— У нас никто и никогда… О, я понимаю… Вы еще совсем молоды! Вы родились на Гозияле уже в период изоляции? И потому много не знаете?… Мы все, как на Гозияле, так и здесь, — бессмертны, что только естественно. Вот уже миллионы лет. Я даже не знаю, могло ли быть иначе?… Если бы оборвалась жизнь хоть одного индивидуума, это… не знаю… весь мир был бы в шоке! Потрясен!… Все умы собрались бы, чтобы понять причину… Да что там умы, все-все бы собрались. Ибо ценность человеческой жизни ни с чем не сравнима, у нас это поняли давно.
Мрак сказал саркастически:
— И что же, у вас за весь год никто и не склеил ласты?
— Склеил… ах да, понимаю. За последние три миллиона лет никто из двадцати триллионов жителей не прищемил, как вы говорите, даже пальца. И, конечно же, никто не знает понятия смерти.
— Ха, — сказал он победно, — а как же ваши кошечки, собачки, попугайчики?… Они что, тоже бессмертные?
Девушка смотрела с недоумением. Олег поспешил вмешаться, пока это не стало опасным:
— Мой друг Мрак говорит о смерти идей. Вернее, это я сказал, но он развил в теме о кошечках и собачках. У нас так называют некоторые мелкие, но милые идеи.
Она мило улыбнулась:
— Странные у вас люди, на Гозияле!… Идеи тоже не гибнут, как видите по себе. Если порыться в архивах, то, возможно, та идея, что заставила Гозиялу уйти в изоляцию, уже была? Идея Кеура о неинкурности и телеинрости?… Только, возможно, называлась иначе?… Простите, если я задела ваши чувства…
Она спохватилась поздно, Олег уже надулся, обиженный за уникальность философии Гозиялы, Мрак тоже насупился. Игарка захлопотала вокруг, подлизываясь, как ласковый щенок, уставила перед ними стол напитками, фруктами. Мрак подумал было о жареном кабанчике, но, наверное, это будет чересчур, даже для так далеко зашедших по своему пути для избранных гозиян или гозиял, надо бы определиться с названием. А хотя по фигу, пусть у них на Гозияле окажутся две фракции, что придерживаются разных названий.
— Я не думаю, — проговорил Олег, — что она у вас сохранилась. Если бы сохранилась у вас, то она была бы доступна и нам… Правда, старейшины в последние семьсот лет вообще не пропускали информацию из метрополии…
Она воскликнула с жалостью:
— Как можно? Свободный доступ к любой информации — это же кредо цивилизованного человечества!… Это же величайшее достижение, что со дня возникновения нашей цивилизации не пропало ни байта информации!… Ну, конечно, в самом начале, когда рисовали на песке или на скалах, это не сохранилось… или сохранилось не все, но как только научились создавать более емкие носители информации, то все доступно!…
Олег спросил неверяще:
— Что, за все десять миллионов лет цивилизации?
— За все десять миллионов, — подтвердила она и посмотрела на него с подозрением.
— Что, на Гозияле снова циркулируют слухи, что во втором миллионолетии был изъят большой пласт информации? Это все слухи. Те небольшие потери, что были вызваны сдвигом геологических пластов, были совсем незначительными… А после того, когда построили планету-Информарий, каждый жест, каждое слово, каждая интонация сохранены, запечатлены и даже продублированы. Вы же знаете, что на каждой планете в каждом из миров можно получать любую информацию из Великого Информария!
— Да, — сказал Олег, — да. Это мы знаем.
Он замолчал, не зная, что сказать еще. Мрак незаметно подмигнул. Повезло, говорил его взгляд, что наткнулись на такую ярую сторонницу общечеловеческих ценностей. Все выболтает, стараясь побыстрее освободить их от гозияльской дури, то бишь идей Кеура о неинкурности и телеинрости. Может, рассказать ей о Талибане, о ваххабитах? Нет, не поймет, красивая дурочка. И вообще здесь никто не поймет, одни идиоты земноводные.
Она поинтересовалась мягко, с участием:
— Вам в самом деле запрещено покидать Гозиялу? Трудно поверить в такое изуверство…
— Нет-нет, — возразил Олег поспешно, — это дело добровольное! Просто у нас процент недовольства выше, чем в метрополии, вот так и получилось. У нас находятся вообще сторонники самых диких и жестких решений, как-то: на новые планеты посылать вместе с роботами и людей!
Она вскинули брови, в глазах было недоумение.
