Кабинет находился этажом ниже, занимая не одну, а сразу три просторные комнаты и примыкающую к ним умывальню. Стол и кресло герцога находились в среднем помещении, и пройти туда можно было из комнаты секретаря, вторая дверь из которой вела в умывальню. Позади кабинета Олтерна располагалась его личная библиотека, в которой не было ни познавательных книг, ни любовных романов. Только своды законов и правил, да исторические труды серьезных ученых, заслуживающие доверия и внимания советника.
Монашка подождала, пока Олтерн представит ее Занберу, уже почти двадцать лет бессменно служившему герцогу секретарем, и скромно устроилась в кресле, выбрав то, где ее не сразу обнаружил бы вошедший в дверь.
Некоторое время Занбер спокойно записывал указания господина, и подавал на подпись заготовленные указы и письма, затем вскользь поинтересовался, не скучает ли госпожа Эсталис, и не трудно ли ей написать несколько простых писем по заготовленному образцу.
— Она будет сопровождать меня на приемах и балах, и записывать то, что у меня самого в такие моменты нет возможности писать, — строго заметил герцог, знавший за секретарем привычку всех подразделять по почерку и скорости написания писем.
— Если мне доверят, я с удовольствием напишу, — кротким голосом произнесла тихоня, в душе посмеиваясь над недоверчивым секретарем.
Пользуясь тем, что герцог занят чтением важного послания от командира тайной стражи, Занбер лично принес Эсте маленький столик и стопку бумаги и девушка принялась за работу, стараясь писать не слишком быстро и красиво. Иначе секретарь обязательно найдет для нее работу, которую Эста вовсе не горит желанием выполнять.
Переписывая письма, она старательно делала вид, что полностью занята делом и жалела, что не сможет снять вуаль и состроить сосредоточенное лицо, чтоб убедить зрителей, что полностью поглощена работой. Однако и без этого по обрывочным фразам и прозрачным намекам увлекшимися своими делами мужчин, скоро поняла, что герцог опасается за свою жизнь не от скуки.
Когда принесли чай и неизменные свежие булочки с изюмом, которые Олтерн имел обыкновение есть со свежим медом и маслом, тихоня успела оказаться возле стола на несколько секунд раньше лакея. И словно случайно протянуть руку с приготовленным письмом как раз в тот момент, когда поднос оказался на столе.
Салатный камень в ее браслете, один из самых ценных, остался нежно зеленого цвета, и девушка поспешила извиниться и отступить, радуясь, что те, кого так боится герцог, пока не приступили к окончательной части своего плана.
Однако, к радости монашки, очень скоро выяснилось, что Олтерн тоже не собирается пренебрегать правилами безопасности. Достав из кармана уже знакомый ей артефакт, советник проткнул игрушечным узеньким лезвием каждую булочку и обследовал остальную еду.
И только после этого отпустил настороженно ждущего конца проверки лакея.
— Эсталис, вам не трудно будет налить нам чай? — стальные глаза смотрели на девушку испытующе.
— Извините, ваша светлость, но обязанности слуг я не выполняю, — твердо сообщила монашка, складывая на край секретарского стола выполненную работу.
— Тогда вам придется остаться без чая, — проворчал возмущенный такой наглостью Занбер, берясь за чайник, — потому что я тоже не слуга и наливаю его светлости по дружбе.
— Ну а мне налейте в оплату за написанные письма, иначе я вам больше и одной буквы не напишу, — Эста пользовалась безнаказанностью работника, чей срок контракта стремительно истекает, чтоб определиться в отношениях со старым секретарем, бывшим, судя по сплетням, большим любителем читать наставления новеньким писарям и лакеям.
— Мне кажется, — словно для себя, тихо буркнул секретарь, — она не очень годится в сопровождающие писари, совершенно не умеет себя вести.
Однако советник сделал вид, что не расслышал этого ворчания, отлично понимая, что девчонка задевает Занбера неспроста. Но вот зачем ей это нужно, пока никак не мог понять, все остальные слуги и фаворитки, знавшие о доверительных отношениях герцога и секретаря, обычно пытались всячески задобрить брюзгливого чиновника.
Эста вернулась на свое место, и уселась с самым кротким видом, чинно сложив на коленях ручки, с которых так и не сняла перчаток, и вскоре Олтерн раздраженно понял, что все удовольствие от чаепития убивает эта гордо застывшая фигурка. И ведь не был он особо чувствительным или совестливым, мог спокойно смотреть, как наказывают преступников и прихлебывать вино, но почему-то сейчас сам ощущал себя преступником. Занбер тоже выглядел непривычно мрачным, поглощая булочки, которые успел полюбить за двадцать лет.
