— К черту подробности, — прервал Мрак нетерпеливо.
— Он умер?
— А ты как думаешь? — спросил Олег язвительно.
— Ах да, ты ж тогда был на стороне троянцев… Словом, высоко в небе летел орел, держа в когтях большую черепаху. Устал, выронил. Все понятно?
— И черепаха панцирем, — закончил Мрак понимающе, — голову мудреца всмятку… Так? То-то. Я всегда говорил: в нашей жизни надо лоб покрепче. И самому ворота прошибать, и принимать такие подарки в лоб… Все равно, Олег, я тебя не понимаю. Ну, совершенные они, совершенные… Подумаешь, совершенные! Во-первых, десять миллионов лет одного только бессмертия!… Да наши только за тысячу лет всю Галактику, как тараканы, заселят!… А за миллион — только за один!…
— и всю Вселенную так заполонят, что лбами будут стукаться во всех измерениях. Олег помолчал, сказал горько:
— Не значит ли это, что раковая опухоль распространится на всю Вселенную? И… погубит? Мрак, мы снова влезли в то, чего я очень хотел бы избежать.
— Во что?
— Проблему выбора, — ответил Олег тихо.
Мрак шумно выпустил из груди воздух, развел руками:
— Ну, ты уж пугун так пугун!… Напугал до икотки. Я уж думал, во что такое страшное влезли. А выбирать — милое дело. Было бы из чего.
— Еще не понял? — спросил Олег.
— Выбор прост: на чьей мы стороне.
Мрак удивился, встревожился, даже отстранился и внимательно смотрел в бледное сосредоточенное лицо волхва.
— Ты не болен?
— Нет.
— Тогда какая может быть проблема?
— Не видишь?
— Нет, — отрезал Мрак.
— В упор не вижу. То они, а это — мы.
Олег сказал горько:
— Мрак, вспомни, сколько мы сражались за справедливость!… За всеобщую справедливость. Дрались против клановости, трайбализма, племенной розни… Помнишь самый древний звериный клич, еще дочеловечий: «Наших бьют!» И бросается стая крыс или волчья стая, а потом и человечья — на чужака… Неважно, прав он или не прав, хорош или нет, но главное то, что он ударил человека из нашего племени! И неважно, что ударил за дело, что наш хотел украсть у него корову, изнасиловать жену и спалить хату, но это наш, свой, его в обиду не дадим, а вот тот хоть и во всем прав, и в сто раз лучше нашего — чужой… Так?
Мрак поморщился:
— Олег… Не утрируй.
— Мрак, — откликнулся Олег как эхо, — будь справедлив.
Мрак горько усмехнулся:
— Олег, чужаки хотят, чтобы все играли по их правилам. Вся Вселенная. Ладно, эта Галактика. Но у меня могут быть другие правила.
— Их правила лучше, — вставил Олег.
— А если у меня другая игра?
— Это не игра, — ответил Олег устало.
— Это… жизнь. А здесь одни правила для всех. Благополучие, цивилизация, развитие, культура, бессмертие рода, как у нас, и бессмертие индивидуальное, о чем только мечтаем… Не буду перечислять, но все правила, Мрак, совпадают. И в этой игре они побивают нас по всем параметрам.
Мрак покачал головой:
— А я не принимаю такого результата. Это раз. А два… это то, что матч еще не закончился.
— Закончился, — ответил Олег тихо.
— Корабль с антиматерией готов к старту. Излучатель праматерии уже направлен в сторону нашего Солнца. Если лабуняне решат, что мы готовы для Большого Космоса, ударят импульсом.
— Хорошо, — сказал Мрак упрямо, — тогда вопрос иначе. Они должны оказать нам помощь! Дать все высокие технологии, обеспечить бессмертием…
Он умолк, сбившись под грустным взглядом волхва. Олег молчал, но его молчание было кричащим.
— Что не так? — спросил Мрак сварливо.
