— Но я виновен! — возмутился мистер Тодхантер. — Что толку отрицать это? Меня могут оправдать.
— Вероятность оправдания гораздо выше, если вы будете настаивать на своей виновности, — парировал сэр Эрнест. — Как вы не понимаете, если вы признаете себя виновным, процесс перестанет быть процессом. У вас не будет даже шанса вызвать своих свидетелей, кем бы они ни были. Я не смогу обличать вас, убеждая туповатых присяжных. Они просто выслушают ваше заявление, улыбнутся и навсегда упекут вас в лечебницу для душевнобольных, а Палмера повесят. Вот чем все кончится.
— Но как я могу заявлять, что я невиновен? — спросил сбитый с толку мистер Тодхантер.
— Вы заявите, что вы невиновны в преднамеренном убийстве, но виновны в неумышленном убийстве, — бойко объяснил сэр Эрнест. — Вы сделали только одну ошибку: собираясь к Джин Норвуд, прихватили с собой револьвер, чтобы припугнуть ее, что и сделали, но в волнении и по неопытности нажали курок, и она погибла. Разве все было не так?
— Боже мой, нет! — с отвращением выговорил мистер Тодхантер. — Я же с самого начала обдумывал…
— Разве все было не так? — повторил сэр Эрнест, повысив звучный голос.
— Ладно, ладно, — мрачно согласился мистер Тодхантер. — Все было так.
— Так я и думал, — удовлетворенно отозвался сэр Эрнест.
— Но не вздумайте оправдать меня на этом основании, — предупредил мистер Тодхантер.
— Не забывайте, дорогой мой, что я выступаю от обвинения, — заявил сэр Эрнест. — Клянусь, я выпью из вас всю кровь — я твердо намерен сделать это.
— Тогда кто же будет защищать меня?
— Об этом мы не подумали, — откликнулся сэр Эрнест.
— Может, Джеймисон? — предложил Фуллер. — Он достаточно умен, чтобы разыграть целый спектакль, но не слишком усердно выгораживать нашего друга.
— Да, Джеймисон подойдет, — согласился сэр Эрнест.
— Правда? — подавленно переспросил мистер Тодхантер.
Происходящее в самом деле угнетало его. Мистер Тодхантер всегда с трудом улавливал детали, а детали его процесса становились настолько многочисленными и запутанными, что временами он впадал в отчаяние.
Например, Ферз, который с недавних пор стал принимать участие в этих совещаниях, отдавал распоряжения своим поверенным, которые тоже участвовали в процессе, а сэр Эрнест формально подчинялся им, в то время как мистер Тодхантер ни разу даже не встречался с юристом, которому предстояло защищать его от нападок обвинителя — притом что сам мистер Тодхантер вовсе не собирался отражать их. Вся эта путаница раздражала его.
В такой же степени она раздражала журналистов. Сэра Эрнеста Приттибоя обычно называли юристом, действующим от имени мистера Тодхантера, что он и вправду делал неофициально, а между тем официально выступал противником мистера Тодхантера, который оказался и главным свидетелем обвинения и главным свидетелем защиты, как и было фактически, если не юридически. Некоторые серьезные периодические издания время от времени пытались распутать этот клубок ради удобства своих читателей, сохраняя надменный и неприязненный тон, а менее серьезные, не заботясь о деталях, продолжали делать мистеру Тодхантеру именно ту шумную рекламу, которую с иронической благодарностью принимал сэр Эрнест.
— Это произведет впечатление на присяжных, — ликовал он. — Не может не произвести. Они поймут, что у них есть только один выход — вынести вам обвинительный приговор. Вот увидите!
Тем временем подготовка к суду методично продолжалась. Допрашивали свидетелей, которые могли подтвердить невероятную историю подсудимого с самого начала, с того момента, как мистер Тодхантер устроил званый ужин большинству гостей казалось, что это было давным-давно. К счастью, он советовался с таким количеством людей и так подробно обсуждал теоретические аспекты убийства, что очень многие могли подтвердить, что поведение мистера Тодхантера уже тогда выглядело подозрительно, а мистер Читтервик и Ферз знали его истинные намерения. До сих пор все шло относительно гладко; при поддержке множества свидетелей, в том числе и тех, которые готовились заявить только, что мистер Тодхантер "с детства был чудаком", его история приобретала все больший вес — хотя бы потому, что была повторена неоднократно. Ломать головы пришлось над доказательствами, ибо все признавали, что исключительно по неблагоприятному стечению обстоятельств доказательства вины мистера Тодхантера выглядят не столь убедительно, как по делу Винсента Палмера.
— Браслет! — почти стонал мистер Фуллер.