— Зачем? Планеты должны… роботами. Когда там будут все условия, когда… города, то и там создадут Врата. И жители метрополии, если пожелают, могут в течение двух-трех минут пройти через них в новый мир…
Мрак кашлянул, Олег поморщился. Мрак напоминает, что трусят, не желают лететь через пространство с муками, как герои. Дожидаются, когда роботы создадут и там город-сад. Вернее, всю планету сделают садом. Но при чем здесь трусость? Только сумасшедший предпочтет трудный путь легкому. А эти, живущие миллионы лет, могут и подождать пару сот лет, пока механизмы перестраивают планету типа Марса в зеленый сад с вечно голубым небом. Она смотрела на него с мягкой улыбкой.
— Я чувствую себя странно, — произнесла она.
— От вас обоих веет странной мощью. Что-то в вашей философии все же есть, раз она так сильно меняет людей. Вы… герои. Когда-то, в самые древние периоды, как вы помните, тоже были… герои. Это самый древний период, тогда все были смертны и короткоживущи, а письменности почти не было. Все передавалось устно, потому только запечатлены легенды о свирепых и яростных воителях… Они приходили ниоткуда… ну, это значит, спускались с гор, выходили из лесов или выкатывались на быстрых конях из бескрайних степей. Иногда — приплывали на странных кораблях с дальних островов в океане. И всегда завоевывали королевства, становились королями… В жены хватали дочерей побежденных правителей. Красивые легенды, удивительные… Вы двое — как будто из таких легенд.
Олег вздрогнул, а Мрак пробормотал:
— Ну, зачем же такие наслоения… Ни разу насчет дочерей побежденных… Мне обоснования на престол не требовались. Олег, а тебе?
Олег поморщился. Он тоже таких не брал, но, как Мрак уже знал из его рассказов, совсем по другой причине: дочь-патриотка может яду подсыпать, ночью ножом по горлу, отравленную шпильку воткнет прямо в артерию…..
— Игарна, — пробормотал он — ты будешь удивлена. Однако у нас на Гозияле эти легенды знает и помнит каждый… даже ребенок. Мы эти великие образы освежаем в памяти для воспитания, для напоминания о некогда великом порыве…
Мрак грубо захохотал, расправил плечи. Стараться гозиялину выглядеть цивилизованным рядом с этими, жителями метрополии, все равно что обезьяне пыжиться рядом с человеком. Или вороне в павлиньих перьях — рядом с павлином. Нет, лучше уж варваром.
Игарна светло улыбнулась, исчезла. Мрак застыл с открытым ртом, кулаки сжались, явно хотел выругаться. Олег предостерегающе покачал головой. Возможно, это такой вежливый жест. Возможно, именно так и принято. Все возможно…
На самом деле он страшился даже подняться из кресла. Слон в посудной лавке натворит меньше делов, чем они двое, даже если будут очень сильно сдерживаться.
Мрак проследил за его взглядом.
— Олег, — сказал он с мужественной насмешкой, как подобает героям, раз их даже здесь считают героями, — приди в себя!… Тебя эта красивая змея околдовала, что ли?… Ты помнишь, ради чего мы сюда припорхали?… Еще звездная пыль на сапогах, а ты уже влип, как муха в горячий суп!… Ей сколько лет, ты уже выяснил?
Олег сказал тоскливо:
— Зачем мне ее возраст?… У женщин не спрашивают…
— Ха, а чего ты решил, что это женщина?
— Мрак, посмотри на нее…
— Смотрю и вижу крупную ящерицу на задних лапах. Помнишь, драконов зрели в облаках? Вот и ты узрел красивую девку в прямоходящей ящерице. Это попахивает даже не просто сумасшествием, это пусть, умные все с придурью, а скотоложест… нет, это ж еще жутчее, эта ж вообще не млекопитающее!
Олег посмотрел на него с отвращением, отвернулся. Мрак ощутил, что это через край, сказал другим тоном, рассудительно:
— А, кстати о птичках, сколько ей лет? Если восемнадцать, тогда ладно, стерплю твое слюнеразводительство. Но если за тыщу, то не поверю, что ни разу не попробовала поменять пол… просто так, от скуки. Представь себе, каким она была мужиком!
Он видел, что все как в стену горохом, однако капля точит камень, клевещите-клевещите, что-нибудь да останется, и нажимал, почему-то уверенный, что Игарне не меньше чем тысяча лет, а то и миллион. Они тут с Олегом среди этих совсем дети, ползунки, желторотики А спать с бабушкой или того страшнее — прапрабабушкой — как-то нехорошо, хоть с виду и молода, но вся кровь уйдет от причинного места, как только скажешь это роковое: «А она ж мне в прабабушки…»
Он встал, заходил взад-вперед. Олег понаблюдал, поднялся обреченно. Мрака не удержать, а будет странно, если двое из одной системы будут в поведении столь различны. За миллионы лет все расы, народы и прочие мелкие различия должны полностью исчезнуть, генетический код должен быть у всех один, как и психика одна, все жители Шара должны выглядеть почти одинаково, говорить одинаково и на все реагировать одинаково…
Даже если эти жители Шара — гозияле.
