- Похоже, тот, кто писал, лежал на полу, - негромко сказал врач. - Буквы очень близко от металлической палубы. Так можно вывести их, только если располагаешься горизонтально… И написано криво, нервно, торопливо… Знаете, ребята, мне начинает казаться, что дело здесь гораздо хуже, чем нам представлялось изначально…
Лутченко пригляделся, вдруг чуть продвинулся вперед, стал водить ладонью по стене и палубе, стремясь и там счистить пыль. Ему удалось, только поверхности не заблестели. Они так и остались темными. Доктор пригляделся.
- Что там, Анатолий? - тревожно спросил Славцев. - Почему металл темный?
Он, как бывший военный, и сам уже догадался - что так внимательно изучает врач, однако хотел получить профессиональный ответ.
- Кровь, - подумав и поколебавшись, вынес приговор Лутченко. - Конечно, лишь тест позволит говорить с вероятностью в сто процентов… но я думаю, что это - кровь!
Франтишек Букач нервно поднял ствол ружья, повел им вокруг себя, словно угроза могла появиться откуда-то из стен в любую секунду.
…Окончания теста ждали молча, с напряжением наблюдая за манипуляциями Лутченко, который чем-то полил бурое пятно, а потом, спустя некоторое время, приложил к «нехорошему» месту индикаторную бумажку.
- Кровь, - подтвердил врач. - Кого-то здесь убили, парни! И этому бедолаге я не завидую. Перед смертью он лежал на палубе, ждал своей участи… Он точно видел, что ему предстоит. Несчастному даже хватило времени, чтобы оставить такую длинную надпись… Тем не менее его убили, а тело куда-то утащили.
- Возможно, убили не одного, - хмуро добавил Славцев. - Все стены покрыты тонким слоем пыли. Сколько таких или похожих надписей по коридорам? Неизвестно. Мы чудом, благодаря Сандро, заметили только одну. Но это не значит, что не существует других.
- Не нравится мне тут… - вставил Букач. - Может, свалим побыстрее, парни?!
Однако Славцев намеревался закончить осмотр и настоял на своем, хотя члены экипажа «Осла» вдруг начали чувствовать какую-то непонятную тревогу, шедшую изнутри. Людям стало казаться, будто кто-то внимательно наблюдает за ними. Кто-то невидимый, все время прячущийся за спинами непрошеных гостей, совсем близко.
Покинув генераторный отсек, добрались до штурманской. Именно там Андрей Славцев обнаружил бортовой журнал.
- Лаборатория экспериментальной физики «Медуза»… - на миг закрыв толстую книгу, прочитал капитан.
Теперь ни у кого из членов экипажа грузовика не осталось сомнений, куда они попали.
А потом капитан вновь обратил взор на ту страницу, которая была открыта, когда гости вошли в рубку. Короткая надпись оказалась сделана поперек, криво и наспех, можно предположить - в истерике, на грани нервного срыва.
Славцев глянул на товарищей и медленно, выговаривая каждое слово, прочитал вслух:
- Сегодня мы открыли Дверь в Ад…
Он произнес эти слова и вдруг почувствовал, как за спиной - там, где не было людей - шевельнулось что-то чужое, непонятное. Огромное, бесформенное, безжалостное. Оно сделало шаг вперед, приближаясь к Славцеву, и спина капитана под рубашкой вмиг стала мокрой от пота.
- Второй, ответь… - шепотом позвал майор Фертихогель, нервно поднимая лазер и переводя оружие в режим непрерывного огня.
Никто не ответил Клаусу.
- Второй!
Тишина. Нехорошая, подозрительная. Всего лишь пару минут назад офицер ГСБ двигался вперед во главе группы спецназа. Тогда он был полностью уверен в том, что действует правильно. А потом стены лабиринта слабо дрогнули, показалось - «вздохнули», и от группы майора Фертихогеля остался только он сам. Все остальные куда-то бесследно исчезли, без криков и стрельбы.
Клаус быстро вытер рукавом пот со лба, огляделся по сторонам. Черт разберет эти бесконечные переходы! Еще недавно казалось, что найти в них пришельца - проще пареной репы! Чужак - один, людей - много. И все вооружены по последнему слову техники, у каждого - лицевые детекторы движения, сканеры пси-полей. Любое мыслящее существо, оказавшееся в зоне действия локаторов, неизбежно будет зафиксировано компьютерными анализаторами. Умный элмозг выдаст подсветку на сетчатку глаза, позиционируя врага.
Казалось, пришельцу не уйти от «охотников», его обнаружат, возьмут живьем. И уж тогда стопроцентно добьются ответа: за какой надобностью чужаки полезли в этот мир, да еще тайком от истинных хозяев? От людей!
- Второй! Второй, ответь! - чуть приободрившись, позвал майор.
