Менелай почти недоуменно вскинул глаза на Гектора:
– Гектор, это война. Ты понимаешь, что это война?
– У тебя не хватит сил против Трои, Приам уверен, да и ты сам это понимаешь. Даже вместе с братом не хватит.
– Я подниму всех ахейских царей.
– Из-за женщины?
– Из-за Елены. Ты забыл, что она самая красивая женщина.
Гектор заметно поморщился, как бы говоря, что даже такая не стоит, чтобы за нее воевать.
– К тому же почти все цари были ее женихами и давали клятву Зевсу, что будут блюсти мою честь и помогать мне.
Он ждал, что Гектор усомнится в готовности действительно поддержать, но тот сказал совсем другое:
– Менелай, твоя жена сама отказалась возвращаться… Она беременна от Париса.
И тут он увидел Артрида, лицо Менелая стало каменным, а глаза почему-то светлыми:
– Тогда я верну ее силой! Париса оскоплю у нее на виду и оставлю на съедение собакам, а их выродка разорву на части!
И столько в этих словах было ненависти, что Гектор содрогнулся. Сам не раз убивавший и калечивший, знавший, что такое ненависть и желание разорвать на части, он испытал ужас от полыхнувшей от Менелая ненависти. Говорить больше не о чем. Впереди война, и она будет жестокой…
Гектору хотелось удушить Елену своими руками, но он понимал, что теперь уже поздно, теперь Артриды будут мстить по-настоящему. Конечно, Гектор мог бы приказать схватить Менелая или потопить его корабли сразу после выхода в море, но он этого не сделал, Менелай имел право мстить за оскорбление, тем более сначала сделал попытку все решить по-хорошему, даже пошел на дополнительное унижение.
Парис ожидал брата неподалеку от дома Антенора.
– Ну что? Что он сказал?
Старший брат поморщился:
– Что тебя кастрирует, а ее вернет силой.
Вспомнив рослую, сильную фигуру бывшего мужа Елены, Парис ощутил холодок на спине.
– Ты сказал ему, что Елена сама не хочет, что она ждет ребенка?
– Уйди…
– Я люблю ее… – почти прошептал вслед уходившему брату Парис.
Гектор обернулся, прошипел в лицо:
– Ты бы, кроме любви еще и головой думал! Мало ли кого я люблю!
– Елена, они уезжают!
Женщина вскинула на подругу свои большущие глаза, глядевшие совершенно спокойно:
– А ты?
– Я? – растерялась Лаодика. – Я не знаю… а ты?
– Ну, я, как видишь, остаюсь, иначе была бы на корабле Менелая. Ты-то почему остаешься, а не бежишь к своему Акаманту? Он звал тебя с собой?
– Звал. Елена, – Лаодика вцепилась в ее руку, – давай сбежим вместе? Давай?
На мгновение Елене очень захотелось так и сделать, накинуть на голову покрывало поплотнее и броситься вместе с юной подругой к пристани. Их действительно не остановили бы, едва ли кому-то пришло в голову, что это две беглянки. Даже глаза у женщины загорелись, но внутри настойчиво толкнулся ребенок, и она сникла.
– Беги ты, я беременна…
– Я… тоже, – прошептала Лаодика.
– Что?!
Та закивала головой:
– Да.
– Тем более беги!
Лаодика стояла, широко раскрыв глаза и возбужденно дыша, казалось, еще мгновение, и она действительно побежит, но в эту минуту в комнату заглянула Климена:
– Госпожа, господин Геликаон спрашивает свою жену.
Лаодика сникла, потом растерянно улыбнулась и, накинув покрывало, поспешила к мужу.
Елена вздохнула, вон еще одна птичка осталась в клетке. Почему женщины не могут жить с тем, с кем хотят?
Она поспешила на большой утес, с которого хорошо видны корабли, уходящие в Эгейское море. Да, там высоко, но высота не пугала Елену, сердце неудержимо тянуло ее посмотреть вслед ахейским парусам.
Забираться было тяжело, сказывались жара и ее состояние. Интересно, почему пока не знала, что беременна, ничего не чувствовала, а теперь постоянно ощущает внутри себя этот шевелящийся комочек? Он беспокойный, ни один ребенок так не брыкался и не крутился.
Женщина стояла на вершине скалы, заслонив глаза от солнца рукой и вглядываясь в даль, где уходили за горизонт паруса спартанских кораблей. Это удалялся ее муж вместе с надеждой вернуться домой.
Паруса уже почти скрылись, а Елена все смотрела и смотрела вслед. Нет, ее мысли уже были далеки от уплывшего Менелая, бессмысленно размышлять о том, чего больше не вернуть, надо думать о том, как быть дальше. Теперь домом Елены будет Троя, а семьей семья Приама, где ее терпеть не могут. И в этом облаке зависти, ненависти, презрения предстояло не только выжить, но и вырастить детей.
А для этого надо занять главенствующее положение! Это в Спарте она была царицей и ее слово было главным, здесь она супруга всего лишь царевича, и не самого старшего, не наследника, почти никого… Пока ее положение отличается от других, таких же, только необычностью появления и красотой. Но с необычностью смирятся, а красоту показывать просто не дадут, это не Менелай, рядом с которым супруга всегда сидела на пирах, у Париса пируют такие приятели, что сама не захочешь, а к Приаму не подпустит Гекуба.
Вот ее главная соперница! Гекуба не позволит новой невестке подняться вровень с собой! Почему она не настояла на возвращении Елены, даже, наоборот, поддержала Париса, который без мамочки не рискнул бы чего-то требовать? Зачем ей такая соперница? Или Гекуба не считает Елену соперницей? Как победить царицу? Вдруг Елена усмехнулась, снова тронув свой живот: вот кто поможет! Приам согласился оставить сноху только потому, что надеется, что это дитя его… Этим надо воспользоваться. Если понадобится, я всех детей буду рожать от тебя, Приам! Кулачки Елены сжались, глаза загорелись, она вскинула голову: это выход. Она станет царицей Трои, но не с помощью глупого красавца Париса, а с помощью Приама.
От принятого решения стало спокойней, оно было не слишком приятным, но другого не дано.
Вдруг Елена услышала какое-то движение сзади, страх мгновенно сковал все тело, на самой вершине едва хватит места одной, сбросить ее оттуда не составит никакого труда. Кто это?!
Обернувшись, Елена увидела карабкающуюся Кассандру, и ей стало совсем плохо. Одного взгляда, брошенного вниз на камни, хватило, чтобы понять, как близка гибель. Мелькнула мысль: царица… Приам… вот она, смерть! И никто не сможет обвинить полоумную царевну, мол, была неосторожной…
Но, похоже, и Кассандра не ожидала никого увидеть на самом верху. Она остановилась в недоумении:
– Что ты здесь делаешь?
– А ты?
– Я всегда провожаю корабли.
– И я тоже, – чуть усмехнулась Елена.
Кассандра кинула взгляд на едва заметные на горизонте паруса спартанских кораблей, усмехнулась:
– Твой муж уплыл… а что же ты не отправилась за ним?
– Мой муж остался во дворце.
– Надеешься стать царицей Трои? Гекуба не позволит…
Она едва успела договорить, из-под ее ноги вдруг выскользнул камешек и… в следующее мгновение, заскользив на других, сорвалась и сама Кассандра! Елена не поняла, как успела ухватиться за тунику девушки, упав при этом на колени. Теперь она лежала на самом верху обрыва, а Кассандра висела у нее в руке, и ткань туники уже трещала, готовая порваться.
– Схватись за руку обеими руками!
– Отпусти меня, сама погибнешь, отпусти…
– Держись за мою руку, я тебе сказала! – Елена буквально зарычала на девчонку. Та перепуганно вцепилась в запястье женщины. Осторожно подтягивая ее наверх, Елена молила только об одном, чтобы эта дуреха не отпустила руку в последний миг. А еще, чтобы не дернулась, потому что иначе вниз полетят обе.
– Держись крепче, я тебя вытяну… Не дергайся, пока не почувствуешь под ногами хорошую опору, иначе полетим вместе. – Голос совершенно спокоен, словно и нет ужасающего положения.
Глаза девчонки, сначала бывшие никакими от ужаса, приходили в нормальное состояние, в них появилась мысль. Она действительно осторожно нащупывала ногами опору на камнях. Минуты показались вечностью. Вытаскивать Кассандру пришлось осторожно, потому что места на вершине было очень мало и можно попросту самой оказаться в таком же положении, только по другую сторону.
Когда наконец девушка смогла перевалить через край и улечься на скалу всем телом, Елена почувствовала, что еще нескольких мгновений она уже не выдержала бы. Они отползли от края прочь и долго сидели, все также бездумно глядя вдаль, не в силах ничего говорить.
– Зачем ты меня вытащила?
– Нужно было помочь упасть?
– Ты могла погибнуть и сама…
– А ты оставила бы меня в беде?
Кассандра прошептала:
– Не знаю… теперь нет.
Хорошо хоть так, – мысленно усмехнулась Елена.
– Пойдем, у меня есть заживляющие мази, меня Энона научила делать…
Елена вспомнила, что Энона бывшая жена Париса, и снова усмехнулась. Их руки и ноги действительно были в ссадинах, кое-какие даже кровоточили.
А внизу их уже ждали, Парис изумленно уставился на ободранную жену:
– Что с тобой?!
Кассандра только открыла рот, чтобы сказать, что Елена ее спасла, как та пожала плечами:
– Неосторожно спускались. Покатились обе, теперь надо залечивать ссадины.
Немного погодя, Кассандра тихо поинтересовалась:
– Почему ты не сказала, что спасла меня?
– Зачем? Мне не нужна слава спасительницы.
– Мне не говорить?
– Не стоит. И мази у меня тоже есть.
Кассандра удивленно смотрела вслед красавице, странная все же эта Елена… И чего она нашла в этом самовлюбленном дураке Парисе? С Гектором можно было бы сбежать, а с этим?..
ВПЕРЕДИ ВОЙНА
Старый Нестор встретил Агамемнона достаточно приветливо, чтобы не обидеть, но не настолько, чтобы дать понять, что рад. Но царь Микен другого и не ждал, они никогда не были друзьями, а прибыл Агамемнон сугубо по делу, причем такому, о котором никому лучше не кричать. Видно, это понял и царь Пилоса, кивнул, чтобы гость садился на скамью, а потом – рабу, чтобы наполнил чаши:
– Оставь кувшин, я потом налью сам. И проследи, чтобы нам не мешали.
Раб молча удалился.
Теперь Нестор обратился уже к гостю:
– Я не приглашаю тебя в ванну и не зову к трапезе, это можно сделать после беседы. Ты, как я вижу, торопишься, а ко мне должны прийти гости, при которых ты едва ли станешь разговаривать открыто.
– Ты все верно понял, Нестор, мне нужен разговор наедине, и я постараюсь уйти раньше, чем придут твои гости.
– Возьми вино, в этом году был хороший урожай.
Агамемнон едва отхлебнул и тут же поставил чашу на столик. Он был напряжен, даже на подушки не откинулся.
– Ты знаешь об обиде, нанесенной троянцем моему брату. Ахейцы не должны стерпеть такого оскорбления.
Нестор долго, очень долго смотрел в лицо Агамемнона, и тот глаз не отвел.
– Хм… зачем ты хочешь идти на Приама? Ты не из тех, кто даже ради самой красивой груди в Элладе способен сделать хоть шаг, и я помню, что ты только что побывал в Трое. Что ты там увидел, Агамемнон?
– Элладу… от восточного края Геллеспонта до Итаки.
И снова был долгий взгляд глаза в глаза.
– У нас больше нет Геракла, Агамемнон, а флот и армия Приама слишком сильны.
– Для одного – да, но если все ахейцы…
Нестор покачал головой:
– Объединить всех ахейских царей ради чего-то… К тому же Приам может вернуть красотку мужу, тогда как? Мстить за прошлую обиду?
– Не вернет. А почти все ахейские цари давали клятву Тиндарею защищать честь будущего мужа Елены.
Нестора больше заинтересовала первая фраза:
– Почему ты уверен, что не вернет?
– Две причины. Во-первых, Менелай поспешил, он отправился к Приаму на одном корабле без помощи, во-вторых, Парис вместе с Еленой увез столько золота, что его-то возвращать совсем не захочется. Я знаком с этим раскрашенным фазаном, он будет противиться до последнего.
– Хорошо, оставим повод. Скажи о причинах. Разве нельзя договориться с Приамом, чтобы наши корабли свободно ходили по Геллеспонту и дальше?
– Он хитер, он очень хитер, если будут корабли, будет и все остальное. Но дело не в этом, мы хотим на Восток, Приам хочет на Запад. Вокруг него только союзники, хетты войну закончили хотя бы на несколько лет, теперь можно заняться и Элладой. Нестор, или мы сейчас сокрушим Трою, или она по одному уничтожит наши царства. Крит купит, остальных возьмет по одиночке.
– Ты уверен, что Приам хочет этого?
– Скажи, зачем Гектор все время воюет, при том что сама Троада войн не ведет? К чему миролюбивому царю, окруженному союзниками и родственниками, а у него вокруг сплошь зятья и отцы его снох, такая конница и такой флот? Ему никто не угрожает, но у Трои невиданно мощные стены, и у Троады множество кораблей. Воины Троады ежегодно воюют в составе чужих армий.
– Ждет тебя, – пожал плечами Нестор.
– Или сам готовится. Мы должны опередить, Нестор. Сейчас есть повод, возможность собрать всех царей, иначе они не соберутся, ты же знаешь.
И снова молчал царь Пилоса, потягивая вино. Снова ждал Агамемнон, понимая, что торопить нельзя.
– Почему ты пришел ко мне, я не самый сильный царь.
– Но самый старший и самый опытный, тебя послушают. Я сначала должен оставаться в стороне.
– Сначала? – усмехнулся Нестор.
– Я готов вообще быть последним! – быстро поправил себя микенский царь, но Нестора уже не обманул. И все же тот вздохнул:
– Ты прав. Если это так, то ты прав. Хорошо, если твой брат не привезет свою жену, я помогу ему собрать ахейских царей. Расскажи мне о Трое. Только не о ее красотах, а о правителях. Приам стар, кто следующий.
– Вообще-то, он готовит Гектора. Отличный воин, умен, благороден, единственный, против кого мне вовсе не хотелось бы воевать, но…
– Почему же ты боишься нападения?
– Гектор долго править не будет, он слишком много воюет и слишком многим мешает. Если не погибнет в бою, то помогут погибнуть. Следующий Деифоб, вот ему и понадобятся ахейские царства, тому мало Троады и дружбы с соседями.
– А этот… Парис?
Агамемнон махнул рукой:
– Разряженный красавчик! Пастух, вдруг ставший царевичем, но оставшийся пастушком.
– Это не твоя работа, что он украл Елену?
По тому, как Агамемнон хлопнул себя по коленке, стало ясно, что руку-то он приложил, но чем-то недоволен. Действительно, микенский царь рассказал о своей задумке с гибелью Париса и выманиванием флота Троады в воды Арголиды.
Нестор только покачал головой:
– Вот чувствовал я, что не зря ты вдруг на свадьбу в Трою отправился! Хорошо, я помогу.
Агамемнон не стал дожидаться появления гостей в доме Нестора и уехал. Правда, заметивший его коня Аякс Большой озабоченно кивнул Аяксу Маленькому:
– Что у Нестора делает микенский царь?
Этот же вопрос он задал и Нестору. Тот изумленно приподнял брови:
– Где микенский царь? Неужели в моих землях, а ко мне не заехал?! Сейчас отправлю слуг разузнать!
Одиссей ни за что бы не поверил, а вот двух Аяксов удалось быстро отвлечь двумя красивыми наложницами, черноволосыми, черноглазыми, с такими тонкими талиями, что их можно обхватить пальцами… Волоокие красотки напрочь выветрили из голов немало выпивших приятелей воспоминания о микенском царе, нужен им Агамемнон, когда у Нестора отличное вино и красивые пленницы с пышной грудью и горячими телами? Гости задержались во дворце до следующего утра, а утром заплатили немало золота за умелых красавиц. Агамемнон был забыт.
Менелай почти не задержался в Спарте. Только отдал распоряжения и поспешил в Микены.
Агамемнон смотрел на брата, пытаясь понять, чего от него ждать.
– Ты пойдешь со мной на Приама?
– Я – да, но думаю, не только я. Поднимай остальных.
– Думаешь, получится?
– Нестор обещал помочь, иди сначала к нему, потом к остальным.
Клитемнестра возмущенно фыркнула:
– Из-за неверной жены бросаться на другой край моря? Мало она тебе здесь рогов наставляла?
Агамемнон сверкнул глазами на супругу:
– Тебя никто не спрашивал, иди к себе в гинекей!
– Я царица, и в своем доме! И я бы никогда не сделала того, что сделала Елена!
– Тебя бы никто и красть не стал!
Ответом был взгляд, полный ненависти.
– Менелай, она убьет меня, если будет такая возможность, – усмехнулся Агамемнон вслед супруге.
Если б он только знал, как окажется прав!
Такого количества кораблей Авлида не видела никогда! Сотни судов пытались найти себе местечко на берегу неспокойного пролива Эвбея. Вода в проливе вела себя странно, она текла то в одну, то в другую сторону.
Ахейские цари собрались на общий совет. С помощью Нестора Менелаю удалось убедить выступить в поход против Трои всех царей, когда-то дававших клятву Тиндарею. Даже пытавшийся схитрить Одиссей прибыл. Пока не присоединился только царь Крита Идоменей, но Агамемнон надеялся, что верность клятве окажется сильнее желания получить дорогие подарки от Приама. Зато с ними был Ахилл, равного которому по силе невозможно найти. Конечно, он не Геракл, но тоже не мал…
Ахилл первым и не выдержал, он просто не мог ждать неизвестно чего и увел свои корабли грабить побережье Малой Азии, решив, что хуже не будет. Вместе с Ахиллом отправились и некоторые другие. Агамемнон злился: если каждый будет делать все, что ему вздумается, то Приама не победить никогда!
Особенно тошно стало, когда выяснилось, что Ахилл сходил вполне успешно: разорили больше десятка городов, еще несколько сровняли с землей, набрали много золота, ценностей и красивых рабынь. Агамемнон досадовал, укол Приаму по южным землям получился чувствительным, но самому микенскому царю очень не нравилось, что вместе с Мизией воины Ахилла разоряли и его наследственные земли. Дело в том, что дед Артридов Пелопс когда-то правил в Лидии, и Агамемнон считал эти земли своими.
Посчитав такое нападение пощечиной самому себе, а втайне попросту завидуя удачливости и силе Ахилла, Агамемнон объявил, что уходит и вернулся в Арголиду. Между братьями произошла серьезная размолвка, Менелай, не забывший, что ему нужно смыть позор от похищения жены и разорения дворца, требовал отплытия к Трое, а брат из-за обиды на чужую удачливость ушел, уведя за собой немало других!