Три дня Мрак, сцепив челюсти, делал вид, что предается сложным размышлениям о Высоком, вот уж не думал, что когда-либо в жизни придется докатиться до такого, пусть даже в целях боевой раскраски, а Олег исследовал Шар.
За неимением близких аналогий он называл это путешествием по Сети очень продвинутого Интернета, ну очень продвинутого. Любые массивы информации получал и усваивал моментально, сам уносился в виртуальные миры… но не придуманные, а точные копии существующих. Мрак даже не пытался понять, что Олег видит, лишь догадывался, что тот, как и всякий нормальный землянин, в первую очередь оценивает военный потенциал противника… а они все, гады, противники, хоть и улыбаются во все тридцать четыре, жмут руки и уверяют в дружбе и братской солидарности эпохи гуманизма и общечеловеческих ценностей.
Западная часть стены по желанию Мрака исчезла, стала незримой, а когда заходило солнце, на абсолютно черном, торжественно черном беззвездном небе из-за края планеты начинал выдвигаться серебристый край. Он выдвигался и выдвигался, как сверкающий под лучами прожектора слиток серебра, блистающий, как айсберг, и, лишь когда занимал уже треть неба, начинало подниматься сверкающее ядро, и чудо становилось немного похожим на Сатурн с непомерно огромным кольцом, но только здесь все выковано из серебра, чистого и сверкающего так, что глазам больно…
Когда глаз начал различать в кольце отдельные струи, что, как в стремительном водовороте, закручиваются вокруг центра, где уплотненное ядро, в сознание наконец прорвалась мысль, что это и есть их родная галактика, вообще-то с прописной буквы, ибо она — единственная, она — Галактика, а все остальные звездные островки — просто галактики.
Не больше полусотни звезд стояли между Галактикой и твердью под ногами Мрака. Те звезды, где планеты еще не заселены, беспланетные звезды, их немного, и эти редкие звезды почти не мешали дивному зрелищу.
Игарна подошла, встала рядом и тоже долго смотрела на поднимающийся чудесный мир. Мрак подумал, что здесь, где вместо Луны видят вот такие восходы, и психика должна быть другой, и мировоззрение, не говоря уже о морали и философии.
— Красиво, — промолвила она тихо.
— Прекрасно!… Как жаль, что мы были этого прекрасного зрелища лишены…
Мрак удивился:
— Лишены?
Она наморщила носик:
— Вы о голографиях?… Нет, они не заменят ощущения подлинности. Но заселение шло с той стороны Шара, а это прекрасное зрелище во всей красоте открылось только сейчас, когда наконец-то вышли на край Шара. А как только заселим последние планеты…
— Да, — поддакнул он, — их осталось немного. Но строительные корабли достигнут Галактики только через тысячи лет!
Она мягко улыбнулась, положила пальцы на его руку. Ее пальцы были мягкими и прохладными, как у ящерицы, но эта прохлада успокаивала, как глоток холодной воды в жаркий день.
— Какие вы, гозияле, нетерпеливые!… Как будто забываете, что мы — бессмертны. Мы на своих планетах видели, как поднимаются горы, а затем рассыпаются в пыль, как возникают моря и океаны, а потом высыхают. Время для нас давно не имеет значения. Мы продвигаемся вперед неторопливо, уверенно. Без всякого риска! Мы сразу несем с собой привычный нам комфорт. Через три тысячи лет наши первые строительные корабли достигнут окраины Галактики. Еще за три-четыре тысячи лет подготовят первые планеты. Поставят Врата. А потом… потом туда отправятся первые жители. Он посмотрел на Галактику, потом на Игарку.
— Миллион звезд, — проговорил он медленно.
— Миллион звезд за десять миллионов лет… Я думаю теперь, что на всю Галактику потребуется меньше…
Она расхохоталась.
— Разве что в обществе будут преобладать гозияле!… Признайтесь, вы приехали за тем, чтобы распространить свои взгляды, а не затем, чтобы отказаться от них и, так сказать, вернуться в лоно?
Мрак ответил уклончиво:
— Нам не хотелось бы отказываться полностью… Все-таки в идеях Кеура о неинкурности и телеинрости есть то зерно, от которого отказываться так уж совсем нерационально.
На ее личико набежало облачко, бровки сдвинулись, в глазах появилось восхитительное выражение глубокой задумчивости.
— Вам надо поговорить с моим дедушкой, — заявила она.
— Он большой знаток мировоззренческих битв прошлых времен.
Мрак содрогнулся:
— Нет-нет!
— Почему? — удивилась она.
— Боитесь, что он заронит зерно сомнения в ваши стройные… И когенарность… Психоизность целостности парсикерна…
Она говорила некоторое время, он смотрел с непроницаемым видом, кивал, морщился, иногда качал головой отрицательно. В конце концов она сбилась, выдохлась и сказала совсем жалобно:
— У вас очень сложные философские конструкции! Иногда я что-то улавливаю, это блистательно, но чаще всего у меня просто провалы. Нет, вам надо поговорить с моим дедом!
Подошел, прислушиваясь, встревоженный Олег. Мрак сделал в его сторону пренебрежительный жест:
— Сперва вот с этим моим учеником. Если найдут общую линию, тогда… тогда и я снизойду.
И удалился неспешной походкой древнегреческого грека, пластичного и одинаково успешного в паратепиковости и на олимпийских стадионах. Игарка с огромным уважением посмотрела ему вслед.
— Он так много знает, — сказала она тихо, — мне просто страшно…
— Ты еще не видела его за обедом, — сказал Олег. Она спохватилась:
— Ах да, вы там, на Гозияле, возможно, не соблюдаете…
— Не соблюдаем, — ответил Олег поспешно.
— У нас другой культ: есть хорошо, много и в запас.
— В запас?
— Да, это такой старинный термин… Словом, ты увидишь нас за обедом во всей красе. Обещаю!
Осчастливленная Игарка упорхнула готовить обед. Именно упорхнула, Олегу даже почудились удары о воздух крылышек не то крохотного воробья, не то крупной бабочки.
Сверкающий звездный остров занял половину неба, а за его пределами небо оставалось угольно-черным, особенно зловещим и недобрым рядом с этим блистающим великолепием.
Неслышно подошел Мрак, постоял рядом. Буркнул:
— Слышал? Эти гады уже и в нашу Галактику суют свое поганое рыло!
— Ну почему поганое? — спросил Олег с тоской.
— Потому что поганое, — ответил Мрак.
— Мрак…
— Олег, тут же все брехня! Ты ж сам говорил, в облаках видим драконов, а здесь в драконах видим баб. Все равно они все гады, вот кто они.
Олег неотрывно смотрел на прекрасную галактику, сотканную из ста пятидесяти миллиардов звезд.
— Если честно…
— сказал он с горечью, — к стыду своему, все это время и я старался найти в них хоть какой-нибудь изъян. Ну, что-нибудь, что хоть в чем-то утешило бы нашу национальную гордость людей. Дескать, хоть вы и совершенны, хоть и прошли миллионолетний путь эволюции, но вот нечто важное упустили… А это важное, мол, сохранилось только у нас, человеков… Тем самым мы — уникальны, замечательны, чем-то даже выше вас, суперменов. Ну, ты знаешь эти настроения, эти надежды, эти оправдания слабых!
— И что?
— А ничего. Не нашел. Более того, нашел, что они — совершенны в самом деле. А это, как ни крути, достоинство, которое никак не повернуть, чтобы объявить недостатком.
Мрак сказал веско, как припечатал:
— Ищи лучше! Не может такое быть, чтобы эти пресмыкающиеся стали лучше нас. Это все брехня. Они нам просто глаза мылят.
— Почему не может? — спросил Олег тихо. Мрак изумился, даже отшатнулся:
— Как почему? Ты не знаешь?
— Н-н-нет…
— Дурень, — констатировал Мрак с удовлетворением.
— Я ж говорил, что дурень. Они не могут быть лучше нас уже потому, что это мы лучше всех на свете! Лучше и этих разумных насекомых, и тех волновиков, что еще встретим, и тех мудрых туманностей, что сейчас прут к вершинам мудрости… Понял?
Олег посмотрел на него, вздохнул, отвел глаза в сторону:
— Да понял, Мрак, все понял…
ГЛАВА 30
Игарка щебетала, готовила на стол, это Мрак ей сообщил, что у них на Гозияле такой ритуал, и она с удовольствием подхватила эту новую увлекательную игру.
Олег не мог оторвать от нее глаз. Мрак перехватил его взгляд, скривился, будто глотнул уксуса.
— Все-таки, — сказал он язвительно, — зазря мы бензин тратили на весь этот воз инстинктов да рефлексов. Да, где-то что-то подсказали… но кто вякнет, что и без них бы не управились?… Но вот сейчас ихняя первобытность и обезьянохвостовость нашего волхва подкосила, подкосила…
— Мрак, — сказал Олег с укором.
— Если бы не инстинкты, мы бы вообще не добрались сюда.
— Ну, — ответил Мрак нехотя, — в чем-то помогли, я разве отказываюсь? Но вреда от них больше.
— Мрак, — сказал Олег, — ты все еще не понимаешь…
— Чего?
— Что я встретил.
— Ну просвети меня, просвети! Что мы встретили, вижу — разумных ящериц. А вот что встретил еще и ты…