Вот и теперь Кэтри Хоббс приняла решение.
– Томпсон, вы – единственный, кто так думает?
Он покачал головой – едва заметно. Пожалуй, при записи с низким разрешением это движение осталось бы незаметным.
– Расскажите мне, что вы замыслили, Томпсон.
– Ведь мы друзья, правда, Хоббс?
Она кивнула.
– Значит, вы дадите мне слово, что… никому не скажете?
Хоббс вздохнула. Она надеялась, что до этого не дойдет. Однако решение она приняла.
– На мой взгляд, Томпсон, – сказала она, – мы так и так уже мертвы.
Он безмятежно улыбнулся, сложил руки на груди и наклонился к ней.
– Максимальная секретность, – распорядилась Хоббс, адресовав этот приказ оборудованию своей каюты, и склонилась к столику, чтобы выслушать Томпсона.
Сотрудница милиции
Подходя к «нюхачу», Рана Хартер чувствовала себя самозванкой.
Парик, плотно сдавливавший голову, грубая милицейская форма, царапавшая раздраженную кожу, военный идентификационный браслет – все это казалось ей маскарадным костюмом, фикцией, которая может быть разоблачена в любое мгновение. Рана видела собственное отражение на зеркальных металлических стенах центра связи, и оно казалось ей лишь смутно знакомым, напоминало голограмму из далекого детства. Ощущение было такое, словно она играла роль себя самой – такой, какой была раньше.
«Нюхачом» на сленге называлось идентификационное оборудование, установленное на входе в центр связи. Сейчас, перед началом смены, перед входом скопилась толпа и постепенно просачивалась внутрь. Встав в очередь, Рана Хартер испытала панический страх. Теперь ей казалось, что в обществе Херд, не выходя из сборного домика, она провела не неделю, а несколько месяцев – так память бессознательно удлиняет короткую летнюю идиллию. В изоляции от мира была чистота, безмятежный порядок, и забыть об этом, оставить такое позади было непросто. Галдящая толпа оскорбляла новообретенную чувствительность Раны.
Она жалела о том, что Херд нет рядом с ней, что ей придется одной войти в незнакомое учреждение. Рикс-боевик играла роль Раны целую неделю и все тут хорошо знала. Но вот если бы на территорию центра задумали проникнуть сразу две Раны Хартер, «нюхач» непременно бы это заметил.
В небольшом отрезке коридора, где работал «нюхач», гулял легкий сквозняк. Медленно вращавшиеся вентиляторы доносили до приборов показатели температуры человека, вертели в воздухе чешуйки кожи и пыль. С помощью этих мелких частиц устройство могло не только идентифицировать ДНК входящих сотрудников, но улавливало испарения, исходящие от спрятанного оружия или взрывчатки, изучало полученные волосы и клетки кожи на наличие алкоголя или наркотиков. Кроме того, устройство «вынюхивало» все, что сотрудники пожелали бы прикарманить, выходя из центра связи: все ценные приборы были снабжены феромонными метками. Короче говоря, «нюхач» мог поймать тебя на чем угодно, что бы ты ни замыслил.
Проходя мимо идентификационного прибора, Рана затаила дыхание. Заметит ли «нюхач» разницу между ней и Херд? Мысль о том, что ее могут остановить и подвергнуть допросу, пугала ее. Да-да, она была Раной Хартер до мозга костей, но казалась себе жуткой притворщицей.
Она очень надеялась на то, что эпидермис у нее восстановился настолько, что его хватит для удовлетворения аппетитов этой зловредной машины. Всю ночь Херд смазывала ее кожу целительной мазью, стараясь восстановить клетки, которые прежде столь безжалостно отбирала для своих нужд. Вроде бы мазь помогла, и болезненная краснота сошла, но все попытки вернуть обратно прежнюю Рану Хартер успехом не увенчались. Самой себе она казалось наполовину риксом.
Однако «нюхач» пропустил ее без всяких возражений.
Херд нарисовала маршрут на листке особой бумаги. Рана держала листок очень осторожно: при любом трении он мог самовозгореться. Она шла по карте, минуя узкие, тускло освещенные коридоры. Теснота помещений, замкнутых гиперуглеродными стенами, напоминала перегруженный корабль. Здесь пахло сыростью и людьми. Рана знала, что в данное время в центре работает в полтора раза больше сотрудников, чем то число, на которое он изначально был рассчитан. Херд сообщила ей, что два дня назад прибыла еще одна партия новичков, а вместе с ней – новость о приближении риксского боевого корабля. Повсюду были видны признаки паники и смятения: вдоль стен коридоров выстроились штабели ящиков с оборудованием, комнаты отдыха были заставлены вышедшими из строя приборами, повсюду бродили заблудившиеся новички с листками приказов в руках.
