Еще бы не охлаждение, цинично подумал Леля, в упор разглядывая хищную физиономию вдовы. Должно быть, ты так щекотала парня своими усиками, что он бежал без оглядки. От тебя и от твоей поганой ящерицы.
Как бы то ни было, но найти Машкова не представлялось возможным, а возбуждать против него дело и совершать телодвижения в сторону Интерпола не было никаких оснований. Но в жиденькой колоде Лели оставалось еще две карты, значение которых ему предстояло определить. Не исключено, что они окажутся шестерками и Леля проиграет партию.
А если наоборот?
Еще во время обыска в заднем кармане джинсов Литвиновой, которые лежали на полке в шкафу, была найдена визитка: "Маркелов Денис Евгеньевич. Студия компьютерной графики «Автопилот».
Второй неожиданностью стала начинка компьютера покойной. Из нее выудили большое количество программ, которые с полным основанием можно было бы назвать хакерскими. Хорошенькая (что само по себе предполагает ограниченное число извилин) модель, которая балуется на досуге взломом серверов, — этого Леля и в страшном сне представить не мог. Но самое большое потрясение ждало его, когда ящик электронной почты покойной с соответствующей санкции был вскрыт. Его распечатка легла на стол Леле, и он даже присвистнул: судя по всему, в драме появляется новое действующее лицо. Последние несколько писем, пришедшие от имени Грима, были присланы уже после шестого февраля — то есть уже после смерти Литвиновой. И на эти письма отвечали. Во всяком случае, это было понятно из текста самой переписки:
«Ответь, черт возьми, иначе я буду думать, что тебя уже нет в живых!»
«Почему молчишь? Что с Барсом?»
«Кто вы?»
«Хорошо. Сегодня вечером в 19.13. Проспект Металлистов, 113, квартира 3. Дверь будет открыта. Конец связи».
Этот односторонний обмен репликами говорил только об одном — первые два письма были адресованы самой Литвиновой. Три других — совершенно неизвестному человеку, который имел доступ к компьютеру Литвиновой и соответственно к ее квартире. Вот тут-то и всплывал загадочный гусаловский доберман. Вернее — доберманиха. Значит, Саня не бредил, когда пытался убедить его, что в квартире заперта собака. И, возможно, кто-то еще.
Кроме того, коротенькие строчки посланий по-настоящему встревожили Лелю. Что значит — «я буду думать, что тебя нет в живых»? Это отсылало Лелю к сведениям, добытым Саней Гусаловым в Пудости. Литвинова приобрела взрослую собаку только потому, что чего-то боялась.
И кто такой Барс? Имя? Кличка?
Если литвиновский доберман был кобелем, то его могли бы звать Барс. Но у Литвиновой была сука. По кличке Тума.
И потом… Это Леля уяснил еще из уроков зоологии, которую обожал: у снежного барса есть второе название — ирбис. «Ирбис» — именно такое название носил радзивилловский банк. Это сочетание букв огнем горело в душе Лели и мельницей вертелось в мозгу. Пора навестить проспект Металлистов, 113, кв. 3. Тем более что дверь открыта…
В квартире № 3 по проспекту Металлистов, ИЗ проживал нигде не работающий инвалид Базилевич Антон Антонович, 1967 года рождения. Это были все данные, которые удалось выудить в паспортном столе. Леля отправился на встречу один, тем более что ждать какого-то подвоха от инвалида не приходилось.
Базилевич жил в зачумленной пятиэтажке, на первом этаже, окнами во двор. Уже подходя к подъезду Базилевича, Леля влез в собачье дерьмо, долго очищал ботинок и потому появился перед дверью квартиры № 3 в самом отвратительном расположении духа.
Дверь оказалась запертой — совсем не в духе располагающего к себе электронного послания.
Леля долго жал на кнопку звонка, пока наконец не услышал за дверью встревоженный голос:
— Кто там?
— Мне нужен Базилевич Антон Антонович, — кротким голосом произнес Леля и сунул руку в карман за удостоверением.
Дверь квартиры распахнулась.
— Я Базилевич. Антон Антонович. С кем имею честь?
Перед Лелей предстал человек, сидящий в инвалидном кресле. Впрочем, все это Леля заметил только потом. Его поразило лицо Базилевича — лицо благородного разбойника: высокий пологий лоб, сильно развитые надбровные дуги, широко расставленные глаза. Картину дополнял римский нос с красиво вырезанными, чувственными ноздрями и жесткая линия рта. О черные как смоль волосы, должно быть, сломался не один гребень, а лицо обрамляла такая же черная, аккуратно постриженная борода.
