- Мда! - Клаус Фертихогель озадаченно почесал затылок.
Майор уже было обрадовался. Он-то надеялся, что Марк Айштейн и в самом деле гений, его система позволит изменить жизнь всего человечества, существенно сократит временные затраты на дальние межзвездные путешествия.
- И что получилось? - уныло спросил офицер.
- Айштейну указали на все ошибки и недоработки, - продолжил Дрешер. - Но это мы тут оперировали словесными терминами, а физики разговаривают по-другому - языком математических формул и точных определений. Не будем про дивиргенцию градиента, ковариантный тензор первой валентности и апостериорную плотность вероятности… В общем, пошел горячий научный спор. Автор теории «проколов» держался вызывающе, на разумные доводы отвечал со снисходительной усмешкой, всем видом показывал, что его оппоненты - тупицы.
Он утверждал: модель просчитана так, что никакого открытого перехода между точками А и Б не случится, произойдет некий обмен порциями вещества. То есть, когда одного человека перебрасывают из точки А в точку Б, одновременно из Б в А перебрасывается эквивалентная масса-энергия. И все. Никаких влияний звезд самих на себя, никакого нарушения геометрии Вселенной, никаких гравитационных взаимовоздействий через туннель. Это выглядело околонаучной чушью. В результате Айштейна освистали и выгнали с трибуны.
- А «Медуза»? - не понял Фертихогель.
- «Медуза» появилась позднее, лет через пять-десять после того, как Айштейн покинул институт экспериментальной физики. Марк упрямо гнул свою линию, совершенствовал модель, мечтал о проведении эксперимента. Вместе с ним из альма-матер ушли другие подававшие надежды ученые - Януш Боку и Юрген Шлиман. Небесталанные, между прочим.
- Шлиман ведь до сих пор жив… - вставил Фертихогель.
- Да, только лишился рассудка, - криво усмехнулся Дрешер. - В общем, они несколько лет развивали и совершенствовали модель. Айштейну удалось пробить бюджетное финансирование, на эти средства построили «Медузу». Саму космическую станцию, а также разгонное кольцо - импульсный генератор, гигантскую систему мощнейших электромагнитов, которые и предназначались для создания «прокола».
- И они провели эксперимент? - Фертихогель понял, что беседа плавно докатилась до самого главного.
- Провели, - безразлично пожал плечами Дрешер. - Но ничего не добились, только устроили техногенную катастрофу. Слава богу, никто не пострадал, кроме этих умников…
- А может… - майор Галактической Безопасности задохнулся от волнения, представив перспективы. - А может, им удалось?!
- Что удалось? - директор института посмотрел на собеседника как на сумасшедшего.
- Удалось создать канал!
- Где?
- Ну… не знаю… - смешался Фертихогель. - Где-то там, возле «Медузы»… Где он должен был появиться?
- А я откуда знаю? - язвительно рассмеялся Дрешер. - Вы бы у Марка Айштейна поинтересовались, он планировал эксперимент! Он знал, где и что должно появиться, а я ничего не вижу. И человечество не видит. Значит, ничего у них не вышло! Только большой пшик! Вот и ответ Айштейну: кто великий физик, кто посредственность…
- Скажите, Дуглас, - майор Фертихогель поднялся на ноги, встал против собеседника, глядя тому прямо в глаза. Оставался последний вопрос, очень важный. - Скажите, почему институт физики не настоял на продолжении расследования по катастрофе «Медузы»? Почему вы все согласились с вердиктом «Техногенная авария по вине людей»? Почему не подали апелляцию, не захотели разбираться в этой истории? Ведь там были тонкие моменты…
Дрешер смешался под пристальным взглядом офицера Безопасности.
- Ну… - он смущенно потер переносицу указательным пальцем. - Тут одним словом не ответишь, целая группа факторов…
- Лучше перечислить их все! - жестко потребовал майор ГСБ и сделал неприятное лицо, «маску инквизитора», чтобы Дрешер не забывал, из какого ведомства его собеседник.
Директор института экспериментальной физики нервно улыбнулся.
- Во-первых, об этом уже сказано, у Марка Айштейна был очень скверный характер. Этот человек на других смотрел свысока… разговаривал нехотя, снисходительно, так, словно он умнее и талантливее всех. На том самом заседании, про которое я рассказывал, Марк высмеял именитых коллег, обозвал их ленивыми тупоголовыми слепцами. В общем, он настроил людей против себя.
Во- вторых, он -изгой. Не надо думать, будто Марк Айштейн - это физик из обоймы нашего института. Он покинул зал заседаний, демонстративно хлопнул дверью и потом много лет язвительно отзывался о своей альма-матер. Это еще больше разозлило всех.
