— Вот уж точно, — отозвалась Мэгги, тоже шепотом.
Тони хотел задать вопрос, но колебался, зная, что чем больше информации получишь о человеке, тем теснее становится связь с ним, а в данном случае это могло прийти в противоречие с его намерениями. Тем не менее он произнес:
— Ты говорила, что ей поставили диагноз…
— Острый миелолейкоз.
— Это ведь излечимо? — с надеждой спросил он.
— Почти все излечимо. Беда в том, что у Линдси обнаружили филадельфийскую хромосому, так что жизнь ее висит на волоске.
— Филадельфийскую хромосому? Что это такое?
— Это когда часть одной хромосомы становится частью другой. Возьмем для примера девятую палату, в которой лежит Линдси, и предположим, что ее девятая хромосома — филадельфийская. Это как если бы всю мебель из палаты номер девять перенесли, скажем, в палату номер двадцать два, а сюда из палаты двадцать два переместили бы только часть мебели. В обеих палатах будет полно чужеродных предметов. И вот ведь ирония! Если бы у Линдси был синдром Дауна, как у Кэбби, ей было бы гораздо легче справиться с болезнью. Некоторые вещи в нашей жизни абсолютно бессмысленны. Чем больше в них вглядываешься, тем меньше смысла видишь.
— И какова вероятность выздоровления? — спросил Тони, хотя не был уверен, что хочет это знать. Знание — лишний груз, но, возможно, если разделить его с другим человеком, легче станет обоим.
— При пересадке костного мозга, химиотерапии и прочих мерах — примерно пятьдесят процентов, но филадельфийская хромосома значительно снижает шансы. Помимо прочего, в отце Линдси смешались две расы, что затрудняет пересадку. А где он находится сейчас, никому не известно. Врачи подумывают о трансплантации пуповинной крови, но тут тоже возникают проблемы. Так что остается только надеяться на чудо.
В разговоре наступила пауза. Мэгги смотрела на девочку так, словно она была ее собственным ребенком, и молилась, в то время как Тони пытался разрешить возникшую перед ним дилемму. В больнице было много таких детей, как Линдси, и каждый занимал очень важное место в чьей-то жизни. Какой смысл в том, чтобы вылечить одного? Может быть, все-таки лучше вылечить самого себя? С его связями и деньгами он сможет улучшить жизнь многих людей. В нем самом и вокруг него уже многое изменилось. Как отнесется Бабушка к его выбору, если он излечит себя? Тони решил, что она поймет.
Борьба шла с переменным успехом. Тони то укреплялся в своем решении, то опять колебался, глядя на юное человеческое существо, которое могло лишиться всей лежащей перед ним жизни из-за междоусобицы, которая разыгралась в его организме. Если бы это был его сын, никаких вопросов не возникло бы… но это был чужой ребенок.
— Может, пойдем? — прошептал Тони.
— Да, — откликнулась Мэгги с усталой покорностью. Она встала и, подойдя к девочке, положила руки ей на голову. — Дорогой Иисус, я не могу отказаться от своей любви и прошу тебя еще раз: сотвори чудо, вылечи ее, пожалуйста! Но если ты возьмешь ее к себе — сочтешь, что так будет лучше, — я не буду возражать, я доверяю тебе. — Мэгги наклонилась к Линдси, чтобы поцеловать ее.
— Не надо! — остановил ее Тони, и Мэгги вместо поцелуя еще раз легко прикоснулась рукой к лысой и прекрасной детской головке.
* * *Они вышли из отделения онкогематологии и направились к лифтам, чтобы спуститься на девятый этаж, где соединялись все три части медицинского комплекса: Орегонский университет медицины и естественных наук, Детская больница Дорнбеккера и Портлендский медицинский центр для ветеранов. Из надземного перехода была видна паутина тросов канатной дороги, непрерывно доставлявшей служащих, пациентов и посетителей с Макадам-авеню к больнице и обратно.
