Самое время предложить людоеду превратиться в крысу и натравить на него Кота в сапогах. Настя подтянула к себе подушку, обнялась с ней. Так было спокойней. Голова пульсировала болью, но это можно было терпеть.
— Ты мое наследство?
— Меня зовут Спекулюм. Я — твоя судьба.
«Спекулюм», — повертела Настя непривычное имя в голове. Надо бы запомнить. Но демон так легко произносит его. Неужели оно ничего не значит?
Тут же стало обидно — значит, все было напрасно.
— Не нужна мне такая судьба. Я себе такую судьбу не заказывала! Предпочитаю в попутчики по жизни кого-нибудь более мирного. И незачем было устраивать демонстрацию силы. Сразу бы все объяснил, я бы тебе сразу и ответила.
Демон улыбался. И вроде бы это все еще был Вовка — рост, длинные руки, знакомый спортивный костюм, но это уже был не он. Уверенный поворот головы, наглая улыбка, холодный взгляд. В нем было что-то от вечного победителя. Стоящее перед Настей существо не знало, что такое поражение, оно всегда добивалось своего.
— Впервые вижу человека, который пытается учить демона. Не трать зря слова. Тебя так легко заставить сделать то, что я хочу. Я тебе это уже доказал. В ту ночь я мог овладеть тобой, и ты бы не заметила подмены. Я гений твоей судьбы. Ты уже изменилась. Ты не сможешь быть как все. Даже не пытайся. Я здесь. С тобой. И мир вокруг уже не такой, как раньше. Ты не заметила?
— Нет!
— Я все равно не уйду. Да и ты не убежишь от своей судьбы. Дар тебе уже передан. Пришло время им воспользоваться. Я не собираюсь возвращаться. Не пытайся больше кричать свои глупые слова в темноте. Они не помогут. Тебе не хватит сил, чтобы меня увести отсюда. А у меня нет желания тебе помогать. Мне и здесь хорошо.
Настя вдруг ясно услышала, как с хрустом ломается пучок сухих былинок, как гладит ее по голове бабушка.
— Все же так просто! Никаких минусов. Сплошные плюсы. Кто знает, что происходит с душой после смерти? Кто-нибудь возвращался? Нет! Там ничего нет! Вас обманули. Демоны дают силу. И я не требую взамен твою душу. Наоборот, я хочу подарить тебе любовь и спокойствие. Душевное спокойствие. Что может быть прекрасней? Я сейчас в твоей власти, я выполняю только твои желания. Ты хочешь, чтобы я был в этом образе, и я такой. Захочешь другого — пожалуйста. Это сила, а не проклятье. Видеть и помогать…
— Разрушать и уничтожать, — процедила сквозь сжатые зубы Настя.
— Откуда такое упрямство! Я ваша семейная традиция! Почти реликвия, передаваемая от бабушки к внучке. И я готов служить вам дальше, пока вы меня не освободите!
— Свободен! — Настю трясло, она говорила с трудом. — Пропуск на выход подписать?
Демон метнулся к ней, навис. Вовка снова был так близко. Крепкие руки опустились на плечи. Запах… И губы, которые что-то говорят. Может, о любви?
— Почему ты не уйдешь? Я могу освободить тебя, — шептала Настя, не в силах бороться с головокружением. Как же хотелось поцеловать Вовку, коснуться плохо выбритой шершавой кожи, почувствовать знакомый вкус…
— Чтобы освободить, меня надо сначала принять, дурочка, — прошептали губы.
Обман! Все был обман! Как только она его примет, он уже никуда не уйдет, он вцепится в нее и не отпустит.
Дыхание ласкало ее щеку. Еще мгновение, и он поцелует. Это так желанно. Одно небольшое движение, в котором заключено столько всего.
