На кухне Марк вскипятил чайник и заварил крепкий, из двух пакетиков «липтона», чай. Борясь с вновь подступившей тошнотой, делал маленькие глотки горячей сладкой жидкости. Выпив половину кружки, он почувствовал, что больше не может удерживать чай в желудке. Его начало выворачивать в раковину резко пахнущей желчью и ощущением вины. И едва остались силы, чтобы все смыть.
Возвратившись в комнату, Марк завалился на тахту. Подушка пахла Алькой, ее волосами, до которых хотели дотронуться его дрожащие пальцы. Как она умерла? Внезапно навалилась темнота? Или реальность сузилась до сферы яркого света, манящего к себе? Его вдруг заполнило чувство ненависти ко всему миру. Как умерла? Да наплевать. Главное, что это случилось в постели чужого человека, мелкого дагестанского торговца. Фрибейсовая шлюха, оказавшаяся не в том месте и не в то время.
Или это все-таки он, Марк, страдающий пристрастием к спиртному и подверженный регулярным приступам, очутился не там, где нужно — в ту пьяную пятницу в «Реалити-шоу»? Появление Альки нарушило его глубоко похороненный в подсознании план по самоуничтожению с помощью алкоголя. Нашедшая Марка в дерьме и принявшая его таким, Алька спутала расчеты его экс-жены. Когда Вера открыла дверь квартиры оставшимися у нее ключами с тем, чтобы забрать свои какие-то мелочи и озвучить претензии на жилплощадь, Алька внезапно вышла в коридор. Вера, только что не дававшая Марку вставить слово, внезапно потеряла дар речи.
— Твоя бывшая? — цинично спросила Аля у Новопашина, приобнимая его сзади за правую руку.
— А ты кто такая? — изумилась Вера, разглядывая девушку.
— Что, сложно догадаться? — в свою очередь удивилась Алька. — Мы уже три года встречаемся. Оставь ключи и двигай отсюда!
Красивое породистое лицо Веры превратилось в гримасу озлобленного хейтера. Бывшая супруга Марка несколько мгновений смотрела на Альку, потом развернулась и вышла. Ключи она не вернула. Алька пожала плечами и ушла обратно на кухню, вновь погрузившись в страницы потрепанного «Сингл энд Сингл» в мягкой обложке. Назавтра она вызвала мастера, который сменил входные замки. А тогда Марк сел рядом с ней.
— Три года?
Девушка молчала. Не дождавшись ответа, он поинтересовался:
— Так у нас с тобой серьезные отношения? Или как?
Алька вздохнула, отложила книгу и ответила:
— Да.
Что-то в ее глазах заставило Марка покачать головой.
— Извини, я тебе не верю.
— Любовь все равно не имеет никакого отношения к правде.
Марку показалось, что эту фразу она только что прочитала в книге.
— Зачем ты здесь?
Алька достала сигарету из лежащей на столе пачки и закурила.
— Честно? — спросила она. — Думаю, ты сможешь дать, что мне надо.
— И что тебе надо?
Прозвучавший ответ удивил его.
— Мне нужны защищенные тылы.
И Алька рассказала ему про свою идею, держа его руку в своей.
«Red Cage».
«Красная Клетка».
Иногда, пребывая в легком и веселом настроении, Алька называла ее «Коммунистическим Кейджем». Но с какого-то момента Алькино хорошее настроение и «Red Cage» стали вещами несовместимыми. Как романтический ужин и салат с луком.
Снаружи это было современное монолитное здание, втиснутое между двумя бывшими доходными домами, построенными еще в конце девятнадцатого века. Глассфрендли дизайн «Клетки» вел войну с серо-желтыми фасадами четырехэтажных приземистых соседей. Абракадабра на вывеске «Hotel IV Maxx LC» была конспирацией лишь отчасти. На первом этаже — ресепшен и лобби как в дорогом отеле (который не указан ни на одном из сайтов гостиничных брокеров), с серьезной охраной в костюмах Corneliani и «сожалею, но свободных номеров сейчас нет» для случайных клиентов. Несколько этажей вверх занимали технические помещения и люксовые номера для гостей. Собственно «Red Cage» — два верхних этажа здания. Самый, наверное, духовный в городе вид из панорамных окон на Александро-Невскую Лавру, но внутри — грех и порок. Похожие на клетки (и давшие название заведению), небольшие комнаты. Приватность — как у Железной Маски. Клиенты — влиятельные люди. Бизнесмены, политики, медийные персонажи. Обслуживающий персонал — работающие посменно девушки с верхних строчек топов секс-индустрии. И тем, и другим сюда сложно и престижно попасть.