— Мрак, ты не обратил внимания, сколько их?… По сто миллиардов на планете!… А заселенных планет — три миллиона. На каждого жителя Земли: старика, ребенка, дебила, извращенца, слабоумного, наркомана, заключенного, пьяного бомжа — приходится по пятьдесят миллиардов лабунян. Пятьдесят миллиардов бессмертных, знающих и умеющих — на каждого жителя Земли… Эх!
Мрак молчал. Эта цифра точно так же не укладывалась в голове, как и межзвездные расстояния. Но точка зрения Олега чуть понятнее.
— Да, — сказал он с неохотой, — тогда такую мелочь, как мы, можно и не заметить. Смахнуть с дороги прогресса. Потеря невелика. Все равно что нам проложить шоссе, не обращая внимания на разрушенный муравьиный домик. Но ты мне не говори, что муравьи должны с этим соглашаться!
Олег прямо посмотрел ему в глаза.
— То муравьи, — произнес он, — а то — люди. Мрак ощутил, что мороз ходит по коже.
— И что ты предлагаешь?
— Ничего, — ответил Олег.
— К счастью, все будет сделано без нас. На этот раз справедливость свершится без наших героических усилий. Лабуняне прижгут эту, пока крохотную, язвочку… и Вселенная будет спасена. По ней красиво и неспешно будет распространяться эта чудесная гармоничная раса.
— А мы?
— Мрак, это наш народ. Разве не понимаешь? Забудь это звериное «Наших бьют!». Там, на Земле — не наши. Наши — здесь. Помнишь, мы давно ломали свое мировоззрение… а потом и все общечеловеческое, что нашим надо считать не того, кто родной по крови, а того, кто прав… Давай, наконец, жить не по звериным привычкам, а по уму! Мрак, уже пора жить по уму!
Мрак даже не стал колебаться или задумываться, просто буркнул с полнейшим пренебрежением:
— По уму? А зачем же тогда в такую даль целый воз инстинктов перли?
ГЛАВА 32
На планету, как показали бесстрастные цифры, прибыло пока не больше миллиарда человек. Почти все расселялись поодиночке, так что планета выглядела пустой, а города казались заброшенными. Игарна, оказывается, в последнее время возлюбила уединение, вот и ушла из перенаселенного старого мира в этот новый, а в этом городе, кроме нее, всего лишь восемь человек. И все они держатся обособленно…
— Художники, — проворчал Мрак.
— Или какие-нибудь там писателя. А может, наркопритоны готовят…
Он просматривал дневную хронику событий, все хорошо и все поют, в душе медленно таяла надежда отыскать что-нибудь компрометирующее этих четырехкамерных, что прикидываются людьми, заразы, должны же быть они, гады, хуже, обязательно должны…
Незримая дверь распахнулась с грохотом, как в старое доброе время. Олег появился из пространства, как Зевс к Семеле: в грохоте, громе, блеске молний, рот до ушей, сквозь оранжевую кожу явно просвечивает прежняя рожа.
— Мрак!
— Ты чего?
— Мрак, ей всего четырнадцать!
Мрак в полнейшем непонимании уперся спиной в спинку кресла так, что едва не отломил, а Олег вскинул руки и потряс сжатыми кулаками. Но в последний момент сдержался, и свод не рухнул им на головы, только под ногами чуть дрогнула твердь, а километровые молнии пошли в глубину пояса магмы.
— Чего, — переспросил Мрак.
— А, ты о бабе… Четырнадцать тысячелетий?… Нет?… Сотен?… Олег, если ей всего четырнадцать лет, то ты мерзавец!… Тебя за решетку надо, это же статья за совращение несовершеннолетних.
Олег сказал счастливым голосом:
— Мрак, ты ничего не понимаешь!
Мрак вылез из кресла, руки за спину, прошелся в непривычной для него позе мыслителя, что больше привык скрещивать руки на груди.
— А ты понимаешь, — съязвил он.
— Если у них тут так принято, то это еще хуже. Женщина должна блюсти себя в непорочности… лет хотя бы до тысячи, раз тут вообще бессмертные и живут миллионы лет. А она… тьфу! Олег, зачем тебе молодая распутница? Для этого ли так далеко перли?… Да баб везде навалом! Всяких.
Он говорил, говорил, привычно иронизировал и над Олегом, и над собой, и над ситуацией, когда сам видел непрочность доводов, видел, что Олег тоже видит, наконец махнул рукой, признался:
— Ладно… нам ихних баб можно. Это ихним ящерам наших нельзя!… Но ты о другом смекни. Ты раньше имел дело с красивыми бабами, умными, глупыми… всякими! Но они приходили и уходили. Понятно, куда, такова се ля ви. Но эта же зараза не уйдет! Ей миллионы лет от роду и еще не один миллион протянет. А ты с одной бабой проживешь хотя бы сто лет?… Я бы скорее удавилси.
Олег посветлел лицом:
— Мрак… спасибо. Мне это в голову не приходило. Это ж так здорово, не будет горечи потери. Это тебе как с гуся вода, а у меня всякий раз сердце истекало кровью.
Теперь Мрак потемнел, нахмурился:
— Мечтай, мечтай… Сперва они все — ангелы. И не поймешь, откуда ведьмы берутся.
Олег взлетел к потолку, сделал дурацкое сальто, пронесся вдоль стены в лихой чечетке, не касаясь мраморного пола из перестроенного полимера. Из глаз полетели оранжевые искры, а рот как растянулся в чеширской улыбке до ушей, так и не мог вернуться в исполненную достоинства арийскость.
Неожиданно пропел сигнал вызова. В воздухе возникло голографическое изображение Игарны. Она смотрела на Олега с великой любовью и нежностью, глаза ее сияли, как звезды. Голос прозвучал удивленно и счастливо:
— Какое странное чувство…
Мрак фыркнул. Олег стиснул кулаки, но Игарка то ли не замечала Мрака, то ли истолковала странный звук как непонятный термин, в котором заключена сокровенная мудрость гозиял, ее глаза все так же смотрели с обожанием на Олега.
Неожиданно пропел сигнал вызова. В воздухе возникло голографическое изображение Игарны. Она смотрела на Олега с великой любовью и нежностью, глаза ее сияли, как звезды. Голос прозвучал удивленно и счастливо:
— Какое странное чувство…
Мрак фыркнул. Олег стиснул кулаки, но Игарка то ли не замечала Мрака, то ли истолковала странный звук как непонятный термин, в котором заключена сокровенная мудрость гозиял, ее глаза все так же смотрели с обожанием на Олега.
— Гм…
— сказал Олег с неловкостью, — Игарна… ты сейчас где?
— На озере, это на другой стороне… Я люблю воду, ты же знаешь… Здесь еще пусто, чисто, планета совсем дикая…
Мрак фыркнул громче, уже как боевой жеребец. Олег насупился, сказал настойчивее:
— Игарна, любимая… Я прошу тебя прибыть сейчас же сюда. Мне есть что сказать тебе очень важное. Очень.
Из голографического облачка донеслось:
— Лечу, любимый!
Оно тут же исчезло, словно выключили, а Мрак фыркнул в третий раз, боевой слон бы позавидовал, вернулся к своему креслу и сел, положив длани на удобные широкие подлокотники.
Игарна ворвалась в дом веселая, щебечущая, но, наткнувшись на твердый взгляд Олега, сразу посерьезнела. Лицо вытянулось, она спросила тревожно и печально:
— Что с тобой, любимый?
— Со мной непросто, — ответил Олег.
— Игарна, сядь, пожалуйста…..
Она послушно села, даже руки сложила на коленях, глаза ее серьезно и внимательно смотрели в его бледное лицо. Мрак поднялся:
— Может, мне выйти?
— Нет, — бросил Олег.
— Сиди. Это касается и тебя. Игарна… я хочу тебе сказать страшную и удивительную вещь. Дело в том, что мы… не гозияле. И не лабуняне. Мы вообще не из Шара.
Она сперва не поняла, высокие брови взлетели, а глаза стали шире. Она прошептала:
— А откуда… Неужели где-то в Галактике… Но как? Наши ученые должны были знать…..
Мрак поерзал, опустил голову. Олег сказал тяжело:
— Они знают. Мы как раз с того крохотного дикого мира, который вызывает у вас беспокойство. Для вас это даже не планета, а так… участок пространства, на котором зафиксировано ядро бури… точнее — зерно бури, что разразится через тысячи или миллионы лет. Мы оттуда, Игарна. Она покачала головой:
— Вы шутите! Ни один звездолет не может подойти к Шару незамеченным. Ни один даже крохотный катер. Не только к самому Шару — его засекли бы еще на границе самой Галактики!… Вы шутите. Мрак кашлянул, сказал громко:
— Игарна, ты лучше ему поверь. Или мне. Мы просто добрались сюда без кораблей и звездолетов. Для нас это — легкая прогулка, как для тебя — пробежаться по саду. Пока ваши мудрецы думают, что делать с нашим… гм… участком пространства, мы двое думаем, что делать с лабунянами. И со всем этим Шариком.
Она наконец заулыбалась.
— Как вы меня напугали! Вы такие серьезные, я уже начала было тревожиться.
— Мы очень серьезные, — поддакнул Мрак.
— Игарна, — сказал Олег мягко.
— Милый, — прервала его Игарна, — у вас на Гозияле развилась особая ветвь юмора!
— Черная? — спросил Олег.
— Игарна, давай я передам тебе свои воспоминания через комп. Ты многое поймешь…
Она сдержанно улыбнулась, ее глаза обшаривали его лицо. Соединиться сознаниями через комп — серьезный шаг, сказали ее глаза, после которого друг от друга уже не останется тайн. Это делают далеко не все супруги. Большинство живут друг с другом веками, не допуская в свои тайники.
— Ты… уверен?
— Знала бы ты, — сказал он с болью в голосе, — какой ад увидишь!
— Покажи, — попросила она.
— Настоящая женщина, — проворчал Мрак.
— Любопытство сгубило кошку, но женщины оказались живучее… Покажи, Олег. Она права, хоть и женщина.
Игарна улыбнулась ему рассеянно, догадываясь, что это особый юмор гозиял, пока недоступный открытому миру остальных обитателей Шара. Олег подвел ее к широкой панели компа, оба одновременно положили ладони на пластину. Двигались так синхронно, что Мрак, посматривая исподлобья, вынужденно признал, что в чем-то похожи даже больше, чем брат и сестра. Так бывают похожи только супруги, которые прожили вместе много-много лет.
Мраку показалось, что они простояли недолго, но Олег за это время осунулся, плечи обвисли. Игарка, напротив, вытянулась, как струна, застыла, прислушиваясь. Когда экран перестал блистать, а мелодия стихла, Игарка повернулась к Олегу, ее оранжевые глаза с удивлением и испугом взглянули снизу вверх в его скорбное лицо.
— Я не могу тебя видеть, — произнесла она.
— Это мне непонятно… Но я вижу в твоих глазах огонь, разрушение, вижу моря крови, которые ты пролил… однако ты веришь, что делал это не для своих утех, а… как ты это называешь, для прогресса, для человечества… Да, ты — не гозиял. Да, ты даже не из Шара. Но кто — ты?
— Я с планеты Земля, — сказал он мрачно.
— Да, той самой…
— Почему я не могу заглянуть в тебя?
Мрак беспокойно переступил с ноги на ногу, сказал громко:
— Девушка, а стоит ли так глубоко заглядывать? Знаете, мужская душа — потемки.
Она перевела взгляд на него. Чуть вздрогнула, побледнела:
— И ты… Что вы за существа?… Ты пролил крови не меньше, ты убивал, жег, вешал, распинал, сдирал кожу… но опять же не для себя… Как это можно? Наверное, ты очень страдаешь?
Мрак сказал с готовностью:
— Да, ужасно! Просто ужасно. Целыми днями не сплю, по ночам не ем, в Урюпинск не ездию. Ты лучше со мной дела имей, красотка, а не с этой мокрой курицей. Уж я тебе такого нарасскажу, что в самой волнительность появится.
Олег поморщился:
— Мрак, не ерничай. Игарка, дело очень серьезное. Мы оттуда, как я уже сказал, откуда якобы исходит опасность. Но это может быть и… неверно. Верно в том, что опасность оттуда исходит, это верно, но точно ли, что мы — раковая опухоль? А если мы — просто дети? А дети часто бывают очень жестокими. Они тоже проходят циклы эволюции, только уже не звериной, те циклы в утробе, а социальной… Вот мы двое. Не враги. Мы в восторге перед лабунянами, мы хотим у вас учиться, общаться, сотрудничать, быть хоть в чем-то для вас полезными… Ибо вы уже своим существованием даете нам надежду. Вы — зажженный маяк во тьме тысячелетий будущего! Мы уже любим вас и преклоняемся перед вами… за то, что есть! Мы пойдем за вами всюду, как… как…
— Оруженосцы, — подсказал Мрак.
— Оруженосцы, — повторил Олег, поморщился, — нет — лаборанты, ученики, послушники, последователи! Мы изо всех сил будем стараться оказаться вам полезными.
Игарка смотрела на них во все глаза. Ротик ее в удивлении приоткрылся, а глаза стали круглые, круглые как, в самом деле, у ящерицы. Но не ахнула, не упала в обморок, только переводила потрясенный взгляд с одного серьезного лица на другое.
— Так вот почему, — прошептала она наконец, — так много странностей… даже для гозиял!…
— Да, — ответил Олег.
— Но разве не доказательство, что мы чего-то заслуживаем, если так долго могли прикидываться жителями Шара?
Она покачала головой:
— Других вы не обманете. Это я… еще ребенок. И мой дед, что заскочил на минутку, если бы задержался хотя бы еще на пару минут… Но, любимый, что нам эти расстояния? Что нам разные миры?… Теперь я знаю, что намного больше тебя знаю и умею, просто неизмеримо больше!… Однако рядом с тобой все равно мне так защищенно, уютно и надежно, как никогда и нигде не было. Даже в родном доме. Этого я не понимаю, но даже не хочу понимать.
Олег расправил грудь и пробормотал, что он в самом деле защитит ее от всего-всего. Мрак поморщился и отвернулся, словно друг при огромном стечении народа во все воронье горло… ну, взял фальшивую ноту. Да еще задним проходом.
Игарка встала, но глаза ее с любовью и нежностью не отрывались от бледного лица Олега.
— Я пойду приготовлю на стол, — сказала она.
— Я буду делать все, что вы хотите! Теперь не скрывайтесь, говорите все. Я люблю тебя, Ол-лег!… И тебя, суровый Мрак.
Она исчезла, подарив обоим ослепительную улыбку, а Олегу еще и нежный взгляд. Из дальней комнаты послышался легкий шум работающих агрегатов, что изготавливали стол, стулья, посуду и необходимую еду. Мрак смотрел в ту сторону, в его глазах Олег прочел невысказанное пожелание насчет жареного кабанчика.
— Ха, — сказал Мрак саркастически, — она и меня любит!… Прямо как кошечку. Нет, как рыбку в аквариуме.
— Как хомячка, — сказал Олег сердито.
— Лохматого такого… Неужели ты не можешь себе представить, что нас можно принимать, как, скажем, людей?
Мрак смотрел с горькой иронией в золотых глазах.
— А ты — можешь? Я, конечно, человек грубый, но я не могу принимать за равного, как и любой человек двадцати первого века, современника Ивана Грозного, Рюрика или Жанны д'Арк! О чем я с ними мог бы разговаривать? Общаться?… Ну подумай!… А стать на всю жизнь нянькой и учителем при таком балбесе, что норовил бы при каждом удобном случае разбить кувалдой всю нечестивую технику в моем доме… нет, благодарю. А между лабунянами и нами разницы больше, чем между охотниками на мамонта и разработчиками монитора с зерном на двадцать и одну десятую. Так что это ты смотри здраво!… Во, дожили: не ты меня, а я тебя призываю думать головой, а не чуйствами!… Что-то в лесу издохло.