В- третьих, он сумел пробить бюджетное финансирование! Айштейну дали деньги, но деньги -они не возникают из пустого пространства. Если кому-то их выделили, значит, у кого-то другого отняли. Отняли у ряда научных лабораторий, наших лабораторий - так что некоторые разработки пришлось свернуть. Начисто! Представляете, что в те годы коллеги думали об Айштейне, какими словами его вспоминали?
- Догадываюсь, - хмуро кивнул Фертихогель.
Он все яснее понимал: Марк Айштейн старательно портил отношения со всеми, кто его окружал. Почти со всеми. Два человека - Януш Боку и Юрген Шлиман - могли жить рядом. Жить и работать. Однако все прочие ненавидели Айштейна, это факт.
- Все это и предопределило вердикт следственной комиссии, - закончил мысль Дрешер. - В ней не оказалось последователей Айштейна, они погибли или исчезли на «Медузе». А те, что работали вместе с полицией и дознавателями, не могли избавиться от мысли: «И поделом ему, выскочке, поделом…» Направление закрылось само собой, вместе со смертью Айштейна. Это устроило всех.
Вот так все и закончилось. Полиция мечтала списать дело в архив, избавиться от «глухаря». Институту физики не нужна «Медуза» - это как пятое колесо телеге, только финансовые ресурсы отнимало. Потому дело закрыли, а мы поставили визу.
- Все понял! - Клаус Фертихогель подхватил со стола видеодиктофон, мельком глянул на часы. - Я задержал вас чуть больше чем на тридцать минут, мистер Дрешер! Прошу извинить, признателен за беседу.
- Никаких проблем, - вежливо улыбнулся Дуглас. - Было очень приятно…
Но майор Галактической Службы Безопасности уже выскакивал из кабинета, почти не слыша собеседника. Теперь Клаусу предстоял другой визит. К Юргену Шлиману - единственному человеку, уцелевшему в результате «техногенной катастрофы».
Фертихогеля очень занимал вопрос: почему погибли или исчезли все сотрудники «Медузы», даже вспомогательный персонал, и лишь один физик - причем ближайший соратник Айштейна - выжил. Не распался на молекулы. Не испарился. Майор ГСБ чувствовал: в ответе на этот вопрос кроется разгадка произошедшего.
Андрей Славцев очнулся в каком-то незнакомом помещении, с очень темными, почти черными стенами и тусклыми светильниками, едва-едва освещавшими происходившее вокруг.
Что случилось? Бывший капитан федеральной гвардии абсолютно не помнил, что было с ним до того, как он… уснул? Отключился? Потерял сознание?
Славцев попытался приподнять голову, но тут же натолкнулся на ладонь Анатолия Лутченко.
- Лежи-лежи! - то ли попросил, то ли приказал врач. - Спокойно, Андрей! Потерпи еще немного, сейчас антидот проделает свою работу до конца…
- Где я? - тихо спросил капитан, все же пытаясь осмотреться. - Что случилось?
- Ну, ты спросил, - театрально развел руки Анатолий, а за его спиной радостно загоготали другие члены экипажа «Осла». - Ну, спросил! Сам привез нас сюда, а теперь еще интересуешься: где?! Там, куда ты притащил!
- А… - в голове у Славцева будто что-то щелкнуло.
Он припомнил беспредельно рискованный переход от умиравшего грузовика на едва «живых» кислородных баллонах. Припомнил, как Лутченко отправил в анабиоз две трети экипажа, включая самого себя. Будто заново увидел рядом Карла-Хайнца Ризе с ножом в руках - и трясущиеся пальцы старшего механика, и его полубезумный взгляд. Вспомнил, как через «не могу», когда не оставалось ни глотка кислорода, сажал спасательный бот на какую-то неизвестную станцию.
- Карл, - позвал Славцев.
- Да, капитан, - старший механик выступил вперед, нервно заламывая пальцы.
- А что, правда, ударил бы ножом? - прикрыв глаза, поинтересовался Андрей.
Смотреть по сторонам и говорить было очень трудно - в голове сильно ломило, особенно в висках и затылке.
Старший механик закашлялся, тяжело вздохнул.
- Ну… я… - похоже, он не знал, куда деться от стыда. - Простите, капитан. Сам не пойму, что на меня нашло…
- Что такое? - тут же поинтересовался Франтишек Букач, как и все прочие заметив: Ризе вновь обращается к Славцеву на «вы».
- Да так, ерунда, - Андрей пренебрежительно махнул рукой. - Собственно, Карл ни в чем и не виноват. Просто когда у нас закончился кислород… В общем, тут всякое могло померещиться…
Старший механик закашлялся, тяжело вздохнул.
