— Отсюда все вытекающие, — продолжал Илья. — Они живут в среде, которую сами и поглощают. Вся эта грандиозная система подземелий, опоясывающая планету, просто-напросто прогрызена. А поскольку у них нет проблемы еды, то нет и всех остальных проблем, которые у нас происходят от производства и дележа. Грубо говоря, поэтому-то им и не нужны ни кролики, ни рок-звезды, ни ток-шоу.
Свят продолжал размышлять на эту тему, когда пришла пора ложиться спать, после отменного ужина, состоящего из горячей телятины на косточке, мелко нарезанного салата и хрустящей жареной картошки. Все это просто вывернулось из стены и было совершенно настоящим, свежим: даже пучки зелени — укропа, петрушки и кинзы, казалось, были только что сорваны где-то в подземных оранжереях.
Впрочем, чего же тут удивительного? Ведь растительная или животная ткань тоже как будто бы синтезирует саму себя, произрастая на поверхности земли. Это значит, что для высокоразвитой цивилизации, способной управлять материей на уровне молекул и атомов, ничего не стоит создать и редис, и огурчик, и жареную телятину.
Подумать только! То, к чему мы сейчас едва подошли, нанотехнологии, для них столь же банальное дело, как для нас — добыча и переработка угля.
Свят пощупал одеяло, под которым лежал. Ткань показалась прохладной. Никогда прежде он не видел такой ткани. Она не нагрелась с тех пор, как он лег в постель, не приняла тепло его тела. И всё окружающее внезапно приобрело для него совершенно иной смысл. Предметы только напоминают земные, но они отличаются от них, как кострище неандертальцев от микроволновой печи.
Как вообще живет такая цивилизация, как она развивалась? Ведь основного нашего элемента у них просто не было. Именно — борьбы за существование.
Им не нужна еда, поскольку она есть повсюду. Следовательно, им не надо отнимать еду друг у друга, соответственно — и прочие материальные блага. Потому что у них просто нет материальных благ. Потому что они им просто не нужны.
Свят фантазировал об этой немыслимой цивилизации, представлял, какая культура может быть у рудокопов. Да и есть ли она у них вообще? Существуют ли у них религии, и нужны ли они им? Есть ли у них книги, газеты, занимаются ли они какими-нибудь играми, танцами, спортом…
При слове «спорт» Свят подумал о Насте. А ведь мысль о уже ушла на дальний план, поскольку мертвую не вернуть.
Милая моя красавица! Просто женщина, просто школьная учительница. Женщина, которую за последний месяц своей жизни он успел и полюбить, и потерять. Которую несколько раз брал за руку, например, помогая ей выйти из машины… С которой провел четыре ночи на расстоянии вытянутой руки. Которая навсегда так и осталась нетронутой мечтой.
С этими мыслями Свят и заснул. Снилось, будто он лежит в сырой полутемной комнате, вернее, даже в пещере, сложенной из черного гранита, а по стенам текут, искрясь от какого-то неясного света, узкие струи воды… Он проснулся, вновь увидел знакомую обстановку камеры с ее строгой и умеренной роскошью, услышал громкий, какой-то истерический храп Ильи и снова заснул, а пробуждение принесло событие настолько невозможное, что он чуть было не грохнулся на пол, когда осознал, что происходящее — не есть продолжение сна.
* * *Дверь открылась, вернее сказать, появилась в стене, вошел, неся перед собой волну лакрицы, обыкновенный ящер, на которого Свят не обратил внимания, поскольку за ним шла, с удивлением поднимая голову и посматривая туда-сюда — Настя.
— Ага! — весело воскликнула она. — И этот тоже здесь. Какими судьбами, месяц ты наш ясный?
Илья, на которого смотрела Настя, показал ей свои наручники, позвенел ими. Ящер, уже собиравшийся уходить, остановился.
— Так тебя тоже поймали-арестовали! — с фальшивой жалостью воскликнула она, уже основательно перейдя с Ильей на ты. — Какая неожиданность…
— Они затормозили лифт на полпути. Очевидно, в их планы не входило, что один из нас откажется от здешнего гостеприимства.
Тем временем ящер подошел к Илье и ловко отомкнул браслеты. Свят так и не заметил, откуда появился в его лапе ключ.
— Между прочим, я и принес им эти вещицы с земли. Купил у знакомого бизнесмена пару.
Свят протянул руки ящеру, тот немедленно материализовал второй ключ. Наручники он как бы спрятал в карман, сделав вполне человеческое движение. Металлические изделия просто-напросто исчезли в его теле.
— Мы ведь всему этому уже не удивляемся, правда? — сказала Настя.
Свят неотрывно смотрел на нее, все еще не веря своим глазам.
— Как такое возможно?
Настя с удивлением воззрилась на него.
— Возможно — что?
Он вдруг понял: здесь может произойти все, что угодно. Понял также, что Настя даже и не знает, что была мертва.
— Но ведь вы, как мне известно… — начал было Илья, но Свят толкнул его в бок и быстро заговорил сам:
— Все ясно! Вчера они просто забыли снять с нас кандалы. Это значит…
— Что не такие уж они и умные, — закончила за него Настя.
— Эй! — обратился к ящеру Свят. — Вы можете говорить?
Ящер даже ухом не повел — можно было сказать, если бы у ящера были уши. Создание повернулось и пошло к стене, которая на секунду превратилась в дверь, пропустив его.
Илья, похоже, не понял жеста Свята и продолжал глядеть на Настю с изумлением:
— Вы… — произнес он, но Свят опять перебил его.
— Ты потеряла сознание, когда тебя завалило песком. Тебя ведь отнесли в здешний медпункт?
— Да, я очнулась на… Что-то вроде больничной палаты в реанимации. Очень похожей на ту, где я лежала в прошлом году, когда мне вырезали аппендицит. Сложный был случай: перитонит. Могла умереть!
Илья наконец, понял, чего от него хотели, и больше не пытался говорить.
— Это из той же серии, что превращение лифта, — сказал Свят. — Они извлекли из твоей памяти обстановку и воссоздали ее.
— Точно! Мне все время казалось, что я лежу в той же самой палате.
Когда Настя очнулась, она и вправду подумала: что это за странный, длинный, такой настоящий сон ей приснился под общим наркозом, пока врачи боролись за ее жизнь? Мужчина, о котором она мечтала — человек той же самой судьбы. Приключения в шахтерском поселке, чудо-ящеры-рудокопы, мертвые с косами из кино…
В голове стоял монотонный гул, она соображала с трудом, никак не могла собраться с мыслями. Выходит, что это был всего лишь сон под наркозом, то есть — наркотический бред. Вот он, оказывается, какой! Услышав шум, Настя повернула голову. За столом у стены сидела ящерица. Точно такая же, что были изображены на фото, а на столе лежал точно такой же (если не тот же самый) арбуз с черными кнопочками на срезе. Окрас ящерицы был почти идентичен цвету материи шахтерского комбинезона.
Настя почему-то сразу поняла, что это самка, или женщина — как ее назвать? Впрочем, ничего удивительного: она всегда отличала издали, не видя никаких признаков, кошек от котов, сучек от кобелей, даже безошибочно определяла самок и самцов среди черепах. Просто какое-то обостренное гендерное чутье: всегда различать своих.
— Не волнуйся, — сказала ящерица, — мы не причиним тебе вреда.
Существо действительно говорило женским голосом. Настя приподнялась на локтях и с изумлением рассматривала ящерицу.
— Разве вы не собираетесь сделать из нас мумии? — спросила она.
— Нет, отнюдь нет, — ответила серо-зеленая сиделка.
Настя была удивлена не тем, что ящерица вообще говорит, а тем, как она говорит. Ее рот при этом не открывался, ничто не шевелилось в ее «лице».
— Что такое эти мумии? Почему вы убили моих родителей?
— Я не могу сейчас тебе это сказать. Будь уверена в одном: никто здесь не умертвит ни тебя, ни твоего друга.
— Кто вы такие?
— Жители планеты Земля. Также как и вы.
— Почему мы ничего не знаем о вас?
— Люди не знают многого из сущего. Но мы разделяем Землю на три части, в коих обитаем успешно и независимо.
— На три? — удивилась Настя.
— Да. Есть еще разумные резиденты океанских глубин. О них довольно скупые сведения, как у вас, так и у нас.
Настя подумала: еще и обитателей морских глубин ей не хватает!
— Есть и еще одна сила, — невозмутимо продолжала ящерица. — О ее сущности, ее опасности нам также ничего не известно.
Настя молча смотрела на ящерицу круглыми глазами. Та продолжала:
— Те, которые ходят к нам сверху. Летающие тарелки, каковые вы уже давно наблюдаете. Ни вы, ни мы не знаем, кто они. И чего от них ждать. Может быть — это готовится нападение. Они также зачем-то похищают людей и животных. Может быть, они делают то же самое, что и мы…
Настя махнула пальцем в сторону своей собеседницы:
— Скажешь ли ты мне, наконец, что и зачем делаете вы?
Ящерица не ответила. Что-то смущало в ее речи вообще. Мало того, что слова использовались как-то не так и не те… Говоря, ящерица поворачивалась, перемещалась, но голос ее звучал ровно, неподвижно… Настя вдруг поняла, что звуки доносятся из «арбуза». Над его кнопками (или чем еще были эти черные точки?) виднелось слабое колыхание, такое томящееся мерцание воздуха, словно над горбом улицы в жаркий день.
Настя махнула пальцем в сторону своей собеседницы:
— Скажешь ли ты мне, наконец, что и зачем делаете вы?
Ящерица не ответила. Что-то смущало в ее речи вообще. Мало того, что слова использовались как-то не так и не те… Говоря, ящерица поворачивалась, перемещалась, но голос ее звучал ровно, неподвижно… Настя вдруг поняла, что звуки доносятся из «арбуза». Над его кнопками (или чем еще были эти черные точки?) виднелось слабое колыхание, такое томящееся мерцание воздуха, словно над горбом улицы в жаркий день.
— Это что у вас за устройство на столе — переводчик?
Ей показалось, что ящерица ответила с каким-то смущением, удивительным для такого существа:
— Это создатель речи. Вы не имеете возможности слышать меня, почтенная. Этот прибор-арбуз, как вы его мысленно называете, как раз и доносит до вас мои сообщения.
— Мысленно? Вы читаете мои мысли?
— Отчасти.
— Самые сокровенные, тайные?
Настя почувствовала, что краснеет: коже лица стало жарко. Только теперь она поняла, что в комнате работает кондиционер, создавая человеческие условия.
— Мы не желаем быть посвященными в ваши тайны, — сказала ящерица. — Ваша психология нам чужда и мало понятна.
— Ваша нам — тоже! — ответила Настя, приподымаясь на локтях. — Таскать людей целыми семьями и убивать их — это как? Психология?
— Я не уполномочен говорить с вами на эту тему, сударыня.
— Что? Как — «не уполномочен»? Ты женщина или мужчина?
Ящерица молчала, будто бы, в чем-то застигнутая врасплох. Только вот — в чем? Что она почему-то скрывала свой истинный род и была сейчас разоблачена?
— Ты самец или самка? — с настойчивостью произнесла Настя, но ящерица просто престала обращать на нее внимание.
— Эй! — повысила голос Настя. — Не увиливай. Хвостиком своим… Это ж самое интересное.
Ящерица молчала. Только сейчас Настя заметила, что колыхание над «арбузом» исчезло.
Насупившись, Настя отвернулась, принялась разглядывать обстановку. Если все эти больничные предметы просто синтезированы здесь специально для нее, то как же они на самом деле выглядят? Да и существуют ли вообще?
Насте вдруг показалось, что вся эта картинка дрожит, разваливается, будто пазл по швам, а за криво вырезанными блоками стоит черная стена, по которой, извиваясь, текут струйки воды.
Все, что она помнила, было испуганное лицо Свята, когда она оглянулась на него с улыбкой, свернув в боковой проход штольни. Следующее воспоминание — эта самая койка.
Она попыталась встать, но ящерица проворно подбежала к ней и схватила за плечи. В воздухе повис острый запах какой-то жвачки. От прикосновения треугольной лапы Настя вскрикнула. Она успела рассмотреть эту лапу вблизи. Пальцев все-таки было четыре, но один был маленький и толстый, растущий назад, вроде короткой шпоры. Точно, как тот след в сарае. Все тело этого существа мелко дрожало. Ящерице просто-напросто было очень холодно в человеческих условиях.
— А если я хочу в туалет? — с возмущением спросила Настя.
Ящерица дернулась в сторону стола, где лежал молчаливый арбуз. Не посмотрела, а как-то повела носом. Настя показала ей жестом, чего именно она хочет. Хвостатая сиделка метнулась к стене и распахнула дверь, за которой была обыкновенная ванная комната. Пока Настя шла туда, та быстро вернулась на свое место.
Войдя вновь в палату, Настя увидела, что ящерица устроилась весьма комфортно: она снова сидела на круглой табуретке, а кончик ее хвоста благополучно извивался на полу. Настя поняла, что там, где сидит ящерица, уже не так, по ее понятиям, «холодно». Эту мысль захотелось немедленно проверить, но едва она двинулась в сторону своей сиделки, как почувствовала какую-то непонятную тяжесть в ногах, сопротивление, будто идет по воде. Недоумевая, Настя сделала еще шаг и остановилась. Она просто не могла идти дальше. Воздух сгустился до степени стены. Прозрачной, невидимой… Настя вернулась на свою койку.
В голове еще довольно-таки громко шумело, а ей хотелось подумать над произошедшим. Надевать их на штыри они не собираются. Значит, отпустят? Но как? Вернее — какими? Настя нахмурилась: тревожная мысль беспокоила ее… Ясно, что ящеры держат свое существование в строжайшей тайне, иначе бы об этом подземном царстве было бы давно известно. В тоже время, они связаны с людьми на поверхности. И, возможно, с очень многими людьми по всей земле. Не может такого быть, чтобы никто из них ни разу не проболтался, не намекнул никому: в болезни ли, при смерти, самому близкому человеку… Информация потекла бы сначала тонкой струйкой, потом превратилась в широкий поток масс-медиа, подобно тому, как это происходит с летающими тарелками. Но ничего подобного не случилось! Каким образом ящеры могут заставлять работать на себя людей и в то же время — молчать?
