— Ты же знаешь, я прямой, как рельс, — ответил Марьянов. — Я тоже не знаю, что за цель была у того типа…
— Но я рада. Родька, я очень рада что ты позвонил! И какая, к черту, разница, почему ты это сделал…
Лена плюхнулась в кресло у стола и налила себе воды. Выпив, она сладко потянулась, а потом воскликнула:
— Боже мой, мои любимые!
— Кто? — вздрогнул Марьянов.
Во время разговора он время от времени поглядывал на лестницу, ведущую на второй этаж, откуда на них с Леной ежеминутно могла обрушиться пьяная Нателла.
— Пирожные, корзиночки! Родька, ты коварный соблазнитель. Помнишь мою слабость.
И тут Марьянов действительно вспомнил, как однажды ночью бегал по всей Москве, разыскивая для сладкоежки Лены, в которую был тогда без памяти влюблен, эти самые пирожные. И нашел. Точно такие, как те, что сейчас красовались на столе.
Лена привстала, взяла ближнюю к ней корзиночку и с видимым удовольствием надкусила. Затем, так и не выпустив из руки пирожное, она поднялась, подошла вплотную к Марьянову и, внимательно посмотрев ему прямо в глаза, произнесла:
— Родька, какой же ты молодец. Заботливый, чуткий, внимательный. Знаешь, несмотря ни на что, я тебя…
Тут Лена замолчала, и у оцепеневшего Марьянова мелькнула мысль, что вот сейчас она скажет то, отчего его и без того непростая жизнь может еще больше запутаться.
Но она ничего больше не сказала. Вместо этого резко пошатнулась и стала медленно оседать на пол. Недоеденная корзиночка упала под ноги Родиону, который едва успел подхватить Лену.
— Лен, ты чего? Ты в обморок, что ли, упала? — занервничал он и, подняв ее на руки, донес до дивана. Осторожно опустил на него, схватил со стола бутылку с водой и салфетку, торопясь сделать холодный компресс. Но когда наклонился над Леной, то с ужасом понял, что компресс ей уже не нужен — ее лицо почти мгновенно превратилось в окаменевшую маску и приобрело мертвенно-желтый оттенок, а нежные губы страшно почернели. Перепуганный Марьянов проверил пульс и попробовал послушать сердце. Затем, как во сне, взял Ленину изящную сумочку, порылся там, достал зеркальце в фирменном чехле и приложил к губам девушки, все еще надеясь на чудо. Зеркальце не затуманилось. Лена Божок была мертва.
* * *Некоторое время Родион стоял и тупо смотрел на свою бывшую любовь, которая только что весело смеялась и обнимала его, а теперь лежала на диване совершенно на себя непохожая.
— Нателла!! — закричал Марьянов срывающимся голосом. — Нателла, ради бога, иди сюда! Спускайся, Нателла!
Он звал ее потому, что не хотел оставаться наедине с умершей Леной. Нателла вряд ли окажет ему какую-то помощь, она здорово накачалась и наверняка соображала еще хуже, чем он. Дрожащими руками Марьянов достал телефон и позвонил в «скорую помощь».
— Человек… умирает! — выдавил он из себя, не зная, как можно объяснить по телефону то, что случилось. — Я не знаю, сердце или не сердце. Ради всего святого, приезжайте скорей!
Продиктовав адрес и положив трубку, он еще раз подошел к Лене, но она не подавала признаков жизни. Нужно было звонить и в милицию тоже, но Марьянов даже думать об этом не мог. Что он им скажет сейчас? Мол, на моих глазах неизвестно от чего умерла молодая красивая женщина, в прошлом — без пяти минут жена? А наверху спит голая и пьяная свояченица?