Его товарищи где-то здесь, рядом - за поворотом одного из шевелящихся тоннелей. Проблема лишь в том, что лабиринты не статичны, они все время слабо колыхаются, и это создает дополнительные трудности охотникам.
На призыв опять никто не откликнулся. Клаус вздохнул, проверил работу компьютерного анализатора, дабы тот не подвел в самый неподходящий момент. Выставил ствол лазерного автомата, мелкими шажками двинулся вперед.
С подвижных стен капала какая-то неприятная слизь. Слава богу, ее тут было не очень много, хотя встречались зоны, где из пахучей гадости образовались целые «озерца». Майор Фертихогель дышал через фильтрующую маску - давно уже понял, что без вспомогательных средств находиться в коридорах невозможно. Позывы рвоты становились очень сильными, просто мучительными, это заставляло тратить силы попусту, отвлекало от решения главной задачи.
Найти пришельца. Взять живьем. Бросить на стол в военно-медицинской лаборатории. Привязать ремнями к ложу, «разобрать» на части - быть может, препарировать так, как это делают студенты медицинского колледжа. Добиться правдивых ответов, узнать о чужаках все. Главное: зачем они полезли в реальность людей? Чего хотят? Не мечтают ли завоевать нашу Вселенную? Если так, необходимо отыскать способ связи с этими наглецами - чужаки должны получить жесткий ответ. Здесь, в мире людей, им делать нечего! Здесь их ждет только смерть. Мучительная, неизбежная. Такая же, какая скоро настигнет их товарища. Видимо, разведчика, первым проникшего через Дверь…
- Выходи! - не выдержав, в порыве захлестнувших эмоций, проорал майор. - Выходи, гад! Все равно найду и поджарю! Выходи сам!!!
Чужак не ответил офицеру Галактической Безопасности - точно так же, как не ответили спецназовцы, еще недавно находившиеся под командованием Клауса. А Фертихогелю вдруг почудилось: Некто стоит у него за спиной, готовясь атаковать.
Клаус стремительно развернулся, но там никого не было.
- Сволочи! - теряя рассудок от нервного перенапряжения, завопил майор ГСБ. - Сволочи!!! Все равно найду! Все равно поджарю! Вот так! Вот так! Вот так!
В ярости он три раза выстрелил в окружающие подвижные стены и лишь тогда понял - делать этого не следовало. Теперь перегородки стали колыхаться значительно быстрее, и Клаусу вдруг показалось: спазмы. Такое ведь случается и у человека: съест что-то не то, чувствует боль… «шевелятся» кишки, желудок сокращается, пытаясь избавиться от лишней гадости.
- А-а-а! - завопил от ужаса Клаус.
Стены вдруг сдавили его со всех сторон. Темная слизь, которая раньше медленно текла по неровным поверхностям, теперь хлынула рекой, залепляя рот, нос, глаза. И майор почувствовал жжение.
Желудочный сок.
Фертихогель вдруг все понял, и от этого стало невыносимо жутко. Желудочный сок - по стенкам текло то, что должно было переварить кусок еды. Его, Клауса Фертихогеля. Самого лучшего, самого умного, самого-самого… Переварить!
Оказывается, все это время он ползал в недрах желудка пришельца, напрасно пытаясь отыскать врага. Оказывается, они просто очень разных размеров. Клаус не мог увидеть того, кого искал. Увидеть, поймать, наказать…
Майор отчаянно забарахтался, но мутные потоки хлынули еще сильнее, захлестнули с головой.
- Нет! Нет! Нет! - Клаус завопил так, что его должны были услышать все созвездия, все планеты.
Да только желудочный сок проник внутрь, растворяя ткани. И мысли. И страхи. И вопль.
…Клаус подскочил в кресле, вытирая пот. Нервно огляделся по сторонам. Оказывается, он задремал по дороге, в пассажирском салоне флайера. А между тем машина приближалась к острову, на котором находилась психиатрическая клиника. Вон и нос чуть наклонила - готовится заходить на траекторию посадки…
Майор Фертихогель уселся в кресле ровнее, помассировал виски и глаза, прогоняя остатки кошмара.
«Черт! Приснится же такое…» - невольно поежился офицер ГСБ, выбираясь из салона. Перед ним была узкая длинная труба магистрального перехода, по ней следовало пройти от посадочной площадки до офисных зданий. Ничего удивительного - тут нет свободного перемещения. Только через разделительные кордоны, дабы никто из буйных пациентов не сбежал. Все правильно…
Зябко передернув плечами, майор Галактической Безопасности ступил в полутемный коридор. Слава богу, стены у него оказались неподвижными и никакой слизи на них не обнаружилось…
Зябко передернув плечами, майор Галактической Безопасности ступил в полутемный коридор. Слава богу, стены у него оказались неподвижными и никакой слизи на них не обнаружилось…
- Вы из полиции? - неприязненно, скорее, даже с ненавистью предположил врач, бросив на Клауса Фертихогеля такой взгляд, от которого офицер ГСБ должен был вспыхнуть, будто рождественская свеча. - Подите к черту, я не стану с вами разговаривать! И к Юргену Шлиману не пущу!