— Дьявол, — первым сдался герцог, — раз уж вы так упрямы, Эсталис, и не желаете налить чай своему господину, то налейте хоть себе!
— Я сам ей налью, — мрачно пообещал секретарь, — а то чувствую себя чудовищем.
Однако, подавая девушке поднос с чашкой чая и булочкой, преданный чиновник даже представить себе не мог, какой важный экзамен сдал минуту назад.
Как каждая тихоня, взявшая контракт на поиск недругов своего господина, Эста обязана была по мере возможности помочь ему выстоять до прибытия подмоги, или уйти в безопасное место. И имела право решать сама, стоит ли помогать еще кому-то из его окружения, если он в тяжелую минуту окажется рядом. Вот и пыталась заранее рассмотреть в тех, с кем свела судьба, человеческие качества, чтоб точно знать, ради кого стоит рисковать, а на кого не стоит тратить силы и удачу.
Девушка пила чай, отламывая булочку крошечными кусочками и осторожно приподнимая вуаль, и искоса наблюдавший за ее мучениями Занбер, вскоре снова не выдержал.
— Уж если вы, госпожа Эсталис, так волнуетесь о сохранности своего инкогнито и не желаете показывать лица, — заявил секретарь — то я могу и отвернуться, снимите вашу тряпку и перекусите спокойно.
— Я не сохраняю инкогнито и не стесняюсь, — хладнокровно объявила Эста, — а просто не хочу портить вам аппетит.
— И она права, — вспомнив жуткую картинку, передернул плечами герцог, — отстань от девушки, пусть пьет так. Иначе не будем пить мы.
Занбер с упреком покосился на господина, но смолчал. Он один из очень немногих понимал, что не так просто удержать в повиновении огромное королевство, которым по закону должен править король, а по здравому смыслу — принц, но на самом деле правит герцог Эфройский, и конца этой странной ситуации пока не видно. Мирного конца, который устроил бы всех.
Глава 23
После чаепития Олтерн собирался поработать еще с полчаса, подписать письма и указы, просмотреть отчет казначейства. Но один из стражников принес записку от Наерса, старшего дознавателя тайной стражи, устроившего себе кабинет в северной, самой мрачной и неуютной башне.
— Эсталис, мои люди допросили одну из моих фрейлин, — прочтя эту записку, строго сообщил герцог, — мне нужно сходить туда, и я вполне обойдусь без вас.
И смолк, обнаружив, что новый писарь невозмутимо засунув руки в карманы, уже стоит у двери.
— Ваша светлость, — слегка оторопело сообщил в этот момент секретарь, наконец добравшийся до написанных Эстой писем, — если вы решите выгнать Эсталис за строптивость, скажите мне. Так и быть, я возьму ее помощником.
Тихоня только расстроенно фыркнула про себя, нужно было писать еще небрежнее, и медленнее. Хотя она давно заметила, что очень трудно плохо делать то, что уже приноровился исполнять отменно.
— Что она рассказала? — дойдя почти до середины огромного и пустынного приемного зала, который нужно было пересечь, чтобы попасть в башню, небрежно поинтересовалась Эста, идущая теперь рядом с герцогом.
— А тебе интересно? — пристально глянул на нее Олтерн и выругался про себя, насколько все-таки мешает ее тряпка разговаривать так, как он привык.
Определяя по глазам и гримасам собеседника, что именно тот чувствует и как реагирует на очередной вопрос.
— Не очень, — монашка вдруг остановилась, — стой.
— Что случилось? — недовольно нахмурился герцог, но все же замер на месте.
— Откуда… — тихо прошептала девчонка, настороженно поводя из стороны в сторону головой, и вдруг резко толкнула советника в сторону.
Удар получился неожиданно сильный, и сделав по инерции несколько шагов, он еле удержался на ногах, а в следующий миг ее пальцы цепко схватили его за руку и потащили еще дальше. Олтерн отлично знал, что здесь, в защищенном гвардейцами зале ему ничего не может угрожать, и все же бежал рядом с нею, подчиняясь уверенной настойчивости. А через несколько секунд вдруг ощутил затылком резкий холод и услышал позади глуховатый хлопок, словно лопнул болотный пузырь.
— Дьявол! Что это такое? — Оглянувшись, потрясенно пробормотал герцог, обнаружив посреди зала снежный сугроб в человеческий рост высотой.
— Дьявол! Что это такое? — Оглянувшись, потрясенно пробормотал герцог, обнаружив посреди зала снежный сугроб в человеческий рост высотой.
