К больнице было не протолкнуться. Лена увидела много людей, желавших попасть туда, однако их не пускали милицейские наряды. Нескольких яростно сопротивлявшихся мужчин оттащили в милицейский фургон.
– Прошу вас разойтись! Повторяю, что ситуация под контролем! Вы только мешаете нормализации ситуации! – вещал милицейский чин в мегафон. – Те, кто не подчинятся приказу, будут задержаны и препровождены в отделение!
Стоявший рядом с Леной мужичонка плюнул и произнес:
– Брешет, как пить дать! Ситуация под контролем! Да туда, к шахтам, стянули все пожарные машины, причем даже из соседних городов подмогу вызвали! Там народу погибло немерено!
Несколько женщин, услышав это, тотчас пожелали знать, что именно случилось. Мужичонка, расправив плечи и выказывая собственную важность, стал сыпать мудреными терминами.
Лена же осмотрелась по сторонам. Больница была оцеплена, однако это не значило, что попасть туда невозможно. Она ведь много раз наведывалась к маме, когда та дежурила в больнице, и пользовалась для этого другим путем, через городской парк.
Девочка обогнула площадь, прошла через несколько кварталов и убедилась в том, что городской парк закрыт. Ворота были заперты, около них дежурили два милиционера. Рядом образовалась небольшая толпа – Лена была не единственная, кто хотел проникнуть в больницу через городской парк.
– Ничего страшного не случилось! – пытался успокоить граждан один из милиционеров, а кто-то в толпе завопил:
– Так почему пламя до сих пор отсюда видно, если ничего страшного не случилось? – он указал в сторону шахт, над которыми все еще клубился дым, сквозь который прорывались языки оранжевого пламени.
– Говорят, там люди заживо сгорели! – поддакнул кто-то. – А вы тут информацию скрываете! И вообще, когда нас пропустят в парк?
Тон становился все более агрессивным, и тут к входу в городской парк подкатило три милицейских фургона. Воспользовавшись возникшей сумятицей, Лена зашла за угол – она помнила, что где-то там было отверстие в заборе. Так и есть, за разросшейся липой!
Девочка протиснулась через изогнутую решетку на территорию парка и бросилась бежать по пустынным, безлюдным дорожкам в сторону примыкавшей к парку больницы. Она оказалась около одного из корпусов, перепрыгнула через забор и попала туда, куда так стремилась.
На территории больницы также царила паника. Лена заметила множество автомобилей «Скорой помощи», из которых выносили перепачканных сажей людей. Завидев на носилках человека, очень похожего на отца, Лена ринулась к нему, однако ее отпихнули врачи.
– Это же мой папа! – закричала девочка, а один из медиков, толкнув ее, распорядился:
– Уберите отсюда ребенка!
Лену оттащили в сторону, она же все пыталась прорваться к отцу. И вдруг увидела, что у человека, который лежал на носилках, вместо обеих ног были только кровавые, обугленные лохмотья.
Лена едва не потеряла сознание, а подоспевший милиционер потащил ее куда-то прочь, приговаривая, что детям здесь не место. Он явно намеревался вытурить ее с территории больницы, но, на счастье, на пути попалась медсестра, мамина коллега по работе.
– Леночка? Что ты здесь делаешь? – спросила она.
Лена принялась, запинаясь, рассказывать, а затем разрыдалась. Медсестра прижала ее к себе, а потом заявила:
– Это ребенок одной из сотрудниц. И ее отец тоже был на шахте…
Милиционер замешкался, затем его рация запищала, и он, сунув медсестре Лену, удалился. Та, положив ей руку на плечо, сказала:
– Он, конечно, прав, тебе здесь не место. А с кем ты оставила Оленьку?
– С соседкой, – соврала девочка. – А что с папой?
Медсестра развела руками и сказала:
– Не знаю. Сама видишь, какая тут ситуация. Твоя мама вон в том корпусе. Однако тебе ей лучше не мешать. Я провожу тебя в ординаторскую, там посидишь. А когда Оля освободится, то к тебе заглянет.
Она проводила ее в комнату, в которой сновали врачи, сунула леденец, книгу и испарилась. Лена выглянула в окно, заметила еще одного человека на носилках, который был похож на ее отца. Девочка бросилась прочь из ординаторской.
Однако это был не ее отец. Внезапно она заметила сидевшего на полу в коридоре дядю Мишу – друга отца, работавшего с ним в одной смене. Лена кинулась к нему, желая узнать, что стало с папой, но дядя Миша только бессмысленно таращился на нее. Подоспевшая медсестра сделала ему укол и быстро добавила:
– Судя по всему, у него повреждены барабанные перепонки…
Раз дядя Миша здесь, то и отец должен быть где-то рядом. Лена лавировала по коридорам, стараясь узреть родное лицо. Внезапно она заметила маму, которая выбегала из одной из палат.
