Просто упал сверху на доктора, ладонями прижимая маску к его лицу. И вырубился.
Майор Фертихогель летел в Солнечную систему, на Землю - в галактический институт экспериментальной физики. Путь предстоял неблизкий, но Клаусу было чем заняться. Он уединился в каюте первого класса, еще раз просматривая материалы, собранные по делу «техногенной катастрофы» на космостанции «Медуза».
Для себя, мысленно, офицер ГСБ уже ставил слова «техногенная катастрофа» в кавычки. Чем больше Клаус изучал это дело, тем крепче становилась уверенность, что следствие прекратили слишком быстро. Недопустимо быстро!
После ознакомления с первыми видеоматериалами Клаус напросился на аудиенцию у генерала Кросби, попытался доказать собственному начальству, что Галактической Службе Безопасности следует уделить более пристальное внимание загадочному инциденту с лабораторией физики. Однако Кросби только сердито отмахнулся от майора, будто от назойливой мухи. Генерал вновь напомнил подчиненному, что расширенная следственная комиссия вынесла заключение: техногенная катастрофа по вине персонала.
Напрасно Клаус Фертихогель показывал начальнику сектора видео с борта катера, вырвавшегося с аварийной станции. Сам майор смотрел эту «дорожку» раз двадцать или тридцать. У него складывалось впечатление, что в тот момент, когда человек на экране - Марк Айштейн - выкрикивал последние в своей жизни слова, вокруг несчастного физика появлялись какие-то зубастые твари. Они двигались в воздухе точно так же, как пиявки в воде - механика была очень схожей…
Едва только Клаус заикнулся об этом, Кросби расхохотался чуть ли не до слез. Затем, вытерев глаза платком, отобрал у подчиненного пухлую папку с материалами. Выкопал заключение технических экспертов, в котором черным по белому было сказано: покадровый анализ видеоизображения не выявил никаких аномальных существ на записи.
Майор Фертихогель читал заключение, но оно лишь убедило его в собственной правоте. Раз такую экспертизу сделали - значит, кому-то привиделось то же самое , что и Клаусу. И тут следовало задуматься! Один человек может сказать: мне померещилась какая-то чертовщина… А если таковых двое… трое… Тогда как?!
Однако Клаус понимал и логику генерала Кросби: если лучшие военные эксперты говорят, что на экране ничего странного нет, значит - ничего нет. Наука - вещь точная. Она не любит таких определений, как «показалось», «померещилось».
Фертихогель несколько раз пытался «поймать» загадочную зубастую тварь, прокручивая запись вновь и вновь. Едва офицеру начинало казаться, что видит мерзкую гадину на экране, как он мгновенно останавливал воспроизведение, но всякий раз получалось так, что на картинке оставались только насмерть перепуганные люди с выпученными от ужаса глазами.
Загадочные твари будто бы существовали лишь в динамике, во время движения кадров, причем они были какими-то полупрозрачными, почти неразличимыми. Да еще, как назло, именно в те мгновения, когда появлялись «пиявки», вырубалось освещение на катере. Так некстати!
Промучившись с упрямыми тварями несколько часов - до рези в глазах, до слез, - Клаус Фертихогель двинулся дальше. Он внимательно изучил фотоснимки: и запечатленную надпись «Господи, Господи, прости и помоги мне…», и кривые торопливые строки в бортовом журнале «Сегодня мы открыли Дверь в Ад». Видел жуткую неразбериху в жилых отсеках с вываленным на пол содержимым шкафов, рассматривал отметины от лучей, там, куда стреляли люди,
заметившие врага
. Прочел доклад спасательно-патрульной команды о найденных на борту станции лазерах с полностью разряженными батареями.
Обо всем этом майор Фертихогель намеревался поговорить с генералом Кросби, но беседа вышла совсем не такой, как планировал Клаус. Начальник сектора отказался слушать подробности, лишь с откровенным сожалением посмотрел на своего подчиненного, когда тот попросил несколько дней на более детальное изучение истории.
По глазам Кросби было видно: ему искренне жаль, что офицер ГСБ попусту потратит несколько дней, копаясь в какой-то ерунде. Однако генерал дал «добро» на расследование Фертихогеля, а больше Клаусу ничего и не требовалось.
Именно поэтому майор Галактической Службы Безопасности летел на Землю - прародительницу нынешнего человечества, расселившегося по сотням обитаемых планет.
…Земля встретила офицера ГСБ ласковыми теплыми лучами Солнца. Они касались лица так нежно и приятно, что, выйдя из здания космовокзала, Клаус невольно улыбнулся, расслабился. Он-то собирался как можно быстрее добраться до института экспериментальной физики - просто выскочить из дверей порта, прыгнуть в первый же свободный мобиль.
А тут вдруг расхотелось торопиться. Потянуло брести вперед, абсолютно бесцельно, ни о чем не думая. Брести, подставив лицо теплым лучам, и наслаждаться жизнью.
Все- таки хорошо, что власти запретили на Земле промышленную деятельность, оставили только зоны отдыха и научные лаборатории, не нарушающие экологию. Человечеству удалось спасти родную планету, «законсервировать» ее такой, какой Землю видели предки на протяжении многих веков…
Клаус позволил себе десятиминутную разрядку, потом все-таки собрался, остановил мобиль-такси, назвал адрес. Время аудиенции у директора института физики было согласовано заранее. Рабочий день Дугласа Дрешера расписан по минутам, а потому опаздывать не стоило…
- Прошу вас! - сказал Дрешер, чуть полноватый мужчина в возрасте под пятьдесят, с седыми волосами и пышными усами. - Буду признателен, майор, если наша беседа не затянется более чем на полчаса.
- Благодарю, - Клаус едва заметно поклонился. - Для начала я хотел бы узнать, чем занималась экспериментальная лаборатория «Медуза», погибшая в результате катастрофы семь лет назад.
- «Медуза»… - директор института физики откинулся на спинку кресла, по-другому посмотрел на гостя. - Хм… Вот вы зачем прилетели… Да-а… А я-то подумал, у Галактической Безопасности появились какие-то претензии к моему заведению…
- Никаких претензий, - заверил майор Фертихогель. - Меня интересует лаборатория «Медуза».
- Странно, - физик скривил губы, усмехнулся. - Семь лет прошло… Отчего интерес возник теперь ?
Он голосом выделил последнее слово.
- Мистер Дрешер, - Клаус тонко улыбнулся. - Вы просили уложиться в полчаса, потому что у вас много дел. А теперь получается, что вопросы задаю не я, а вы.
- Хм, да… - директор института почесал затылок. - И в самом деле…
- Вы что-то скрываете? - надавил Фертихогель.
- Я?! - Дрешер удивился абсолютно искренне, Клаус это точно понял: физик не смог бы так здорово сыграть. - Мне нечего скрывать, майор! Пожалуйста! Давайте, я расскажу все, что захотите. Просто для меня, как для человека, уважающего точные формулировки, осталось загадкой: почему Галактическую Безопасность интересует «Медуза»? Впрочем, ладно, больше не будем отвлекаться.
- Только, пожалуйста, - поспешно вставил Клаус. - Я в физике не очень разбираюсь. Вы мне объясните так, как если бы рассказывали ребенку-школьнику. Ну… ну, чтобы понял даже полный дурак.
- Тогда следует начать с общего, - профессор Дрешер чуть помедлил, шумно вздохнул, размышляя. - Значит, так. Существует общая теория относительности Эйнштейна. О ней, я думаю, вы знаете из школьного курса физики. Так вот, согласно этой теории, наше пространство четырехмерно, если к трем физическим координатам X, Y и Z прибавить четвертую - время. Все процессы в теории относительности рассматриваются исходя из постулата о четырехмерности нашего гм… бытия.
Кроме того, существует квантовая механика. В ее подробности вдаваться не будем, отметим лишь, что эта система детально и точно описывает поведение элементарных частиц.
Проблема современной физики заключается в том, что общая теория относительности Эйнштейна и квантовая механика - две очень полные модели, принятые на вооружение - не согласуются друг с другом. Вернее, не полностью согласуются. Ну, скажем, пространство по Эйнштейну - это что-то вроде «активной ткани» с определенными характеристиками, а в квантовой механике - всего лишь пассивное и неподвижное нечто, некая арена для взаимодействующих меж собой фундаментальных частиц. Гм, пока не очень сложно?
- Продолжайте, - попросил майор Галактической Безопасности. - Я слушаю и стараюсь понимать, о чем идет речь.
- В середине двадцатого века немецкий ученый Буркхард Хайм сделал попытку переписать уравнения общей теории относительности так, чтобы они соответствовали основам квантовой механики. То есть, проще говоря, задумал создать единую модель, универсальную и непротиворечивую. Для этого потребовалось сделать допущение о том, что гравитация - видимое проявление искажений в ткани пространства-времени, а все фундаментальные взаимодействия - проявление целого набора пространственных изменений…
- Э-э-э… - только и проронил Фертихогель, который ничего не понял, просто не смог «вобрать» в мозг такую словесную конструкцию.
