Впервые самоуверенность Большого Тони поколебалась, он пошатнулся и отступил на шаг.
— Ты не можешь этого сделать! — прорычал он в ответ. — Я сильнее тебя!
— Может, и так, — сказал Тони, — но ты лучше иди и проявляй свою силу где-нибудь в другом месте. Это мои владения, это мой дом и мое сердце, и я не хочу, чтобы ты здесь ошивался.
— Я отказываюсь! — упрямо топнул ногой гигант. — Ты слишком слаб, чтобы заставить меня уйти.
— Я… — Тони поколебался и решительно продолжил: — Я здесь не один.
— Ты?! — вскричал Большой Тони, потрясая кулаком. — Ты всегда был один, совершенно один. Я не вижу здесь никого другого. О ком ты говоришь? Кто захочет водить с тобой компанию? Ты здесь в полном одиночестве и другого не заслуживаешь. Я — единственный, кто у тебя остался.
— Врешь! — гневно вскричал Тони. — Ты лгал мне всю жизнь, и твоя ложь не принесла мне ничего, кроме боли. Я порываю с тобой!
— Да один ты, один, — прошипел великан. — Кто унизится до того, чтобы быть рядом с тобой?
— Иисус! — Тони сам удивился, что назвал это имя, но громко повторил еще раз: — Иисус! А еще Святой Дух и Отец Иисуса.
— Отец Иисуса! — презрительно передразнил его монстр. — Ты же ненавидишь Отца Иисуса. Он убил твоих родителей, он погубил твою мать. — Большой Тони опять сделал шаг вперед и добавил со злорадством: — Он убил твоего единственного сына, стер его с лица земли. Он не обращал внимания на твои молитвы. Как ты можешь верить такому злодею, который убил твоего невинного сына точно так же, как и своего собственного?
— Я не верю ему! — крикнул Тони и понял, что это правда.
Монстр посмотрел на него с торжеством.
Тони бросил взгляд на Бабушку, которая стояла неколебимо, как статуя.
— Я недостаточно хорошо знаю его, чтобы верить, но Иисус верит своему Отцу, и этого мне достаточно.
Фальшивый Тони, такой большой и внушительный, начал сокращаться в размерах. Черты лица его становились все мельче, одежда повисла на нем как на вешалке, и в конце концов он превратился в тень самого себя, в карикатуру.
Тони охватило такое же ощущение покоя, как после разговора с маленькой девочкой.
— Так эти смотрители стен подчиняются тебе? — спросил он съежившегося противника.
Тот хотел было что-то возразить, но только пожал плечами в знак согласия.
— Хорошо! — рявкнул Тони. — Теперь уходи и забери с собой всех своих лживых приспешников.
Примерно дюжина созданий странного вида, частью уже знакомых Тони, а частью и незнакомых, собравшихся поглазеть на поединок, с беспокойством воззрились на него. Большинство смотрели с ненавистью и презрением на своего поверженного вождя, превратившегося в полное ничтожество. С его падением и каждый из них терял силу и власть. Хвастун и Болтун тоже стали жалкими подобиями себя и стояли повесив нос.
Пестрая компания побрела по дорожке к ближайшему пролому в стене — собрание ворчащих существ, ненавидящих друг друга. В воздухе возникла какая-то темная нить, связывавшая их всех, одного с другим, и если кому-то случалось дернуть рукой, его сосед спотыкался, вызывая радостный смех остальных. Миновав нагромождение камней, выпавших из стены, вся группа направилась в темный лес, видневшийся за ее пределами.
Тони с Бабушкой двинулись следом.
— Куда они идут? — шепотом спросил Тони.
— Можешь не волноваться, Тони. Они под конвоем.
— Под конвоем? — удивился он. — Но я никого не вижу.
— Если ты не способен видеть что-то, это не значит, что этого не существует, — усмехнулась Бабушка.
— Сдаюсь. — Тони поднял руки и тоже усмехнулся.
Они с Бабушкой остановились у высившейся над ними стены и некоторое время смотрели вслед понурившейся компании, которая уже приближалась к лесу.
Бабушка положила руку Тони на плечо.
— Ты сегодня хорошо сражался, сынок. Но хотя ты победил этих уродцев, будь бдителен: эхо их голосов еще долго будет раздаваться в твоем уме и сердце, будет преследовать тебя, если ты это допустишь.
Тони понял предупреждение; казалось, прикосновение Бабушки придало ему сил.
— А почему стены стоят здесь по-прежнему? — спросил он. — Ведь смотрителей больше нет, почему бы и им не исчезнуть? Ты не хочешь разрушить их?
Они повернули назад и пошли к беспорядочному скоплению опустевших жилищ.