Комплекс ретрансляторных антенн, которые собирали весь коммуникационный трафик с планеты для передачи за ее пределы, в данное время переоборудовали для оказания поддержки системе орбитальной обороны. С фантастической быстротой менялся профиль центра. Из мирного учреждения связи он превращался в мощный институт сбора разведывательных данных.
Когда Ране попадались навстречу сотрудники, она вдруг ловила себя на том, что походка у нее стала, как у Херд. Еще одно подражание – на тот случай, если кто-то из этих людей уже успел познакомиться с риксом в обличье Раны Хартер. Птичьи движения – резковатые, но до предела контролируемые, притом, что каждый сустав работал на отдельном движке, – Рана освоила необычайно легко. За ту неделю, что она прожила рядом с риксом, она впитала все повадки Херд и порой сознательно подражала ей, зачарованная силой и непредсказуемостью инопланетянки. И вот теперь это дало свои плоды, хотя Рана была на десять сантиметров ниже ростом, чем рикс. Некоторые сотрудники кивали ей при встрече, другие называли по имени.
Рана отвечала им загадочной усмешкой Херд.
Безусловно, теперь Рана могла бы без труда сбежать от рикса. Она могла бы просто-напросто явиться в отдел безопасности и назвать себя. Сняла бы парик – уж это точно привлекло бы их внимание. Бояться не стоило: здесь, в этом центре связи, Александра не было. Кабели, связывавшие центр с планетарной инфоструктурой, сразу же перерезали согласно указу Императора. Из-за отсутствия обычных признаков вторичного зрения – табло времени, бегущей строки с выпусками новостей, экранчика местонахождения – создавалось странное, непривычное ощущение. Ни Херд, ни Александр не смогли бы ничего сделать Ране.
Но если бы она предала их, то лишилась бы своего счастья.
Херд уже вводила ей антидот – средство, противодействующее регуляторам допамина. Эффект, оказываемый наноустройствами, постепенно исчезал, и та радость, на крыльях которой Рана парила всю неделю, мало-помалу угасала. Херд настойчиво твердила – и была, конечно, права в том, что, будучи окутанной аурой радости, Рана станет слишком легкомысленной для своей работы. Однако без наркотика ее разум мог вернуться к прежнему состоянию – нерешительности и страха. Она уже и сейчас порой замечала эту растерянную, чересчур человечную Рану Хартер, поджидавшую ее в дальних закоулках ее собственного сознания. То уверенное существо-гибрид, в которое она успела превратиться, могло исчезнуть в любое мгновение.
Она знала, что не изменит своим новым союзникам. Ране хотелось сохранить свою переродившуюся личность. Рикс и ее всемогущее божество ухитрились стереть прежнюю жизнь Раны Хартер, представлявшую собой маргинальное существование, наполненное пограничной депрессией и неосуществленным потенциалом. За одну-единственную неделю они сделали для Раны Хартер больше, чем Империя – за двадцать семь лет.
Помимо всего прочего, теперь Рана понимала, что ее миссия милосердна. Александру следовало даровать свободу.
Следуя маршрутом, указанным на карте, она отыскала рабочее место Раны Хартер, сотрудницы милиции второго ранга. Компьютерный интерфейс оказался знакомым, почти таким же, как тот, с которым она работала в области квантовой микроастрономии. Как объяснила Ране Херд, ее обязанности заключались в мониторинге и ремонте сотен приемников-ретрансляторов, через которые данные с планеты поступали в центр связи. Подстроенный Александром перевод Раны на работу в полярный центр был оправдан ее практическими познаниями в сфере применения антенн широкого радиуса действия. На протяжении всей карьеры Хартер ее то и дело посылали в командировки в самые дальние уголки ледяных приполярных пустошей, и очень часто ей приходилось самостоятельно ремонтировать оборудование.
Однако сегодня ей предстояло заняться не только ремонтом.
Она надеялась, что никто не станет отвлекать ее на протяжении смены. В переполненном народом центре царила такая неразбериха, что опытного оператора вряд ли кто-то стал бы дергать. Рана уселась в кресло, запросила ознакомительную программу и начала вникать в курс дела.
К концу смены Рана Хартер выяснила все, что хотел знать Александр.
Центр связи был разработан именно для того типа траффика, который представлял себе гигантский разум. Здесь было установлено множество ретрансляторов, собиравших информацию, поступавшую из местных источников связи – телефонов, кредитных ячеек, налоговых карточек, юридических контор. Затем поступавшие данные в сжатом виде поступали в коммуникационную систему. Несмотря на то, что центр был военизирован, главная его цель состояла в том, чтобы обеспечивать связь гражданской экономики планеты со всей Империей Воскрешенных. В центре стояли также коротковолновые радиопередатчики, передававшие информацию на другие планеты системы Легис со скоростью света. Пятнадцатая планета была сердцем и фактической столицей этой системы.