— Мы станем единым целым, наши души сольются. И навсегда — слышишь! — навсегда мы будем вместе. Ты достойна быть со мной. Я раб перед тобой. Мы пойдем вперед, без сожалений и страданий. Ты не представляешь, какая у тебя будет власть, когда мы соединимся. Мне нравится быть в этом мире. Мне нравится наблюдать за вами. Ты тоже теперь будешь видеть судьбы людей, читать их замыслы. Они начнут тебя бояться. Они поклонятся тебе. Ты станешь руководить своей судьбой. Тот, кого любишь ты, полюбит тебя. Искренне. По-настоящему.
Поцелуй обжег.
— Я тебя вижу!
Демон издал странный шипящий звук, и Насте тут же стало легче дышать. Она обнаружила себя все еще обнимающейся с подушкой. Щека горела от прикосновения ледяных губ.
— Ребенок! Что ты тут делаешь? — шипел демон, с ненавистью глядя на маленькую Машу.
— Володя? — Олечка расширила свои огромные глаза. Если бы ей не надо было держать Машу за руку, обе ладони сейчас были бы прижаты к щекам. — Что ты делаешь?
— Кое-кому доказываю, что на роль жены она не подходит, — зло произнес Вовка.
— Ты говорил, что больше здесь не появишься! — возмущалась Маша.
— Я ошибся! — Демон вдруг изменился, с его лица исчезло раздражение. — Обещание касалось прошлого месяца, а сейчас уже другой срок.
— Тогда с тебя желание! — Маша улыбалась.
— Но вы целовались, — еле шептала Олечка. Кажется, она была готова упасть в обморок.
— Я собирался уходить. — Вовкин голос был холоден. — И напоследок поцеловал ее в щеку, что тут такого?
— Желание? — усмехнулся демон. — Сколько угодно. — И тут же посмотрел на Настю. — Это так приятно, совращать чистые, невинные души исполнением желаний. Сначала они хотят куклу, потом велосипед, а потом всевластия. Совсем скоро она перестанет меня видеть. Это доступно только непорочным душам!
— Хочу на полдник мороженое! И чтобы вечером к нам приехал цирк.
Демон развел руками в знак согласия.
— Я тебе не верю, — прошептала Олечка.
— Зачем ты сюда пришла? — Вовка выглядел усталым.
— Нас с Машей Настя позвала.
За их спинами мелькнуло встревоженное лицо Ермишкина. Женька! Верный напарник решил в этот раз обойтись без мордобития.
Вовка сидел на кровати и мял виски.
— Кстати, я еще не говорил, что сегодня после полдника все собираются в клубе? К нам приезжает цирк! А после обеда всем дадут мороженое. — Он оглядел вытянутые лица вожатых. — А чего вы на меня так смотрите? Петр Петрович велел обойти всех и предупредить, чтобы детей не отпускали на кружки. Они сегодня не работают.
Маша лукаво улыбалась. Наверное, в уме она прикидывала, что можно еще попросить. К следующей встрече она была готова. Хотя следующей может уже не быть — такими темпами она быстро потеряет способность видеть доброго дядю фокусника.
— Хорошо. — Вовка поднялся. Его голос звучал эхом — в нем сейчас говорило два существа. — Смотри! Играть человеческой судьбой так просто. — Демон повернулся к Олечке. — Что ты на меня смотришь?
— Я не узнаю тебя, — прошептала бедная девушка.
— И не надо! — Эта кривая усмешка! Никогда у настоящего Толмачева ее не было. — Как-то я ведь жил до тебя. Общался с друзьями. Вот это, — он резко вытянул руку в сторону Насти, — мой друг!
— Я тебя опять вижу! — взвизгнула Маша, дергая Олечку за руку. — Смотри! Вон — он!
Олечка выпустила ладонь малышки, качнулась. Настя вдруг все поняла. Человеческая судьба — это же Олечка!
— Держи ее!
Подушку в сторону. Вскочила. С ходу не нашла шлепанцы. Неважно. Хохот демона заложил уши. А Олечки уже не было. В дверном проеме ничего не понявшая Маша оглядывалась, надеясь загадать новое желание. В коридоре еще витало эхо топота — Женька слишком поздно сориентировался, за кем надо бежать. Остается надеяться, что он поймает Олечку раньше, чем она успеет наделать глупостей.