— Тони, эти укрепления возвел ты, — возразила Бабушка. — Мы не станем рушить их без твоего участия. Если сделать это слишком поспешно, они могут похоронить под собой всех, кого ты любишь. Свобода может развязать руки равнодушным, неспособным понять, какими узами опутаны другие. У роз есть шипы.
— Не понимаю. Зачем розам шипы?
— Чтобы с ними обращались осторожно и бережно.
Тони понял.
— Но стены все-таки упадут когда-нибудь?
— Разумеется, когда придет время. Но творение свершилось не в один день, Энтони. И стены эти выросли не за одну ночь. Они возводились долго, и разрушение их — тоже длительный процесс. Хорошо, что, отказавшись от помощи всех этих «друзей», ты отказался и от своей собственности, и теперь тебе будет труднее держать эти стены.
— С какой стати я буду держать их? — удивился Тони.
— Ты возвел их, чтобы обезопасить себя, — так тебе по крайней мере казалось. Они заменяют тебе способность доверять. Теперь ты начинаешь понимать, что доверять очень трудно.
— Значит, мне нужны были эти стены?
— Если ты считаешь, что только тебе одному можно доверять, тогда да, стены нужны. Меры самозащиты, которые ты принимаешь, чтобы отгородить себя от зла, часто запирают это самое зло у тебя внутри. То, что вначале обеспечивало безопасность, со временем может тебя погубить.
— Но разве мне больше не нужны стены? Они все-таки бывают полезны.
Тони почувствовал, как кто-то подошел к нему сзади и обнял за плечи.
— Тебе нужны границы, а не стены, — прозвучал голос Иисуса. — Стены разделяют людей, а иметь границы почетно.
Тони сразу расслабился в ласковых объятиях Иисуса, на глаза навернулись слезы.
— Границы нужны даже нашему вещественному творению, — продолжал Иисус. — Они проходят по самым прекрасным местам, между морем и берегом, между горами и равнинами, где горные ручьи впадают в реку. Когда ты станешь доверять нам и перестанешь беспокоиться о своей целости и сохранности, мы научим тебя восхищаться границами. И наступит день, когда стены больше не будут тебе нужны.
Уже при этих словах Тони почувствовал, как начинают рушиться его внутренние стены. Они не исчезли мгновенно, но сознание, что его принимают со всеми его недостатками и промахами, амбициями и предубеждениями, наносило стенам ощутимый урон. Может быть, это и есть любовь? Может быть, именно так человек чувствует, когда его любят?
— Ну хорошо, бледнолицый Глаза-На-Мокром-Месте, тебе еще надо кое-что сделать, и приближается момент, когда ты снова должен покинуть нас.
Достав красный как кровь платок, Иисус стал вытирать им слезы с лица Тони.
Они приблизились к строениям, где совсем недавно обитали обманщики. Тони заинтересовался конструкцией зданий и прикоснулся к одному из них. На вид солидная и крепкая, постройка рухнула под его рукой, превратившись в кучу щебня и пыли.
— Это просто декорации, одна видимость, — констатировал Тони. — Ложь, не имеющая под собой прочной основы.
— Как приятно слышать, что твой голос меняется, — заметила Бабушка с улыбкой.
— Разве? — спросил Тони. — Интересно, с чего бы это?
— Когда душа человека излечивается, меняется его голос, и люди, умеющие слушать, замечают это.
— Хм, — озадаченно промычал Тони. Он о таких вещах даже не задумывался, а между тем сказанное Бабушкой имело смысл.
— У меня есть для тебя кое-что, — прервал его размышления Иисус. — Скоро тебе это понадобится.
Он протянул Тони большую связку ключей самых разных форм и размеров.
— Что это? — спросил Тони.
— Ключи, — проворчала Бабушка.
— Это я вижу, — рассмеялся Тони. — Но зачем они мне?
— Чтобы отпирать замки.
Тони понимал, что ей нравится эта игра.
— Какие замки?
— На дверях.
— На каких дверях?
— Самых разных. Много ключей — много дверей.
— Сдаюсь, — опять засмеялся Тони и обратился к Иисусу: — Что мне с ними сделать?
— Выбери один. Тот, что ты выберешь, пригодится тебе в определенный момент.
— Ты хочешь, чтобы я выбрал всего один ключ? — спросил Тони растерянно. — Но что если я выберу не тот?
— Тот, который ты выберешь, и будет тем, который тебе понадобится, — успокоил его Иисус.
— Но почему… — упрямился Тони, — почему ты сам не выберешь? Ты обладаешь божественным провидением и знаешь все лучше, чем я.
Иисус улыбнулся, отчего в углах его глаз появились морщинки и взгляд засиял еще ярче.
Иисус улыбнулся, отчего в углах его глаз появились морщинки и взгляд засиял еще ярче.
— Ты должен действовать самостоятельно, Тони, а не ждать, чтобы тебя дергали за ниточки, как куклу.
— Значит, вы доверяете моему выбору?
Оба кивнули:
— Полностью.
Тони не спеша рассматривал ключи, пока не остановил свой выбор на одном. Этот ключ казался старее других и, похоже, был выкован в древние времена, чтобы открывать какую-нибудь старую дубовую дверь в каком-нибудь средневековом европейском замке.
— Хороший выбор, — одобрила Бабушка.
Она вытащила из кармана шнурок голубого света, нацепила на него ключ и связала концы, а затем надела Тони на шею, заправила под рубашку и, посмотрев ему прямо в глаза, сказала просто:
— Вперед.
14 Лицом к лицу
— Мэгги?
— А, это ты! Рада, что ты вернулся. Где пропадал? Хотя ладно, я по-прежнему не хочу этого знать.
— А ты и не поверила бы. Все, что со мной происходит в последнее время, не имеет никакого смысла и вместе с тем каким-то таинственным образом имеет огромный смысл. — Тони сделал паузу и огляделся по сторонам сквозь глаза негритянки. Они находились в машине. — Я вижу, мы направляемся в больницу. — Они ехали по бульвару Тервиллигера мимо смотровых площадок, с которых открывается вид на Уилламетт. Свернув направо к Юго-Западному каньону, они стали подниматься к огромному скоплению зданий, всегда напоминавшему Тони город, сооруженный из конструктора «Лего». Здесь обитали некоторые из самых выдающихся умов медицинского мира, а также студенты, стремившиеся быть похожими на них.
Когда их машина подъехала к парковке, Мэгги наконец спросила:
— Тони, а зачем тебе это? Почему ты хочешь посмотреть на себя?
— Я и сам точно не знаю, — соврал он. — Такие желания, как правило, безотчетны.
— Хм, — промычала Мэгги. — Не нужно специально изучать язык жестов, чтобы понимать, когда тебе говорят неправду, или по крайней мере не всю правду, или такую правду, на которую нечего ответить, кроме «ну-ну». Ладно, какова бы она ни была, эта правда, надеюсь, игра стоит свеч.
Тони ничего не ответил, и Мэгги тоже не стала развивать эту тему. Через некоторое время Тони нарушил молчание:
— Мэгги, можно задать тебе вопрос из области медицины?
— Конечно. Постараюсь не ударить лицом в грязь.
— Может у мертвеца идти кровь?
— Ну, это простой вопрос. Не может. Для этого нужно, чтобы у человека билось сердце. А почему ты спрашиваешь?
— Так, из любопытства. Кто-то что-то такое сказал. Но теперь, после твоего объяснения, мне все ясно.
— Ничто не бывает до конца ясно, если не разбираешься в предмете, — отозвалась Мэгги, заезжая на больничную автостоянку. Достав из бардачка служебное удостоверение, она сунула его в сумочку.
— Что, нет собственного парковочного места? — насмешливо спросил Тони.
— Увы, на них длинная очередь. Иногда приходится ждать годами.
— А я-то думал, медсестры настолько могущественны, что могут защитить нас от врачей, — усмехнулся он.
Мэгги вышла из машины и направилась к ближайшему зданию — громадному белому кубу, заслонявшему полнеба и соединенному переходом с главным корпусом бронзового цвета.
Они прошли мимо Вечного огня и вывески «Больница Дорнбеккера». Тони спросил:
— Почему мы идем этим путем?
— Потому что я хочу заглянуть по дороге к Линдси, вот почему, — пробурчала Мэгги.
Возразить было нечего. Решала Мэгги.
Вход в Детскую больницу Дорнбеккера охраняли две скульптуры: одна из них представляла собаку, жонглирующую камушками, другая, похоже, изображала кота и обезьяну, забравшихся на голову козе. Скульптуры хоть как-то скрашивали тяжелое впечатление от посещения больницы.
— Хочешь верь, Тони, хочешь не верь, — прошептала Мэгги — но, несмотря на то что бывают тяжелые моменты, это самое замечательное место из всех, где я работала.
— Поверю тебе на слово, — отозвался Тони.
Он с удивлением рассматривал просторный, светлый и удобно устроенный вестибюль больницы, с детскими комнатами для игр и даже с кофейней «Старбакс», около которой выстроилась очередь кофеманов. Войдя в лифт вместе с другими пассажирами, Мэгги нажала на кнопку десятого этажа.
— Десятый этаж, Южное крыло, педиатрическое онкологическое отделение, — объяснила она Тони и лишь после этого осознала, как странно выглядит в глазах других пассажиров лифта. Те поглядывали на нее с опасливой улыбкой и поспешно выскакивали из кабины на остановках. Всю дорогу в лифте царила напряженная тишина.
Они вышли у «Морского конька»: каждый этаж и каждое отделение в этом здании именовались в честь какого-нибудь животного. Пройдя отделение интенсивного ухода, не онкологическое, они оказались в клиническом отделении под названием «Морской еж» и направились дальше, к «Морской звезде», где находилось отделение онкологии и гематологии. Прежде чем войти, Мэгги шепнула Тони:
— Здесь работают мои друзья. Будь паинькой.
— Конечно-конечно, — согласился он и добавил уже другим тоном: — Спасибо, Мэгги!
— Не за что, — отозвалась она и открыла дверь.
— Мэгги!
— Привет, Мисти!
Мэгги подошла к высокой брюнетке, сидевшей в дальнем конце стойки, и обняла ее, но целовать не стала. Ситуация и без того была достаточно запутанной.
— Ты сегодня работаешь?
— Нет, просто решила навестить Линдси.
Прочие сотрудники и сотрудницы, разговаривавшие по телефону или занятые другими делами, кивали, улыбались и приветственно махали Мэгги.
— Тебе надо поговорить с Хейди — она была у Линдси всего несколько минут назад. Я, как всегда, тут за регулировщика. А вот и она.
Мэгги обернулась и попала в объятия элегантной блондинки с открытой улыбкой.
— Привет, Мэгги! Ты к Линдси? — Мэгги кивнула. — Она часа два играла сегодня и очень устала. Не удивляйся, если уже уснула. Очень стойкая девчушка и просто очаровательная. Я прямо готова взять ее к себе домой.
— Я ничего бы так не желала, как забрать ее домой, — сказала Мэгги, и Тони почувствовал, как сжалось у нее сердце. — Я просто зайду к ней на минуту и посижу рядом. Вообще-то, я иду в неврологическое отделение.
— Может, я чем-то могу помочь? — спросила Хейди, подняв брови.
— Хочешь подлечиться? — подала голос Мисти из-за стойки.
— Да нет, просто там… еще один знакомый. Сегодня у меня день визитов.
— Ясно, — отозвалась Хейди. — Ну, я тоже пошла с визитами к своим больным. — Она еще раз обняла Мэгги. — И знай, мы все молимся, чтобы Линдси поправилась.
— Спасибо, дорогая, — ответила Мэгги. — Это лучшее, что вы можете для нас сделать.
Тони молчал, размышляя о своем. Мэгги хорошо знала дорогу, и вскоре они уже шли по коридору к палате номер 9.
— У тебя очень милые подруги, — заметил Тони. — И симпатичные.
— Ага, — согласилась Мэгги. — Здесь, наверное, самый лучший персонал, но держись с этой парочкой поосторожнее. Ананасовая принцесса, то есть Мисти, — недремлющий Цербер, и если ты попытаешься тайком проскользнуть мимо нее, она откусит тебе голову и выставит ее на стойке в назидание всем остальным. И нашу Субретку тоже нельзя недооценивать. Когда ее называют секс-бомбой, то делают упор на втором слове. — Рассмеявшись, она добавила: — А когда выздоровеешь, не пытайся приударить за моими подругами. Я предупредила тебя. Ты, как известно, не слишком-то церемонишься с женщинами.
Они подошли к двери палаты, и Мэгги, тихо ее приоткрыв, проскользнула внутрь. На кровати спала девочка. Под спину ей были подложены подушки; облысевшая голова лишь подчеркивала детскую красоту и невинность. Одной рукой малышка обнимала какое-то плюшевое чудовище — судя по сильно выступающим вдоль хребта позвонкам, стегозавра. Из-под одеяла свисала с кровати нескладная подростковая нога. Мягкое, хотя и затрудненное дыхание заполняло палату.
Для Тони это было тяжкое испытание. Он ни разу не был у постели больного ребенка с того самого дня, много лет назад. И сейчас он боролся со стремлением убежать как можно дальше. Борьба усложнялась тем обстоятельством, что он чувствовал, с какой глубокой и страстной любовью относится к девочке Мэгги. И любовь Мэгги победила. Тони снова посмотрел на девочку, словно Мэгги вернула его к постели, когда он уже собирался покинуть палату. Он стал слушать и внимать. Все это было слишком хорошо знакомо ему.
— Как несправедливо, — прошептал он, словно боясь, что кто-то посторонний подслушает.
— Вот уж точно, — отозвалась Мэгги, тоже шепотом.
Тони хотел задать вопрос, но колебался, зная, что чем больше информации получишь о человеке, тем теснее становится связь с ним, а в данном случае это могло прийти в противоречие с его намерениями. Тем не менее он произнес: