Роботы, дрожавшие и продырявленные, росли еще крупнее и агрессивнее.
— Д’Арвит, — ругнулась Элфи, тяжело дыша. Ее шлем весело сообщил, что ее сердце билось с частотой более 240 ударов в минуту, что было бы нормальным для спрайтов, но не для эльфов. Обычно бег на предельной скорости не доставлял неудобств ни Элфи, ни какому-либо другому эльфу, прошедшему подготовку в ЛеППРКОНе, но это было отчаянным шагом особенно сразу после основательного исцеления. Она должна быть в больнице и потягивать омолаживающую эмульсию через соломинку.
«Две минуты до остановки сердца» — беззаботно сообщил шлем, — «прекращение физической активности было бы неплохой идеей»
Элфи сэкономила наносекунду на презрение к своему шлему. Капрал Фронд, гламурное лицо ЛеППРКОНа, со своими светлыми волосами и облегающим комбинезоном, чья родословная восходит к Эльфийскому Королю Фронду, и поэтому считает нужным вести себя я как принцесса.
Жеребкинс вылез из кратера и схватил за локоть своего друга.
— Давай Элфи. У нас остались секунды жизни, до того как твари, которых ты привела прямо в наше убежище, убьет нас всех как грызунов.
Элфи бежала так быстро, как только могла, скрипя костями.
— У меня есть план.
Они проковыляли по замороженному леднику к впадине, где Артемис Фаул лежал без сознания. Аморфоботы текли за ними, как мраморные шары к кеглям.
Жеребкинс нырнул в яму. Это было не очень элегантно — кентавры не очень хорошие ныряльщики, и именно поэтому не конкурируют на соревнованиях по плаванью.
— Какой бы ни была твоя идея, она не работает, — крикнул он.
Элфи нырнула во впадину укрывающую Артемиса.
— Приложи лицо ко льду, — сказала она, — и задержи дыхание.
Жеребкинс проигнорировал ее, его вниманием завладел Ледяной Куб Артемиса, который был, повернут в их сторону.
— Кажется, пушка Артемиса собирается стрелять, — сказал он, его научный интерес был задет, несмотря на ужасную смерть, приближающуюся к ним.
Элфи схватила кентавра за гриву и грубо потянула его к земле.
— Лицом вниз, удерживать дыхание. Это так трудно?
— Ох… — произнес Жеребкинс, — понятно.
Где-то было скопление тепла, потому что роботы застыли на мгновение, обмениваясь любопытным чириканьем. Но этот шум быстро заглушил тяжелый удар с последующим свистом.
— Ооох (Ooooh), — донесся хор аморфоботов, прораставших гелевыми перископами.
Жеребкинс закрыл один глаз и приподнял ухо.
— Пальнул, — заявил он, а затем, когда свист начал нарастать, решил что может быть это и хорошая идея — сделать вдох и занять как можно больше отверстий.
Это действительно должно быть больно, — подумал он и почему-то хихикнул как четырехлетняя пикси.
Когда вся выбоина была погружена в оладья из плотно фасованных нано-пластин, которые проникали в каждую щель, покрыв находящихся в отверстии и полностью уничтожив все признаки тепла.
Аморфобот попятились назад, подальше от загадочной субстанции, поискал вокруг свою цель, а затем, пожав своими круглыми плечами, покатился к своему родному шаттлу, который затем унес их всех сквозь поверхность подземных вулканов.
Под тягучей трясиной по-прежнему лежали эльф, кентавр и человек, пуская пузыри с дыханием.
— Сработало, — ахнула Элфи, наконец.
— Закрой лицо, — отрезал Жеребкинс.
Элфи высвободила свою голову от слизи.
— И что ты мне скажешь?
— Не принимай близко к сердцу, — сказал Жеребкинс, — мне просто нужно было нагрубить кому-то. У тебя есть идеи, как вытащить эту гадость из моей гривы? Кобыллина точно меня обреет.
— Согреет?
— Обреет меня. Ты глухая?
— Нет. Мои уши забиты этой дрянью.
Элфи оттряхнула себя и Артемиса, используя датчики на перчатках, чтобы проверить жизненные показатели человека.
Еще жив.
Она отклонила его голову назад, чтобы убедиться, что дыхательные пути были чистыми.
«Вернись к нам, Артемис. Ты нам нужен».
Аморфоботы ушли и единственными признаками, того, что они некогда присутствовали на леднике Ватнаекуль, были канавки в снеге и льде.
В воздухе было блаженно тихо, хотя, слегка потрескивал по-прежнему горящий военный шаттл.
Элфи отлепилась от Артемиса со звуком, будто гигантский лейкопластырь стягивают с влажной раны.
«Какой кошмар», — думала она. «Вес шлема тянул ее голову вниз. Какая катастрофа».
Элфи осмотрелась, стараясь оценить ситуацию.
Командира Винийи не стало, вместе с отрядом. Космический зонд ЛеППРКОНа был захвачен неизвестно кем и направился в сторону земной коры.
Зонд заблокировал ее связь с Гаванью и был лишь вопрос времени, когда придут люди чтобы выяснить причину вспышек и взрывов. И у нее не было магии на защитный экран.
— Давай, Артемис, — сказала она, ее голос отчаянно дрожал, — мы в еще большей беде, чем раньше. Давай, ты же любишь невыполнимые задачи. Мне жаль, что я стреляла в тебя.
Элфи сдернула перчатку и удержала пальцы в воздухе, проверяя на всякий случай, остались ли искры.
Нет. Никакой магии. Может оно и к лучшему. Разум — это тонкий инструмент, и вероятно, небрежность Артемиса по отношению к магии и вызвала его Комплекс Антарктиды.
Если Артемис хочет выздороветь, он должен сделать это старомодным способом, с помощью таблеток и электрошока.
«Я уже обеспечила ему первый шок», — подумала Элфи, глотая виноватый смешок.
Артемис повернулся на льду, щурясь из-за жидких нано-пластин покрывших его лицо.
— Уухххх, — простонал он, — яаа нээ моу дыат.
— Подожди, — сказала Элфи горстями черпая дрянь, с его рта и ноздрей, — давай, я помогу.
Его собственное изобретение текло из уголков его рта.
Что-то изменилось в его глазах. Они остались того же цвета, как и обычно, но стали как-то мягче.
Как во сне.
— Артемис? — произнесла она, ожидая резкий сварливый монолог, как например: «Естественно Артемис. А кого ты ждала?» Но вместо этого, он просто сказал «привет», что было нормальным, и Элфи даже обрадовалась, пока он не добавил:
— А ты кто?
«Ох, Д'Арвит».
Элфи стянула шлем.
— Это я, Элфи.
Артемис восторженно улыбнулся.
— Конечно, да. Артемис постоянно думает о тебе. Стыдно, что я тебя не узнал. Впервые так близко.
— Эээ… Артемис думает обо мне. А ты нет?
— О да, постоянно и могу сказать, что ты выглядишь еще более очаровательно в плоти.
Элфи ощутила, как плохое предчувствие расползалось над ней словно тень от тучи летним днем.
— Так мы никогда не встречались раньше?
— По сути, нет, — ответил молодой человек, — Я, конечно, был осведомлен о тебе. Видел тебя издалека, подавленный личностью Артемиса. Кстати, спасибо, что освободила меня. Я пытался вторгнуться в главное сознание в течение некоторого времени, с тех пор как Артемис выработал свою небольшую одержимость числами, но тот удар из твоего оружия придал мне нужное ускорение. Это ведь было твое оружие, не так ли?
— Да, мое, — рассеянно сказала Элфи, — И, добро пожаловать. Наверное.
Внезапная идея рассеяла ее смятение.
— Сколько пальцев я подняла?
Мальчик быстро пересчитал.
— Четыре.
— И тебя это не беспокоит?
— Нет. По мне — номер, как номер. Четыре больше не предвестник смерти, как и любые другие числа. Кроме дробных, — они причудливые.
Юноша улыбнулся собственной шутке. Такой святой, добродушной улыбкой от которой Артемиса бы затошнило.
Элфи, уже втянутая в психозы, спросила:
— Так если ты не Артемис Фаул, тогда кто ты?
Мальчик протянул ей мокрую руку.
— Меня зовут Орион. И так рад, наконец, встретиться с тобой. Я твой должник.
Элфи пожала протянутую руку думая о его прекрасных манерах, но ей на самом деле сейчас нужен кто-то хитрый и безжалостный, а этот парень не казался очень уж хитрым.
— Это здорово, эм… Орион. Мы сейчас в трудной ситуации, и могу использовать любую помощь, которую получу.
— Отлично, — сказал мальчик, — я оценивал ситуацию, словно с заднего сиденья, и полагаю, что мы удаляемся на безопасное расстояние и строим, что-то вроде палатки.
Элфи застонала. Из всех времен Артемис решил уйти в самовольную отлучку из своей головы именно сейчас.
Жеребкинс выбрался из трясины нано-пластин, оттянув в стороны завесы вещества, что скрывали его обзор.
— Я вижу, Артемис проснулся. Хорошо. Мы могли бы использовать один из его фирменных явно-забавных-но-фактически-изобретательных планов.
— Палатка, — сказал мальчик в голове Артемиса Фаула, — я предлагаю палатку и возможно мы могли бы разжечь костер и собрать листья, чтобы сделать подушку для прекрасной леди.
