сегментов, а такса-переросток теперь больше походила на тонущий «Титаник».
С поездами такого никогда не происходило. Товарные вагоны всегда оставались товарными вагонами, платформы – платформами, и только изредка, как в детстве, монотонность нарушалась каким-нибудь древним тормозным вагоном.
– Вот! – закричал Том из приемной. – Вот! Я же говорил тебе, сукин ты сын! Говорил!
Холман вышел, чтобы понять, в чем дело, и увидел машиниста, сидящего перед компьютером, который был подключен к одной из любительских сетей. Создавшие ее фанатики использовали веб-камеры для записи информации с различных секций пути, для того чтобы запечатлеть проход пассажирских и товарных поездов в соответствии с расписанием.
Но на этот раз камеры запечатлели кое-что еще.
В шоке Холман смотрел на экран.
Это действительно был черный паровоз, но он не был похож ни на один паровоз, который приходилось видеть Холману. Он летел по пути, который надпись в углу экрана идентифицировала как «центральный Восточного Колорадо», мимо поезда на запасном пути, который вполне мог быть поездом Тома или кого-то еще. Странным было следующее: на паровозе не было никаких опознавательных знаков, никаких запоминающихся деталей, и даже дизайн его было невозможно определить. Скорее это походило на детский рисунок, который внезапно стал трехмерным и превратился в настоящий паровоз. В нем было то же самое примитивное соответствие реальности.
Вот только…
Вот только было в нем что-то враждебное. От него исходила ярость. Паровоз выглядел зловещим в своей непроницаемой черной окраске, и то, как он летел мимо почти остановившегося товарняка на запасном пути, та скорость, с которой он передвигался, и количество дыма, которое в тот момент вылетало из его трубы, говорили о его невероятной злобе. Холман не сомневался, что если бы ему на пути подвернулся бы другой поезд, то паровоз просто снес бы его и проследовал дальше, совершенно невредимый.
Том нажал на компьютере кнопку, и проезд поезда повторился.
– Я же говорил тебе!
– Что это? – Холман понял, что произнес эти слова вслух, когда все присутствующие нестройно ответили «я не в курсе», «кто его знает» и «никогда не видел ничего подобного».
Том назвал его поездом-призраком. Теперь Холман понял, что он совсем не шутил. Еще его отец рассказывал ему эти сказки о поездах-призраках, которые были точными копиями историй о Летучем Голландце, перенесенными на железнодорожные рельсы, – «липа», которую придумывали измученные проводники и передавали друг другу усталые машинисты на ночных рейсах. Ни он, ни один из его знакомых не верили в их существование, но сейчас ему пришла в голову поговорка, что в каждой легенде есть доля правды.
Холман смотрел, как черный паровоз пролетает мимо веб-камеры.
А может быть, даже больше чем доля…
– И что ты теперь скажешь? – В голосе Тома слышались триумфальные нотки.
– Я тебе верю, – просто сказал Холман.
Казалось, такого Том не ожидал услышать.
– И… и что ты по этому поводу думаешь?
– У меня нет никаких идей. Но паровоз не зарегистрирован ни одним из наших датчиков, и на сетке его не видно.
– Поезд-призрак? – переспросил Том, и в его голосе уже не было триумфа.
– Может быть, – признал Холман. – Может быть.
Глава 13
Селби, штат Миссури
Люк, который работал здесь до него, оказался абсолютно прав. Работа была невероятно нудной.
Деннис сидел за стойкой и читал книгу Барри Уэлча[41] о шабаше ведьм в одной из общин Юты, изредка поглядывая, не пришло ли кому-нибудь из проезжающих по шоссе в голову завернуть на парковку перед мотелем. За все утро не приехал и не уехал ни один человек, поэтому единственный человеческий контакт у него был с невероятно толстым проживающим из 110-го номера, который пришел жаловаться на то, что лед из холодильника тает слишком быстро.
Деннис пообещал проинформировать об этом владельцев.
Он не стал говорить ни маме, ни сестре о том, что работает здесь. Они были уверены, что он все еще едет по этой великой стране, наслаждаясь ее чудесами. Если б они узнали, что он проводит дни, сидя за скрипящей стойкой в набитом блохами мотеле в Селби, штат Миссури, пытаясь шутить с бегемотами-психопатами, то потребовали бы его возвращения быстрее, чем он смог бы произнести «у меня всё в порядке». При этом на лице матери появилось бы выражение «ну-вот-я-же-говорила», а Кэти попыталась бы скрыть свое разочарование за вежливой маской, что было еще хуже.
Он решил, что пробудет здесь еще пару недель и уволится. К тому времени у него будет достаточно денег, чтобы пересечь страну от побережья до побережья.
Деннис вернулся к своей книге.
– Старая дура, сумасшедшая ведьма! Старая дура, сумасшедшая ведьма!
При звуках детских голосов Деннис поднял голову.
– Старая дура, кривая фигура! Старая дура, кривая фигура!