В корпусе университетской больницы Мэгги опять прошла к лифту и поехала вниз.
— Спасибо, Тони, — тихо произнесла она, чтобы было слышно ему одному. — Мне надо было повидать ее сегодня.
— Ну что ты, — ответил он. — Она настоящее сокровище.
— Ты себе даже не представляешь какое, — отозвалась Мэгги.
Она, конечно, была права: Тони не представлял. Но все же отчасти чувствовал.
Выйдя на седьмом этаже, они прошли мимо травматологического пункта и помещения для посетителей, а затем по коридору; повернув налево и миновав отделение интенсивного ухода, они оказались у входа в блок интенсивной терапии. Взяв телефонную трубку, Мэгги сообщила девушке, сидевшей за запертой дверью, что пришла навестить Энтони Спенсера. Дверь открылась, и они вошли.
— Мое имя Мэгги Сондерс, я — к Энтони Спенсеру.
— Кажется, я вас знаю, — улыбнулась девушка. — Ваше лицо мне знакомо.
— Наверное, мы встречались где-нибудь в медицинском центре. Я работаю в отделении онкогематологии больницы Дорнбеккера.
— А, наверное, — кивнула девушка. — Сейчас проверим, есть ли вы в списке допущенных… Да, вот, Мэгги Сондерс, — сказала она, посмотрев на экран компьютера. — Вы не родственница?
— А вы как думаете? — Обе женщины усмехнулись. — Но я знаю его довольно хорошо. — Мэгги хотела добавить: «С тех пор, как он лежит тут в коме», — но вовремя спохватилась. — Его брат внес меня в список.
— Вы имеете в виду Джейкоба Спенсера? — Мэгги кивнула. — Вы знаете, что к больному допускаются не больше двух человек одновременно?
— Да, конечно, — ответила Мэгги. — Но вряд ли к нему выстроилась очередь. — Это замечание прозвучало несколько саркастически потому, что Мэгги нервничала. Девушка опять просмотрела на экран компьютера.
— Вообще-то, на сегодня, кроме вас, записаны еще трое.
— Трое? — изумился Тони. — Кто бы это мог быть?
— Остальные, очевидно, родственники? — предположила Мэгги.
— Да, Джейкоб Спенсер, Лори Спенсер и Анджела Спенсер. Но в данный момент у него никого нет. Он лежит в палате номер семнадцать.
— Спасибо, — сказала Мэгги с облегчением и направилась в палату.
— Черт! — воскликнул Тони, ошарашенный сообщением.
— Тише! — проворчала Мэгги. — Подожди минуту, сейчас обсудим.
Они вошли в хорошо освещенную палату, в центре которой стояла кровать. На ней лежал человек, подключенный к целой батарее приборов. При каждом его вздохе слышался шум вентилятора. Мэгги выбрала место, откуда Тони мог хорошо видеть самого себя.
— Ну и видок! — воскликнул он.
— Ты же все-таки при смерти, — напомнила Мэгги, обозревая медицинскую технику. — И судя по всему, на чердаке тоже довольно глухо.
Тони проигнорировал этот комментарий: он все еще не мог переварить полученную информацию.
— Надо же, моя бывшая явится сюда вместе с Анджелой!
— «Твоя бывшая» — это, по-видимому, Лори? А кто такая Анджела? Сколько лет ты был женат?
— Да, Лори — моя бывшая жена. Она живет на Восточном побережье. Анджела, наша дочь, живет неподалеку от нее — очевидно, чтобы быть подальше от меня. Ты спрашиваешь, сколько мы были женаты? В который раз?
— Что значит «в который раз»? Ты что, был женат на ней не один раз? — Мэгги поднесла руку ко рту, чтобы не прыснуть слишком громко. — Почему ты не рассказывал?
— Ну… — начал Тони, думая, как бы получше ответить, не спровоцировав целый ряд новых вопросов. — Я действительно был женат дважды, и оба раза на одной и той же женщине. Я не очень-то хорошо с ней обошелся, и теперь мне стыдно говорить об этом.