- Почему вы решили, будто я из полиции? - майор Галактической Безопасности невольно усмехнулся.
Он не понимал, чем вызвана такая реакция начальника медлаборатории.
- На лбу написано! - резко, с вызовом ответил Герхард Липински. - И не смотрите на меня так! Можете проваливать!
Майор Фертихогель грустно вздохнул. Он-то надеялся на понимание со стороны лечащего врача, на то, что получится выведать дополнительные подробности от Липински. Без давления и угроз.
- И все-таки я бы хотел узнать, чем вызвана такая неприязнь к федеральной полиции? - вкрадчиво спросил офицер ГалаБезопасности.
Он хотел дать врачу последний шанс.
Герхард Липински будто что-то почувствовал. Нервно вскочил со стула, засунул руки в карманы, пробежал по кабинету взад-вперед.
- Четыре года назад я уже сделал глупую ошибку! - с горечью воскликнул он. Видимо, эхо прошлых событий еще жило внутри. - Пустил к Юргену Шлиману вашего коллегу, некоего Сантоса Ортегу! Так вот, этот недоношенный идиот показал моему пациенту фотографии с «Медузы»! Вы представляете?! Мы три года вытаскивали Шлимана из комы! На первой стадии приборы не фиксировали вообще никакой электрической активности в коре головного мозга! Понимаете?! Нет, вам не понять, вам - не понять… Куда там… Это был уникальный случай, у моего пациента будто начисто стерли мозг…
- Стерли? - невольно перебил Фертихогель. Он очень хотел прояснить для себя этот момент. - Сознательно?!
- Не знаю! - с раздражением отмахнулся врач. - Такая предыстория событий меня не интересовала! Факт в том, что пациент Шлиман поступил в мою лабораторию в состоянии комы, клинической смерти. За три года мы вытащили его из небытия, вернули к жизни! И что?! Этот недоразвитый идиот, ваш коллега, напросился на разговор. Пустите, мол, это важно для следствия. Причем я объяснял придурку: не следует перегружать мозг Шлимана!
Больной только-только начал восстанавливаться после тяжелейшей болезни. А дегенерат Ортега взял да и показал фото с «Медузы»! В том числе с центрального поста, где погибла любимая девушка Юргена! Как вы думаете, какой мог из этого получиться результат?!
- Какой? - поинтересовался Фертихогель.
Он готов был говорить с врачом о чем угодно, лишь бы это касалось «Медузы»: секретной лаборатории физики, страшной катастрофы и самого Юргена Шлимана.
- Какой!!! - Липински будто стал выше ростом, навис над сидевшим на стуле офицером ГСБ. - Три года мы восстанавливали мозг пациента, можно сказать, по крупицам собирали его сознание! И вот появился Сантос Ортега - убогий недоносок - и отправил Шлимана в глубочайшую нервную депрессию, с нарушением логических и эмоциональных связей! Вот какой результат! А потому, господин Фертихогель, даже не надейтесь, что я вновь позволю говорить с Юргеном! И сам больше не скажу ни слова! Довольно того, что ваш коллега лишил меня всего! Славы! Заслуженной научной награды! Званий! Уважения коллег!
Клаус Фертихогель невесело усмехнулся, помассировал большим и указательным пальцами левой руки переносицу, покачал головой.
Оказывается, «праведный» гнев медика был вызван не тем, что у Шлимана поехала крыша, нет. Липински искренне негодовал оттого, что лишился премий и места в Храме Славы. По сути, ему не было никакого дела до Юргена Шлимана, и бесился он лишь потому, что некий недоносок испортил «действующую модель» научного открытия.
В общем, получалось так, что Герхард Липински ничем не отличался от того, кого люто ненавидел, - от Сантоса Ортеги. Врача волновали свои проблемы, следователя - свои. Для обоих Юрген Шлиман был лишь инструментом достижения цели, не более.
Впрочем, как и для самого Клауса. Решив, что играть в угадайку больше нет смысла, майор выложил на стол удостоверение офицера Галактической Службы Безопасности.
- ГСБ?! - с недоумением выдохнул Липински и осел на стул, изумленно глядя на красные «корочки». - ГСБ…
- Будем верифицировать через компьютерные базы? - спокойно уточнил майор. - Если необходимо - пожалуйста, никаких проблем. Я с пониманием отношусь к тому, что свидетели и допрашиваемые желают проверить мою личность.