— Старший следователь Леля Леонид Петрович, управление вну… — начал Леля, но Базилевич даже не дослушал его. Да и корочки смотреть не стал. Он склонил голову набок и грустно улыбнулся.
— Нечто подобное я ожидал увидеть. Прошу.
Ловко развернувшись на коляске, Базилевич покатил в глубь квартиры. Леля направился за ним.
Если лицом хозяин квартиры походил на благородного разбойника, то его жилище можно было с полным основанием назвать обителью интеллектуала. Небольшая двухкомнатная квартирка была заставлена книгами: книги стояли на самодельных полках в коридоре, на самодельных полках в крошечной кухне, и Леля ни секунды не сомневался, что такая же картина царит в никогда им не виденных ванной и туалете.
— Сюда! Проходите сюда! — раздался голос Базиле-вича из комнаты. — И прихватите еще одну чашку на кухне.
На кухне царил идеальный порядок, и Леля без труда нашел вымытые чашки, которые висели на специальной деревянной перекладине. Он выбрал одну из них — с символической надписью «Даша» на боку. Имя было заключено в разломленное пополам сердце.
В самый раз.
Вместе с чашкой Леля двинулся в комнату.
Под самым потолком над рабочим столом Базилевича висел огромный воздушный змей — улыбающаяся рыба с синими глазами и такой же синей чешуей. На столе стоял компьютер, и сейчас по экрану монитора сновала бегущая строка: «РАБОТАТЬ, ЧАРЛИ!» Стол был завален журналами, тетрадями, какими-то платами. И книгами.
На столе стояла фотография Литвиновой.
Фотографии Литвиновой преследовали его: вот и эта была похожа на все остальные.
Базилевич нажал на кнопку чайника и приветливым голосом спросил:
— Вам чай или кофе?
— Кофе, пожалуйста, — сказал Леля и поставил на журнальный столик, втиснутый между большим столом и креслом, чашку.
Едва взглянув на чашку с надписью, Базилевич нахмурился, но ничего не сказал.
— Две ложки сахара, — добавил Леля. — Люблю сладкий… А что это за надпись у вас на мониторе? «Работать, Чарли!»?
— Это значит — работать… Чарли Чаплин держал специального человека, которому очень хорошо платил — только за то, чтобы каждое утро он будил режиссера именно этой фразой.
— Мораль? — спросил Леля.
— Мораль? Работай в поте лица, только это принесет тебе независимость и славу. Но вы ведь не для этого сюда пришли, правда?
— Да, — Леля получил свой кофе и аккуратно отхлебнул из чашки. И кивнул на фотографию Литвиновой:
— Ваша знакомая?
— Да. Знакомая, — Базилевич оказался скуп на слова, хотя любовно подобранная рамка говорила об обратном.
— Боюсь, у меня для вас малоутешительные новости…
Кресло под Базилевичем угрожающе скрипнуло. Он непроизвольно придвинулся к Леле и нагнул лоб.
— Дарья? — спросил он.
— Да. Она умерла от передозировки героина. Еще четвертого февраля.
Чашка, которую до этого мгновения держал в руках Базилевич, упала и разбилась.
— Героин? — беспомощно прошептал Базилевич и приподнял брови. — И при чем здесь героин? И что значит — умерла?
— Ваша знакомая была наркоманкой со стажем. Это подтвердило вскрытие. Все необходимые свидетельства у нас на руках.
— И вы верите в несчастный случай? Вы думаете, что она просто умерла? Что ее не убили?!
Железобетонная уверенность Базилевича в том, что Литвинова не умерла естественной смертью, в общем и целом находила поддержку у Лели: он не мог не думать об этом, иначе все слишком легко выходило, и никто ни за что не отвечал. Но сейчас он неожиданно почувствовал глухое раздражение к парню.
— Ее не убили, если вы имеете в виду постороннее вмешательство. Ее действительно погубил героин. Передозировка. Мы получили заключение экспертов.
— И вы в это верите? — снова забубнил инвалид, стараясь унять дрожь в голосе.
— Послушайте, Антон Антонович, — попытался утихомирить инвалида Леля, — наш разговор развивается по странной парадигме, вы не находите?
Умное слово «парадигма», слетевшее с уст «старшего следователя Лели Леонида Петровича, управление вну…», произвело на Базилевича сильное впечатление.
— Вы думаете, что по странной? — присмирев, спросил он.
— Думаю. Мы знакомы с вами пять минут, не больше, я ничего не знаю о вас, да и вы не знаете, для чего пришел я… И вы с маниакальным упорством твердите, что Дарью Литвинову должны были убить. Не хотите верить фактам. И если уж вы так уверены в насильственной смерти или возможности насильственной смерти, то почему не обратились в милицию сразу же, а дождались моего визита?
— Да. Вы правы, — Базилевич поднял руки, защищаясь. — Я готов вас выслушать.
— И готовы мне все рассказать?
Он снова нагнул лоб, но так ничего и не ответил.
— Сначала о вас, — деловито сказал Леля.
— А что — обо мне?
— Вы давно в коляске?
— Восемь лет. В юности занимался дельтапланеризмом, неудачно приземлился. Пытался заниматься по системе Дикуля, надеялся встать, но как видите…
— А сейчас?
— И сейчас надеюсь. Но вы ведь не за этим сюда пришли? Чтобы выслушивать мои истории… Правда?
— Правда. Расскажите мне о том, как познакомились с Литвиновой.
— О! Это старая история…
— Насколько старая?
— Мы знакомы года два… Да. Познакомились через Интернет.
— Служба знакомств? — спросил Леля.
— Не совсем. Познакомились в одном из чатов, перебросились парой реплик, понравились друг другу, обменялись мэйлами, и покатило.
— Куда покатило?
— Я ведь профессиональный программист. Она тогда только начинала работать на компьютере, ей было все интересно. Приехала ко мне. Так мы с ней познакомились вживую.
— Она часто к вам приезжала?
— Нет. Да этого и не требовалось. Мы прекрасно общались в Интернете…
— Виртуальный роман?
— Не совсем. — Базилевич надолго замолк.
Воспользовавшись паузой, Леля достал распечатку компьютерной переписки и положил ее перед программистом.
— Узнаете?
— Оперативно! Да. Это мои сообщения.
— Мне бы хотелось получить комментарий по этому поводу.
— Она… она действительно погибла?
— Да.
— Хорошо. Я расскажу. Я расскажу все, что знаю. — Базилевич ловко подъехал к столу, взял с него сигаретницу, раскрыл и предложил Леле:
— Курите. Кубинские, очень хорошие. Сворачиваются вручную… Мне друзья привозят.
— У меня свои…
Базилевич достал сигарету необычного кофейного цвета, щелкнул зажигалкой и затянулся.
— Значит, так. Иногда Дарья баловалась взломами.
— Взломами?
— Знаете, что такое хакеры?
— Ну, в общем, да…
— Она, конечно, не была хакером в классическом смысле слова. Хакерство — это такая же философия, почтовый сервер и все прочее. Для неспециалиста это будет утомительно. Коротко — можно входить в Интернет и не используя телефон.
— Понятно. И что же было дальше?
— Дальше? — Базилевич взял новую сигарету. — Она объявилась два месяца назад. Сказала, что влипла в историю. Что ей угрожает опасность. Она даже завела себе собаку. Кажется, добермана.
— А в чем была опасность, она вам не поведала?
— В подробности она не вдавалась. Я понял, что она попала в клинч с одной очень серьезной фирмой. Дурацкая случайность. Ей удалось скачать компромат на какого-то крупного человека, главу холдинга, что ли… Возможно, они работали еще в паре с Кирсановым, но тот неожиданно завернул боты. Неожиданно для всех. Вы понимаете?
— И?
— Она сунулась было с этой информацией к конкурентам. Но… Короче, воспользоваться ею они то ли не успели, то ли сама Дарья заартачилась. А потом происходит слияние этих фирм, большая фирма поглощает меньшую, и Дарья с ее информацией становится неудобной фигурой. То есть… То есть, как если бы я знал, что вы убили человека…
— Интересный поворот, — улыбнулся Леля.
— Это к примеру… Так вот, если бы я знал, что вы убили человека, и пришел к вам напрямую. И начал шантажировать. И при этом понятия не имел, чем закончится дело. Вы могли бы заплатить мне отступные, а могли бы и убить меня. Если бы я запросил слишком дорого.
— Значит, она боялась, что ее уберут? Базилевич вздохнул и коснулся пальцами фотографии на столе.
— Не знаю. Может быть… А может быть, ее не устроила сумма, которую ей предлагали. И она искала другого покупателя. И ей важно было продержаться, пока этот покупатель не найдется.
— И какого рода информацией она обладала?
— Не знаю.
— Ну хотя бы приблизительно, что это было? — Леля растянул губы в кривой иронической ухмылке. — Номера счетов за границей? Номера счетов, по которым прокачивались деньги? Названия подставных фирм?
— Я не знаю, — пожал плечами Базилевич. — В подробности она не вдавалась.
— Ну, хорошо. А кто такой Барс?
— Барс? — Базилевич сделал удивленное лицо.
— Вот, читайте, — и Леля поднес к глазами благородного разговорчивого разбойника текст. — «Почему молчишь? Что с Барсом?»
— Ах, это… Так она называла одного своего нового ухажера. Делала при этом таинственное лицо и улыбалась. Говорила, что он довольно влиятельный человек. Похоже, именно ему она хотела предложить информацию. И к тому же совместить приятное с полезным. Он ей понравился.
— Понятно, — выслушивать очередную версию о сексуальных предпочтениях Дарьи Литвиновой ему не хотелось. — А откуда такая нетерпимость, Антон Антонович, — «если не появишься в течение двух дней»?
— Думаю, она была с ним близка, но не совсем доверяла. Она сама писала мне об этом. У нее параллельно был и еще какой-то парень. Знаете, я путаюсь в ее связях… Последний раз она приехала ко мне… Ну-ка, подвиньтесь, пожалуйста…
Базилевич придвинул к себе перекидной календарь и перелистал страницы гибкими пальцами.
— Ага. Последний раз она была у меня в самом конце января… Тридцать первого числа. Сказала, что уезжает. И что перед самым отъездом обязательно объявится. Но так и не объявилась.
— Куда она собиралась уехать?
Глаза Базилевича заметались, перескакивая с предмета на предмет, и наконец ухватились за пуговицы Лелиного пиджака.
— Я не знаю…
— Ну, хорошо. Значит, вы запаниковали?
— Она сказала, что никому нельзя верить, а особенно — любовнику, с которым спишь в одной постели. Особенно любовнику, связанному с большими деньгами. Который режет сферы влияния, как пирог… И если с ней что-нибудь случится, то я должен кое-что сделать…
— Кое-что?
— Покажите мне ваше удостоверение, — попросил Базилевич.
Неожиданный поворот. В самом начале разговора, у двери, он даже не дослушал Лелино скромное церемонное представление. А теперь требует документы и готов изучать их под лупой. Но Леля не стал впадать в негодование и документы все-таки протянул.
Он не выпускал удостоверение из рук (золотое правило следователя!), пока Базилевич разглядывал его со всех сторон, пытался поднести к глазам и помять края. Особое внимание инвалид уделил печатям, отметкам о продлении и подписям.
— Теперь вы читаете текст справа налево? — мягко поинтересовался Леля.
— Уже прочел, — Базилевич вздохнул.
— Остались довольны?
— Нет. Боюсь, что моя информация не в вашей компетенции.
От такой наглости Леля опешил.
— А в чьей же? Или вам нужно, чтобы перед вами строем прошли следователи Генеральной прокуратуры? В боевом порядке и со знаменем?
— Может быть.
Еще несколько мгновений — и они начнут откровенно хамить друг другу. Почувствовав это, Леля благоразумно замолчал. К тому же у него еще оставались кое-какие козыри на руках.
— Ладно. Оставим пока эту тему. Я бы хотел, чтобы вы ответили еще на несколько интересующих следствие вопросов.
— Какое следствие? — тотчас же насторожился Базилевич. — Следствие все-таки ведется?
— Это касается дальнейшей вашей переписки. Последних трех сообщений. Насколько я понял, вы получили предложение о встрече. От кого?
— Я не знаю, — честно признался Базилевич.
— Вы даже не знаете, с кем собирались встречаться? Этот человек не представился?
— Наполовину.
— Что значит — «наполовину»?
— Она послала письмо с компьютера Дарьи. Написала, что нужно встретиться. И назначила место и время-у Академии художеств, после семи. Не помню точно, когда это было. Несколько дней назад. Когда я раскрывал «входящие», то думал — слава богу, Дарья наконец-то объявилась. Но это была не Дарья.
— Как вы узнали?
— Разве вы не поняли? Она назначила мне встречу. Мне! Встречу! — Базилевич расхохотался, запрокинув голову, и похлопал руками по коленям. — Честное слово! Последние несколько месяцев я даже из квартиры не выбираюсь. Дарья знала об этом, потому что знала меня. Она сама приезжала. А человек, который прислал мне письмо, этого не знал.
— И вы написали ему — «Кто вы?».
— Да.
— И какой же пришел ответ?
— Женщина. Это была женщина. Она прислала сообщение в том духе, что «ее подруга. Необходимо встретиться. Это касается Дарьи». Я, естественно, поверил. Не мог не поверить. Если уж она в ящике — наверняка знает пароль. А пароль для входа ей могла дать только Дарья. Я пригласил ее сюда. А пришли вы. И сегодня уже 13 февраля…
— То есть… Вы хотите сказать, что она сама настаивала на встрече, но так и не появилась?
— Да. Именно это я и хочу сказать.
— И больше она никак не проявлялась?
— Нет. Если честно, я немного струхнул, хотя это и не в моих правилах.
— Как она назвала себя?
Базилевич пожал плечами.