- Ну… я… - похоже, он не знал, куда деться от стыда. - Простите, капитан. Сам не пойму, что на меня нашло…
- Что такое? - тут же поинтересовался Франтишек Букач, как и все прочие заметив: Ризе вновь обращается к Славцеву на «вы».
- Да так, ерунда, - Андрей пренебрежительно махнул рукой. - Собственно, Карл ни в чем и не виноват. Просто когда у нас закончился кислород… В общем, тут всякое могло померещиться…
- Ага! - догадался обо всем Лутченко. - То-то я никак не мог понять, что произошло. Очнулся - все в «отключке». Но я помню, что снотворный препарат колол четверым - за вычетом пилота и механика. Однако без сознания лежали пятеро. Все, кроме меня… Да, понял! Выходит, Андрей, мы тебе должны быть благодарны? Ты мне на лицо маску надел?
- Я, - Славцев покрутил головой, проверяя собственные ощущения.
Он не собирался в подробностях рассказывать о том, как старший механик бросился на него с ножом, пытаясь завладеть последним баллоном с кислородом.
- Простите, капитан… - тихо повторил Карл-Хайнц. - Сам не знаю, что на меня нашло…
Ризе отступил назад, вообще отошел от товарищей. Уселся в стороне, прямо на палубу. Сгорбился, повесил голову.
Андрей с трудом приподнялся, махнул рукой, знаком останавливая Лутченко, который пытался что-то сказать. Шатаясь, доковылял до Ризе, уселся возле него.
- Все в порядке, Карл! - негромко, без капли агрессии, выговорил Славцев. - Поверь, ты ни в чем не виноват. Ни в чем! Слышишь? Все из-за того, что дышали углекислотой. Мозги отключились, мы оба ничего не соображали. Кстати, ты меня вовремя разбудил - я уже не понимал, где нахожусь, в детство провалился. Такое мерещилось… Короче, нормально, Карл! Знаю, что при других обстоятельствах ты б никогда…
Андрей не закончил фразу. Он не любил высокопарных речей, да и Ризе, в общем-то, не отличался многословностью. Капитан лишь протянул старшему механику ладонь, открытую ладонь. Ризе порывисто схватил Славцева за пальцы, сильно и благодарно сжал.
Командир с улыбкой поднялся на ноги, потянул за собой и товарища, хлопнул того ладонью по плечу.
- Едем дальше! - сказал Андрей и поморщился. - Толя… Что с головой-то? Болит, хоть вешайся.
- Сильнейшее отравление углекислотой, - ответил Лутченко. И, понимая, что между Славцевым и Ризе произошел какой-то конфликт, в результате которого старший механик отправился в «анабиоз», решил еще раз смягчить ситуацию, напомнить о действии углекислоты на мозг. - Вам с Карлом досталось больше всего. Мы-то лежали неподвижно, мышцы не работали, организм пребывал в расслабленном состоянии. А вы двигались, дышали активно - так и получилось, что отравились сильнее, насквозь пропитались этой гадостью.
В такие минуты мышцы не реагируют на управляющие импульсы, голова кружится, глаза отказывают, мозг фиксирует то, чего нет на самом деле. От недостатка кислорода центральная нервная система находится в угнетенном состоянии, человек подвержен страхам, фобиям, психическим расстройствам.
По сути, бороться с отравлением углекислотой невозможно, ибо главный центр, контролирующий поведение - мозг, - сам в полном «дауне». У Карла антидот уже подействовал, а вот с тобой вышло сложнее. Очень мощная интоксикация. Ну, ничего, сейчас лекарство «отработает», тогда и забудешь про головную боль.
- Стопроцентное лекарство против головной боли - топор, - мрачно пошутил Славцев. - Ладно, с первым вопросом ясно. Парни, если вы ждете ответа на второй - его не будет. Куда привез - не знаю. До этой космической станции дотянули через «не могу», сами ничего не соображали, весь кислород закончился. Просто перли куда-то наобум, а потом - станция. Какая-то космическая база. Связи нет, полосу не попросить, я тупо ломанулся к посадочной палубе, детекторы движения сработали как положено, створы открылись. Ну, я сел… Это все. А теперь ваша очередь. Расскажите: где мы? Где персонал этой чудесной базы, так удачно подвернувшейся на пути?
- Кажется, тут никого нет, - поведал Франтишек. - Андрей, мы пока сами толком не разобрались. Первым очнулся Толя Лутченко, он стал приводить нас в чувство, вколол антидот. Мы с Христо на всякий случай притащили кислородные баллоны и маски, хотя, по-моему, это совершенно не требуется. На станции работают регенераторы атмосферы, дышать можно.
- Но людей нет? - с удивлением уточнил Славцев.