Этот браслет привлек его внимание с самого начала. Под руководством мистера Читтервика поиски и расспросы возобновились, по давнему следу прошли еще раз, но нового не обнаружили. Поиски не дали ровным счетом никаких результатов, но мистер Фуллер не терял надежды.
— С браслетом мы точно выиграем, а без него — понятия не имею.
— Есть еще вторая пуля, — напоминал ему кто-нибудь.
— Которая доказывает, что мистер Тодхантер знал о ее существовании, но не более. Полицейские просто заявят, что тем вечером в саду он услышал два выстрела, знал, что найдена только одна пуля и стал искать вторую. Вот и вес.
И мистер Тодхантер, который искренне гордился это и находкой, снова впадал в уныние.
С другой стороны, исчезновение браслета отнюдь кс выглядело непреодолимым препятствием. Ибо в назначенный срок мистер Тодхантер покинул постель и предстал перед магистратным судом, а в другой срок, гораздо позднее и после целого ряда событий, оказался на скамье подсудимых, на всякий случай — в неожиданной для него роли.
Появления в зале суда вызывали у мистера Тодхантера стойкую неприязнь. Всякий раз его плотно обступала толпа, его шумно приветствовали — по какой причине, он не мог определить: возможно, за убийство идола, ноги которого оказались вроде бы глиняными. Его фотографировали, рисовали и упоминали в заголовках, предпринимались самые решительные попытки взять у него интервью или вырвать хотя бы слово из почти фанатично сжатых губ. Короче говоря, будь мистер Тодхантер светской дамой, такая реклама привела бы его в безумный восторг, однако ему, стороннику консервативных взглядов, она внушала лишь отвращение.
Сэр Эрнест, проявляя редкостную предусмотрительность, сам появился в магистратом суде. С другой стороны, мистер Джеймисон этого не сделал (мистер Тодхантер уже начинал подозревать, что такого человека не существует в природе), а человека на скамье подсудимых, не узника и даже не потенциального осужденного, защищал взволнованный молодой поверенный — с неудовлетворительными результатами, на которые все и рассчитывали.
С мрачной любезностью мистер Тодхантер поблагодарил магистрат за обвинение и вернулся в свою постель.
На этот раз власти, могущественные, но расплывчатые фигуры, даже не попытались вставлять палки в колеса. Полицейские, казалось, скрестили руки на груди и в смирении и холодной надменности ждали исхода. Они не арестовали мистера Тодхантера даже по обвинению в пособничестве и соучастии, даже по обвинению в преступных намерениях, но, с другой стороны, не мешали ему выставлять себя на посмешище. В зале суда присутствовал их представитель, который ни во что не вмешивался. Сэр Эрнест ликовал.
— Конечно, им пришлось пойти на это после заседания в палате, — твердил он, забыв обо всех опасениях минувшего месяца, — но с магистратными судьями надо держать ухо востро. Странные они люди, и чем старше, чем чуднее.
Он наполнил свой бокал и эффектно отсалютовал им мистеру Тодхантеру, суду и процессу в целом.
— Стало быть, вы считаете, что с большим жюри все пройдет так же легко? — спросил мистер Тодхантер, лежа в постели, куда его отослали, как непослушного ребенка, сразу после заседания суда. Его время истекало, лишиться его значило проиграть процесс века.
— С большим жюри? О да, наверняка. Оно вряд ли откажется рассматривать это дело. За вашим процессом следит вся страна. Если что-нибудь помешает ему, может разразиться революция!
— Если бы у нас был браслет! — застонал мистер Фуллер и пригладил волосы обеими руками.
— Кажется, на этот счет у меня есть одна мысль, — скромно подал голос мистер Читтервик, сидящий по другую сторону от постели.
Мистер Фуллер подскочил с такой энергией, что мистер Читтервик в тревоге отпрянул, словно опасаясь, что юноша заключит его в объятия.
* 3 *А был ли браслет?
Терзаемому угрызениями совести мистеру Тодхантеру казалось, что этот вопрос с самого начала занимал все умы. Винить себя ему было не в чем — он точно знал, что браслет существовал. Просто сомнения, которые окружающие так и не выразили вслух, передавались и ему.
Даже мистер Читтервик не нашел доказательств тому, что браслет существовал, однако ни словом, ни тоном ни разу не намекнул на свои сомнения, но они постоянно мерещились чересчур чувствительному мистеру Тодхантеру. Между тем мистер Читтервик изложил суть своей идеи.
Даже мистер Читтервик не нашел доказательств тому, что браслет существовал, однако ни словом, ни тоном ни разу не намекнул на свои сомнения, но они постоянно мерещились чересчур чувствительному мистеру Тодхантеру. Между тем мистер Читтервик изложил суть своей идеи.
— Как вам известно, — начал он, — мы уже перебрали все возможные объяснения, но я убежден: никто из тех, с кем мы беседовали, не имеет непосредственного отношения к пропаже браслета. Как и превосходные слуги нашего друга. Но несколько дней назад я столкнулся с Эдит на лестнице и заметил, что она плачет, — мистер Читтервик умолк и обвел довольным взглядом слушателей.
— Ну и что? — нетерпеливо спросил сэр Эрнест.
— О, прошу прощения! Ну конечно!… Я вдруг понял, почему она плачет, мистер Читтервик остановился.
— И почему же? — вопросил сэр Эрнест.
— Не знаю, — ответил мистер Читтервик.
— Тогда что все это значит, черт возьми?
— Это просто гипотеза, — поспешил объяснить застыдившийся мистер Читтервик. — Только догадка. Помните известное выражение, которое вспоминают, когда с мужчиной что-то происходит? "Cherchez la femme"? Вот мне и пришло в голову… если плачет девушка, может, следует сказать: "Cherchez l'homme"? То есть "ищите мужчину"?
— Я понимаю по-французски, — раздраженно напомнил сэр Эрнест.
— Прошу прощения за мой акцепт. Я опасался, что вы его не разберете. Ведь вы же не привыкли к нему.
— Так что там насчет этого "ом"? — перебил сэр Эрнест.
— Опять-таки одни догадки, — очень робко объяснял мистер Читтервик, — но если такой ом… то есть мужчина существует и ведет себя так, что Эдит часто плачет (если предположить, что она плачет именно из-за мужчины), то выходит, что… — под недоуменным взглядом сэра Эрнеста мистер Читтервик сник, — в общем, этот человек может оказаться отнюдь не порядочным, а отсюда следует…
Если сэр Эрнест соображал туго, то молодой мистер Фуллер оказался более смышленым. Он вскочил и хлопнул мистера Читтервика по спине со всем энтузиазмом, на какой только был способен.
— А ведь это мысль! Ей-богу! Стоит попытаться!
— Что стоит попытаться? — раздраженно осведомился сэр Эрнест.
Уже хватаясь за колокольчик, мистер Фуллер объяснился — в основном односложными словами.
— Ну и что? — сэр Эрнест явно досадовал на свою тупость и на сообразительность мистера Читтервика. — Девушки плачут не только из-за мужчин, верно?
— Не знаю, — смутился мистер Читтервик: он и вправду этого не знал.
— Можно, я сам проведу допрос? — спросил мистер Фуллер, когда на лестнице послышались тяжелые шаги экономки. Согласия присутствующих он не дождался, и когда вошла миссис Гринхилл, по-отечески обратился к ней: Присядьте, миссис Гринхилл. Мы хотим задать вам еще несколько вопросов, от которых вы, наверное, уже устали.
— В это тяжелое время я готова оказать любую помощь, сэр, — хмуро отозвалась миссис Гринхилл.
— Я знаю, что на вас можно положиться. Но на этот раз — ничего серьезного. Просто поговорим об Эдит и ее молодом человеке. Как его… не могу припомнить имя…
— Альфи, сэр. Альфи Бруэр.
— Ах да, Альфи Бруэр! Ну разумеется! Кажется, они собираются пожениться?
— Эди-то не прочь, сэр, — мрачно объяснила миссис Гринхилл. — А вот Альфи… Бог знает, о чем он думает, хотя у меня есть догадки.
Мистер Фуллер энергично закивал.
— Именно. Точно. Как раз об этом я и хотел поговорить с вами разумеется, по поручению мистера Тодхантера. Он очень беспокоится за Эди, а вам известно, что ему вредно волноваться. Но когда он слышит от нас, что бедная девушка постоянно в слезах, он не может не волноваться.
— Эди не следовало плакать в рабочее время, — строго заявила миссис Гринхилл.
— Ну, вы же знаете, как чувствительны девушки! А этот Альфи… кажется, из тех, с кем хлопот не оберешься?
— В беду он до сих пор не попадал, — с сомнением ответила миссис Гринхилл. Даже мистер Тодхантер понял, о какой беде идет речь — о неладах с законом.
— Конечно, но как знать, что будет дальше? Молодежь так легко сбить с пути! Особенно тех, кто живет неподалеку…
— Я всегда твердила Эди, что она напрасно разменивается, встречаясь с парнем с этой Смитсон-стрит.
— Конечно, конечно. А его родители?…
— О, Альфи живет один, сэр. Его родители умерли. Он снимает комнату у семьи по фамилии Гест.
— Подходящая фамилия, — улыбнулся мистер Фуллер. — Полагаю, Альфи часто бывал здесь за время отсутствия мистера Тодхантера?