Он хорошо знал эти слова. Просто забыл о них, но когда он был маленьким, так группа соседских мальчишек дразнила его мать, когда видела ее на улице. Кэти была еще слишком маленькой, чтобы понимать, что происходит, а его это морально угнетало. Все продолжалось до тех пор, пока однажды его отец, вернувшийся домой с работы, не поймал хулиганов за этим занятием, не прочитал им лекцию и не пригрозил, что пожалуется их родителям. С тех пор дразнилки прекратились.
Теперь дети кричали эту дразнилку вслед пожилой китаянке, которая шла по тротуару перед мотелем, и Деннис испытал странное дежавю. Он был уже взрослым и должен был остановить этих детей так, как это когда-то сделал его отец. Проверив, хорошо ли закрыта касса, молодой человек выскочил из-за стойки, из офиса и оказался на тротуаре.
– Немедленно прекратите! – приказал он. – Оставьте эту женщину в покое.
Дети повернулись к нему, а женщина поспешила скрыться. Насмешников было трое – двое худеньких, грязных мальчишек в обрезанных джинсах и майках с рукавами и один воинственный толстяк в джинсах и рваной гавайской рубахе; они смотрели на него с угрюмым негодованием.
– А ты кто такой? – спросил один из худышек.
– А ты кто такой? – спросил один из худышек.
– Не твое дело.
– Это что, твоя мамочка? – саркастически засмеялся толстяк.
– Домой! – приказал Деннис. – Убирайтесь отсюда.
– Как бы не так! – закричали они.
– Немедленно!
– Косорылый, – заорал на него толстяк и, подобрав с земли камень, запустил им в Денниса.
Молодой человек подбежал к нему, но этот начинающий преступник даже не пошевелился. Юное дерьмо исчезло в сопровождении своих приятелей только после того, как Деннис крикнул ему самым угрожающим голосом, на который только был способен: «Я сейчас надеру тебе твою чертову задницу!»
Он проследил, как мальчишки скрылись за углом. Что, черт побери, происходит с детьми в наше время? Даже в маленьких городках, расположенных неизвестно в какой глуши, мелюзга совершенно потеряла всякий страх перед взрослыми. Во времена его детства даже самого занюханного взрослого полагалось бояться и уважать. А теперь, чтобы получить от них хоть какую-то реакцию, потребовалась прямая угроза.
Он отправился назад в офис мотеля. Косорылый… Деннис почти рассмеялся. Неужели ему когда-нибудь приходилось слышать это слово в жизни? Он встречал его в книгах, но не более того. Даже в кино, насколько он знал, это слово никогда не произносили.
По-видимому, социальный прогресс с трудом добирался до таких отдаленных мест.
Ниггеры и жиды.
Деннис вспомнил Петлю Правосудия в «Цитадели», и улыбка исчезла с его лица. Неожиданно дремучий расизм ребенка перестал выглядеть таким уж невинным. Деннис понял, что расовая нетерпимость имела в этих местах глубокие корни – на Восточном побережье он никогда ни с чем подобным не сталкивался. И вновь почувствовал себя чужестранцем в чужой стране.
Вернувшись за стойку, он взял в руки книгу и стал ждать посетителей, которые все не появлялись.
В ту ночь ему приснилось то, что было, скорее всего, Адом. Он шел под палящим красным солнцем среди сотен молодых людей под охраной черных существ на лошадях по бесконечному выжженному песку. Ему казалось, что существа слегка напоминают немного вытянутого Авраама Линкольна[42], но они были только силуэтами на фоне красного неба, поэтому никаких подробностей он разглядеть не мог. Вокруг него стонали, выли и скрипели зубами другие молодые люди, и Деннис четко понимал, что все они умрут.
И за это он был благодарен. Все они были благодарны. Все что угодно, но только не это животное состояние – когда багровое небо потемнело, позади них, из ничего, соткалась темная масса, и их накрыло тенью, которая принесла прохладу и оказалась такой знакомой и долгожданной.
Тенью смерти.
Утром Деннис проснулся поздно. Это был его выходной, и он решил потратить его на изучение Селби. Его знакомство с городом до сих пор было довольно поверхностным, как будто он прибыл сюда как турист. Молодой человек знал, где расположены рестораны быстрого питания, продовольственный магазин, бензозаправка и перекрестки основных улиц. Но помимо этого Селби оставался для него просто рядами похожих друг на друга домов, поэтому Деннис решил, что ему надо ознакомиться с городом, в котором он пусть и временно, но проживает.
Он мог воспользоваться машиной, но городишко был маленький, и Деннис решил прогуляться. Он пошел по тротуару, на углу Мейн-стрит свернул на Кресент-стрит – туда, где территория начальной школы переходила в территорию парка, а та, в свою очередь, переходила в территорию средней школы.