— А какие у тебя отношения с дочерью, Анджелой?
— Я был очень плохим отцом. Я жил в том же доме, но ее почти не замечал. В ее жизни я отсутствовал — и тогда, и теперь.
— А она знает?
— Кто и о чем?
— Твоя бывшая жена. Она знает, что ты раскаиваешься?
— Вряд ли. Я никогда не говорил ей ничего подобного. Я и сам не понимал, что наделал и каким был идиотом… Тебе-то приходится иметь дело лишь с малой толикой тех гадостей, которые я могу выкинуть. Кстати, прошу прощения и за это.
— Тони, — возразила Мэгги, — я никогда не встречала людей, в которых не было бы ничего хорошего. Бывают плохие люди, но они не безнадежны. Я вижу надежду в том, что все когда-то были детьми. Повзрослев, они могут дать только то, что имеют, и все их поступки имеют свои причины, хотя не всегда очевидные даже для них. Иногда выявить причину непросто, но она всегда есть.
— Ну да, я и сам начинаю кое-что осознавать, — согласился Тони, и Мэгги из сострадания не стала развивать эту тему.
Они посидели молча, погрузившись каждый в свои мысли. Мэгги первой нарушила молчание:
— Так значит, их визит для тебя сюрприз?
— Вся наша жизнь — сплошной сюрприз. Ты, наверное, любишь сюрпризы?
— Зря ты говоришь об этом так пренебрежительно. Сюрпризы напоминают человеку, что он не Господь Бог.
— Интересно! — воскликнул Тони. — Напомни мне как-нибудь, чтобы я рассказал тебе о разговоре с… Не важно. — Мэгги ждала продолжения. — Пока Кларенс не сказал нам о Джейке, я не имел представления, что он живет где-то недалеко. Когда я в последний раз слышал о нем, он обитал где-то в Колорадо. Лори и Анджела ненавидят меня, так что их визит совершенно непонятен… — Тут он остановился, потому что ему пришло в голову логичное объяснение. — Разве что, узнав, что я умираю, они приехали за наследством.
— С твоей стороны довольно безжалостно такое предполагать. Попахивает паранойей, ты не находишь? Разве не могли они приехать потому, что ты сам им небезразличен?
Тони не ответил. Такая возможность не приходила ему в голову.
— Тони! Ты что, хочешь улизнуть и оставить меня здесь?
Их разговор навел Тони на мысль о том, что напрочь вылетело у него из головы в череде событий последнего времени, и эта мысль сразила его.
— О боже! — воскликнул он чуть ли не в панике.
— Тише! — Восклицание было настолько громким, что Мэгги испугалась, как бы его не услышали за пределами палаты. — В чем дело? Что с тобой?
— Мое завещание! — Тони обязательно принялся бы расхаживать по палате взад и вперед, если бы мог. — Мэгги, я же изменил свое завещание как раз перед тем, как впасть в кому. Я совсем забыл об этом! Что я наделал!
— Успокойся, Тони! Что ты так расстроился? Ну, изменил и изменил. Это твое завещание.
— Мэгги, ты не понимаешь! Я был тогда настоящим параноиком и подонком, считал, что весь мир ополчился против меня. Я слишком много выпил и…
— И что?
— Пойми, Мэгги, я был тогда не в своем уме!
— А сейчас ты в своем? — Она с трудом удержалась от смеха. — Что такого ты наделал, чтобы так переживать?
— Я завещал все котам!
— Кому-кому? — Мэгги решила, что ослышалась.
— Котам! — повторил Тони. — Я составил новое завещание, решив оставить все какой-нибудь благотворительной организации. Я открыл наугад «Гугл», и первой в списке оказалась организация по защите животных.
— Но почему именно котам?