Да очень просто, как же они раньше не догадались! Кто мог подстроить катастрофу той милицейской машине, где сгорела банда? Возможно, Грановский, но ясно, по чьему указанию он действовал. А дядя Боба? Его отпустили, но просто-напросто стерли ему память. Все, что он запомнил — это страшное зрелище дороги мертвых… Которую действительно трудно забыть. В итоге он просто сошел с ума. Не такая ли участь уготована ей и Святу?
Боже мой! Она представила, как они оба, выйдя отсюда, женившись (так уже она фантазировала), идут по московской улице, а вдали видно Кремль и, как дяди Бобы какие-то, несут перед собой невидимые лопаты. Свят: вот они, мертвые с косами стоят… Настя: и тишина…
— Эй, ты, женщина! — крикнула она, приподнявшись на локтях. — Я хочу видеть моего друга. Где он? Немедленно включи свой арбуз и расскажи мне!
Ящерица будто дремала. Увидев, что Настя обращается к ней, она шлепнула лапой по арбузу, и тот снова обрел сияние. Похоже, зверюга ожидала, что Настя повторит свои слова.
Она медлила, по-прежнему разглядывая свою сиделку. Что-то было не то. Она подумала, что та увидела, что Настя говорит с нею, но ящерица вовсе не смотрела в ее сторону. Да видят ли они вообще?
— Я хочу, чтобы вы привели сюда Святослава Непомнящего, моего друга, с которым вы нас разлучили, — сказала она с расстановкой.
Арбуз сказал:
— Ты еще не совсем окрепла, уважаемая гостья. Тебе надо поспать. Ты увидишь своего любезного друга, когда лекарь сочтет это нужным.
— Да я во сто раз крепче тебя! — воскликнула Настя.
Она отбросила одеяло и вскочила… Вернее, попыталась вскочить.
— Тебе надо поспать, — повторил арбуз, и Настя почувствовала, что ее ноги стали ватными, и ее на самом деле клонит в сон.
Краем глаза она заметила какое-то перемигивание круглых лампочек на панели у кровати и поняла, что ей дали снотворное. Не таблетку, не укол, а какое-то местное снадобье, которое исходило из этой панели, словно луч.
Ящеры не способны видеть, — подумала она. — Тогда зачем же здесь освещались коридоры, зачем пятно света, возникавшее на потолке, все время преследовало их, пока они шли по лабиринту?
* * *Проснулась она с той же мыслью, что и заснула: если эти создания ориентируются не с помощью зрения, а как-то иначе, то автоматическое освещение существует потому, что по этим овальным штольням ходит кто-то еще.
Настя не шевелилась, ее сиделка тоже. Казалось, что она спит. Уж не робот ли это? Ведь если люди строят человекоподобных роботов, то эти существа также могут создавать их по своему образу и подобию.
В таком случае, арбуз — это не просто машина-переводчик. Арбуз связывает Настю с кем-то, кто находится в совсем другом месте…
Едва она подумала так, как ящерица пришла в движение. Она ударила по своей машинке и оттуда донесся ровный мужской голос:
— Ты поняла почти правильно.
— Вы опять прочитали мои мысли!
— Да. Но не думай об этом с этической точки зрения. У вас своя этика, у нас — своя.
— Кто вы?
— Рудокопы. Как вы нас называете. Вы не можете нас видеть. Наш народ живет на слишком большой глубине. Сейчас вы находитесь на самом высоком уровне нашего мира. Вы вошли в контакт с… Ну, допустим, переведу их как «горлей» — жителей наших верхних областей, по вашему — гор.
— Кто такие горли?
— Наши домашние животные. Это как если бы вы приручили обезьян. Они на самом деле похожи на нас, но вовсе не роботы, как ты подумала.
— Где наши родители?
— Мы покажем вам. Все вы являетесь частью нашего эксперимента, так его можно назвать. Сейчас тебя отведут к своим. Ничего не бойся.
— Да я и не боюсь, — сказала Настя, и позже, когда она подробно рассказывала Святу о том, что с нею произошло, ее постоянно преследовала мысль, что она упускает нечто главное, то, что может привести их к спасению из этого невообразимого кошмара.
— Мне тоже кажется, — сказал Свят, — что мы все упускаем что-то главное. Такое ощущение, будто бы то, что мы видим и слышим, не соответствует действительности. Возможно, что все эти предметы, — он обвел рукой комнату, — выглядят вовсе не так, как мы их видим. То, что ты рассказала, подтверждает и мои соображения. Я думаю, что над нами вовсе нет никакого лифта.