— Разжечь? Артемис Фаул использовал словно «разжечь»? И кто эта прекрасная леди?
Ветер вдруг усилился, подняв сыпучий снег с поверхности и отправив его быстро нестись по льду.
Ветер вдруг усилился, подняв сыпучий снег с поверхности и отправив его быстро нестись по льду.
Элфи почувствовала, как хлопья оседают на ее шее, и холодным покалыванием стекают по спине.
«Все очень плохо, — поняла она. И скоро все будет еще хуже. Где ты, Дворецки? Почему ты не здесь?»
Глава 4 Мальчишник Флойда
Канкун, Мексика; за ночь до этого.
У Дворецки было оправдание за его отсутствие в Исландии, которое он смог бы предъявить в любом суде и возможно даже в записке для учителя.
На самом деле, у него было несколько оправданий.
Первое: его работодатель и друг отправил его в спасательную миссию, которая оказалась западней. Вторая: его сестра была якобы в беде, тогда как сейчас она действительно в реальной беде. И третья: несколько тысяч фанатов рестлинга, похожих на зомби без гниющих конечностей, гоняли его по театру в Мексике.
В развлекательной части журнала в самолете, Дворецки прочел, что вампиры всегда в моде, но в этом году в моде были явно зомби.
«Они, безусловно, здесь», — подумал Дворецки, — «большинство из них».
Строго говоря, «зомби» не было точным описанием массы безмозглых людей, слонявшихся по театру. Они, конечно, были загипнотизированы, что не одно и то же. Общепринятое определение зомби — оживший труп с пристрастием к человеческим мозгам. Загипнотизированные фанаты рестлинга не были трупами и не хотели понюхать чьи-либо мозги или закусить ими. Они должны были закрыть проход со всех сторон, отрезая возможные маршруты побега, и Дворецки был вынужден вернуться к разрушенному рингу, на платформу рестлинга. Это отступление не занимало верхнюю позицию в списке сотни самых предпочтительных вариантов, но на данном этапе, любые действия продлевающие сердцебиение были предпочтительней, чем стоять на месте, смиряясь со своей судьбой.
Дворецки хлопнул по бедру свою сестру, которая по-прежнему висела у него на плече.
— Эй, — недовольно сказала она, — за что?
— Просто проверяю твое умственное состояние.
— Я — это я, понял? Что-то случилось в моем мозге. Я вспомнила Элфи и других из волшебного народца.
«Тотальное восстановление», — догадался Дворецки. Ее встреча с волшебным гипнозом, орошила семена памяти в разуме сестры, и они разрослись там, вернув все на свои места. «Вполне возможно», — предположил он, — «что сила этой психической цепной реакции ликвидировала попытку гипноза».
— Ты можешь драться?
Джульетта высоко махнула ногой и заняла оборонительную позицию.
— Я могу драться лучше тебя, ветеран.
Дворецки поморщился. Иногда, иметь сестру младше себя самого на двадцать лет означало мириться с множеством замечаний касающихся возрастной дискриминации.
— Если хочешь знать, внутри я не так стар как снаружи. Тот самый волшебный народец, о котором ты только что вспомнила, устроил мне капитальный ремонт. Они забрали пятнадцать лет и теперь у меня кевларовая грудь. Поэтому я могу присматривать за собой и за тобой, если потребуется.
Брат с сестрой встали друг к другу спиной для прикрытия. Дворецки дал сестре знать, что надеялся выбраться отсюда. Джульетта ответила ему, показав, что ей не страшно пока они рядом. Ни одно из этих невербальных сообщений, разумеется, не было правдой, но это дало им некоторое утешение.
У загипнотизированных фанатов рестлинга возникли небольшие проблемы с преодолением платформы рестлинга и, их онемевшие тела забились в первых рядах вокруг арены как палки в плотине.
Когда первому удалось подняться, Дворецки, как можно мягче, скинул его или ее обратно. Джульетта не была так нежна со своим первым толчком, и Дворецки, безусловно, услышал какой-то треск.
— Полегче, сестренка. Это невинные люди. Их рассудок похитили.
— Упс, извините, — сказала Джульетта, голосом, не выражавшим раскаяние, и протаранила пяткой солнечное сплетение женщины, возможно, она была мамой маленьких детей вне гипноза.
Дворецки вздохнул.
— Вот так, — терпеливо сказал он, — смотри. Ты хватаешь их и просто двигаешь на их же приятелей. Минимальный ущерб.
Он продемонстрировал движения несколько раз, чтобы Джульетта поняла.
Джульетта отбросила слюнявого подростка.
— Лучше?
— Чересчур, — Дворецки ткнул пальцем в экран над головой, — это существо загипнотизировало всех, кто смотрел в его глаза и слышал голос. Они не по своей вине нападают на нас.
Джульетта почти взглянула наверх, но вовремя остановилась. На экране все еще горели красные глаза, из динамиков мягкий гипнотический голос тек по толпе, как теплый мед, говоря им, что все будет хорошо, если они просто убьют принцессу и медведя. Если они выполнят это простое действие, то все их мечты сбудутся. Голос влиял на Дворецки, делая его чувства немного сентиментальными, но без визуального контакта он не мог контролировать его движения.
Большая часть людей уже достигла арены, и это было за несколько секунд до того как платформа рухнула.
— Нам нужно заткнуть этого парня, — крикнул Дворецки над нарастающими стонами загипнотизированных, — ты сможешь достать до экрана?
Джульетта прищурилась, измеряя расстояние.
— Я смогу достать до балки, если ты приподнимешь меня.
Дворецки похлопал по одному из своих широких плеч.
— Поднимайся на борт, сестренка.
— Секундочку, — сказала Джульетта, расправившись с бородатым ковбоем ударом ноги с разворота.
Она взобралась на Дворецки с ловкостью обезьяны и встала на плечи.
— Хорошо, поддержи меня.
Дворецки прокряхтел что-то, что любой член семьи растолковал бы как «подожди секунду» и с балансирующей Джульеттой на плечах ударил ногой одного из помощников рестлеров в трахею, и смахнул второго другой ногой.
«Эти двое — близнецы», — понял он. «И одеты как тасманские дьяволы. Это самая странная драка, в которой я когда-либо побывал, а я ведь имел дело с троллями».
— Давай, — сказал он Джульетте, уклоняясь от мужчины в костюме хот-дога.
Дворецки пошевелил пальцами под ее ногами. (Butler wiggled his fingers under her toes.)
— Ты можешь подтолкнуть меня? — спросила сестра, держа равновесие, как олимпийская гимнастка, которой Джульетта стала бы, если бы могла вставать вовремя для ранних утренних тренировок.
— Конечно, могу, — рявкнул Дворецки, который мог стать олимпийским тяжелоатлетом если бы не сражался с гоблинами в подземной лаборатории когда была последняя попытка.
Он втянул воздух через нос, напрягся, и тогда, с порывом взрывной силы и рыком который был бы уместен в фильме «Тарзан» поднял свою младшую сестру вверх к 6-метровой металлической балке поддерживающей экран и паре конических динамиков.
Не было времени проверять, что Джульетте удалось сделать, поскольку зомби образовали скат из тел, и фанаты рестлинга Канкуна лились на платформу, решив убить Дворецки медленно и мучительно.
Сейчас было бы разумно активировать реактивный ранец, который он постоянно носил под пиджаком, но в отсутствии как ранца, так и пиджака, увеличения агрессии достаточно, чтобы приобрести для себя и Джульетты еще несколько секунд.
Он шагнул навстречу массе, и использовал упрощенную форму тай-чи, обрушив первый ряд обратно к толпе, построив гору тел на которую загипнотизированные фанаты должны карабкаться. Это работало в течении приблизительно полминуты пока половина платформы не разрушилась позволив бесчувственным телам укатиться и образовать для фанатов рестлинга эффективный трап чтобы подняться.
Раненые фанаты казалось не чувствовали боли и сразу поднялись на ноги, передвигаясь на искривленных и распухших лодыжках.
Они поднимались на сцену только с одним желанием в своих похищенных разумах.
Убить Сумасшедшего Медведя.
«Это безнадежно», — подумал Дворецки впервые в своей жизни. «Абсолютно безнадежно».
Он не просто сдался, он тонул под тяжестью тел.
Его лицо размозжила чья-то спина, он почувствовал зубы у своей лодыжки. Удары наносились, но плохо прицеленные и слабые.
«Я умру раздавленным», — понял Дворецки. «Не избитым».
От понимания этого он не чувствовал себя лучше. Единственное, от чего он чувствовал себя лучше, было то, что Джульетта была в безопасности там, наверху.
Дворецки рухнул вниз, как Гулливер, сраженный лилипутами. Он чувствовал запахи попкорна и пива, дезодоранта и пота. Его грудь плотно сжали, дышать стало трудно.
Кто-то зачем-то начал бороться с одним из его ботинок, и вдруг уже не смог даже пошевелиться. Он был узником под весом тел.
«Артемис совсем один. Джульетта знает, что займет мое место как его телохранитель».
Недостаток кислорода превратил мир во тьму, и единственное что Дворецки мог сделать, это просунуть руку через тела, душащие его и пошевелить пальцами, чтобы попрощаться с сестрой.