— Нет, сэр, что вы! Я недолюбливаю его и сразу сказала, что не пущу его ни под каким видом. Если Эди готова рисковать своей репутацией, встречаясь с таким человеком, — ну что ж, пусть встречается где угодно, но не под крышей дома, за который я несу ответственность, — миссис Гринхилл вдруг широко раскрыла глаза. — Так это из-за браслета, сэр?
— Верно, — кивнул мистер Фуллер, — из-за браслета.
— Нет, сэр, Альфи не настолько испорчен. По крайней мере, я на это надеюсь — ради Эди. Но мне известно, что как раз в то время у него было туго с деньгами. Эди одолжила ему все свои сбережения. "Одолжила"! Да с таким же успехом она могла бы бросить их в реку — так я ей и сказала. И все-таки я надеюсь, что к браслету Альфи не прикасался. А Эди впредь будет урок, только и всего. Лучше поздно, чем никогда.
— Значит, насколько вам известно, миссис Гринхилл, — более официальным тоном продолжал мистер Фуллер, — этот человек никогда не бывал в доме?
— Насколько мне известно — нет… но Эди могла привести его в мое отсутствие. Ручаться за нее я бы не стала. С тех пор как она связалась с этим Альфи Бруэром, она научилась хитрить и изворачиваться.
— Так я и думал, — мистер Фуллер повернулся к сэру Эрнесту. — Нам известно, что в ломбард браслет пока не приносили и в скупку тоже: слишком уж редкая вещица. Если ее украл этот человек, браслет должен быть по-прежнему у него. Значит, можно съездить к нему и… — он засомневался и умолк.
— Нет! — вмешался мистер Тодхантер. — Позвоните в Скотленд-Ярд, попросите полицейских провести обыск. Иначе они ни за что не поверят, что браслет был у меня. Они должны сами найти его.
Предложение было одобрено, мистер Фуллер ушел звонить в полицию. Сэр Эрнест грозно нахмурился, глядя на миссис Гринхилл, которая очень прямо сидела на самом краешке стула.
— Девчонке ни слова, ясно?
— Разумеется, сэр, — миссис Гринхилл повела плечами. — Я все понимаю.
— Надеюсь, — отозвался сэр Эрнест.
* 4 *Ровно через четыре часа позвонили из Скотленд-Ярда и сухо сообщили, что пропавший браслет был обнаружен в дымоходе в комнате Альфреда Бруэра. Мистера Тодхантера поблагодарили за ценную информацию.
— Благодарите Читтервика, — буркнул сэр Эрнест, по велению долга внося поправку. Польщенный мистер Читтервик засиял.
— Вот теперь у нас есть доказательства! — ликовал юный Фуллер.
— Хорошо бы еще узнать о том ялике, — заметил неблагодарный сэр Эрнест.
* 5 *Упоминания заслуживает еще один инцидент, произошедший до начала суда над мистером Тодхантером. За два дня до суда, однажды днем Фелисити Фарроуэй навестила его и разыграла в высшей степени тягостную сцену. Без труда проникнув в спальню, она обвинила мистера Тодхантера — вначале сдержанно, а потом в нарастающей истерике — в том, что он возлагает себя на алтарь дружбы. Она была убеждена, что мистер Тодхантер не стрелял в мисс Норвуд, никогда не совершил бы подобного поступка, и, следовательно, своим признанием очернил себя в глазах всего мира из чистейшего благородства, которое невыносимо видеть ей, мисс Фелисити Фарроуэй, и которое она не намерена терпеть.
Находя эту сцену крайне мучительной и щекотливой, мистер Тодхантер отвечал поначалу спокойно, а потом с раздражением под стать истерии гостьи. Когда мисс Фарроуэй дошла до того, что заявила: если мистер Тодхантер намерен взять на себя вину, чтобы спасти ее близких, она тоже сделает признание, мало того — заставит мистера Палмера признаться во всем, тем самым спровоцировав, по-видимому, повальную оргию альтруистических исповедей, голоса в спальне мистера Тодхантера стали такими громкими, что миссис Гринхилл в испуге позвонила мистеру Фуллеру, а тот живо выставил мисс Фарроуэй из дома.
Мистер Тодхантер с облегчением вытер лоб.
— Женщины — порождения дьявола, — заявил он с непоколебимой убежденностью, ибо всерьез опасался, что мисс Фарроуэй приведет в исполнение свои безумные угрозы.
Однако мистер Читтервик все уладил. Услышав о случившемся, он в тот же вечер побывал в гримерной у мисс Фарроуэй и, чувствуя себя не в своей тарелке, сумел образумить собеседницу.
Больше ни единого препятствия не возникло на пути, избранном мистером Тодхантером.