В этом городе было что-то знакомое. Или нет, не знакомое… что-то приветливое. И неприветливое. Что-то успокаивающее. Хотя и это не точно…
Он не знал, что это за ощущение, и не мог его описать. Его мать, верившая в реинкарнацию, вероятно, сказала бы, что он бывал здесь в своей предыдущей жизни. Что-то в этом было, хотя сам Деннис в реинкарнацию не верил. Ему вновь пришла в голову мысль, что он является частью чего-то бо́льшего, чем он сам, и что в том, что он отправился в это путешествие, есть какой-то высший смысл, так же как и в том, что именно сейчас он находится в Селби.
Деннис дошел до конца Кресент-стрит. Длинный ряд высоких деревьев, верхние ветви которых колыхались на ветру, который на земле не ощущался, шел вдоль улицы, на которой Кресент заканчивалась. Вместо того чтобы повернуть направо или налево, Деннис пошел прямо. Что-то заставило его пройти сквозь деревья, за которыми он обнаружил не лес, который ожидал увидеть, а строительную площадку нового жилого района. Перед ним открылась местность, по бокам которой были сложены деревья, превращенные тракторами и бульдозерами в бурелом, тогда как площадка, лежащая у его ног, была лишена всякой растительности.
На минуту Деннис остановился, рассматривая эту сцену, а потом продолжил свой путь. Он шел по глубоким колеям, оставленным грузовыми машинами, мимо стоек, выделенных определенными цветами, пока не достиг противоположного конца будущего квартала. Именно сюда была сдвинута вся дикая растительность. Здесь он перебрался еще через одну кучу мусора, прошел между деревьями и разросшимися кустарниками и, наконец, добрался до цели своего путешествия, к которой его вело что-то неизвестное.
Этой целью оказалось кладбище.
По крайней мере, Деннису так показалось. Хотя вокруг не было видно ничего, что могло бы ассоциироваться с кладбищем. Ни могильных плит, ни крестов, ни подстриженной травы, ни четко определенных границ участков. Здесь можно было увидеть только несколько холмиков, расположенных безо всякого порядка, и валяющиеся булыжники, которые вполне могли оказаться случайно разбросанными кусками скалы, но Деннису они показались специально поставленными на свои места. Казалось, что была предпринята попытка спрятать это кладбище, замаскировать его под ничего не значащий кусок земли, и Деннис не мог понять, кому это могло понадобиться.
Вязы, росшие по соседству, продолжали склоняться под ветром, которого он не чувствовал, а благодаря тому, что солнце еще не показалось из-за их верхушек, все кладбище находилось в подобии полутени. Обстановка бросала в дрожь, и Деннис хотел уйти, но остался стоять, уверенный, что он должен здесь что-то узнать и что-то почерпнуть из всего этого.
Что за мистическая ерунда окружает его в последнее время? Никаких объективных причин думать, что он должен что-то сделать, у него не было. И тем не менее в глубине души Деннис был в этом уверен. И никак не мог понять, откуда такая уверенность. Он мог бы попытаться объяснить это тем, что последние три недели провел в полном одиночестве, но эта уверенность появилась у него уже перед началом путешествия и в какой-то степени была его причиной.
Неожиданно ему на ум пришел гороподобный монстр из сна, гигант за стеной дыма.
Деннис боялся двинуться вперед и, как он понял, вообще боялся ступить на территорию кладбища. Подобное было бы кощунством. Это он чувствовал инстинктивно. Чувствовал своими костями.
Костями…
«А чьи кости лежат здесь? – подумал Деннис, глядя на этот неухоженный кусок земли. – И почему так много усилий было потрачено на то, чтобы скрыть это крохотное кладбище?» Он заставил себя пройти на затененный очищенный участок, приготовившись к физическому нападению, которое так и не произошло. Осторожно подошел к одному из замаскированных холмиков, остановился и нагнулся над куском скалы, который торчал из земли. Было ли что-то написано на этой неровной серой поверхности? Он нагнулся поближе. Даже если и так, то буквы давным-давно стерлись, потому что он не увидел ничего, кроме природной неровности камня и его трещин и пор, которые делали его абсолютно похожим на любой другой кусок скалы в городе.
Неожиданно он ощутил желание раскопать холм и посмотреть, что там внутри.
У него было смутное подозрение, что то, что там скрывается, не имеет никакого отношения к смертному человеку.
Движение деревьев прекратилось, верхний ветер постепенно стихал, солнце показалось над вершинами вязов, как длинная узкая полоска света, падающая сквозь приоткрытую дверь на землю под ним. Деннис выпрямился. Он упустил свой шанс. Что бы он там ни должен был узнать или унести с собой, оно так и не появилось. Это окно закрылось.
Он медленно пошел по той же дороге, по которой пришел сюда, размышляя над тем, как в будущем сложится судьба этого места – разрушат ли его до основания и создадут ли на его месте что-то новое. Несмотря на все работы, ведущиеся вокруг, этот маленький клочок земли за изгородью из деревьев и кустарников, до которого никто пока не дотронулся, оставался в неприкосновенности, и это казалось Деннису зловещим. Казалось, что на это место опустился какой-то защитный купол, с тем чтобы укрыть его от любых попыток разрушения.