— Да глупость! Просто я всегда любил котов: они мастерски манипулируют людьми, и я отождествлял себя с ними. Но главной причиной была злоба. Лори терпеть не может кошек. Я хотел показать всем фигу из могилы. Я знал, конечно, что не увижу, как люди это воспримут, но полагал, что хоть умру, испытывая удовлетворение.
— Тони, я люблю кошек, но это самый дурацкий поступок из всех, о которых я когда-либо слышала, и к тому же один из самых жестоких и подлых, какие только можно вообразить.
— Да теперь я и сам понимаю, поверь. Я теперь не такой, как тогда, но… — Он простонал. — Просто невероятно, как я все испоганил.
— Тони, скажи мне в таком случае, — проговорила Мэгги, сдерживая бурлившее в ней негодование, — зачем мы пришли сюда сегодня? Что тебе тут надо было? Вряд ли ты хотел полюбоваться на свое прекрасное личико?
Тони к этому моменту уже сомневался в правильности своего решения излечить себя самого. Ему вообще не хотелось распоряжаться судьбой больного, кем бы он ни был. Кто он такой, чтобы решать столь важный вопрос, пусть даже в отношении самого себя? Попав туда, куда он стремился, он понял, что чего-то недодумал. Иисус и Бабушка сказали ему, что он может вылечить любого человека, но этот дар был очень обременителен и теперь представлялся скорее проклятием. Оказавшись лицом к лицу с выбором, Тони растерялся. Перед ним возникали образы телеевангелистов-целителей и карнавальных шоуменов. И что именно нужно сделать, чтобы исцеление произошло? Надо было выяснить это заранее.
— Тони! — вывела его из задумчивости Мэгги.
— Прости, Мэгги. Я решаю один сложный вопрос. Ты не могла бы положить руку мне на лоб?
— Тебе на лоб? А не хочешь, чтобы я тебя поцеловала и послала туда, откуда ты явился? — спросила она с угрозой.
— Возможно, я это заслужил, но сделай, пожалуйста, как я прошу.
Мэгги решительно протянула руку и, положив ее Тони на лоб, ждала продолжения.
— Иисусе! — воскликнул он, не зная, что делать. Казалось, выбор простой: он должен жить. Надо было многое исправить, и в первую очередь завещание.
— Это молитва или просто восклицание? — спросила Мэгги.
— Наверное, отчасти и то и другое, — признался Тони. Он решил прибегнуть к помощи Мэгги. — Послушай, передо мной трудный выбор. Я пытаюсь найти правильное решение и никак не могу это сделать.
— Хм… Объясни, что за выбор.
— Понимаешь, Бог сказал мне, что я могу излечить одного — только одного — человека, и я пришел сюда, чтобы излечить самого себя. Но я не уверен, что это будет справедливо.
— Что?! — Мэгги отдернула руку ото лба Тони, будто он ее укусил.
— Ну да, я понимаю… — начал Тони, подыскивая слова, чтобы объясниться.
В дверь постучали, и заглянула женщина в форме медсестры. Она стала оглядывать палату, словно ожидала увидеть в ней кого-то еще, кроме Мэгги. Мэгги застыла на месте, держа руку надо лбом больного — вряд ли удачный жест в данной ситуации.
— Здесь… все в порядке? — спросила медсестра, приподняв одну бровь.
Мэгги опустила руку как можно естественнее.
— Да! В полном порядке! Нам здесь просто замечательно. — Мэгги с улыбкой чуть отошла от кровати, чтобы успокоить медсестру. — Мы… — Она прокашлялась. — Я вот навестила своего старого друга, и вы, вероятно, услышали, как я… это… молилась за него.
— Так мы уже старые друзья? — не удержался Тони.
Сестра еще раз обвела взглядом палату, чтобы убедиться, что все на своем месте, улыбнулась Мэгги сочувственной улыбкой и кивнула:
— Вы заканчиваете? Там к больному пришли еще посетители, и я должна сказать им, когда смогу их впустить.
— Да я, собственно, уже закончила, — сказала Мэгги.
— Нет, мы не закончили! — вмешался Тони.
— Нет, мы закончили, — отрезала Мэгги и поспешила объяснить медсестре: — Я имею в виду, мы с Богом закончили то, для чего он послал меня сюда. Молиться, в общем-то, можно где угодно и когда угодно, и если другие ждут, то я уйду, а они пусть заходят. Я могу навестить больного в другое время.
Медсестра застыла с нерешительным видом в дверях, затем распахнула их и посторонилась, пропуская Мэгги.
Выйдя в коридор, Мэгги тихо пробормотала сквозь зубы:
— Господи, прости меня, что я солгала насчет молитвы!
— Мэм?.. — Медсестра Ушки-На-Макушке тихо следовала по пятам Мэгги — очевидно, желая проследить, чтобы эта странная женщина не выкинула чего-нибудь.
Мэгги закатила глаза и с улыбкой обернулась к сестре:
— Все молюсь… да, молюсь, — объяснила она шепотом, — такая уж привычка. Спасибо вам большое за участие. Я пойду.
Она направилась к выходу из отделения, где дежурная записывала двух посетителей в журнал. Посетителями были привлекательная женщина в облегающем костюме и мужчина, одетый, как принято на Северо-Западе: джинсы, флисовая куртка, а сверху еще ветровка. Они, очевидно, говорили о Мэгги, так как смотрели и указывали на нее.
— Не верю своим глазам! — пробормотал Тони со страхом. — Это Лори и Джейк. Я уже много лет их не видел. И что теперь делать?
— Мэгги? Вы ведь Мэгги? — Джек подошел к ней и дружески обнял. — Я очень рад, что встретился с вами. — Он сделал шаг назад и улыбнулся. Это была искренняя дружеская улыбка, на которую трудно было не ответить тем же.
— Джейк, я тоже рада познакомиться с вами. — Мэгги повернулась к подошедшей женщине, которая выглядела очень эффектно. — А вы, наверное, Лори? Если бы… если бы Тони знал, что вы пришли навестить его, для него это был бы… большой и замечательный сюрприз.
— Ох, пожал-ста! — простонал Тони.
Лори взяла Мэгги за руку и пожала ее в знак благодарности.
Тони чувствовал, что и Лори, и Джейк сразу понравились Мэгги.
— Я пропал, — простонал он. Мэгги не обращала внимания на его нытье.
— Что касается сюрприза, то тут вы, наверное, правы! — рассмеялась Лори. Ее оживленное лицо все светилось. — Последние несколько лет мы общались исключительно через адвокатов. Наверное, только благодаря этому нам удалось расстаться цивилизованно. Он наверняка рассказывал вам обо мне всякие ужасы.
— Вовсе нет, — возразила Мэгги. — Он вообще не любит говорить о своих личных делах и семье. — Она заметила, что Джейк удрученно потупился, и быстро добавила: — Но в последнее время наметились перемены. Он даже признался, что вел себя с людьми безобразно, отталкивал их…
— Ну, хватит, хватит, — вмешался Тони. — Я думаю, это они и так знают.
— Понимаете, — невозмутимо продолжала Мэгги, — я думаю, отчасти тут была виновата опухоль. Я медсестра и немного разбираюсь в таких вещах. У людей с опухолью бывает искаженное восприятие и самих себя, и других.
— Если это так, — заметила Лори с горечью, — значит, опухоль появилась у него много лет назад. Мне кажется, все началось после смерти Габриэля.
— Габриэля? — переспросила Мэгги.
В глазах Лори появилось испуганно-участливое выражение, сменившееся покорным.
— Я вижу, Тони не рассказывал вам о Гейбе. Ну да, неудивительно. Это всегда была запретная тема.
— Простите, — Мэгги взяла Лори за локоть, — я действительно ничего не знаю об этом, и если это слишком личная тема, вам не обязательно мне рассказывать.