Стоп! А почему он решил, что Лена мертва? Он же не доктор. Мало ли что не дышит, всякое в жизни бывает. Неожиданно всплыло воспоминание о какой-то журнальной публикации, где описывался случай внезапного и тяжелого сердечного приступа. Марьянов даже симптомы вспомнил — почерневшие губы, восковое лицо… Да, очень похоже. Кстати, там еще было написано, что человек не подавал признаков жизни.
Марьянов схватился за голову — вдруг он все напутал, перепугался, а Лена на самом деле жива? И ей сейчас срочно нужна помощь, лекарства! Родион бросился в кладовку, которая располагалась прямо за кухней. Там находился распределительный щит, счетчик электроэнергии, вообще все электрическое хозяйство дома. Здесь же стоял шкафчик, который Нона превратила в небольшую аптечную лавку и складировала в нем всевозможные лекарства.
Обладающий железным здоровьем и за всю жизнь не выпивший ни одной таблетки, Родион пытался судорожно припомнить, что принимают от сердца. Вспомнились лишь валидол и нитроглицерин, но как они выглядят, он не знал.
Дверь в кладовку, которая обычно стояла незапертой, почему-то не открылась. «Что еще за фигня, кто ее запер? — озлобленно подумал Родион, изо всех сил дергая ручку. — Ведь сейчас дорога каждая секунда. А вдруг не все потеряно и Лену еще можно спасти!»
Ключ, который обычно висел здесь же, рядом, отсутствовал. Все это было более чем странно. Разозлившись, Марьянов ударом ноги попытался выбить дверь. С третьей попытки ему это почти удалось — раздался противный хруст, и дверь слегка приоткрылась. Но дальше дело не пошло — что-то мешало ей открыться до конца. Внутри горел свет, который, вероятно, забыли выключить Нона или Нателла.
Родион изо всех сил навалился плечом на проклятую дверь, после чего образовалась щель, достаточная, чтобы пролезть в кладовку. Но протиснувшись в нее, Марьянов буквально остолбенел и мгновенно забыл, зачем вообще сюда рвался. Забыл и про лекарства, и про лежащую в гостиной Лену. То, что мешало ему открыть дверь, было женским телом. Поперек маленького помещения на полу лежала его жена Нона, с точно таким же, как и у Лены Божок, мертвенно-желтым восковым лицом и почерневшими губами.
Родион медленно опустился на колени рядом с женой. Рот Ноны был полуоткрыт и из него, словно в насмешку, торчал кусок пирожного-корзиночки. Еще половинка пирожного валялась тут же, на полу, рядом с ее безжизненной рукой.
Марьянов справедливо считал себя человеком сильным морально и физически, рассудительным, уравновешенным и стрессоустойчивым. Ему не раз приходилось бывать в сложнейших жизненных ситуациях, участвовать в конфликтах и скандалах, драться. Однажды его занесло даже на бандитскую разборку, которая закончилась стрельбой. И везде ему удавалось сохранить хладнокровие и присутствие духа. Но сейчас, впервые в жизни, Родион вдруг ощутил себя абсолютно беспомощным перед постигшим его несчастьем. Стоя на коленях возле неподвижно лежащей жены, он вдруг отчетливо понял, что не знает, как ему быть дальше.
«Необходимо взять себя в руки, встряхнуться, делать что-нибудь», — с отчаянием подумал Марьянов, но силы словно покинули его в эту минуту. Не хотелось ни думать, ни двигаться. Хотелось лишь одного — чтобы все происходящее оказалось дурным сном, кошмаром, который кончится так же неожиданно, как и начался.
Не придумав ничего лучше, Родион крепко ущипнул себя за ногу. Резкая боль мгновенно вернула ему волю и ясность ума. Марьянов встрепенулся и начал действовать. В первую очередь следовало убедиться, что Нона действительно умерла, хотя интуиция подсказывала, что это именно так и есть. На всякий случай он проверил пульс, послушал сердце, но признаков жизни не обнаружил. Зато его собственное сердце колотилось так, словно собиралось выпрыгнуть из тела и зажить самостоятельной жизнью.
Он снова начал звонить в «скорую», что-то объяснял, ругался и даже, кажется, матерился. Ему сказали, что бригада выехала и чтобы он прекратил истерику и оказал больным первую помощь.
Сев на пол и привалившись спиной к стене, Марьянов попытался унять дрожь. Обманывать себя не было смысла — и Лена, и его жена погибли, надкусив пирожное. И дело вовсе не в испорченном креме. Пищевое отравление не бывает столь стремительным. А это значит, что корзиночки были начинены каким-то сильнодействующим ядом.
Бог мой, но откуда здесь появилась Нона?! Если верить ее сестре, она в данную минуту должна была находиться у своей матери, на даче родителей! Когда она вернулась? Как оказалась в кладовке и что здесь делала?
Поднявшись и внимательно оглядев комнатку, Родион обнаружил около шкафа с лекарствами небольшой столик и компактное удобное креслице. Марьянов готов был поклясться, что этих вещей он здесь раньше никогда не видел.
— Я сплю и вижу сон, — пробормотал он и, обойдя тело жены, подошел ближе.
В кресле валялась хорошо знакомая ему сумочка, которую он купил супруге в Лондоне. На столике стояла бутылка с минеральной водой без газа, которую всегда пила Нона, лежала ручка и чистые листы бумаги. «Она что, кабинет себе здесь обустраивала?» — поразился Родион. Однако на столе находились еще кое-какие предметы, сильно заинтересовавшие его, — небольшой, с ноутбук размером, металлический ящик непонятного предназначения и маленький монитор, на котором статично висела какая-то картинка. У ножки стола валялся пульт, соединенный проводом с загадочным металлическим ящиком. Судя по расположению тела и направлению вытянутой руки Ноны, пульт выронила она, когда падала на пол. Так же, как выронила из другой руки недоеденное пирожное-корзиночку.
«Она тут что, в видеоигры какое-то играла?» — поразился Марьянов, зная стойкое отвращение жены к подобным развлечениям. Но это оказались отнюдь не компьютерные игры. Внимательно всмотревшись в голубовато-серый экран, Родион вздрогнул: он увидел на нем спальню на втором этаже, точнее — огромную кровать из карельской березы, на которой не так давно резвилась пьяная Нателла. Но в данный момент кровать была пуста, и лишь смятое белье напоминало о происходивших там недавно баталиях.
Тут вдруг Родион спохватился, что, кроме двух мертвых женщин, в доме есть еще одна живая, которой необходимо все рассказать и как-то объяснить. «Живая ли? — вдруг мысленно ужаснулся Марьянов. — А что, если Нателла тоже лежит где-то в доме на полу, с почерневшими губами и желтым лицом? Вот, наверное, почему ее так долго не было слышно!»
Мигом забыв о картинке на мониторе, Родион выбрался из кладовки и бросился наверх. В спальне Нателлы, ни живой, ни мертвой, не оказалось. Зато из ванной комнаты слышался звук льющейся воды. Подойдя к двери, Родион настойчиво постучал, потом громко крикнул: «Нателла!» Однако ответа не получил. Покрутив ручку, и убедившись, что ванная заперта изнутри, Марьянов с содраганием подумал, что ему придется снова вышибать дверь, за которой, с большой долей вероятности, он наткнется на очередной женский труп с теми же жуткими признаками непонятной смерти.
Родион вложил в удар всю свою ненависть к происходящему. Дверь поддалась с первого же раза и, ничем не сдерживаемая, распахнулась настежь. Картина, представшая перед глазами Марьянова, была следующей. Из крана весело и шумно текла вода. Горными вершинами поднимавшаяся над поверхностью воды пена то и дело клочьями планировала на кафельный пол. Здесь же, на полу, среди маленьких лужиц, стояла открытая бутылка шампанского и бокал. А из пены, как апельсин из взбитых сливок, торчала голова Нателлы, откинутая на специальную подушечку, прикрепленную в торце ванной. «Утонула! — содрогнулся Родион, ни о чем хорошем уже и не помышлявший. — Или вскрыла себе вены!»
Но когда Родион подошел ближе, то увидел, что на лице неугомонной родственницы блуждает мечтательная улыбка. И губы ее были не черные, а нормальные, приятно-розовые. Задрожав от облегчения, он позвал:
— Нателла, слышишь? Нателла! Проснись!
В ответ не раздалось ни звука — свояченица по-прежнему чему-то улыбалась во сне и глаз не открывала.
— Нателла!!! — гаркнул что было сил Марьянов. Это возымело действие — сначала открылся
один глаз, затем другой.
— Вот он ты! Созрел, как болгарский перец?
— Нателла, вылезай. — Марьянов схватил с вешалки халат и развернул его перед собой. — Сюда едет «скорая помощь». В доме случилось несчастье. Ты должна немедленно спуститься вниз. Ты знала, что Нона в доме?
— Ты убил ее?! — воскликнула Нателла и, расплескивая воду, встала из ванны, с головы до ног облепленная пеной. — Боже мой, что ты с ней сделал?!
— Я ничего с ней не делал, — ошарашенно ответил Родион. — Я нашел ее в кладовке, она лежала на полу. Она мертвая, — шепотом добавил он и тут же воскликнул: — Нателла, что все это значит?!
Его свояченица выскочила из ванны столь стремительно, что половина воды выплеснулась на пол. Схватив халат, она бросилась вон, на ходу пытаясь всунуть руки в рукава. Марьянов побежал было следом, но потом, чертыхаясь, вернулся, выключил воду и выдернул из ванны затычку, чтобы не случилось наводнение.
Когда он спускался вниз по лестнице, Нателла с расширенными от ужаса глазами уже бежала от кладовки по направлению к входной двери, что-то унося с собой. Сумку? Чемоданчик? Полы длинного халата развевались, открывая смуглые коленки, влажные волосы торчали в разные стороны.
— Нателла, стой! — закричал Марьянов. — Куда ты?!
Ему казалось, что он спускается очень быстро. Вернее, он практически скатился по лестнице вниз. Однако Нателлу все-таки упустил. Когда Родион выскочил за дверь, ее уже и след простыл. Обежав вокруг дома, он наконец заметил распахнутую калитку. Нателла, как была — в купальном халате, босая, — убежала, скрылась, исчезла, бросив его одного в доме с двумя мертвыми женщинами.
* * *Марьянов не понимал, почему не едет «скорая помощь». Ему казалось, что прошло уже много времени, хотя на самом деле речь шла о минутах. Он вернулся в дом, решив, что гоняться за Нателлой сейчас ни к чему. Она не пропадет. Или на попутке доберется до дома, или протрезвеет и вернется обратно. Стараясь не смотреть на лежащее на диване тело Лены, он снова вернулся в кладовку, где лежала его жена.
«Затопчу все следы», — обреченно подумал он, озираясь вокруг. Прибора, на мониторе которого висело изображение спальни, на маленьком столике не было. И пульта, еще недавно валявшегося на полу, тоже.
— Ах, вот, значит, как? — вслух сказал Родион, пытаясь связать концы с концами.
Когда он впервые заметил металлический «чемоданчик», на мониторе застыло изображение спальни. Наверное, прибор не только показывал, но и записывал все, что в этой спальне происходило. Ясное дело, что это хитрое устройство унесла Нателла. Именно поэтому она выскочила из дому как ошпаренная. Как только она узнала, что с Ноной случилось несчастье, сразу бросилась вниз, влетела в кладовку, захлопнула «чемоданчик», подобрала с пола пульт и выбежала вон. Она даже не наклонилась над телом сестры! И что это может означать? Неужели она знала, что Нона к тому моменту была уже мертва? Знала и совершенно сознательно напивалась и изображала из себя соблазнительницу? Какими же нервами нужно обладать для того, чтобы все это выдержать?