Клаус сознательно выделил голосом слова «свидетели» и «допрашиваемые», как бы давая понять врачу: от первых до вторых - дистанция небольшая.
- Чего вы хотите? - голос медика стал совсем другим.
Фертихогель почувствовал: ГСБ внушала Липински страх, точно так же, как и многим обывателям.
- Думаю, нам все же лучше поговорить здесь, - покровительственно улыбнулся Клаус, отметив для себя, что «давить» на собеседника уже не требовалось. Тот сам готов был рассказать все, что знал о космической лаборатории. - Честное слово, мне бы не хотелось забирать вас в свое ведомство, проводить допрос в других условиях. Нет-нет, я все понимаю! Понимаю! Уважаемый человек, масса срочных дел. Побеседуем о катастрофе на «Медузе» прямо сейчас.
- Но… но… - Липински закашлялся, пытаясь прочистить горло. - Сэр, честное слово, я почти ничего не знаю о «Медузе»! То есть я никогда не интересовался этим в деталях! Знаю, там была лаборатория экспериментальной физики, случилась какая-то авария, все погибли, кроме Юргена Шлимана.
- А вас никогда не удивляло, что все погибли или пропали, а Шлиман уцелел? - быстро спросил Фертихогель.
Врач смущенно пожал плечами.
- Нет… Я просто не думал об этом. Мне привезли интересного пациента, уникального пациента. Я работал по факту, от того момента, когда Шлиман попал в клинику.
Майор ГСБ поверил. Чувствовалось, медик не врет. Возможно, Герхард Липински что-то узнавал о «Медузе», наводил справки, копался в деталях, но все это он делал не из любопытства, а лишь для того, чтобы составить более подробное впечатление о человеке, над которым проводились медицинские эксперименты.
- Хорошо, верю, - успокоил офицер. - А когда Шлиман вышел из комы, он с вами разговаривал о чем-то таком ? Ну, необычном, запоминающемся, касательно «Медузы»?
- Нет, - Герхард Липински ответил почти без колебаний. - Возможно, вас удивляет мой скорый ответ, ведь с тех пор, как пациент очнулся, прошло четыре года… Но я хорошо помню тот день. Шлиман пришел в себя и сразу же попросил устроить встречу с его товарищами: Марком Айштейном, Янушем Боку. Еще спрашивал про Монику… Монику Траутман. Это все люди с базы… с «Медузы», в смысле… Я замялся, не зная, как ответить: все они погибли, но говорить правду было нельзя. Тогда Юрген отказался разговаривать с нами, врачами и медсестрами, пока к нему не придет кто-то из вышеназванной троицы. Или, на худой конец, директор института физики Дуглас Дрешер.
- Дуглас Дрешер… - невольно повторил майор ГСБ, услышав хорошо знакомое имя.
- Да, но я не мог привести к нему тех, кого нет в живых, - нервно продолжил Герхард. - А мистер Дрешер отказался беседовать со Шлиманом, сославшись на крайнюю занятость.
- И тут под руку попался Сантос Ортега, который хотел говорить с Юргеном, - предположил Фертихогель.
- Недоносок! - вновь разозлился Липински. - Я же три раза объяснил этому идиоту, какие вопросы можно обсуждать с больным, какие нельзя! А он, дубина деревянная…
- Ясно! - перебил майор: разговор пошел по второму или третьему кругу. - И больше вы ничего не знаете?
- Ну… - врач пожал плечами, - Шлиман подвинулся рассудком через пару дней после выхода из комы. Побеседовать с ним толком мы не успели… С тех пор мы его лечим больше из «спортивного» интереса… Конечно, я знаю, что бормочет Юрген, находясь в бреду или трансе. Однако, думаю, это не имеет никакого значения.
- И что же он бормочет? - поинтересовался Фертихогель.
- Всякую ерунду… - поморщился врач. - Такую ересь, что просто руки опускаются. Мозг серьезно поврежден. Бормочет про дверь, которую надо закрыть. Мол, ее никогда не следовало открывать. Это у него чаще всего бывает. Еще, случается, несет околесицу про то, что даже мысли о двери опасны. Потому что
они
всегда приходят на запах мыслей.
-
Они?
- переспросил майор ГСБ, чувствуя, как по спине пробежал холодок, ибо врач произнес это слово очень странным голосом.
- Они, - повторил Липински. - Кто «они» - не знаю. Я сказал так же, как говорит Шлиман.
- Понял, - Фертихогель вытер лоб. - И
они
приходят на запах мыслей?
- На запах мыслей о двери, - подтвердил врач. - Думаю, вы сами понимаете, какой чудовищный бред несет пациент. Просто не имеет смысла пересказывать…