«Red Cage» была не просто элитным заведением для дорогого удовлетворения похоти. В «Красной Клетке» атмосфера миллеровского «Sin City», социальные пищевые цепочки и химия тела создавали причудливые сочетания тестостерона и эндорфинов.
— Полгорода из-за него жжет бензин в пробках, а он с кордебалетом развлекается, — рассказывала Алька про одного клиента.
Идеальное место для сбора компромата, поэтому любые гаджеты и электронные девайсы вышколенная служба безопасности отбирала на входе.
Защита от дураков.
Но не от человека, не по разу перечитывавшего шпионские романы бывшего разведчика Ле Карре.
* * *Самочувствие Марка, весь день менявшееся с регулярностью приливов и отливов, к вечеру, наконец, стабилизировалось. Тремор почти прошел, не тошнило, но вернулась та фантомная боль, которую до этого прятала кокаиновая анестезия, а следом — «овощное» состояние. Марк был как отравленный лекарствами червь — паразит во внутренностях квартиры.
Чтобы попытаться вернуться к жизни и начать параллельное расследование, требовалось болеутоляющее. И посильнее аспирина или кетанова.
Под Сортировочным мостом лежали вечерние фиолетовые сумерки — как на обратной стороне Луны. Марк поставил «БМВ» у колонки с оторванным пистолетом, вышел из машины. В стороне, за высоким бетонным забором лязгнула вагонная сцепка. В домах за путями в окнах последних этажей дрожал закатный свет сюрреалистичного осеннего солнца. С озера у Белевского проспекта подул холодный ветер, и Марк быстрым шагом двинулся к кафе «24 часа», под похожий на рыболовные крючки — просто так не отцепишься — взгляд Семиных глаз. Дарджилинг сидел за тем же, что и вчера столиком, в той же одежде, с тем же планшетником. То, что он хоть ненадолго отлучался со своего рабочего места, выдавали только гладко выбритые щеки и подбородок.
— Не думал поставить вместо себя торговый автомат? — после обмена приветствиями пошутил Марк. — А самому только приходить заряжать его да забирать деньги.
— Сема задолбается кукушат[24]от него гонять. А так все знают, что у меня строгий возрастной ценз. Клиентам до двадцати одного я не продаю.
— На проценты от выручки детдом не спонсируешь? — спросил Новопашин.
Вопрос прозвучал излишне агрессивно.
Дарджилинг внимательно посмотрел на Марка.
— Типа — толкай дрянь и не лезь в борьбу за гражданские права панд?.. Думаешь, у меня у самого детей нет?.. Бес отходняковый это в тебе. Так что я не обижаюсь. Я, вообще, ты знаешь, веселый, спокойный и необидчивый… Тут на днях подруливает к нам покоцанный «мерин», винтажный, такой, бля, фюрерваген тридцатых годов. Ладно, палю его дальше. Выходит из него кекс с гитарным футляром — вроде как эль марьячи, врубаешься? Сам кекс ровный. Определение «краповый берет» ему впору как гондон члену. Заходит сюда. Сема напрягся, готов уже палить с двух рук, по-македонски, он ведь думает, что умеет. Я сам гранату в кармане тискаю. Кекс заказывает у Семы сосиску в тесте — а у нас их сроду не было. Какие сосиски? Кофе и наркота. Ставит футляр на стул, открывает. В футляре — «калаш». Я даже подобосрался. Хана, человечки, думаю. Повыдергивали стволы. А кекс поднимает руки вверх и предлагает купить автомат. Спрашиваю: «Почем?». Этот Айрон Мэн отвечает: «По сходной цене». Договорились. Так что и Сема теперь с «калашом», и чел живой и при деньгах — хотя мог с этим автоматом либо лечь тут, если бы я был менее уравновешенным, либо просто отжать бабки. Обещал подствольник раздобыть. На всякий случай… Ты ведь намутить приехал?
— Да, возьму вес «ореха».
— Омолаживаешься? — с пониманием кивнул Дарджилинг, принял от Марка деньги — из тех, что он получил от Джонни И. Деппа — и крикнул. — Сема! Один! И от меня на опохмелку ему.
У стойки Сема выдал Марку наркотик. Подождал, пока он уберет его в карман. Потом поколдовал под стойкой и протянул Новопашину полусжатый кулак с небольшой порцией порошка на ногте чуть отставленного в сторону большого пальца. Палец был чистым, ноготь — коротко постриженным, но каким-то кривым. А на фалангах синели тюремные наколки.
— Нет, спасибо, — отказался Марк. Не хватало еще как собаке есть с рук драгдилера.
— Да чего ты? — удивился Сема. — Ты же сейчас и дорогу-то ровную не выложишь. Ветками трясешь как мельница.
— Спасибо, обойдусь, — повторил Марк.
— Если бы не видел, как ты вчера разнюхиваешься в тачке, подумал, что ты тут устраиваешь контрольную закупку, — от столика подал голос Дарджилинг.
— Нет, спасибо, — отказался Марк. Не хватало еще как собаке есть с рук драгдилера.
— Да чего ты? — удивился Сема. — Ты же сейчас и дорогу-то ровную не выложишь. Ветками трясешь как мельница.
— Спасибо, обойдусь, — повторил Марк.
— Если бы не видел, как ты вчера разнюхиваешься в тачке, подумал, что ты тут устраиваешь контрольную закупку, — от столика подал голос Дарджилинг.
— Я воспользуюсь вашим туалетом? — спросил Новопашин.
— Сколько угодно, — ухмыльнулся Сема.
Освещение в туалете было в синем спектре — чтобы нельзя было сделать укол в вену. Весельчаки, подумал Марк, доставая из кармана чек.
* * *Он бросил «бэху» недалеко от выезда из «кармана» на Искровский и нашел вчерашний бар.
Прошедшие сутки, казалось, добавили похожему на Пьера Ришара бармену еще несколько лет. Глубокие тени залегли под глазами, а лицо прорезали резкие морщины. Или они были и вчера, просто Марк их не заметил?
Бармен внимательно посмотрел на Марка, кажется, узнал и улыбнулся потрескавшимися губами.
— Привет, — сказал Новопашин, присаживаясь к стойке. — Один кофе.
— Разве я не говорил, что это неправильные инвестиции? Тогда повторюсь. Особенно для такого времени, — покачал головой Пьер Ришар.
Он отвернулся к кофеварке, а Марк закурил, оглядывая зальчик, битком набитый по случаю пятничного вечера. Все столики заняты. Несколько человек выпивают стоя, уставив рюмками подоконник окна, за которым горит один из немногих в округе фонарей. Под ногами выпивох на поводке беспокойно мечется терьер, мечтающий выбраться наружу. Женщина лет сорока из разряда «угостите даму спичкой» сидит на коленях у типа в паленом «адидасе». Откусывает от его бутерброда, смеется нетрезвым шуткам его приятелей. Трое сидящих за стойкой, задрав головы к экрану телевизора, азартно смотрят бокс. Впрочем, Марк не назвал бы это боксом; похожий на гибрид танка и доисторического ящера громила в одну калитку вышибает мозги из своего соперника, во внешности которого динозавра ровно столько же, а вот танка поменьше. Сполохи от экрана вспыхивают и гаснут на лицах болельщиков тайным кодом. За их спинами под потолком натужно вращаются лопасти большого вентилятора, похожие в густом сигаретном дыму на винт зависшего в тумане вертолета.
Пьер Ришар поставил перед Марком его кофе, песка в сахарнице — на самом дне, не досыпали со вчерашнего дня. Марк поскреб ложкой, набирая себе на порцию, размешал и сделал глоток. Бармен тем временем порезал лимончик и налил рюмку «Трофейного» одному из болельщиков, потом обслужил вынырнувшего из темного угла кафе неказистого старичка в кителе с железнодорожной символикой. Держа в руке графинчик со ста пятьюдесятью граммами «Журавлей», старичок, уже хороший, облизывая сухим языком бледные губы, убрался обратно в темноту, напоследок подмигнув бармену:
— Трезвыми мы сегодня больше не увидимся.
— Смотри у меня там, Егорыч! — шутливо прикрикнул ему вслед бармен.
Когда Марк поставил пустую чашку на стойку, Пьер Ришар, цитируя буфетчицу «Метрополя» из «Места встречи», обратился к нему:
— Что-нибудь еще желаете, молодой человек?
Новопашин встретился с ним взглядом, достал из кармана пятисотрублевую купюру, положил перед барменом и поманил его пальцем, призывая наклонить голову.
— Нужен варщик, живет где-то в этих домах, — отчетливо произнес он в подставленное Пьером Ришаром ухо. — Знаешь его?
Бармен, немного отпрянув, покачал головой и попытался выпрямиться, но Марк схватил его за ворот рубашки. Без резких движений, не привлекая внимание посетителей.
— Тихо, не дергайся! — прошипел Марк, удерживая Пьера Ришара. — Не знаешь ты, знает кто-нибудь другой. Кто?
— Послушай, парень, отпусти. Все эти наркозаморочки — мимо меня. Ты что, не видишь, какая здесь клиентура? «Синяя» тема.
Марк опустил взгляд на редеющую шевелюру бармена.
— Точно?
Бармен закивал головой.
Один из болельщиков вроде как посмотрел на них, приоткрыл было рот, чтобы вмешаться, но по телевизору начался новый раунд, боксеры ринулись в бой, и болельщик промолчал, уткнувшись в экран.
— Вчера, — произнес Марк. — Вчера тут произошло убийство. Слышал, да?
Пьер Ришар кивнул. У него на лбу некрасиво запульсировала вена.
— Мужики говорили…
— Убили кавказца и девушку. Убили, пока я пил у тебя твой гребаный кофе. Девушка была моей подругой. Копы в ауте. Но, возможно, есть двое свидетелей. Винтовые, что вчера сливали бензин из тачек во дворе. Один с розой «Зенита». Хочу их найти и поговорить с ними. Думаю, они что-то видели. Хоть какая-то зацепка. Только где мне их искать? А? Бегать по всему району? Как думаешь?
— Найти банкира. Он всех знает.
— Банкира?
— Ну, варщика.
— Вот я и говорю. Где мне его найти?
— Я же ответил, что не знаю, — голос Ришара вдруг истерично задрожал. Выглядело это нелепо — мужик в годах собрался устроить истерику как девочка-подросток.
— Эй! — громко, перекрикивая бокс, сказали от столиков. — Ты что там Валеру прессуешь? А ну пусти его! — послышался звук отодвигаемого стула.
Оторвав пуговицу на рубашке Валеры-Ришара, Марк рывком задрал рукав к локтю, обнажив бледную кожу с алыми струпьями вдоль глубоко спрятавшейся вены.
— Это их ты гепарином мажешь? — спросил он. — Я еще вчера унюхал.
Почувствовав, что его схватили за плечо, Марк выпустил бармена и развернулся. Небритый тип в «адидасе», судя по его внешнему виду — король плохих привычек. Марк сделал движение, освобождая плечо.
— Пойдем-ка выйдем, — сказал тип, пытаясь повторно схватить Марка. — Не будем мешать людям отдыхать.
Тульский Токарев со спиленными номерами, полученный Новопашиным в клубе «Fireball», был спрятан у него под ремнем за спиной. Секунда — и тип в «адидасе» смотрел в зрачок направленного ему в лицо ствола.
