— Скажите, какую роль вы играли во всем этом деле? — потребовал Эш.
— Никакой! — ответил он. — Я Верховный глава ордена. Я был назначен сюда, чтобы следить за тем, как; исполняются желания старшин.
— Вне зависимости от того, каковы их желания?
— Кто вы такой, чтобы задавать мне подобные вопросы?
— Это вы велели своим людям привезти к вам Талтоса?
— Да, но так распорядились старшины! — ответил мужчина. — В чем вы обвиняете меня? Что я сделал такого, чтобы вы явились сюда и требовали от меня ответов? Старшины выбрали тех людей, не я. — Человек глубоко вздохнул, в то же время постоянно наблюдая за Эшем, изучая мельчайшие детали его внешности. — Неужели вы не поняли мое положение? — спросил человек. — Если Эрону Лайтнеру причинили вред, как вы не понимаете, что такова была воля старшин?
— Вы согласились на это. А был ли кто-нибудь еще?
— Никто больше не знает, и предполагалось, что никто больше и не будет об этом знать, — раздраженно ответил мужчина.
Женщина тихо всхлипнула. Возможно, она надеялась, что Эрон жив. Теперь она все знала.
— Я должен буду доложить старейшинам, что вы приезжали сюда, — сказал мужчина. — Я должен доложить о вашем присутствии немедленно.
— И как вы это сделаете?
Мужчина жестом указал на факс, стоявший у него на столе. Кабинет был большой. Эш едва заметил аппарат. Он был простой, для обычной бумаги, с множеством светившихся лампочек и специальными лотками. В столе было несколько ящиков. Возможно, в одном из них хранилось оружие.
— Я обязан сообщить немедленно, — сказал мужчина. — Вы должны извинить меня.
— Я так не думаю, — сказал Эш. — Вас подкупили. Не считаю вас порядочным человеком Я это вижу. Вы послали людей из ордена, чтобы причинить вред.
— Мне сказали старшины.
— Сказали? Или заплатили?
Человек молчал, охваченный паникой. Потом обратился к женщине.
— Вызови помощь, — выговорил он. Он взглянул на Эша. — Я скажу, чтобы они вернули вас обратно. То, что случилось, не имеет ко мне никакого отношения. Старшины сказали, что я должен прийти сюда и делать все необходимое, чего бы это ни стоило.
Женщина была явно потрясена и даже не шевельнулась, чтобы снять трубку телефона.
— Антон, — произнесла она шепотом
— Я дам вам последний шанс, — сказал Эш. — Вы должны сказать мне нечто такое, что может помешать мне убить вас. — Это была ложь. — Он осознал это сразу же, как только произнес эти слова, но, с другой стороны, возможно, что тот все же скажет что-нибудь полезное.
— Как вы смеете? — вскричал человек. — Стоит мне только позвать, и ко мне сразу придут на помощь.
— Так сделайте это! — предложил Эш. — Здесь толстые стены. Но вам стоит попытаться.
— Вера, вызови охрану! — крикнул он.
— Сколько они вам заплатили? — спросил Эш.
— Вы ничего не знаете об этом.
— О нет, я знаю. Вы знаете, кто я такой, но кроме этого — почти ничего. Ваша совесть одряхлела и выродилась. И вы боитесь меня. Да, вы мне лжете. По всей вероятности, вас было нетрудно подкупить. Вам обещали продвижение и деньги, а потому вы готовы сотрудничать с кем угодно, даже если знаете, что будете служить злу.
Он взглянул на женщину, явно пришедшую в ужас от всего, что ей довелось услышать.
— Такое случалось в вашем ордене и раньше, — сказал он.
— Убирайтесь отсюда вон! — крикнул человек. Он взывал о помощи, и голос его раздавался слишком громко в закрытой комнате. Он крикнул снова, еще громче.
— Я намерен убить вас, — произнес Эш.
— Подождите! — вскричала женщина. Она протянула к нему руки. — Вы не можете так поступить. В этом нет необходимости. Некий определенный вред был причинен Эрону. В таком случае мы немедленно должны созвать совет. В это время года здесь всегда присутствует множество старшин. Созовите совет немедленно. Я поеду с вами.
— Вы можете созвать их, когда я уйду. Вы невиновны. Я не намерен убивать вас. Но что касается вас, Антон, ваше сотрудничество было необходимо для совершения того, что произошло. Вас подкупили, почему вы не признаетесь мне в этом? Кто купил вас? Эти приказы вы получали не от старшин.
— Нет, приказывали они.
Человек попытался броситься прочь. Эш, благодаря своим необычайно длинным рукам, с легкостью схватил его. Он обхватил пальцами его горло — возможно, сильнее, чем могло это сделать человеческое существо. Он выдавливал из Антона жизнь так быстро, как только мог, надеясь, что его сил будет достаточно, чтобы сломать негодяю шею, но это не удалось.
Женщина отступала. Она схватила телефонную трубку и исступленно с кем-то разговаривала. Лицо мужчины налилось кровью, глаза выпучились. В конце концов Антон потерял сознание. Эш сдавливал его шею все сильнее и сильнее, пока не убедился вполне, что человек мертв и не поднимется с пола, судорожно хватая ртом воздух, — такое иногда случалось. Он разжал руки, и человек упал
Женщина опустила телефонную трубку.
— Скажите, что произошло? — спросила она. То был почти вопль. — Скажите мне, что произошло с Эроном? Кто вы такой?
Эш услышал, как по коридору бегут люди.
— А теперь быстро отвечайте. Мне нужен номер, по которому я смогу связаться со старшинами.
— Я не могу дать его вам. Он известен только нам
— Мадам, будьте благоразумны. Я только что убил этого человека. Делайте, как я прошу.
Она оставалась недвижимой.
— Сделайте это ради Эрона, — сказал он, — и ради Юрия Стефано.
Она смотрела на стол, прижав пальцы к губам, а потом схватила перо, мгновенно написала что-то на клочке белой бумаги и швырнула записку Эшу.
В двойные двери уже стучали.
Он взглянул на женщину. Не оставалось времени на дальнейшие разговоры. Он повернулся и открыл дверь, представ перед большой группой мужчин и женщин, которые мгновенно остановились, окружили его и принялись разглядывать.
Некоторые были пожилые, а другие — совсем молодые: пять женщин, четверо мужчин и совсем юный мальчик, очень высокий, но еще безбородый. Пожилой мужчина из библиотеки тоже стоял среди них.
Эш прикрыл за собой двери, надеясь на то, что удастся задержать женщину.
— Кто-нибудь из вас знает, кто я такой? — спросил Эш. Он быстро всматривался в каждое лицо, одно за другим, пока не удостоверился, что запомнит всех присутствовавших. — Вы знаете, кто я такой? Ответьте мне, пожалуйста, если знаете.
На их лицах не отразилось ничего, кроме замешательства Он слышал, как рыдает женщина внутри кабинета, — натужные, сиплые рыдания. Это был, несомненно, ее голос, только будто бы огрубевший с возрастом
Тревога охватила всю группу. Появился еще один молодой человек.
— Мы должны войти внутрь, — сказала одна из женщин. — Нам нужно посмотреть, что там произошло.
— Но вы знаете меня? Вы! — Эш обращался теперь к вновь прибывшему. — Вы знаете, кто я такой и почему я пришел сюда?
Никто из них не знал. Никто вообще ничего не знал. Притом что это были люди из ордена: исследователи, ученые — ни одного из обслуживающего персонала Мужчины и женщины в расцвете сил.
Женщина в комнате позади него повернула ручку дверей и затем одним ударом распахнула их. Эш посторонился.
— Эрон Лайтнер мертв! — крикнула она. — Эрона убили!
Послышались возгласы, испуганные крики изумления и смятения. Но все вокруг казались воплощением невиновности. Пожилой человек из библиотеки, пораженный этой новостью, побледнел как смертельно раненный. Невиновен.
Настало время уходить.
Эш пробрался сквозь расходящуюся толпу, довольно быстро и решительно направляясь к лестнице, и спустился, перепрыгивая разом через две ступени, прежде чем за ним кто-нибудь последовал. Женщина вскрикнула, призывая остановить его, не дать ему скрыться. Но он взял слишком хороший старт, а ноги его были гораздо длиннее, чем у прочих.
Он добежал до бокового входа еще до того, как преследователи показались на верхней площадке маленькой лестницы.
Он вышел в темноту ночи, быстро прошагал по мокрой траве и, оглянувшись назад, побежал. Бежал, пока перед ним не оказалась железная ограда, которую он с легкостью преодолел, после чего подошел к машине и поспешным жестом приказал водителю открыть дверь. Машина сорвалась с места
Эш устроился на заднем сиденье. Автомобиль набрал скорость и вырвался на хайвэй. Он просмотрел цифры, написанные женщиной на клочке бумаги. Это был номер факса, не относящийся к Англии, и, если память ему не изменяла, факс находился в Амстердаме.
Он извлек телефон из гнезда в двери автомобиля и набрал номер оператора международной связи…
Да, это Амстердам.
Он запомнил номер — по крайней мере, попытался запомнить. В конце концов он сложил бумажку и сунул ее в карман.
Когда он возвратился в гостиницу, то записал номер факса, заказал ужин, затем сразу же принял ванну и терпеливо смотрел, как официанты гостиницы сервируют плотный ужин на покрытом льняной скатертью столе. Встревоженные помощники, включая юную хорошенькую Лесли, окружили его.
— Вы должны найти мне другое место для постоянного проживания не позже чем до конца дня, — сказал Эш Лесли. — Гостиницу, столь же хорошую, как эта, но гораздо большую. Мне понадобится кабинет и несколько линий связи. Вернетесь лишь только после того, как все будет подготовлено.
Юная Лесли, похоже, весьма обрадовалась такому поручению и обретению подобных ответственных полномочий и вышла из номера первой, во главе всех остальных. Он отпустил официантов и принялся поглощать пищу во внушительных количествах: макароны под сметанным соусом, много холодного молока, мясо омара, которое, впрочем, не слишком жаловал, но которое тем не менее все же было белого цвета
После ужина он прилег на софу, спокойно вслушиваясь в треск поленьев и надеясь на тихий дождь.
Он также надеялся на возвращение Юрия. Это было маловероятно. Но он был убежден, что надо оставаться в «Кларидже», на случай если Юрий снова станет им доверять.
Наконец появился Сэмюэль, настолько пьяный, что даже пошатывался. Его твидовый пиджак висел через плечо, а белая рубашка измялась. Только теперь Эш заметил, что рубашка была сшита на заказ, как и костюм, чтобы соответствовать гротескной фигуре Сэмюэля.
Сэмюэль улегся у камина, неуклюжий, словно кит на суше. Эш встал, поднял несколько подушек с софы и подложил их ему под голову. Карлик открыл глаза шире, чем обычно; казалось, он весь благоухает, пропитанный алкоголем. Он храпел, но ничто не отвращало от него Эша, всегда любившего Сэмюэля.
Более того, он стал бы доказывать кому угодно, что Сэмюэль красив, как утес, — но какой в этом толк?
— Ты не нашел Юрия?
— Нет, — ответил Эш, по-прежнему стоя на одном колене, чтобы говорить почти шепотом. — Я не разыскивал его, Сэмюэль. И откуда можно было бы начать поиски в таком огромном городе, как Лондон?
— Да, там нет ни начала ни конца, — подтвердил Сэмюэль с глубоким, печальным вздохом Я смотрел всюду, куда бы ни шел. От паба к пабу — и снова в паб. Я боюсь, что он попытается возвратиться назад. Тогда они сделают все, чтобы убить его.
— Он приобрел теперь множество союзников, — сказал Эш. — И один из его врагов уже мертв. Поднят на ноги весь орден. Это должно быть хорошо для Юрия. Я убил Верховного главу ордена.
— Почему, скажи ради Бога, ты сделал это? — Сэмюэль заставил себя опереться на локоть и безуспешно пытался выпрямиться, пока наконец Эш не пришел ему на помощь.
Сэмюэль тут же встал на колени и хмуро поглядывал на Эша.
— Ладно. Я сделал это, потому что он оказался негодяем и лжецом. В Таламаске не может быть коррупции, которая не была бы опасна. И он знал, кто я такой. Он верил в то, что я — Лэшер. Он умолял обратиться к старшинам, когда я стал угрожать его жизни. Ни один преданный член ордена не упомянул бы о старшинах кому-либо постороннему.
— И ты убил его.
— Своими собственными руками — так, как поступаю всегда. Это было быстро. Он не слишком страдал, я наблюдал это не раз. Никто другой из них не знал, кто я такой. Что можно сказать? Разложение добралось почти до самого верха, возможно уже до самого верха, и таким образом заразило их всех, сверху донизу. Если это так, зараза проникла в какой-то неопределенной форме. Они не отличают Талтоса, даже когда видят его, даже когда им предоставляется редкая возможность исследовать такой экземпляр.
— Экземпляр, — повторил Сэмюэль. — Я хочу возвратиться в долину.
— Разве ты не хочешь помочь мне, чтобы долина оставалась столь же безопасной, а твои отвратительные маленькие приятели могли продолжать танцевать и играть на дудках, а также убивать ничего не подозревающих людей и вываривать в котлах их жир?
— У тебя злой язык.
— Неужели? Возможно, ты прав.
— Что мы собираемся делать теперь?
— Следующий шаг я еще не представляю. Юрий не возвратился утром. Полагаю, что нам следует отсюда съехать.
— Но мне нравится в «Кларидже», — недовольным тоном проворчал Сэмюэль, и его глаза закрылись в тот же миг, как голова коснулась подушки.
— Сэмюэль, освежи мою память, — попросил Эш.
— О чем?
— Что такое силлогизм?
Сэмюэль рассмеялся.
— Освежить твою память? А ты никогда и не знал, что такое силлогизм. Что ты знаешь о философии?
— Слишком многое, — отозвался Эш. — Он постарался вспомнить сам. «Все люди — животные. Животные — дикие. Следовательно, все люди — дикари».
Он прошел в спальню и лег на кровать.
На одно мгновение он снова увидел прекрасноволосую ведьму, возлюбленную Юрия. Он представил ее обнаженные груди, нежно прижатые к его лицу, и ее волосы, укрывающие их обоих словно большим плащом.
Затем он быстро уснул. Ему снилось, что он гуляет по музею кукол в своем здании. Мраморные плитки казались полированными, и он заметил, как изменяются цвета в зависимости от того, какой цвет находится рядом. Все куклы под стеклянными колпаками начали петь — современные, антикварные, гротескные, прекрасные. Французские куклы танцевали и кружились в своих, похожих на колокольчики платьицах; их маленькие круглые личики выражали неудержимое веселье. Тут же были величественные куклы — старинные куклы работы того же мастера, который создал его великолепную Бру, его королевы, его наиболее драгоценные королевы, певшие высокими сопрано; их глаза сверкали в люминесцентном свете. Никогда в жизни он не слышал такой упоительной музыки. Он был безмерно счастлив!
Надо производить поющих кукол, подумалось ему во сне, куклы должны петь по-настоящему, а не так, как эти старинные простые механические игрушки. Куклы с электронными голосами, которые смогут петь вечно. А когда мир прекратит свое существование, куклы будут по-прежнему щебетать на его развалинах.
10
— Никаких сомнений, — сказала доктор Залтер. Она положила папку с делом на край стола. — Но это произошло не шесть недель тому назад.
— Почему вы так считаете, — спросила Мона. Она терпеть не могла эту маленькую смотровую комнату, потому что в ней не было окон. Она задыхалась здесь.
— Потому что вы беременны уже почти три месяца, вот почему. — Доктор подошла к столу. — Вот здесь, хотите почувствовать сами? Дайте мне руку.
Мона позволила доктору поднять кисть своей руки и положить ее на низ живота.
— Надавите сильнее. Чувствуете? Это ваш ребенок. Почему, вы думаете, вы надеваете теперь только просторные платья? Вы не переносите ничего, что стягивает вам талию, не так ли?
— Послушайте, всю эту одежду купила мне моя тетка. Она выбирала вещи без всякой системы, наугад. — Что это было, черт побери? О да, полотняное, черное, для похорон, или для того, чтобы выглядеть изящной в причудливых туфлях на высоких каблуках с черно-белой шнуровкой. — Не может быть, что я была уже тогда беременна. Это просто невозможно.
— Сходите домой и просмотрите свой компьютерный формуляр, Мона Вы беременны уже три месяца
Мона выпрямилась и спрыгнула со стола, огладила черную юбку и быстро обулась в причудливые туфли. Нет необходимости расшнуровывать или зашнуровывать, хотя, если бы тетя Гиффорд увидела, как она втискивает ноги в дорогие туфли, она бы закричала.
— Я должна идти, — сказала она, — Меня ждут на похоронах.
— Это не тот ли несчастный, что женился на вашей кузине и которого сшибла машина?
— Точно, именно этот бедняга. Послушайте, Аннелле, может, можно сделать один из таких тестов, которые позволяют увидеть плод?
— Да, и он подтвердит в точности то, что я сказала: у вас уже двенадцать недель. Теперь послушайте меня. Вы должны принимать все диетические добавки, которые я буду прописывать. Тринадцатилетний организм не готов родить ребенка
— Хорошо. Я хочу договориться о приеме для проведения теста, в котором можно увидеть его. — Мона направилась к двери и уже взялась за ручку, но вдруг остановилась. — Похоже, я передумала, — сказала она, — пожалуй, лучше воздержаться от теста.
— В чем дело?
— Я не знаю. Просто давайте оставим его в покое на некоторое время. Тесты могут оказаться ужасными, разве не так?
— О, мой Боже! Вы бледнеете буквально на глазах!
— Нет, со мной все в порядке. Я только собралась упасть в обморок, как героиня плохого кинофильма.
Мона прошла по ковру маленького холла перед приемной и вышла за дверь, хотя доктор окликнула ее. Дверь с размаху захлопнулась, и она поспешила в остекленный вестибюль.
Машина ждала ее у тротуара. Райен стоял возле нее, сложив руки на груди. Одетый в темно-синий костюм для похорон, он выглядел почти так же, как всегда, только глаза у него слезились и сам он явно был весьма утомлен. Он открыл перед Моной дверь машины.
— Ну и что сказала доктор Залтер? — спросил он. Он обернулся, чтобы взглянуть на нее, сверху вниз, весьма внимательно.
Она воистину уже хотела, чтобы все перестали смотреть на нее.
— Я беременна, это точно, — сказала Мона. — Все в порядке. Поехали отсюда
— Мы уезжаем. Ты чем-то встревожена? Быть может, это начинает действовать на тебя?