К концу смены Рана Хартер выяснила все, что хотел знать Александр.
Центр связи был разработан именно для того типа траффика, который представлял себе гигантский разум. Здесь было установлено множество ретрансляторов, собиравших информацию, поступавшую из местных источников связи – телефонов, кредитных ячеек, налоговых карточек, юридических контор. Затем поступавшие данные в сжатом виде поступали в коммуникационную систему. Несмотря на то, что центр был военизирован, главная его цель состояла в том, чтобы обеспечивать связь гражданской экономики планеты со всей Империей Воскрешенных. В центре стояли также коротковолновые радиопередатчики, передававшие информацию на другие планеты системы Легис со скоростью света. Пятнадцатая планета была сердцем и фактической столицей этой системы.
В мирное время информация стекалась в центр связи по кабелям, а в случае объявления чрезвычайного положения – через ретрансляторы. На окружавших центр пустошах стояли десятки тысяч небольших приемных антенн пользовательского диапазона частот – огромная колония машин, питавшихся снегом и солнечным светом. Это семейство приемников раскинулось на сотни квадратных километров и было окружено проволочным забором. Приемники чем-то напоминали сорняки среди редких цветов – банальнейшие устройства по сравнению с той сверхсветовой аппаратурой, которую они поддерживали. Однако следовало отдать этим приборам должное: они сами себя ремонтировали и были настолько прочны, что выдерживали все тяготы полярной зимы.
Рана изучала систему со всё возрастающим отчаянием и чувствовала во рту металлический привкус неудачи. Она не могла помочь Александру. Со своего рабочего места ремонтника она не сумела бы сделать ровным счетом ничего для того, чтобы заново соединить центр связи с остальной сетью планеты. Программное обеспечение ретрансляторов отличалось слишком большой разбросанностью и было чересчур автономно, чтобы ждать от него ответа на централизованные команды. Сами же ретрансляторы были отключены – не переведены в режим ожидания, а выключены вручную. Защитники Империи отнеслись к изоляции Легиса очень и очень всерьез.
Кто-то должен был выйти на антенное поле, чтобы произвести необходимые изменения. А для этого нужно было преодолеть минные поля, десятки «нюхачей» и смертоносных проволочных барьеров из микроволокна. Для того чтобы вручную отключить все ретрансляторы, имперцам потребовалось несколько сотен милиционеров.
Рана вздохнула. Она ничего не могла поделать сама. Эту задачу должны были как-то решить Александр и Херд. Если бы Ране удалось каким-то образом переправить им те данные, которые она собрала, ей, может быть, и не пришлось бы больше возвращаться в это ужасное место.
Рана обследовала свое рабочее место в поисках какого-нибудь носителя информации, с помощью которого смогла бы принести собранные данные Херд, и остановила свое внимание на карточке памяти, вынутой из внутренней камеры ремонтного прибора. Схема простых ретрансляторов без труда уместилась на карточке. Рана добавила к этой схеме карту антенного поля и спецификации проволочного барьера. Затем Рана отключила компьютер и стерла все результаты своего поиска. До конца смены оставалось совсем немного времени.
Теперь она могла вернуться в теплый и безопасный сборный домик, к своему счастью.
Как только завыла сирена, возвещавшая об окончании смены, Рана встала с кресла. Все тело у нее затекло, руки дрожали, ноги подкашивались. Волнение, копившееся весь день, прокралось во все закоулки ее тела. Рана понимала, что нуждается в уверенности, которую ей дарило лекарство Херд. Как можно скорее.
Теперь она жалела о том, что весь день ничего не ела. Но ей отчаянно хотелось выполнить всю работу за одну смену и больше никогда сюда не возвращаться.
Рана успокаивала себя, воображая, как весело горит свет в домике, как там тепло. Она присоединилась к толпе других милиционеров, направлявшихся к выходу из центра. В течение долгого легисского дня люди работали в центре в шесть смен. Отчасти такой распорядок предназначался для того, чтобы к концу смены на выходе не скапливалось много народа, и все-таки в узких коридорах центра связи всегда было многолюдно, даже в мирное время. Людской поток подхватил и понес Рану, облако запахов, исходящих от усталых сотрудников, окутало ее.