— Хотела бы я знать, — мрачно пробормотала тихоня, — кого же ты так обозлил, что он не жалеет денег на запретную магию?
— Но как… — Олтерн еще не оправился от ошеломления, а уже пытался понять, почему не успел никто из тренированных стражников, и где его телохранители, которые должны незаметно следовать в десятке шагов за ним? И почему он ничего не услышал и не почуял, а услышала и успела только вот эта странная монашка, которая ничего не рассказывает про себя, зато, едва заявившись, начала придумывать для него свои правила? — Как ты поняла, что будет морозный взрыв?!
И только произнеся эти слова советник осознал, что было бы с ним, если монашка не успела оттолкнуть его с того места, где было растянуто смертельное заклинание. Настроенное на кровь приговоренного, оно за несколько секунд замораживало всю воду, что оказывалась в очерченном проклятьем круге.
— У меня артефакт, — Как ни хотелось Эсте смолчать, но скрыть эту тайну не было никакой возможности, если она не объяснит сразу и убедительно причину своего везения, правду из нее будет выколачивать дознаватель, — настоятельница выдала, когда узнала, куда я должна идти.
— Вот как, — чуть прищурился он, — а показать можешь?
— Да, — Эста стянула перчатку и показала кольцо-змейку, — если рядом ловушка, оно сжимается.
— Знаю, — кивнул герцог, рассматривая так знакомое кольцо, вот где оно выплыло.
А ведь четырнадцать лет назад едва не попало в его руки. Ну, по-видимому, и хорошо, что не попало, он бы не стал его сегодня надевать… в последнее время все больше уповая на артефакт, что непрерывно носил возле сердца, страшась, что однажды прозрачно-голубой камень окрасится в алый, или хуже того, черный цвет.
— Ваша светлость! Вы целы? — стражники, сбежавшиеся со всех сторон, встревоженно вглядывались в мрачное лицо господина, гадая, какое наказание ждет их за то, что не уследили за его безопасностью.
Так ведь как уследишь, если ни днем, ни ночью нет покоя, то в одном месте стена падает, то в другом вся мебель разом вспыхивает. А сегодня вот снег… каждому, кто сталкивался с запретной магией или слышал рассказы о ней, понятно, что тут не простой шпион или лазутчик действует, и никто не знает, как с этим бороться, а главное, как определять заранее, где враг ударит в следующий раз.
— Они не виноваты, — твердо сказала вдруг странная женщина с вуалью на лице, — у них не было ни малейшей возможности это найти.
Олтерн бросил на нее хмурый взгляд, он и сам это знает. Но охране такого лучше не говорить, расслабятся, перестанут заглядывать в каждый уголок и проверять каждую вещь, и тогда неуловимый лазутчик подберется наконец к своей жертве. А эта жертва он, Олтерн!
— Ваша светлость! — снова пробился в безысходный мрак его мыслей девичий голос, — нужно проверить, у кого из слуг есть черные свечи.
— Зачем? — словно очнулся герцог.
— Мрамор тут черный. А эти ловушки рисуют воском и белый или цветной был бы заметен сразу. Вот и рисовали черным, чтоб не очень видна была и не стерлась подольше.
— Слышали? Ищите, — приказал Олтерн сквозь зубы, и ругнулся про себя, дьявол!
Ведь он и сам прекрасно это знает, но дыхание смерти с каждым разом обдает его все более чувствительным холодом, заставляя душу замирать в леденящем ужасе.
Охранники, обрадованные тем, что наказание пока откладывается, ринулись в разные стороны, лишь двое телохранителей, не успевших разобраться в происходящем, зато успевших понять, что девица под вуалью сделала их работу, остались стоять неподалеку с самыми похоронными физиономиями. И Эсте внезапно стало их жаль. Девушка точно знала, что только тот, кто ни разу никого не охранял, ни озорного ребенка, ни шуструю собачку, ни одну из кокеток, которые помогали тихоням тренироваться, может считать труд телохранителя простым и легким. А вот ей известно как устаешь, когда несколько часов подряд напряженно всматриваешься и вслушиваешься в происходящее вокруг тебя, и пытаешься предугадать, не только откуда вывернется нападающий, но и куда внезапно вздумается повернуть подопечному.
— Ваша светлость, отдайте мне командование телохранителями, — тихо, но безапелляционно отчеканила монашка, и снизошла до объяснения, — в команде работать легче и пользы намного больше.
— Хорошо, — не мог он не признать очевидности этого заявления, и повернулся к охранникам, — Рис? До завтрашнего утра подчиняетесь госпоже Эсталис, моему сопровождающему секретарю.
Эста сделала вид, что не заметила, как стремительно поднялась от простого писаря до секретаря, и кротким голосом выдала телохранителям четкие и простые инструкции, как действовать, если она остановится или поднимет руку.
До башни они добрались без происшествий, встретив на полпути Наерса с помощниками. Дознаватель, узнав от стражников о новом покушении, уже спешил на помощь к господину.
— Все обошлось, — махнул ему герцог, следующий в трех шагах позади Эсты и подсказывающий куда свернуть.
Всего в паре шагов от Олтерна двигались телохранители, опасавшиеся пока верить своему счастью, и дознаватель сообразительно уступил им дорогу.
В его кабинет монашка тоже вошла первой, осмотрела поблескивающие угрожающей чистотой инструменты палача, разложенные на полках, и едко усмехнулась, пыль стирать нужно почаще. Хотя вряд ли приведенным сюда подозреваемым до изучения слоя пыли на пыточных приспособлениях.
— Можно входить, — тихо шепнула девушка герцогу и встала рядом с его креслом, едва он уселся.
— Что там было? — Знаком оставив телохранителей за дверью и изучающе рассмотрев незнакомку, решился спросить дознаватель.
— Морозный взрыв, — сухо ответил герцог, успевший полностью взять себя в руки и просчитать все выгоды происшествия.
А их, как выяснилось после спокойного осознания советником случившегося, не так уж и мало. Кроме того, что он не пострадал, еще и имеет теперь в запасе два-три дня. Хотя покушения и случаются все чаще, однако лазутчиков явно мало, или он вообще один, и потому ему потребуется время, чтоб придумать и устроить новую ловушку. И он, Олтерн, очень постарается такой возможности преступнику не давать.
— Похоже, он скупил все, что нашел, — тихо выдохнул Наерс, все больше убеждаясь, что незнакомка почему-то входит в число доверенных лиц, хотя его людям не приходилось собирать о ней сведений, — вам показать допрос вашей… фрейлины?
— Давай, — протянул Олтерн руку, и замер, обнаружив, что поверх нее к листкам тянется ручка тихони, все так же спрятанная в перчатку.
— Эсталис? — недовольно протянул советник, но девушка словно не слышала.
Решительно забрала бумаги, отвела от себя подальше и поводила над ними рукой. После чего бегло просмотрела и бросила на стол.
— Она просто интриганка. Но мстить будет.
— Не будет, — прищурился герцог, и сам давно замечавший мелочную злобу и мстительность фаворитки, — Наерс, объявите Юсилене о помиловании, и пусть несколько лет поживет в своем поместье. Воздух провинции так целебен.
— Будет сделано, — коротко ответил Наерс, начинавший подозревать, что присутствует то ли при появлении новой фаворитки, то ли при начале изощренной интриги господина, о которой тот, разумеется, не намерен ставить в известность своих слуг и охранников, даже самого высшего ранга.
— Тогда я успею посмотреть еще пару дел, — глянул в зарешеченное окно Олтерн, — что там с поиском сбежавших наказанных с восточной границы?
— Вот, — дознаватель щёлкнул ключиком кованой шкатулки и протянул господину толстую пачку отчетов.
Однако тихоня снова забрала их, так быстро пролистала, что ни у кого не возникло подозрения, что можно хоть что-то прочесть за эти мгновенья, положила документы перед герцогом и скользнула в сторонку, к окну, откуда отлично видела весь кабинет и входную дверь. У нее возникло несколько важных подозрений и предположений, и девушка желала спокойно все обдумать.
Как выяснялось, опасность Эфройскому грозила нешуточная, и хотя с первого раза можно было подумать, что тут действует одиночка, тихоня никак не могла поверить в существование такого неуловимого мстителя. Уж слишком много он должен был бы уметь и знать. Быть знакомым с видами и приемами магии, хотя бы на уровне знахарки или стряпчего, знать каждый уголок замка как его зодчий и помнить расписание герцогских занятий, смен патрулей, прохода слуг и приема гостей как самый вышколенный секретарь.
Святая тишина! — едва не охнула тихоня вслух, вот оно! И как она сразу не поняла, что это и есть самая главная опасность!
Теперь Эсте оставалось только припомнить все заученные правила и свести их в стройный план, посвящать в который она собиралась только одного человека, самого герцога. Все остальные, не исключая секретаря и телохранителей, будут проходить небольшие проверки, прежде чем получат информацию. Каждый — свой собственный кусочек.