Увидев Лену, она нахмурилась и отрывисто спросила:
– Ты как сюда попала? И с кем Оленька? Кто тебя вообще сюда пустил?
Лена заплакала и задала вопрос о папе. Ольга Дмитриевна несколько смягчилась и ответила:
– Нет, его я пока не видела. Однако он был в той смене, которой больше всего досталось.
– Ольга! – раздался чей-то крик, и мама снова нырнула в палату.
Лена прислонилась к стене и, дрожа, подумала, что попала в настоящий ад. Мимо нее два милиционера пронесли завернутое в пропитанную кровью простыню чье-то обугленное тело.
Чувствуя, что плачет, Лена поняла: здесь ей делать нечего. Мама права – она должна позаботиться об Оленьке. Ведь та, не исключено, проснулась и теперь плачет.
Лена протиснулась к выходу, к которому подъехала очередная «Скорая». Дверцы распахнулись, медбрат ловко вытащил носилки. И тут она увидела отца.
Сомнений быть не могло, перед ней лежал он. Лицо у него не было испачкано, взгляд осмысленный. С ним все в порядке! Возможно, легкая травма, не более того. Лена бросилась к нему.
– Девочка, сгинь! – крикнул медбрат. А потом громко заявил:
– Пациент совсем плохой! Ну, где тут врач!
О ком он вел речь? Лена покрутила головой и вдруг поняла – это он о папе! Из «Скорой» выгрузили еще несколько раненых, а носилки с папой отчего-то оставили в стороне.
Лена бросилась к отцу. Он узнал ее и слабо улыбнулся.
– Леночка, дочка… Отчего-то я не сомневался, что увижу тебя здесь…
Его голос был глухой, сиплый, страшный.
Лена сразу поняла, что отец умирал. Было что-то во всем его облике – обреченное и в то же время светлое. Девочка схватила его руку, прижала к груди, заплакала.
– Не плачь… Никогда не знаешь, что с тобой случится в следующий момент… Позаботься о маме и об Олечке…
Увидев проходящего мимо врача, Лена буквально вцепилась в него. Тот наконец поверхностно осмотрел ее отца.
– Это же муж Ольги Наместниковой! – произнес кто-то, и эта фраза оказала воздействие.
Около него вдруг возникли несколько людей в белом. Лену оттеснили в сторону.
Девочка стояла и наблюдала за тем, как отцу пытались спасти жизнь. Она была уверена, что врачи справятся, папа выкарабкается и все будет хорошо…
А потом появилась и мама. Она застыла в коридоре, наблюдая за тем, как ее мужа пытались реанимировать. Лена бросилась к ней, спросила:
– Ведь все будет в порядке, мамочка?
Ольга Дмитриевна, казалось, даже не замечала ее. Один за другим люди в белом стали отходить от носилок, на которых лежал отец, Значит, все завершилось, значит, они его спасли?
Мама вдруг отвернулась и ушла в глубь здания. До Лены же долетело, как один из врачей произнес:
– Время смерти…
Время смерти… Папа умер! Лена бросилась к отцу, кажется, прижалась к его теплой руке. Кричала и плакала, пыталась задержать уходящего врача.
Однако подъехали еще две «Скорых», и внимание медперсонала переключилось на новых раненых. Около Лены возник пожилой тип, флегматично схвативший каталку.
– Что вы намерены с папой сделать? – спросила Лена, а тип ответил:
– Как что? В морг!
Лена осела на пол. Потом ее кто-то поднял, куда-то повел. Она оказалась в палате, среди прочих больных. Ее уложили на кровать, Лена повернула голову и увидела белую, перекошенную физиономию толстой тетки, той самой, которой они с Азизой изгадили белье. Тетка уставилась на Лену, откуда-то возник ее полный муж, они стали орать как оглашенные, тыча в девочку пальцами. Но что они кричали, Лена не понимала, потому что потеряла сознание.
Так Лена потеряла отца. Именно в этот день, собственно, и закончилось ее детство. Последствия взрыва на шахте от общественности скрывались, однако, по неподтвержденным слухам, погибло больше сорока человек.
Отца похоронили на новом кладбище. Лена все еще не могла поверить – ведь он только что был рядом с ней, живой, задорный и добрый. И вот оказался там, в трех метрах под землей, в узком гробу…
Мама же ушла с головой в работу, тем более что больница была переполнена. Она, кажется, даже и думать не хотела о том, что осталась вдовой.
Лене крупно досталось за гадости, которые она делала вместе с Азизой. Тетка, белье которой она облила чернилами, попала в больницу – у несчастной случился сердечный приступ, к счастью, легкий. Однако именно тогда Лена осознала: ведь все могло закончиться трагически…
Одному из врачей и подвернувшемуся под руку милиционеру стоило больших усилий утихомирить разбушевавшуюся тетку и в особенности ее муженька, которые требовали поставить Лену на учет в детской комнате милиции и вообще отдать под суд. Только тот факт, что отец Лены погиб на шахте, смог несколько смягчить их гнев.
В итоге никакого заявления они подавать не стали, но Лене пришлось извиниться перед теткой и ее мужем, а маме, которой точно было не до таких мелочей в связи с гибелью мужа, возместить им ущерб и купить три новых комплекта спального белья.
На дочку Ольга Дмитриевна не кричала, не ругала ее даже, но Лене было так стыдно и горько, как никогда в жизни. Уж лучше бы мама ее выпорола и заперла в кладовке, чем молчала, глядя словно мимо дочери, в пустоту.
А милиционер, выгородивший Лену, по-отечески поговорил с ней и взял с нее честное слово, что никаких гадостей та больше делать не будет.
– Иначе точно угодишь в колонию. И эта Азиза – еще та штучка! Она уже пошла по кривой дорожке и заманивает на нее других. Так что послушайся меня, дочка: не водись ты с ней! Тем более что ты нужна своей маме…
И Лена поняла – он прав! Никакая ей Азиза не подруга… Она только науськивала ее на соседей и учила делать пакости. Пакости, которые со временем могли перерасти в настоящие преступления. Да и подругой Азиза была не ахти какой: тогда, на переезде, и не подумала помочь ей. И не пришла на похороны Лениного отца…
Когда Азиза наконец забежала к подруге, чтобы пойти вместе гулять, Лена ответила отказом. Хозяйство и уход за Оленькой легли на ее плечи.
– Я бы на твоем месте не позволила обращаться с собой как с прислугой! – фыркнула тогда Азиза. – Ну, давай же, оставь сеструху одну, она все равно спит. Никто об этом не узнает!
Но Лена только покачала головой и сказала, что их пути разошлись. Азиза тогда ужасно разозлилась и больше не заглядывала к Лене. А вскоре у нее появилась другая лучшая подруга.
Со дня смерти отца прошло около трех месяцев, когда однажды, вернувшись в пятницу из школы – новый учебный год уже начался, Лена нашла маму на полу кухни в бессознательном состоянии. Маму забрала «Скорая», а Лена, оставшись с Оленькой, думала о том, что у мамы наверняка обнаружилась страшная болезнь и что они теперь останутся сиротами и отправятся в итоге в детский дом – близких родственников у них не было, а дальние жили далеко-далеко.
Мама позвонила утром следующего дня и сказала, что с ней все в порядке. Лена с нетерпением ждала ее возвращения домой. Кто знает, как дела обстояли на самом деле? Ведь мама могла намеренно успокоить ее, утаив страшную правду!
Однако мама появилась дома помолодевшая, цветущая и веселая. Такой Лена ее не видела уже давно. У девочки отлегло от сердца – значит, ничего ужасного не случилось. Мама просто перетрудилась, потому и лишилась сознания?
– Дочка, я должна тебе кое-что сказать! – произнесла мама торжественно. – Дело в том, что у тебя и Оленьки будет братик или сестричка…
Лена уставилась на маму, смысл сказанного до нее дошел постепенно. Она бросилась маме на шею и спросила:
– Но как такое возможно?
Мама поцеловала ее и сказала:
– Ну, это, можно сказать, подарок судьбы. Или Божий промысел, хотя в Бога я не верю. Папа от нас ушел, однако я ношу под сердцем его ребенка!
Беременность протекала у Ольги Дмитриевны тяжело, работать она не смогла, так как ей нельзя было перенапрягаться – ведь тогда она могла потерять ребенка. Ребенка, который, как поняла вдруг Лена, стал смыслом ее существования. Лена даже начала ревновать маму к еще не родившемуся братику или сестренке.
Как-то после школы Лена обнаружила дома маму в компании соседа. Как его зовут, Лена не знала, однако была в курсе, что он обитал в доме напротив. Он ей никогда не нравился – какой-то лощеный, с пронзительным взглядом и прилизанными, зачесанными назад темными волосами. Сталкиваясь с Леной на улице или во дворе, он смотрел на нее с хитрой улыбкой.
– Дочка, познакомься, это Борис Егорович! – сказала мама, и мужчина резво подскочил со стула. Он как-то странно взглянул на Лену и протянул ей руку. Лена почувствовала, что рука у него холодная и влажная – прямо как лягушка. Лене ничего не оставалось делать, как пожать Борису Егоровичу руку, однако ей ужасно хотелось вытереть ладонь обо что-то.
– Мы ведь знакомы, Леночка, не так ли? – спросил Борис Егорович насмешливо. Голос у него был сюсюкающий, высокий.
Лена видела, что мама потчевала Бориса Егоровича дефицитным цейлонским чаем, а также кормила пряниками. Наблюдать за этим ей было неприятно, поэтому, когда гость ретировался, Лена в сердцах заявила Ольге Дмитриевне, что не понимает, отчего та позвала в гости этого хмыря.
– Не смей так говорить о Борисе Егоровиче! – заявила мама ледяным тоном. – И кстати, тебе придется к нему привыкнуть! Потому что…
Она посмотрела на Лену и сказала:
– Папы не стало, я сейчас не могу работать, а ведь жить на что-то надо. Да к тому же у нас ожидается прибавление в семействе.
– Нам государство платит! – буркнула Лена. – И новую квартиру обещали!
Мама вздохнула и сказала:
– Квартиру обещали, однако дадут не скоро. Да и что квартира? Нас ведь скоро станет четверо, и моей зарплаты хватать не будет…
– Я работать пойду! – заявила Лена, и мама произнесла:
– Не смеши, дочка! Думать нужно стратегически, как сказал Борис Егорович. Он ведь в курсе нашей трагедии, поэтому и пришел с предложением. Мне оно тоже сначала не очень понравилось, но я поняла, что он прав!
Лена нахмурилась:
– Какое еще предложение?
– А такое! – ответила мама и рассказала: Борис Егорович предложил им заключить своего рода сделку. У него были контакты в горисполкоме, и он обещал, что сделает так, чтобы Наместниковым как можно быстрее дали обещанную квартиру.
Взамен он требовал сущую безделицу – он хотел, чтобы, получив новую квартиру, мама обменяла бы ее и его собственную на две. Таким образом Борис Егорович из однокомнатной, в которой обитал сейчас, вдруг стал бы обладателем двух-, а то и трехкомнатных хором.
– При этом он обещал обеспечивать нас в течение двух лет. А ведь деньги нам ох как нужны! А у него знакомые среди ведомственных врачей!
Лена тотчас запротестовала, потому что чувствовала, что это еще не все. И оказалось, что так оно и есть. Чтобы провернуть эту аферу, требовалось, чтобы Борис Егорович стал мужем Ольги Дмитриевны.
– Мама, нет! Как ты можешь! Ты же предаешь память папы! Ведь всего три месяца прошло! – горячилась Лена.
Ольга Дмитриевна нахмурилась и произнесла:
– Не тебе об этом судить! Мала еще! Я по-прежнему люблю вашего отца. Однако он умер! А как нам жить? И не забывай – я беременна! А Борис Егорович обеспечит нас всем необходимым. И то, что в благодарность за это мы потом разменяем новую квартиру и он получит свою долю, вполне нормально. Он – кристальной честности человек!
Именно в этом Лена и сомневалась. Однако мама была непреклонна, она была согласна сочетаться узами брака с Борисом Егоровичем. Для нее это было всего лишь сделкой, никаких чувств к мужчине она не испытывала, как, впрочем, и он к ней.
Заключение брака прошло безо всяческих торжеств, мама и Борис Егорович расписались в загсе и тотчас вернулись домой. Новый глава семейства прошелся по квартире, заглянул в каждый угол и остался доволен.
– Чтобы вопросов не возникало, придется съехаться! – заявил он. – В моей однокомнатной всем места не хватит, так что я переселюсь к вам!
Лена была категорически против, но отчим уже через два дня вселился в их квартиру. Одно радовало: поселился он не в родительской спальне, а в зале. Мама, как знала Лена, сразу поставила условие, что брак будет только на бумаге и на исполнение супружеских обязанностей Борис Егорович претендовать не может.
– За кого ты меня принимаешь! – услышала Лена, когда отчим и мама обсуждали детали сделки. – Конечно, я понимаю, что ты скорбишь по своему мужу! Так что ни на что не претендую. Однако для друзей, соседей и сослуживцев мы будем образцовой парой.
Затем Борис Егорович потащил маму на какой-то праздник на работе, а работал Борис Егорович завучем в ПТУ.
Лена не знала, что и думать. Вроде бы надо Бориса Егоровича даже благодарить, однако что-то не давало ей покоя. И она знала, что именно.
Она постоянно ловила на себе странные взгляды отчима. Он обращался с девочкой подчеркнуто вежливо, никогда не кричал, однако был склонен к циничным шуткам и пугал своим пронзительным взглядом.
Вскоре им позвонили из горкома – новую квартиру обещали дать в начале следующего года. Мама воспряла к жизни и, несмотря на тяжело протекавшую беременность, была поглощена планами на будущее.
Однажды, когда мамы не было дома – она вместе с Оленькой ушла в поликлинику на очередной осмотр, Лена сидела в своей комнате и делала уроки. Дверь вдруг открылась, и на пороге возник Борис Егорович. Он подошел к ней, заглянул через плечо и сказал: