И снова пришлось старому Нестору убеждать и убеждать царей. Агамемнон согласился вернуться при условии, что он возглавит поход, и все будут подчиняться его воле. Нестору удалось убедить остальных, что так лучше. Ахилл, уже награбивший немало, согласился, добытого надолго хватит, а к Трое можно сходить ради развлечения. Геракл когда-то взял Трою, Ахилл, конечно, не Геракл, но мускулами играл хорошо…
Обещал прибыть даже критский царь Идоменей, дары Приама показались недостаточными, они не смогли перевесить напоминание о клятве, данной Зевсу еще во времена сватовства к Елене. К тому же Приам дружил с прежним царем Катреем, а с Идоменеем завести крепкую дружбу с многочисленными дарами не успел, его опередил Агамемнон.
Агамемнон говорил на общем совете твердо, но об оскорблении Менелая напомнил лишь вскользь, как о поводе для войны.
– Приам продолжил то, что раньше делали цари Трои, они закрыли для ахейцев воды Понта Эвксинского (Черного моря)! Кроме того, ни одно царство Малой Азии: ни Мизия, ни Лидия, ни Дардания, ни Ликия, ни Кария, никто по велению того же царя Троады не торгует с ахейскими землями. Мы вынуждены привозить золото, серебро, изумруды, сапфиры, рубины, топазы, все издалека, хотя это не так далеко от нас! От этого их цена возрастает во много раз. Либо приходится грабить торговые корабли, за что потом нас и ругают. Конечно, можно обойтись и без красивых безделушек, но вы видите, что происходит. Смазливый мальчишка, обещая горы этих камней, сманил первую красавицу наших земель! Мы должны не только отомстить за похищение Елены, не только помочь Менелаю во сто крат вернуть украденное, но и добыть себе возможность возить через Понт Эвксинский не одно олово или медь, но и все, что мы захотим!
Для того чтобы наши купцы смогли возить золото, красивые камни, пшеницу и многое другое с того берега Понта Эвксинского, мы должны взять Трою! Это нелегко и можно сделать только объединившись! Разделяться и воевать врозь каждый, где захочет, нельзя так мы ничего не добьемся.
Ахилл усмехнулся:
– Но мы удачно сходили! Ты просто завидуешь, что не пошел с нами.
Царь Микен взъярился:
– Я не грабить собрался, а сокрушить Трою! Если ты уложишь половину своих людей или погубишь половину кораблей и многие вместе с тобой, то Трои нам не взять, а за грабеж Приам скоро ответит тем же.
– Ты так зол на Приама из-за Елены? – пробурчал Ахилл.
– Я не зол на Приама, я хочу разрушить Трою! Трою, которая запирает для ахейцев Геллеспонт, а Приам просто так ее не отдаст.
Нестор усмехнулся:
– В ваших глазах, цари, жажда драки, крови и золота. Может, и правда стоит попробовать крепость стен Трои?
Он решил, что обсуждений достаточно, цари вполне возбуждены разумной речью Агамемнона, пора выбирать предводителя, пока тот не сцепился себе во вред с Ахиллом.
Все обошлось без ссор, довольно дружно выбрали Агамемнона. В Авлиду снова стали стягиваться суда, люди приводили в порядок оружие, делали запасы в ожидании попутного ветра. А вот его как раз и не было…
Неудивительно, ведь Плеяды не видны, и до тех пор, пока они снова не появятся, всех ждут безделье и ссоры из-за него…
Воины дружно костерили ветры, а мудрый Нестор качал головой:
– Не просите богов о ветрах, они могут услышать ваши просьбы…
Когда в Трою пришло известие о разгроме многих городов Мизии и Ликии, Приам помрачнел. Конечно, силы, которые привел Ахилл, были не столь сильны, чтобы выступить против Трои, но правители соседних царств уже смотрели в сторону Приама с вопросом: будет ли он защищать в ответ за верность?
Пришлось отправлять туда войска, правда, Гектор пока оставался в Трое.
Но пришлось и Гектору со своей знаменитой конницей покинуть Трою и отправиться на помощь теперь уже во Фракию к молодому царю Ресу, там со стороны Фессалии невесть откуда напали враги. Гектор с Ресом отбили противника, защитив столицу Фракии. Все это не нравилось Гектору, Артриды явно объявили войну, только начали ее не под крепкими стенами Трои, а рядом у соседей Троады, причем сразу с разных сторон. Умный Гектор понимал, что войны сразу по всем направлениям не выдержит даже Троя, хотя ахейского войска не боялся. Удивительно, но многие купцы и лазутчики доносили, что Артридам удалось собрать всех ахейских царей под руку Агамемнона. Вот кого надо бояться, а не Менелая, готового решить все мирно!
ВОЙНА ЖЕНЩИН
Гекуба, встретив Елену во дворце, неожиданно позвала к себе.
– Мужчины будут воевать. Не из-за тебя, не обольщайся! – Царица зло блеснула глазами. – Сядь и слушай! Сядь, я сказала, я не терплю, чтобы кто-то был выше меня! Мужчины могут быть глупыми, им часто сильные руки, ноги и еще кое-что заменяют ум, но женщина, тем более женщина у власти, глупой быть не может.
Царица прищурила глаза, вглядываясь не то в даль залива, не то в собственное прошлое. Скорее, во второе.
– Едва ли Приам был бы до сих пор царем, если бы я не вмешивалась. Он думает, что правит, но делает все, как я скажу. Среди моих дочерей нет достаточно умных, способных заменить меня. Креуса слишком любит золото и занята только собой, Лаодика простовата, а Кассандра… сама знаешь… Умна Андромаха, но она столь честна, что и говорить противно. Эта не сумеет не то что убить кого-то, но и солгать мужу ради дела. Мне нужна такая, как ты, – хитрая, способная лечь под кого угодно ради своей выгоды…
Гекуба жестом остановила Елену:
– Не отрицай, я знаю, что ты спала с Приамом. И будешь спать с любым другим. Я не осуждаю, женщина у власти не может быть овечкой, она должна быть волчицей. Ты такая. Но ты враг. С самого начала враг. Я помню твоего родственника, который прибыл на свадьбу Гектора. У него дурное имя Амамнон.
– Агамемнон, – невольно поправила Елена.
– Все равно! Я видела, как он присматривается к Трое, мои люди следили за ним день и ночь. И за всеми его людьми тоже. Твое появление здесь – его придумка, и я готова признать, что очень хитрая…
– Агамемнон не знает, что я бежала с Парисом.
– Ты лжешь, – махнула рукой Гекуба, – но мне безразлично. Он рассказывал и рассказывал глупцу Парису о твоей красоте и очень обрадовался, когда я сказала, что мальчику пора посмотреть мир, в том числе посетить и Микены со Спартой. Куда смотрел твой муж, когда ты сбежала?
– Его не было дома. Менелай отправился на тризну по их дедушке Катрею.
– А тебя оставил одну развлекать гостей?
– Мы поссорились.
– Твой муж больший глупец, чем я думала, когда он явился сюда. Пожалуй, это даже не хитрый ход его брата, а собственная глупость Менелая… Но это все равно.
Тут Елена догадалась:
– Это ты не позволила вернуть меня?!
– Конечно. Парис сам не рискнул бы противостоять отцу.
– Но почему, Гекуба?! Ведь если бы я вернулась, то войны можно было избежать.
– Зачем? Агамемнон хотел войну, он ее получит! А Илион? Он ему не по зубам, у ахейцев нет Геракла, остальные слабы. Илион можно взять только хитростью, но не той, какая у твоего родственника, это женская хитрость.
– Чего ты хочешь от меня? У меня нет связи с Агамемноном, чтобы сказать ему о тщетности попыток. Я по своей воле осталась в Трое…
– Я хочу, чтобы ты поняла – все в Трое подчиняется моей власти, моей, а не Приама! И никогда, ты слышишь, никогда не пыталась со мной бороться.
Елена едва сдержалась, чтобы не фыркнуть, мол, дай только время, старая ведьма! Но она лишь вздохнула:
– У меня другие заботы, Гекуба, я жду ребенка…
Елена заметила, что во дворце, где жили Гектор с Андромахой, поднялась суета. Понятно, жена наследника рожает. Как бы ни относилась Елена к Андромахе, она все же озаботилась, но сведения были неутешительными. Молодая женщина никак не могла разродиться. Шли час за часом, вокруг говорили, что она держится хорошо, почти не кричит, хотя очень мучается, в воздухе повисло напряжение.
Утром к Елене примчалась Лаодика, глаза ее были испуганно округлены, губы тряслись. Елена даже подумала, что с Андромахой что-то случилось.
– Елена, она никак не может разродиться, представляешь?! Уже принесли все положенные жертвы, даже много больше, чем обычно, все окурили благовониями, и ничего! Послали за колдуньей с Иды, говорят, ее знает жена Париса… ой, бывшая жена Париса Энона. Неужели все женщины так? Я боюсь…
– Не все, ты прекрасно это знаешь, ведь столько раз рожали те, с кем ты знакома, и твои сестры тоже.
– А ты? Как ты рожала?
Елене очень хотелось сказать, что легко, но она решила не болтать лишнего, кто знает, как будет на этот раз? Только пожала плечами.
– Ну и что, пришла эта колдунья?
– Да, пришла, там сейчас! Пойдем, посмотрим?
Вообще-то не стоило двум беременным женщинам ходить туда, где уже вторые сутки мучилась третья и куда даже позвали колдунью. Но любопытство взяло верх, они все же отправились.
Не выдержав мучений, Андромаха уже кричала, видно, боль была слишком сильной. Елена увидела и колдунью, старая, но еще крепкая женщина со странным взглядом что-то настойчиво говорила жрецу, тот отрицательно качал головой. И вдруг она повернулась к подошедшим Елене и Лаодике:
Не выдержав мучений, Андромаха уже кричала, видно, боль была слишком сильной. Елена увидела и колдунью, старая, но еще крепкая женщина со странным взглядом что-то настойчиво говорила жрецу, тот отрицательно качал головой. И вдруг она повернулась к подошедшим Елене и Лаодике:
– Кто из вас может мне помочь?
– В… в чем? – перепугалась Лаодика.
– Мне нужна грешница, неверная жена.
На мгновение установилось молчание, Лаодика в ужасе смотрела на колдунью. Выручила ее Елена, усмехнувшись:
– Ну, уж хуже меня не найти!
– Пойдем, – кивнула старуха и шагнула в комнату, где мучилась Андромаха. Почему-то Елена покорно отправилась за ней.
– Пошли все прочь! – распорядилась колдунья многочисленным служанкам. – Только воду и простыни оставьте!
Девушки и женщины подчинились с видимым удовольствием, смотреть на измученную Андромаху не было сил. Та лежала бледная, как сами простыни, с крупными каплями пота на лбу, широко раскрытыми мало что понимающими глазами и только тихо стонала, сил кричать у нее уже больше не осталось.
– Сейчас или мы выдавим ее ребенка, или они умрут обе, – кивнула на роженицу старуха. – Постарайся, иначе нас с тобой обеих обвинят в ее смерти.
– Да уж, – вздохнула Елена.
– Тужься! – скомандовала Андромахе колдунья. – Собери все силы и тужься!
Она сложила одну из простыней в полосу, приложила ее к верху живота роженицы и, подав концы вставшей у ее ног Елене, также резко скомандовала:
– Как скажу, тяни! – И снова взялась за едва живую Андромаху: – Собери все силы, осталось чуть-чуть.
– Не… могу… – прошептала та.
Старуха дала ей глотнуть чего-то принесенного с собой в маленькой выдолбленной тыковке. По запаху Елена поняла, что это дурманящая настойка.
Андромаха перестала стонать, видно, от напитка боль чуть стихла, но это спокойствие совсем не понравилось старухе:
– Как бы не заснула.
Она била женщину по щекам, требуя одного и того же: тужиться!
Сколько прошло времени, Елена не могла бы сказать, но вот она почувствовала, что внутри у Андромахи что-то произошло, поняла это и старуха:
– Тяни!
Когда раздался первый крик крохотной девочки, с Елены тоже пот катил градом, а вся ее одежда была в крови. Перевязав пуповину и перерезав ее, они вдвоем обмыли ребенка и замотали в простыню.
– А как Андромаха? – вдруг осознала Елена.
– Спит, – махнула рукой старуха.
Елена откинула со взмокшего лба волосы и поняла, что выпачкала в крови и лицо. Старуха рассмеялась:
– Это хорошая кровь, не бойся. Сегодня ты спасла целых две жизни. Иди, вымойся.
– Ты тоже приходи ко мне во дворец вымыться. Я жена Париса.
– Я знаю, – усмехнулась колдунья. – Отдай им ребенка. Андромаха будет спать до завтра, пусть войдут служанки, я скажу, что надо сделать.
Елена так и вышла из комнаты – вся в крови, растрепанная и со свертком на руках.
В большой комнате ее ждали все – Гекуба, Приам, Лаодика, множество другого народа. Елена протянула сверток Приаму:
– Это твоя внучка, царь.
Тот поморщился:
– Так мучиться и родить девчонку…
– Ты не справедлив, – не удержалась Гекуба. – Девочка красива.
Все бросились разглядывать девочку, а Лаодика пробралась к Елене:
– Ты вся в крови!
– Да, пойдем, мне нужно вымыться.
Елену покоробило, что никто не поинтересовался, жива ли мать новорожденной. Даже Лаодика не сразу сообразила:
– А Андромаха?
– Спит.
Дома она с удовольствием погрузилась в теплую воду, смывая чужую кровь со своей кожи. Скоро и ей рожать, как все пройдет? Всех детей Елена рожала легко и быстро, дохаживая до последних минут и быстро возвращаясь к привычной жизни.
Она категорически отказалась рассказывать Лаодике, что было в той комнате, ни к чему пугать бедолагу, итак слишком боялась.
– Лаодика, не все так мучаются. Кроме того, теперь ты знаешь, что мы с колдуньей можем спасти, если понадобится.
Потом она долго лежала, уставившись в потолок и пытаясь разобраться в самой себе. Что-то неуловимо изменилось, и произошло это именно сегодня. Разве можно было заставить ее проделывать то, что делала недавно в комнате Андромахи? Чтобы она помогала повитухе?! Для этого есть множество служанок! Выпачкаться в чужой крови, не испугаться вида новорожденного ребенка… Раньше ее и вопли-то слушать нельзя было бы заставить.
А еще удивляло отношение к Лаодике, словно та младшая сестра, хотелось бедолагу успокоить, пригреть, приласкать. Эти чувства были для Елены новыми и чем-то приятными. Оказывается, заботиться о ком-то и помогать не менее приятно, чем получать подарки! Она тихо рассмеялась.
Старуха пришла ближе к вечеру. Она была чисто одета, но поглядывала также странно. Молча осмотрев Елену, колдунья объявила:
– Ты родишь своего сына легко и быстро, как и предыдущих четверых детей!
Почему-то Елена даже не ужаснулась словам о четверых, ведь никто не знал, сколько у нее детей. Зато поинтересовалась другим:
– А почему тебе была нужна неверная жена?
– А мне все равно, я просто хотела, чтобы ты помогла.
Глаза колдуньи смотрели лукаво.
Она не стала брать у Гекубы плату за помощь и подарки тоже, махнула рукой:
– Девочка долго не проживет, ее нить мойры почти доплели… Но у жены Гектора еще будут дети, и сыновья тоже.
Гекуба недовольно поморщилась:
– И каждый раз вот так?
– Нет, следующие легче, хотя выживут немногие.
– А эта?
– Я же сказала: ее нить мойры почти доплели.
Девочка действительно умерла на следующий день. Сама Андромаха тоже не сразу встала с постели, она была слаба и сильно переживала. Гекуба злилась, женщина казалась такой крепкой, если каждый раз будет так тяжело рожать да еще и полуживых детей, то что за наследники будут у Гектора?
Следующей предстояло рожать Елене. Почувствовав первые движения внутри, она поспешила удалить всех ненужных людей из дома, ничего, правда, не объясняя, и отправила Климену за старухой. Но когда та пришла, в руках у Эфры уже был тугой сверточек с малышом, а сама мать лежала вымытая, поджидая родственников.
Колдунья осмотрела мальчика, кивнула:
– Все в порядке. И с тобой тоже.
Теперь Климена отправилась с сообщением, что Елена родила сына, к царю и царице.
Гекуба уставилась на нее:
– Как родила?!
– Родила сына, здоровый, крепкий…
Приам с Гекубой сорвались с места. Они спешили во дворец Париса и Елены со всех ног.
В спальне действительно лежала их невестка, вполне здоровая, как всегда прекрасная, никакого горячечного пота на лице, никаких растрепанных волос… а рядом туго спеленатый ребенок.
Приам удивился:
– Как же ты так быстро и тихо?
– Я же не Андромаха, – пожала плечами виновница торжества. – Выбери имя сыну, царь.
Гекуба только зубами заскрипела, поданный Еленой сверток и произнесенные слова недвусмысленно говорили Приаму, чьим сыном считает женщина новорожденного. Теперь Приама ни за что не убедишь, что это не его ребенок! Гекуба знала, что не его, недаром столько времени поила мужа всякой дрянью, чтобы не плодил детей по всей Троаде, но как такое сказать ему самому?
Рождение Еленой сына и ее уверенность в причастности к этому Приама поставили Гекубу в трудное положение. Признать, что мальчишка может быть сыном царя, значит, признать и особые привилегии Елены. А сказать правду, что у царя уже давно не может быть детей, значит, поставить под удар себя. Конечно, придется делать первое, это Гекуба понимала хорошо. Но понимания в отношение к невестке теплоты не добавляло. Елена приобрела защиту царя и ненависть царицы одновременно. Теперь оставалось понять, что окажется сильнее.
Лаодика примчалась следующей, ее глаза горели восторгом:
– Елена, ты!.. А как же… как Андромаха?
– Что Андромаха? Я же тебе говорила, что не все женщины мучаются, есть такие, как я, – рожают легко и безболезненно.
– Ну да? – усомнилась молодая женщина.
– Ты, главное, верь, тогда все будет по-твоему.
– Ой, какой хорошенький! Похож на маму! А еще на Приама!
Елена рассмеялась, а Гекуба, не успевшая уйти, снова заскрипела зубами. Зато оживился сам Приам:
– Правда, похож?
– Конечно, смотри, как морщит носик, прямо, как ты, когда собираешься чихнуть!
– Неудивительно, ведь он же внук Приама! – не удержалась Гекуба.
Елена чувствовала себя вдвойне победительницей. И хорошо, что Париса нет в Трое, они с Гектором во Фракии.
Пришла и вставшая для такого случая с постели Андромаха. Осторожно наклонилась поцеловать лежавшую Елену, прошептала бледными губами:
– Поздравляю тебя и желаю малышу здоровья.
Глаза ее были полны слез.
– Мне сказали, что ты спасала меня с дочкой. Благодарю.
– Я только помогала, Андромаха. А ты еще родишь, не плачь. Старуха сказала, что у тебя еще будут дети, и сыновья тоже. Иди и ложись, я понимаю, как тебе трудно стоять.
У Андромахи снова дрогнули губы: