Оскар за убойную роль - Анна и Сергей Литвиновы 9 стр.


– Да, я понял, – хмыкнул колбасник. – Короче, ешь ананас, колбасу мою жуй… Какое там у пролетарского поэта продолжение?

Заказчиковы «шестерки» – колбасника всегда сопровождало как минимум трое подчиненных – верноподданнически захихикали. Но Таня на провокацию не поддалась. Наоборот, поднажала:

– А ведь будут вашу колбасу жевать, будут! Тем более что и рекламный девиз мы разработали соответствующий: «Вкус совершенства». Совершенный интерьер, совершенная женщина, совершенный продукт…

– Вот, значит, как завернули, – задумчиво проговорил заказчик. – На фарфорах мою колбасу жрать предлагаете… А что, она того стоит…

– Колбаса и правда неплохая, – с достоинством согласилась Таня. – Я, между прочим, только ее теперь и ем…

– Когда бываете во дворцах. И на приемах, – подхватил колбасник.

– На приемах вашу продукцию пока не подают, – отбрила Таня. – Но скоро будут – если мы ей рекламу сделаем.

– Все ясно, – подвел итог заказчик и обратился к своим «шестеркам»: – Ваши мнения? Комментарии? Идеи?

Подчиненным колбасника, Таня видела, плакат понравился. Но, как водится, они накинулись с придирками – не по существу, по мелочам: цветовое решение хромает, типаж модели не соответствует, фарфор – несолидный…

Таня заверила вице-колбасников, что все будет. И композицию можно изменить, и краски, а фарфор и модель – вообще временные, только чтобы передать общую идею.

Колбасята больше не нашли, к чему придраться, и утихли. Шеф царапнул свою свиту колким взглядом, а потом перевел заплывшие жиром глазки (настоящий колбасник!) на Таню.

– Так каким будет ваше решение? – не дрогнув под его взором, спросила она.

Колбасник с наслаждением помариновал ее еще с минуту. Разглядывал всю, целиком – от носков туфель до заколки для волос с маленьким бриллиантиком. «Ждет, что занервничаю», – внутренне усмехнулась Таня. Только что ей нервничать? К оценивающим взглядам она привыкла, а костюм у нее хоть и вчерашний, но безупречный…

– Мой ответ будет такой, – коротко бросил колбасник. – Нет. Решительно нет.

– Попрошу вас аргументировать, – хладнокровно попросила Татьяна.

– Запросто, – кивнул заказчик. – Неоригинально, серо, вторично, убого. Вы со своей задачей не справились.

…Бывало, что в такие минуты – когда одним коротким словом перечеркивались ночи размышлений и недели работы – у Тани на глазах выступали слезы, и заказчикам – а среди них частенько встречались откровенные садисты – это очень нравилось. Вот и колбасник ждет, что она покраснеет-побледнеет, задрожит губами, залепечет…

Но сейчас – когда нервы и без того на пределе – Таня зло подумала: «А вот фиг тебе!»

Она равнодушно пожала плечами и спокойно сказала:

– Дело хозяйское.

Колбасник впервые слегка растерялся. А Таня захлопнула блокнот, в который подглядывала во время своей вдохновенной речи, и подытожила:

– Думаю, мы не сработались. Что ж, обращайтесь в другое агентство. Всего вам доброго.

И направилась к выходу из переговорной – а по пути с удовольствием посматривала в зеркальный потолок, где отражалась ошарашенная физиономия главного колбасника. «Не привык, что ТЕБЕ отказывают, – злорадно подумала Таня. – Конечно, других-то посылать куда приятнее!»

– Татьяна Валерьевна! – раздался голос колбасника.

«Ух ты, даже имя-отчество вспомнил! Или «шестерки» подсказали?»

Таня выдержала секундную паузу и только тогда обернулась. Холодно спросила:

– Вы что-то забыли?

– Я могу дать вам еще один шанс, – милостиво сообщил несостоявшийся заказчик. – Мы, правда, договаривались, что это ваша последняя попытка, но, так уж и быть, попробуйте еще раз. Пусть будет еще одна концепция и еще одна встреча – и вдруг вам удастся меня убедить?

Таня смерила колбасника пристальным взглядом – осматривала, как минуту назад он ее: от кончиков лакированных ботинок до старательно зализанной лысины. А потом улыбнулась и с наслаждением ответила:

– Нет.

Он, кажется, даже не понял. Тупо повторил:

– Нет?

– Нет. Никаких больше концепций и никаких встреч, – отрезала Татьяна.

– Могу я узнать причину такой немилости? – Заказчик уже взял себя в руки и теперь смотрел на нее с неприкрытой злобой.

– Можете, – спокойно ответила она. – Причин две. Вы сами не знаете, какая реклама вам нужна, – это раз. И два – вам слишком нравится быть вершителем судеб. А я не хочу, чтобы мою судьбу вершил такой человек, как вы.