Настя на мгновение присела перед Машей.
— Отведи старшего вожатого к себе в отряд, у него голова сильно болит, пускай Тома что-нибудь придумает.
Маша кивнула. Или Насте только показалось, что девочка это сделала. Потому что она сама была уже на улице.
— Сашка! — звала она своих архаровцев. — Сева!
Перед глазами все плыло.
— Быстро!
Вокруг никого. Но вот, как грибы после дождя, — один, второй, третий.
— Девчонок надо! Марусю, Ксюху, Ваву! Кто первый — тому приз. Девчонки помогают Маше. Мальчишки, зовите еще народа — и по всей территории. Нужен Женька и вожатая седьмого отряда Ольга. Если увидите ее — за руки, за ноги — сюда. Ничего не дайте ей сделать.
Настя не успела договорить, как из-за кустов и дальше прямо по газону протопал обалдевший Женька.
— У нас чего, инопланетяне в лагере? — хрипло спросил он.
— Где? Где? Где? — завертели головой ребята, словно вожатый держал в руке веревочку от плывущей в небе летающей тарелки.
— Она чесанула как курьерский. Я вообще не понял, куда она рванула. Мастер спорта, что ли?
— Разошлись! — заорала Настя, так что все сначала вздрогнули, потом замерли, оглянулись — и прыснули во все стороны.
Наверное, вид у нее сейчас был ужасный. Женькино лицо вдруг вытянулось, глаза полезли на лоб.
— Эй, — медленно пошел он к напарнице, — только без глупостей.
Настя не сразу поняла, что пятится и мотает головой.
— Ничего с ней не случится, — испуганной скороговоркой говорил Ермишкин. — Побегает, успокоится. Вовка же все не серьезно… Ты-то чего такая? Ну, влюбилась… Ну, пройдет. Я Вовку знаю, ему другие девушки нравятся. А мне ты очень нравишься. Только не торопись что-то делать. Ты всегда торопишься…
Настя не сразу поняла, что пятится и мотает головой.
— Ничего с ней не случится, — испуганной скороговоркой говорил Ермишкин. — Побегает, успокоится. Вовка же все не серьезно… Ты-то чего такая? Ну, влюбилась… Ну, пройдет. Я Вовку знаю, ему другие девушки нравятся. А мне ты очень нравишься. Только не торопись что-то делать. Ты всегда торопишься…
Настя развернулась и зашагала прочь от корпуса. Вперед, вперед по дорожке. Босиком прямо по лужам, по мокрой траве. Сквозь колючие кусты. Ноги ее сначала принесли к корпусу малышей. Она постояла, издалека глядя на копошащийся муравейник, отвернулась.
Если она сейчас найдет и остановит Олечку, то все обойдется. Больше ничего не случится. Но как же все это скучно — эта суета, эта житейская мелочь. Серо и однообразно. Надоело!
Перед ней был административный корпус. Сквозь высокие окна просматривался холл первого этажа. Просторный, светлый, с высокими растениями в кадушках. Лестница на второй этаж, в изолятор.
Олечку Настя заметила не сразу. Видимо, какое-то время вожатая седьмого отряда стояла, глядя на соперницу сквозь большие стеклянные двери. Но вот их глаза встретились.
Настя обрадовалась, шагнула вперед. Холодный ровный камень ступенек под ногой был гораздо приятней земли и кочек.
У Олечки в руках какая-то бумага. Она ходила к Петру Петровичу за бумагой?
— Я сейчас все объясню, — крикнула Настя, поднимаясь по лестнице.
Крыльцо. Две двери. Одна распахнута, вторая вечно закрытая. Дальше еще пара дверей, открытая-закрытая меняются местами.
Олечка пошла ей навстречу. И даже не пошла. Побежала. Всем телом ударилась о дверь, заставляя ее распахнуться.
— Я все объясню! — кричит Настя.
Олечка миновала разделявшие двери два шага и всем телом ударилась о внешнюю дверь. Закрытую.
Стекло брызнуло во все стороны. Насте обожгло ноги комариными укусами. Еще она успела заметить, как в последнюю секунду Олечка зажмурилась, беспомощно сморщившись, как подтянула руки вверх, пытаясь спрятать лицо. И как по этим рукам побежали первые струйки крови.
Потом на какое-то мгновение Настя оглохла от грохота и криков. Как по команде, с разных концов парка к корпусу подбежали ее оболтусы.
— Что? Что? Что?
Олечка лежала на груде стекла, не шевелясь.
— Кто в закрытой обуви, бегом на второй этаж за врачом! — хрипло приказала Настя, борясь с желанием переступить с ноги на ногу. Если она сейчас пойдет вперед, порежется. С такими ранами ее отправят домой. К бабушке.
— Врача нет! — вернулись гонцы.
— По лагерю! Мухой! И кто-нибудь в столовую!
Из своего кабинета медленно вышел Петр Петрович.
— Я вызвал «Скорую», — негромко произнес он.
Олечка шевельнулась. Хрустнуло стекло. Она оперлась ладонями и стала медленно подниматься. На Настю глянуло нечто страшное, залитое кровью, с красными ненавидящими глазами.
Настя, задержав дыхание, зажмурилась.
— Погоди, — тихо произнесли рядом с ней.
Как хорошо, что это был Женька. Настя сразу как-то обмякла, прислонилась к нему, схватилась за ворот футболки.
— Я тебя от стекол подальше отнесу, а то еще порежешься. Лечи тебя потом, — прошептал он, поднимая Настю на руки.
Пронес он ее несколько шагов, но ей показалось, что это длилось вечность.
Где-то там, далеко, голосили ребята, скрипели осколки под ногами. Со всхлипами плакала Олечка.
— Она умрет? — прошептала Настя.
— Скажешь тоже… — протянул Женька. Он не знал ответа на этот вопрос. — Порезалась немного. К концу смены заживет.
Настя все пыталась оглянуться, чтобы понять, что там происходит, но Женька не дал ей это сделать. Он настойчиво вел ее к корпусу, по дороге говоря все, что приходило ему в голову. Убаюканная его голосом, Настя сдалась.
Демон стал исполнять ее желания? Неужели она хотела Олиной смерти? Нет. Наоборот. Она пыталась помочь. Но не для того, чтобы с рук на руки передать Вовке. Ей только хотелось сказать, что в этой ссоре она не виновата. Это все демон, он виновник разлада. Но сказать это Настя не успела, и теперь Оля с Вовкой расстанутся. Скорее всего. Толмачев снова будет свободен… Да! Она этого хотела! Но не таким жестоким способом.
— Ну, ты как?
— Нормально. — Голос был хриплый, но звучал более-менее убедительно. Ее бы в актрисы!
— Тогда я пошел собирать наших на обед?
— Да, — безучастным голосом ответила Настя. — Я переоденусь и выйду.
— Пяти минут хватит? — Женька заглядывал в глаза.
— Конечно.
Легкий шелест шагов, сквозняк, холод. Женька ушел. Настя достала из-под кровати кеды, взяла в чемодане свежие носки, перекинула через плечо полотенце. Сходила в туалет, ополоснула ноги, промыла крошечные ранки от осколков. Медленно обулась. Долго мылила руки, словно пыталась с них счистить весь сегодняшний день. Подняла глаза к своему отражению.
Второй раз стекло. Наверное, это для него что-то значит. Проход из того мира в этот. Зеркало… Кажется, вампиры в зеркалах не отражаются, потому что проклятая душа не имеет отражения. Демоны тоже не отражаются. Но для них зеркало что-то вроде ловушки. Стекло… Если демона посадить в бутылку, он оттуда не выберется. Он не может проходить сквозь стекло. Сквозь стену, сквозь землю — это да, но не сквозь стекло. Впрочем, и человек сквозь стекло не проходит без увечий. Где-то она читала, что мир демонов похож на наш, только как будто смотришь сквозь дымчатое зеркало. Отношения между демонами почти человеческие, лишь приправлены горчинкой вечного проклятия. Как и ее теперешняя жизнь. Она не сможет всего этого забыть. Это с ней уже навсегда.