- Хайм ввел в свою модель четыре дополнительных измерения, однако в дальнейшем отказался от двух. Его математическое построение получило название «Квантовая теория Хайма». Согласно этой теории, в шестимерном пространстве гравитация и электромагнетизм объединяются, причем, при определенных условиях, гравитационная энергия способна трансформироваться в электромагнитную. И наоборот.
Майор Фертихогель решил, что самое разумное - промолчать.
- В дальнейшем, уже в начале двадцать первого века, эта теория была развита и расширена Вальтером Дрешером и Йохимом Хойезером. Именно тогда в модель вернули два измерения, ранее отвергнутые Хаймом, и составили мощное математическое описание восьмимерной Вселенной - пространство Хайма - Дрешера.
- Дрешера? - полюбопытствовал майор Фертихогель. - Это…
- Мой родственник, - с гордостью сказал Дуглас Дрешер. - Так что получается, в настоящее время мы не только работаем над восьмимерной моделью Вселенной. Лично я продолжаю дело предков.
- Зачем? - не выдержав, спросил Клаус. - Зачем, Дуглас? Ну, составите вы эту восьмимерную модель, пусть даже идеальную. А польза-то от нее какая?!
- Ха! - Дрешер посмотрел на офицера Галактической Безопасности свысока, будто на неопытного студента-первокурсника. - А долететь от Земли до Луны за две-три минуты - это польза?! Добраться до соседней звезды за пару часов?! Получить реальность с другими показателями физических констант?!
- Да, очень здорово… - согласился Фертихогель, вспомнив утомительный перелет в Солнечную систему и мгновенно оценив перспективы. - Значит, институт экспериментальной физики работает над построением полной и точной восьмимерной модели пространства-времени?
- Не весь институт, - уточнил Дрешер, - но это одно из наших приоритетных направлений.
- И «Медуза» была экспериментальной площадкой? - офицер ГСБ попытался свернуть на нужную колею, подойти к интересовавшей его проблеме.
- Айштейн?! - скривился Дрешер. - Нет! Этот выскочка…
Впрочем, директор института тут же взял себя в руки, заговорил более спокойно:
- Нет. Понимаете, восьмимерная модель Вселенной дает очень интересные возможности для развития - всякие побочные ответвления, за которые не следует хвататься до тех пор, пока не создана главная конструкция. Однако Марк Айштейн… как это говорили древние… Марк Айштейн любил бежать впереди паровоза!
Знаете, про мертвых надо говорить либо хорошо, либо ничего. Но если я буду следовать этому принципу, то не смогу рассказывать дальше.
- Говорите так, как считаете нужным, - торопливо попросил Фертихогель. - Меня интересуют факты, а не традиции.
- Итак, у Марка Айштейна был очень вздорный характер. Этот ученый - не без таланта, конечно, - возомнил себя новым гением. Быть может, в этом виновно некое сходство фамилий: Эйнштейн - Айштейн. Если так, это сыграло очень плохую службу. Еще со студенческой скамьи Марк вообразил, что ему, лично ему, суждено сыграть прима-роль в современной физике…
Дуглас Дрешер прошелся по кабинету, засунув руки глубоко в карманы пиджака.
- Он увлекся следствиями из теории восьмимерной Вселенной. В частности «червоточинами» и «проколами».
- А что это такое? - не понял Клаус.
Директор института физики взял со стола чистый лист бумаги, показал его майору ГСБ. Затем поставил две точки - на разных концах, далеко друг от друга.
- Представьте, что это Вселенная, а две точки - звезды, удаленные друг от друга на тысячи или миллионы световых лет. Путешествие от одной до другой по «активной ткани» - по нашему листу бумаги - целая проблема. За один джамп гипотетический корабль способен продвинуться вперед на миллиметр-два. А теперь - смотрите…
Физик взял листок, сложил его пополам - точкой к точке - и сделал в бумаге прокол кончиком шариковой ручки.
- Ага!!! - Клаус подался вперед.
Глаза майора Службы Безопасности загорелись радостным возбуждением, он начал понимать, что такое «активная ткань», какие шутки можно вытворять с пространством. Если, конечно, научиться «сворачивать» его.
- Вот-вот! - усмехнулся Дрешер. - Вижу, вы поняли, почувствовали перспективы. Как раз этим увлекся Марк Айштейн. Он стал математически описывать модель «сворачивания» пространства. Схему организации прокола для образования «червоточины» - некой горловины, через которую можно попасть из точки А в точку Б, не тратя месяцы или годы на утомительное линейное путешествие по обычному пространству.
- Ух ты! - восхитился майор Галактической Безопасности. - И «Медуза» работала над этим?!
- «Медуза»? - переспросил Дрешер. - Она появилась гораздо позже. Сначала Айштейн разработал и обосновал свою теорию, согласно которой даже сейчас, при наличии современных технических возможностей, можно создать действующую модель… Вернее, не сейчас, Айштейн обосновал это довольно давно…
- Семь лет назад? - догадался Фертихогель.
- Нет, больше, - отрицательно мотнул головой Дуглас. - Семь лет назад они хотели провести решающий эксперимент. Но теория была создана раньше.
- И что?
- Марк Айштейн вынес доклад на заседание ученого совета института… - Дрешер помедлил, вспоминая. - Он всегда был заносчивым, гордым… Смотрел на коллег-физиков свысока, даже на тех, кто старше. Впрочем, я уже говорил: у Марка отвратительный характер.
- Он зачитал доклад… - поторопил Клаус.
- По мнению Айштейна, существовала возможность построить действующую модель «генератора»… Требовалось создать чрезвычайно мощное электромагнитное поле определенной формы. Вихревое импульсное поле. Марк Айштейн верил, что вполне реально выполнить «прокол» - как в другую точку нашей Вселенной, так и в параллельное пространство, существующее независимо от нашего, по иным законам.
«Дверь… Господи, прости и помоги мне… Сегодня мы открыли Дверь в Ад…» - слова исчезнувших сотрудников «Медузы» мигом вспыхнули в голове майора Галактической Безопасности.
- Айштейн предполагал, что в «надпространствах», куда можно пробить туннель, действуют другие физические законы. Там другие значения природных констант, в том числе - другая скорость света. А это, как вы понимаете, естественный ограничитель для наших кораблей…
- Доклад, конечно же, имел успех? - офицер Галактической Безопасности перестал дышать от волнения.
- Доклад с треском провалился, - поморщился Дрешер. - Хорошо отложилось в памяти все это… Марк всегда смотрел на коллег свысока, ему припомнили… В модели обнаружилось множество изъянов. Взять хотя бы теорию «червоточин». Ну, допустим, Айштейн прав, сделали бы мы «прокол» пространства, до некой другой точки. Пусть даже этот гипотетический тоннель будет стабилен, устойчив. Что это означает?
Оставим в стороне математическую составляющую, посмотрим на проблему глазами простого обывателя. Допустим, Марк Айштейн создал коридор, объединяющий две точки пространства, точки А и Б. Ранее они находились на сумасшедшем удалении друг от друга, а теперь, благодаря «генератору Айштейна», свернувшему пространство, как лист бумаги, точки А и Б совсем рядом. Пусть человек даже сумеет шагнуть в некую «дверь». Допустим, входит в дверь здесь, на Земле, а за порогом - планета, которая возле Сириуса. Представляете? С одной стороны, телепортация - именно таким термином люди издавна называли мгновенные переходы. С другой стороны, по здравому рассуждению, если человек может пройти из точки А в точку Б, значит, и все физические воздействия - тоже.
Понимаете, в чем нонсенс? Земля находится возле Солнца, она движется по своей орбите, стационарной орбите. Эта траектория - результат взаимодействия многих гравитационных сил, у планеты определенные радиальная и угловая скорости… И вдруг - ни с того ни с сего - через горловину «червоточины» на Землю начинают мощно воздействовать гравитационные поля Сириуса!
Гравитационное поле, согласно модели, тоже выбирает самый короткий путь. Зачем Сириусу влиять на Землю через миллиарды километров пространства, если есть сквозной канал?! Естественно, Земля оказывается в состоянии сильнейшего гравитационного взаимодействия не только с Солнцем, но и с Сириусом! Понимаете, что произойдет, если мы создадим устойчивый коридор здесь, на планете?! Ее разорвет на куски!
Ну а если в космосе? Все равно мало что меняется. Сириус и Солнце, едва только откроется проход, начнут взаимодействовать друг с другом. Как следствие, наша звезда резко изменит курс, потеряет собственные планеты.
Но и это не все! Через образовавшуюся горловину, а мы ведь считаем ее стабильной, Сириус будет взаимодействовать со всеми близлежащими объектами! Тут «работают» и гравитационные, и электромагнитные поля! В итоге Вселенная начнет перестраиваться с учетом канала, созданного людьми! Возникают неестественные ситуации, когда звезда может взаимодействовать сама с собой через «прокол»: замкнутая петля с обратной связью! Получается, мы генерируем ситуацию, в которой природа просто не знает, как поступить!