И она снова повернулась и пошла к выходу. В этот раз колбасник ее не остановил. В зеркальном потолке Таня увидела, как он, красный от гнева, выхватывает из кармана мобильник. И, уже выходя из переговорной, услышала, как тот кричит в трубку:

– Теплицын, едрена вошь! Что за девицу ты мне подсунул?!

«Да, карьера рушится на глазах», – меланхолично подумала Таня.

Она захлопнула за собой дверь, убедилась, что за ней никто не наблюдает, и всхлипнула. Да что же за невезение такое! В понедельник – пропала злосчастная «объективка», во вторник – полный колбасный провал… И ладно бы просто заказ сорвался, это в рекламе в порядке вещей, но ее еще и угораздило: разозлила колбасника так, что он, проклятый ябедник, Теплицыну взялся звонить. И, судя по всему, разговор у них получится совсем нелицеприятным. В итоге, конечно, оба сойдутся на том, что во всем виновата женщина – то есть она, Татьяна. Дальше Вангой быть не нужно, чтобы предсказать: сейчас она вернется в свой кабинет, а минимум через пять минут там появится разъяренный шеф. И тогда можно сразу вызывать филолога с диктофоном: тот запишет все обвинения, извергнутые в адрес Тани, и немедленно защитит диссертацию по уничижительным эпитетам, а то и по ненормативной лексике…

«Нет, я не выдержу, – малодушно подумала Таня. – Сколько же можно терпеть, когда на тебя все орут и всячески унижают!» Она с отвращением представила картину: синие молнии в глазах шефа, нервный хруст его пальцев, горькие, обидные слова – и ужаснулась…

И тут в голову пришло: она уедет домой. Немедленно! Сейчас быстренько заскочит к себе, заберет сумочку и – бежать. Прочь отсюда. Поступок, конечно, нелогичный и малодушный. Завтра ей достанется не только за то, что «упустила заказ и нахамила клиенту», – еще и позорное бегство приплюсуется… Но ведь это будет только завтра!

Охранник, сторожащий выход, посмотрел на нее с недоумением. Удивленно спросил:

– Татьяна Валерьевна! А я думал, вы колбасную презентацию проводите!

– Она уже закончилась, – буркнула Таня.

– Но заказчик еще не выходил… – Охранник тупо уставился на вызывающе лакированный «мерс» колбасника, скучающий на стоянке.

– Они с Теплицыным обсуждают детали, – доверительным тоном сообщила Татьяна.

«Детали того, какая я мерзкая, подлая и некомпетентная».

– А Андрей Федорович знает, что вы уже уезжаете? – не отставал въедливый охранник.

– Слишком много вопросов, мой ми-и-лый! – медовым голоском пропела Таня.

Охранники, она давно подметила, соображают туго. Вот и этот опешил – видно, обдумывает, то ли «послали» его, то ли с ним кокетничают…

А пока охранник скрипел извилинами, Таня быстренько прошмыгнула к «Тойоте», сама нажала на кнопку, поднимающую ворота, и покинула «Пятую власть».

«Да, я трусиха. Ну и что?»

Вторник, вечер

Полине Павленко тоже удалось улизнуть с колбасной презентации. Ей, как и Родику, сегодня везло. Но если безмозглый дизайнер, чтобы сбежать, наплел Садовниковой какую-то ерунду про зубного, то Полина поступила гораздо тоньше: просто воззвала к Татьяниной логике. «Извините, что отвлекаю, Татьяна Валерьевна, но могла бы я не дожидаться окончания презентации? Это ведь не мой проект, да и Родион все равно к врачу ушел…»

Садовникова – она действительно была сегодня какой-то вялой – возражать не стала, и Полина, вместо того чтобы сидеть в «Пятой власти» и помирать с тоски, отправилась в ночной клуб «Эрмитаж».

Полина пошла в клуб с единственной целью: досадить своему бойфренду, который, видите ли, имел наглость съехать от нее к своей маме. Правда, была и еще одна сверхзадача (о ней ежеминутно думают незамужние девушки): повстречать ненароком в клубе кавалера, который без памяти в нее влюбится, – красивого, богатого, умного и мужественного.

«Принца» в «Эрмитаже» не подвернулось, зато задачу номер один Полина выполнила блестяще. Бойфренд позвонил ей в десять, когда клуб ухал новой аранжировкой старого «Бони М». Полина прокричала в трубку: «Ничего не слышно!» – и верно, она не уловила ни единого слова. Но он-то! Он наверняка громчайшую музыку расслышал прекрасно. Потом бойфренд названивал еще и в пол-одиннадцатого, и в одиннадцать – номер его отпечатывался на дисплее мобильника, и Полина злорадно не брала трубку. Пусть думает что хочет. Пусть воображение рисует ему: она в томных в объятиях того самого, сегодня не встреченного – красивого, богатого, мужественного…

Итак, план блестяще удался. В половине двенадцатого Полина выбралась из шумного, потного клуба и зашагала по залитой электрическим светом аллее по направлению к Петровке. В голове шумело от четырех коктейлей. «Сейчас поймать такси – и домой, и поскорее баиньки, – думала она. – А то завтра на работу, опять эта горе-начальница, Танька Садовникова, будет придалбываться».