— Эй, что же ты прячешься? — Настя плеснула воды на зеркало. — Появляйся! Или у тебя обеденный перерыв? Пошел мороженое детям на обед добывать?
Перекресток. Полная луна. Стук монет. Значит, тогда вызвать и прогнать демона у нее не получилось. Он всего лишь решил понаблюдать и ударить посильнее. Захотел поиграть на ее чувствах.
Настя вернулась к себе в комнату, посидела около чемодана, достала из бокового кармашка зеркальце. Клацнул замочек крышки. В небольшом овальном серебряном бездонном колодце появились ее задумчивые глаза, нахмуренный лоб, прикушенная губа.
Щелк! Отражение осталось под крышкой. Сколько раз она смотрелась в зеркальце, столько своих копий и оставила там, в бесконечности отражений.
После пасмурной хмари на небе проклюнулось солнце, и все вокруг стало веселым и приветливым. Отряд уже построился, чтобы идти в столовую. Все активно обсуждали произошедшее. Оказывается, Олечка не увидела, что дверь закрыта, ей показалось, что она распахнута, поэтому и шагнула прямо на стекло. У нее много мелких порезов. И один большой — на лице. Крови потеряла немало.
Порезала лицо. Как, кажется, удобно. Инвалид на всю жизнь. Шрам навсегда. Кто в такую влюбится? Неправда! Влюбится. Настя была в этом уверена. Больше того — уже любит. И будет любить дальше. Демон какой-то недалекий. Судя по всему, потусторонние силы не отличаются умом. Да тот же лермонтовский Демон — нафантазировал себе, намечтал, и ничего-то у него не получилось. Потому что человек или демон предполагает, а господь располагает. Судьба. Против нее ничего не сделаешь.
Они уже пошли к столовой, когда Настя услышала стук. Шорк. Удар. Шорк. Удар. Удар. Как будто что-то небольшое катается в замкнутом пространстве.
— Саша! Что у тебя?
Сашка, не отрываясь от своей игры — пластмассового кубика из прозрачного оргстекла — пробормотал:
— Лабиринт. — И тут же громко вскрикнул, встряхивая игрушку: — А! Черт! Он опять не туда покатился!
Куб был разделен на несколько «этажей», каждый из которых представлял систему ходов с перегородками. Железный шарик падал в дырочку, вкатываясь на этаж, и там начинал свое метание между перегородками. И если первый и второй этажи еще можно было как-то проследить, то дальше было не видно, и шарик колыхался вслепую.
— Хочешь? — Саша протянул кубик вожатой. — Он меня сегодня не слушается.
Настя взяла игрушку. Шарик качнулся, стукнувшись об узкий проход. Маленький наклон, и он с готовностью покатился по лабиринту, врезаясь в тупички, проскакивая нужные повороты.
На обед и правда давали мороженое. Настя это заметила, но на задний двор за своей порцией не пошла. Она играла. Волшебный кубик приворожил ее. Шарик непослушно метался между прозрачных стен. Он казался таким непослушным и таким всесильным. Но он был заперт в свое пространство, из которого самостоятельно выбраться не мог.
Вовка в столовой не появился. Говорили, что у него опять поднялась температура, что он бредит.
Тихий час Настя просидела в палате у девочек, мешая им спать стучанием железного шарика об оргстекло. Что-то рассказывала, отвечала на вопросы. А сама все покачивала и покачивала кубиком, заставляя шарик катиться то в одну, то в другую сторону. Запускала руки в волосы, снимала заколку, трясла головой и снова бралась за игрушку. Она уже несколько раз заставила шарик совершить пробежку по лабиринту с первого уровня на последний и обратно, но остановиться не могла.