Марянов стоял посреди кладовки и не знал, что делать дальше. Только гораздо позже он понял, что в тот момент находился в глубоком шоке, поэтому вел себя, мягко говоря, неадекватно. Во-первых, он не вызвал милицию. Он даже не думал о милиции! Ему хотелось, чтобы поскорее приехали врачи. Это казалось в тот момент самым важным, жизненно необходимым. «А уж потом, — размышлял Марьянов, — когда они приедут, соображу, как действовать дальше».
Совершенно неожиданно Родион вдруг почувствовал себя ужасно одиноким. Он находился в доме рядом со своей мертвой женой и бывшей невестой, а за стенами лежал огромный мир, в один миг сделавшийся для него враждебным. Еще даже не обдумав как следует свое положение, он подспудно уже чувствовал, что ему придется защищаться.
Еще его мучила странная раздвоенность. Умом он понимал — Лена и Нона умерли, поделать с этим уже ничего невозможно. Но что-то внутри протестовало, не давало смириться с тем, что женщин, которых он в разное время любил, которые составляли неотъемлемую часть его жизни, больше нет. Он пока не мог думать про них в прошедшем времени — так, как будто их не существует.
Больше всего на свете ему хотелось вытащить изо рта жены кусок пирожного. Но он так и не смог заставить себя к ней прикоснуться. Пирожные. Корзиночки с кремом! Они во всем виноваты. Вероятно, с ними что-то не так. Это не может быть просто испорченный крем. Испорченный крем, для того чтобы отравить человека, должен прежде всего попасть в желудок. А если, едва коснувшись языка, он сразу же убивает, значит, он отравлен.
Родион вспомнил, что пирожные привез с собой именно он. Из офиса. А в офис их доставили по заказу Нателлы… Неужели Нателла действительно заранее спланировала убийство?! И кого она хотела убить? Уж, наверное, не родную сестру и не Лену Божок. Но не его же! Или его? Но за что?!
Вероятно, все пошло не так, как было задумано, поэтому она в панике убежала. Или все было задумано именно так? Знала ли Нателла, что Нона вернулась и заперлась в кладовке? Или не знала?
Марьянов потер руками виски и закрыл глаза, прислушиваясь. «Скорая» все не ехала. Ему это казалось диким, хотя он неоднократно слышал, что между экстренным вызовом врачей и их приездом может пройти минут сорок или даже час.
Чем больше Марьянов размышлял, тем яснее ему становилось, что ситуация, в которой он очутился, кем-то подстроена. Подстроена ловко и со знанием дела.
Ведь как выглядит все происшедшее со стороны? Состоятельный мужик в своем загородном доме и две внезапно умершие там молодые женщины. Причем одна из них — законная супруга, с которой в последнее время у него были весьма натянутые отношения, что легко выясняется, а другая — бывшая любовница, что тоже установить несложно. Отравленные корзиночки с кремом, сбежавшая свояченица… Вполне достаточно, чтобы Марьянова поместили в КПЗ.
При мысли об отравленных пирожных у Родиона противно защекотало в животе. Пирожные из офиса привез действительно он сам. Хотя заказала их Нателла. Но кто об этом знает? Кроме того, совсем недавно в клубе «Великий сыщик» как раз обсуждалось вымышленное убийство, совершенное с помощью отравленного пирожного. А в этот клуб его практически заманили! Может быть, специально? Чтобы потом очернить, ткнуть следствию в нос, что вот-де он, Родион Марьянов, замышлял злодейство и, когда услышал историю о Виссарионе Григорьевиче Беляеве, немедленно ухватился за интересную идею. А о том, где добыть отраву, он наверняка выведал у Триллера, к которому накануне ездил, чтобы в теплой дружественной обстановке побеседовать о ядах.