Вдруг, когда Полина уже вышла на Петровку, дорогу ей преградил милиционер. Откуда он только взялся?

– Добрый вечер, – вежливо проговорил мент и отдал честь. Какого он был чина, Полина не разобрала – да и не понимала она ничего в ментовских званиях. – Пожалуйста, предъявите ваши документы.

Сзади милиционера маячил мужик – рослый, симпатичный, в кожанке. Очень похож на оперативника в штатском. Опер, наверное, – как менты из телевизора. Полине показалось, что она его уже где-то видела. Может быть, кстати, совсем недавно в клубе. Или нет? Или это четыре коктейля играют с ней злые шутки?

– С чего вдруг документы? – буркнула Полина.

– Обычная проверка, – безукоризненно вежливо объяснил милиционер.

Полина пожала плечами и достала из сумочки паспорт: чем с представителями власти препираться, лучше поскорей отвязаться от них. Она ни в чем не провинилась, и паспорт у нее в полном порядке.

Милиционер быстро просмотрел документ, но Полине его не вернул.

– Оружие, наркотики при себе имеете?

– Какое там оружие! – с досадой воскликнула Полина.

– Тогда, – вдруг произнес мент, – попрошу предъявить ваши личные вещи для досмотра.

Кровь бросилась в лицо Полине.

– Вы что, меня обыскивать собираетесь?!

– Нет, не обыскивать, – хладнокровно проговорил милиционер, – мы просим вас, гражданка Павленко, добровольно, – он сделал ударение на этом слове, – предъявить вашу сумочку для досмотра.

– Может, мне еще и раздеться?! – язвительно прокричала Павленко.

– Нет, раздеваться не надо. – Мент оставался спокойным, словно ледяная глыба. – Только вот сумочку, пожалуйста, продемонстрируйте.

– А если не продемонстрирую?

– Тогда мы имеем право задержать вас и доставить в отделение милиции. В соответствии с УПК на три часа как минимум. Тем более что вы, гражданка, – милиционер выразительно втянул носом воздух, – находитесь в нетрезвом состоянии.

Полина поняла, что спорить себе дороже, и протянула ему сумочку.

– Нате, ройтесь!

Мусор засунул нос в сумку. Полинин паспорт при этом исчез в кармане его форменной куртки. Второй, штатский оперативник, подошел ближе и тоже с любопытством заглянул в Полинино барахлишко. Она с досадой отвернулась от них обоих.

– Опаньки! – вдруг воскликнул кожаный. – А это у нас что такое?

И он с нескрываемой радостью вытащил из сумки за хвостик маленький полиэтиленовый пакетик с белым порошком.

– Похоже, героин! – бодро отрапортовал второй.

– Что?! – Полина еле могла слово выговорить от удивления.

– Надо составлять протокол, – заявил штатский милиционеру.

– А где мы здесь понятых возьмем? – озабоченно ответил тот. – Лучше в отделение ее отвезем.

Менты говорили друг с другом – будто Полина не человек, а неодушевленный предмет. Она от потрясения не могла ни слова из себя выдавить. А когда дар речи наконец вернулся, Полина вскричала:

– Это не мое!

Ее крик на милиционеров никакого впечатления не произвел – они даже не поморщились.

– Пройдемте, гражданка Павленко, – предложил человек в форме. Второй, кожаный, в тот же момент совершил маневр и оказался рядом с Полиной, плечом к плечу.

– Куда «пройдемте»? – тупо спросила она и начала плакать.

Все, что творилось вокруг нее, показалось ей происходящим в кошмарном сне. И как в кошмарном сне, она словно бы утеряла свою собственную волю и не могла управлять своим телом. Кожаный мягко подтолкнул ее. Второй, тот, что в форме, дал им дорогу. Незаметно они приблизились к стоящей у тротуара серой «девятке» с затененными стеклами. На ней не было никаких опознавательных милицейских знаков, что показалось Полине странным. Впрочем, это обстоятельство она отметила только краешком сознания – ее всю затопляла смесь из непонимания, страха и отчаяния.

Когда они очутились рядом с машиной, у той сама собой открылась задняя дверца. Только сейчас Полина поняла, что ей придется ехать вместе с ними, она испугалась и замерла как вкопанная.

– Нет! – слабо вскрикнула Полина.

– Садись, бля! – гаркнул на нее милицейский, а штатский в тот же миг ловким и сильным движением пригнул ее голову и втолкнул внутрь автомобиля. Кожаный залез за ней следом.

Оказалось, что в машине еще кто-то есть. Этот человек сидел на переднем сиденье. Мент в форме нырнул за руль, хлопнула дверца.

– Поехали? – спросил он у того, кто сидел спереди, – тот, очевидно, у них был за главного. (Все эти подробности Полина замечала отстраненно – если бы ее сознание не цеплялось за мелочи вокруг, она бы давно завыла, забилась в истерике – настолько несправедливым и кошмарным было то, что с ней происходило.)

– Наркоманка? – равнодушно спросил человек, сидящий на переднем сиденье. Лица его она не видала, но он был одет в штатское (судя по рукаву его пиджака). И еще он был грузным, как боров, – кресло под ним так и просело.

– Так точно, наркоманка! – весело откликнулся милиционер из-за руля.

– Нет! – отчаянно вскричала Полина. – Я не колюсь!

– Значит, нюхаешь, – выразительно шмыгнул носом тот, что за рулем. – И куришь.

– Вены покажи, – вдруг полуобернулся к ней грузный с переднего сиденья.

– Чего? – не поняла Полина.

– Вены покажи, тебе говорят, – пояснил сидящий рядом с ней опер в штатском.

Полина с готовностью протянула обе руки, вывернув их сгибами локтя вниз.

– Паша, свет зажги, – проворчал грузный.

Кожаный тут же щелкнул выключателем. Салон наполнился тусклым светом. А Полина решила – тем краешком мозга, который еще не потерял способности соображать, – что человек на переднем сиденье совершенно точно здесь главный. Чтобы освободиться, решила она, ей надо понравиться ему.

Грузный, полуобернувшись, взялся за ее запястья. Пальцы у него оказались теплыми и даже ласковыми, как у старого доктора. Он повертел ее правую руку, затем левую. Ничего не сказал. Его диагноз озвучил сидящий рядом с Полиной кожаный:

– Чисто.

– Я не наркоманка. Правда, – жалобно пролепетала Полина. – Я не знаю, откуда в сумке это. Правда. Я не колюсь. И не кололась никогда.

– Значит, она дилер, – с утвердительной интонацией проговорил ее сосед – опер.

– Похоже на то, – откликнулся милиционер-водитель.

Грузный промолчал. Он так и не выпустил из своей ладони руку Полины. Держал ее своими мягкими лапами, будто пульс щупал.

– Кто твой поставщик? – лениво спросил водитель.

– Не знаю. Вы меня с кем-то путаете, – с отчаянием в голосе ответила Полина. – У меня нет никакого поставщика. Мне это подбросили. Я не знаю, откуда оно взялось.

И тут главный, сидящий на переднем пассажирском сиденье, повернул зеркальце над лобовым стеклом. Полина увидела, как в нем отразились его глаза.

– Сюда смотреть, – приказал он ей и жестом указал на зеркальце. Полина послушно уставила в него свои глаза, залитые слезами. В зеркальце ей был виден острый взгляд толстого. А рукой Полины теперь зачем-то завладел сидящий справа кожаный. Он бережно сжал ее запястье обеими руками – одной словно щупая пульс, а второй нежно касаясь ладони.

– Зачем ты украла документы из сейфа? – вдруг спросил человек с переднего сиденья.

– К-какие документы? Из к-какого сейфа? – не поняла Полина.

– Кто приказал тебе украсть их? – снова спросил грузный.

– Я не знаю, о чем вы говорите, – пролепетала Полина.

– Да поедем в отделение, там с ней разберемся! – проговорил, адресуясь к толстяку, кожаный.

И тут наконец до нее дошло.

– Документы? Вы имеете в виду – на работе?

Грузный, не говоря ни слова, кивнул.

– Я н-не знаю, – быстро сказала она. – Я не брала. А при чем здесь…

– Ты знаешь, кто взял документы? – прервал ее новый вопрос толстяка.

– Н-нет…

Несмотря на то что Полина не видела его лица – только глаза в отражении зеркальца, – она чувствовала, как исходящие от него сила и воля постепенно завладевают ею.

– На кого ты думаешь – кто украл? – спросил толстяк. Он по-прежнему буравил взглядом ее отражение в автомобильном зеркальце заднего вида.

– Н-не знаю… – выдавила из себя Полина.

– Пастухов? Колпин? Садовникова? Щапов? Кого подозреваешь? – продолжал допрос толстый. А молодой-кожаный по-прежнему нежно держал Полинину руку в своих неожиданно мягких руках.

– Я не знаю… Ни на кого не думаю… – пробормотала она.

– Кто тебя снабжает наркотиками?

– Я же говорила: не знаю! Никто! Это ошибка!

– Ты Полина Павленко?

Назад Дальше