Странно, до какой степени теперь ее отталкивало все человеческое. Глупая болтовня, смешение цветов и разнообразие фигур, неуклюжесть движений. Не прилагая особых усилий, Рана по-прежнему двигалась с птичьим изяществом рикса. Подражание успело каким-то образом войти в ее плоть и кровь. Ей безумно хотелось сорвать с головы парик, избавиться от этих лишних, слишком красивых волос. Рана зажмурилась и увидела четкие, чистые линии таблиц, составленных Александром, плавные контуры оружия Херд, ощутила риксский воздух. Прикусив губу, Рана пробиралась вперед по коридорам.
Скоро, скоро она вернется домой.
Чем ближе к выходу, тем медленнее двигалась толпа, сбиваясь все теснее и теснее. От обилия людских запахов у Раны начали трястись руки. Казалось, эта вонь вытеснила из воздуха весь кислород. Бессмысленные разговоры окружающих Рану людей казались ей обрывками ничего не значащих слов. Она попыталась отвлечься, уставившись на предупреждающую табличку «нюхача»: «Сообщите о любых взрывчатых и горючих веществах, наноустройствах и предметах, являющихся собственностью центра».
Вздрогнув, Рана вдруг вспомнила, что «нюхач» способен обнаружить украденное оборудование.
Она помотала головой, стараясь прогнать параноидальные мысли. Карточка памяти, лежавшая у нее в кармане, была сущей мелочью. Такие карточки бесплатно прилагались к одноразовым телефонам и фотокамерам. Наверняка эта фитюлька не имела ферометки. Но вот среди других табличек нервно мечущийся взгляд Раны отыскал фразу: «Декларируйте все носители информации».
Рана сглотнула подступивший к горлу ком, вспомнив о данных, занесенных ею на карточку памяти. Карта антенного поля, схема ретранслятора, спецификация ограждения. Содержание этих трех файлов не оставляло никаких сомнений в ее намерениях. До «нюхача» оставалось всего несколько метров. Рана уперлась ступнями в пол, пытаясь удержаться, не дать людскому потоку унести ее вперед.
Она нащупала в кармане карточку памяти. Та была слишком мала, чтобы уместить собственную ферометку. А вдруг такие карточки в обязательном порядке опыляли фероспреем?
Система безопасности здесь работала образцово, но все-таки – настолько ли образцово?
Отчаянные мысли вертелись в голове у Раны. В центре, переполненном народом, все выглядело жутко неорганизованно и казалось, что такую мелочь, как эта несчастная крохотная карточка, не должны бы были заметить. Но Рана помнила старые слухи о хитрющих наномашинках-разведчиках, которых имперские ищейки якобы выпускали на волю на суперсекретных базах. Эти микроскопические твари мало-помалу размножались и наносили ферометки на все подряд, с чем только контактировали, – на оборудование и людей, чтобы за ними можно было следить с центрального пункта наблюдения. В то время эта идея казалась фантастической, выглядела параноидальной байкой, выдуманной сотрудниками низшего звена.
Но теперь Рана думала о том, что такое все-таки возможно.
Толпа нетерпеливо подталкивала Хартер вперед. Один из охранников возле «нюхача» – морской пехотинец в черной имперской форме – с унылым интересом поглядывал на стоящую Рану, которую обтекал людской поток. Она дала себе приказ двигаться вперед. Но миновать «нюхача», не привлекая к себе внимания, она уже никак не могла.
Ноги упорно не желали двигаться. Она была слишком сильно напугана и измотана.
Рана вспомнила о том, как входила в вагон экспресса на пути сюда, о том, как долго медлила, боясь подняться по трапу. Забытые страхи былой Раны Хартер мстительно овладели ею.
Охранник поднялся со стула и подозрительно уставился на нее.
«Иди!» – мысленно приказала себе Рана, но стояла как вкопанная.
И тут она вдруг заметила металлический отблеск. В коридоре, за «нюхачом» сверкнула офицерская нашивка.
Это была Херд в форме полковника милиции. Она знаком подзывала Рану к себе.
Как только Рану увидела рикса, все ее страхи как рукой сняло. Она зашагала к «нюхачу» в полной уверенности, что Херд защитит ее, вернет ей счастье.
Рана Хартер вошла в зону действия «нюхача» и на миг осталась одна, освободилась от давивших на нее со всех сторон тел. Восходящие потоки воздуха унесли прочь кислые запахи людей.
А потом взвыла сирена – так громко, что синестезическое пространство Раны уподобилось огненной клетке. Пламя слепило глаза так, словно их лишили век.
Старший помощник
Заговорщики встретились в одном из спортивных отсеков рядом с лазаретом, где царила невесомость. Сейчас сюда, естественно, никто не наведывался, поскольку при высоком ускорении пользоваться спортивными площадками было невозможно. У Хоббс заныли мышцы при одной только мысли о том, чтобы взять в руки ракетку или побросать мяч в кольцо при такой неустойчивой гравитации.