- Пока никто не объявился.
- Очень любопытно! - потерев лоб ладонью, сказал Андрей. - Уж не набрели ли мы, часом, на логово Скупого?
- Скупого?! - крик вырвался одновременно из нескольких глоток.
- А что? - капитан оглядел товарищей. - Майк Рогофф грабит звездные корабли, должна у него быть какая-то база… Логично? Логично! А почему сейчас никого нет, так это очевидно! Они взяли «товар», в смысле наш груз метафроппизола. Конечно, пираты решили сбыть его побыстрее, избавиться от улик, вот и ушли на своем корабле в точку встречи с покупателем. Потому в логове пусто и тихо.
- Сгоняю-ка я за ружьями, - перекрестившись, пробормотал Франтишек Букач. - Андрей! Ты куда энергобатареи от лазеров забросил?!
- Тут они, у меня в кармане, - рассмеялся капитан, только теперь вспомнив, что превратил лазерные ружья в обычные дубинки, изъяв у боцмана элементы питания.
- Ага! - кивнул Букач и очень быстро побежал куда-то прочь, по коридору.
Чрезвычайно резво для человека такой комплекции.
- Санта Фелита… - тихо пробормотал Пирелли. - Неужто и в самом деле логово Скупого?!
- Разберемся! - угрюмо пообещал Славцев, мигом забыв и про ноющие мышцы, и про боль в голове.
Вскоре вернулся боцман. Ружья «воссоединились» с энергобатареями, и члены экипажа двинулись на экскурсию, сжимая боевые лазеры в руках.
Космическая база производила странное впечатление. С одной стороны, вся автоматика на ней работала. Двери исправно реагировали на приближение людей: открывались и закрывались. Воздух в помещениях обновлялся. По крайней мере, в той части огромной станции, что обследовали гости, они не нашли ни одного помещения, где было бы невозможно дышать. С энергоснабжением проблем не наблюдалось: «сеточки», развернутые в открытом пространстве, честно ловили свет звезд, превращая его в электричество.
Все работало как положено, только людей на станции не было уже давно. Гостям стало понятно, почему коридоры такого странного цвета: Лутченко провел ладонью по вогнутой поверхности, и стена заблестела. Оказывается, ее покрывал тонкий-тонкий слой пыли. Конечно, очистительные фильтры старательно удаляли все микрочастицы грязи из воздуха, однако же за годы автономного полета кое-что осело на стенах, а люди не проводили здесь уборку весьма длительный период времени.
Члены экипажа «Осла» переходили из одного помещения в другое, с интересом разглядывая жилые комнаты, рабочие лаборатории. Вскоре стало ясно, что к пиратам Скупого эта база не имеет отношения. В прошлом станция предназначалась для неизвестных гостям научных целей. Об этом свидетельствовали многочисленные комнаты-кабинеты с компьютерными стойками, лаборатории с трансформаторами и какими-то хитрыми обмотками, скорее всего, электромагнитными. Еще на станции обнаружилось несколько конференц-залов с большими досками, на которых можно было писать мелом, почти как в школе.
- Не в школе - в высшем учебном заведении, - возразил Лутченко, когда Славцев вслух сказал об этом. - Такие доски применяют в научных институтах, уже несколько веков. Традиция. Докладчик говорит и пишет на доске - его слушают…
Все мысленно согласились с Анатолием: станция действительно больше напоминала научную лабораторию, нежели логово пиратов. Вот только почему отсюда ушли люди? Найти ответ не удавалось.
Еще члены экипажа «Осла» заметили: на станции побывали мародеры. Во многих жилых и рабочих помещениях вещи были свалены кучами, так, словно кто-то сначала выбрасывал все из стоек и шкафов, а потом копался в найденном, отыскивая что-нибудь ценное.
Обойдя большую кольцевую трубу, в которой располагались жилые комнаты и служебные лаборатории, гости приступили к изучению центральной части-надстройки. И вот там, в генераторном отсеке, их подстерег первый неприятный сюрприз. Люди с «Осла» шли медленно, внимательно оглядываясь по сторонам, когда Алессандро Пирелли выкрикнул что-то неразборчивое и остановился будто вкопанный.
Как он разглядел надпись под слоем частиц грязи? Никто не спросил, а механику было не до объяснений. Он принялся дрожащей ладонью счищать с металлической поверхности тонкий покров…
«Господи, Господи, прости и помоги мне…»
Франтишек Букач перекрестился, а сам Пирелли даже забыл про любимую присказку, попятился назад, уперся спиной в товарищей. Зато вперед шагнул Анатолий Лутченко. Он присел на корточки, внимательно разглядывая неровные, пляшущие буквы.