— Эй-эй-эй! — отшатнулся тип. — Все в порядке!
— Точно, все в порядке, — подтвердил Марк. — Садись обратно, бухай. Сейчас я решу вопрос с ним, — кивок в сторону бармена, судорожно прячущего под рукав следы инъекций, — и уйду.
Выставив руки перед собой, тип в «адидасе» отступил. Парочка болельщиков, не желая вмешиваться, тоже отошла от стойки. Третий, с погашенным серьезной дозой алкоголя взглядом, остался на месте.
В наступившей тишине, Марк посмотрел на Валеру.
— Либо сдаешь варщика, либо — ты сам варщик. Выбирай.
Напуганный Валера-Ришар назвал номер дома, подъезд и дал пояснения, как его найти.
— Какая квартира?
— Я не знаю, честно.
— Разнести тебе весь бар? — спросил Марк. — Легко.
— У Жирафа домофон сломан, — объяснил бармен. — Приходится караулить, чтобы с кем-нибудь войти. На третьем этаже, дверь направо, зеленая, там еще клок обивки вырван.
— Понятно, — Марк убрал ТТ под мешковатую куртку.
Вспомнил, что они с Алькой хотели на этих выходных поехать в «Мегу» купить ему новую («Сейчас в таких, как у тебя, не ходят, Марка», — отмела она все его возражения). Двинулся к выходу. По телевизору бокс сменился рекламным блоком. Выходя, Марк слышал моделей, пытавшихся счастливыми голосами продать телезрителям депрессию, избыточный вес и лобовые столкновения.
Возле нужного подъезда Марк достал из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой. Кровь, наполненная молекулами кофеина и взятого у Дарджилинга «чарли»[25], заставляла нервно переминаться с ноги на ногу, потирать ладонями щеки и нос. Повезло, что ждать пришлось недолго. Не успел Марк докурить сигарету, как дверь подъезда открылась и на улицу вышла упитанная женщина в светлом плаще и с сумкой в руках и, не оглядываясь, направилась в сторону проспекта.
Марк рукой придержал дверь, закрываемую неторопливым доводчиком, скользнул в подъезд. Лампочки на лестнице горели через одну, и третий этаж скрывался в сумраке. Дверь с вырванным из обивки треугольным клоком была не справа, как говорил бармен, а слева. Забыл? Перепутал право и лево? Или в последний момент наивно попытался пустить Марка по ложному следу? Помимо выдранного клока обивка была порезана в нескольких местах — как будто кто-то, кому не открыли дверь, в отместку поработал над ней ножом.
Звонок отсутствовал. Перед тем, как постучать в дверь, Марк наудачу дернул за ручку. Дверь приоткрылась. Ни на секунду не задумываясь, Марк открыл дверь шире и шагнул в темный коридор. В квартире стоял резкий запах — такой сильный, что, казалось, его источали стены, с которых свисали частично отклеившиеся обои. Пахло бензином и чем-то медицинским. Марк вспомнил, что так пахли его в детстве разбитые и потом обработанные бабушкой колени. Йод. В голове откуда-то всплыло: «Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ». Это уж точно.
Марк заглянул на кухню, где горел тусклый свет и раздавались какие-то звуки. Отвратительно, до рези в глазах, пахло какими-то токсичными химикатами. Все горизонтальные поверхности в маленьком, метра четыре квадратных, помещении были уставлены несколькими кастрюлями и разносортными пластиковыми бутылками — целыми и с обрезанным горлом, пустыми и наполненными темной жидкостью. У включенной газовой плиты медленно ворочался тощий винтовар. Он внезапно обернулся на шаги и замер, увидев незнакомца. Вытаращеные глаза. Давно немытые сальные волосы. Длинная кадыкастая шея, усыпанная родинками. Жираф, понял Марк. Кажется, его поиски вчерашних возможных свидетелей закончились. Периферийным зрением он углядел синий «зенитовский» шарф, валявшийся на подоконнике. На нем, как драгоценности на бархатной подушке, устроилась подготовленная гарнитура — «машинка»[26] с двумя гепатитного вида иглами.