Пол тоже покрывала пыль, и следы Эммы оставались на ней неясными отпечатками. Этот путь не ведет на Второй Уровень, это точно. Надо поворачивать и возвращаться. Делать тут больше нечего. Бросив последний взгляд на длинный коридор, Эмма хотела уже вернуться, как вдруг заметила что‑то странное. Дальше за останками робота лежал человеческий череп и несколько костей.
Эмма осторожно приблизилась. Череп оказался пробитым, как будто в него ударили чем‑то тяжелым и острым. Он был не белый, как учебный муляж, а тёмный от какой‑то грязи что ли, хлопьями налипшей на него. Оголенные зубы скалились в жутковатой усмешке. Совершенно целыми сохранились только светлые, припудренные пылью, пряди волос. Рядом — развороченная грудная клетка. Выломанные ребра, останки таза. Костей рук и ног нигде не было видно. Кто унёс их, а главное — зачем?
Эмма вдруг почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Скелет весь был облеплен какими‑то темными клочьями. Что это вообще такое? Может, остатки одежды? Или так выглядит кожа, когда… В общем, когда наступает смерть… Судя по всему, скелет очень давно лежал в этом коридоре. Чей он? Кого тут убили? И… кто? Дети подземелья к этой смерти точно непричастны.
Эмма подняла глаза на стену и увидела надпись, сделанную, видимо, рукой. Написано чем‑то темным, почти черным. "Они здесь" — два слова, криво накарябанных на стене длинного грузового коридора. Зачем это писать? Кто это — "они"? Крейсеры, которые прилетали с товаром? Или роботы — андроиды?
Эмму пронзила догадка — это написал тот человек, чьи кости лежат сейчас, покрытые пылью. Написал своей кровью, перед смертью. Пытался, видимо, донести что‑то важное, если выводил буквы несмотря на предсмертную агонию.
"Они здесь" — это важно? Настолько важно, что надо было писать, макая палец в собственную кровь? Что произошло в этих коридорах? И почему кости лежат отдельно друг от друга? Кто их разбросал?
Вокруг стояла ватная тишина. Такая же плотная, как слой пыли на полу. И в этой тишине Эмме вдруг почудился звук дыхания. Кто‑то вдыхал и выдыхал воздух. Медленно, с паузами. Тяжело и длинно.
Бросив последний взгляд на кости человека, Эмма бросилась бежать. Тум — тум — загрохотали ее кроссовки. Но теперь уже не до конспирации, только бы выбраться из этого жуткого коридора. Только бы не потеряться. Вот он лаз — сорванная панель. Оказывается, Эмма пробиралась сюда через систему закрытых коммуникационных ниш. В проломе виднеются ряды труб и какие‑то толстые разноцветные кабели, наверное, электрические. Ей нужно влезть туда и двигаться во тьме обратно тем же путем, которым пришла. Только бы не заблудиться и не потеряться! Только бы найти базу!
Лишь оказавшись перед знакомыми темно — серыми стальными створками со странной эмблемой — двумя треугольниками, соединенными перемычкой — Эмма облегченно вздохнула. На базу ей не попасть, двери закрыты. Но тут хотя бы есть люди, пусть и дети подземелья. Тут не так страшно. Можно присесть и подождать, пока кто‑нибудь не проснется и не откроет дверь.
"Они здесь"… Фраза засела в голове, точно пароль от программы. Звучит, как приговор, как констатация какого‑то жуткого факта. Кто это загадочные "они"? Почему "они" находились именно в том коридоре? Зачем это сообщение на стене, и — главное — для кого?
Присев на корточки и облокотившись о стену, Эмма почувствовала, что замерзает. Пока лазила по коридорам, холод не особенно донимал. Все‑таки движение вырабатывает тепло в организме. А сейчас, сидя у закрытой дери, Эмма поняла, что с удовольствием оказалась бы в кровати с коричневым одеялом. Хотя бы.
А еще лучше в своей спальне, в тепле и уюте. И чтобы на кухне стучал посудой Лон, и пахло бы какао, ореховым маслом и тушеным картофелем.
Глубокий вздох вырвался мимо воли. Сколько тут сидеть придется? Неужели до утра? Который сейчас час?
Глянув на ручные часики, Эмма дотронулась до кнопки. Тут же выскочила небольшая голограммка, закрутились выпуклые цифры. Половина второго ночи. Еще только половина второго! Еще сидеть и сидеть тут под дверью!
Внезапно створки двери дернулись и разъехались в стороны. Показался Колька — перешагнул через порог, остановился. Поднял черные брови, поскреб затылок и спросил:
— Тут удобнее, что ли?
— Глупый вопрос, — ответила ему Эмма, поднялась и зашла на базу.
Колька последовал за ней. Двери закрылись. Наклонившись, Эмма подняла с пола флешку — вряд ли бы ее просто так нашли, залетела в самый угол. Протянула Коле и спросила:
— Как же ты открыл дверь без флешки?
— С помощью планшета. Мы поставили простой замок, его легко открыть, три цифры всего у кода. Тут не от кого запираться. Так, больше тепло бережем, потому двери и замыкаем.
На базах действительно оказалось теплее, чем в коридорах.
— Что ты делала за дверью? — поинтересовался Коля, останавливаясь перед Темной базой.
— Есть хочется ужасно. Думала раздобыть еды, — это не совсем ложь. Она действительно планировала в первую очередь поесть, как только доберется до Второго Уровня.
О неудачной вылазке рассказывать не хотелось. В голове по — прежнему вертелись слова "они здесь" и шевелились в душе неприятные предчувствия. А если дети подземелья правы, и взрослых нет? Эмма допустила такую мысль только на несколько секунд, но разлившийся в душе ужас заморозил посильнее, чем холодные коридоры Нижнего Уровня.
Если нет взрослых, то это катастрофа. Самая настоящая. Беда, страшнее которой и придумать нечего. И дело даже не в том, что мало еды и холодно в коридорах. И не в том, что коричневые одеяла колются и не красиво выглядят. Дело в том, что тогда не остается ничего настоящего. Ничего, что удерживало бы, ни какой цели, никакого смысла.
Предоставленные сами себе подростки могут натворить таких дел на станции, что и представить себе сложно. И тогда надо выяснить — куда на самом деле делись взрослые?
Глупости все это. Полуночный бред. Взрослые есть, раз приходят крейсеры и забирают готовый товар. Раз привозят еду и вещи — значит, есть цивилизация, в которой управление принадлежит взрослым людям. Надо только разобраться во всем этом. Одно верно — не все просто на станции Моаг. Что‑то происходит, только вот что? Дети подземелья этого не знают и объясняют все случившееся по — своему.
2.
— Ты что, искала проход на Второй Уровень? — догадался Колька, устраиваясь на матрасе.
Он только что приготовил две кружки заварного кофе, и горячий напиток почти прогнал холод из рук Эммы. Она внимательно осмотрела блестящую глубокую кружку из нержавейки — вдруг плохо помыли? Кто моет у них посуду? Машины посудомоечной нет, это точно. Эмма видела весь кухонный угол в общей комнате. Помытая руками посуда — это очень негигиенично. И очень неприятно.
Но делать нечего. Надо просто попытаться раздобыть собственную кружку и самой ее мыть.
— Где вы взяли эти кружки? — спросила она у Коли, игнорируя его вопрос. Что искала — это не его дело.
— Они были тут, на этих базах. Постельное белье, одеяла, матрасы — все было тут. Мы так и не поняли, что это за базы. Но жить здесь очень удобно.
Эмма даже не улыбнулась. Ничего себе удобство…
— Надо раздобыть еды, теплых одеял, моющего средства, посуды. Как вы выбираетесь на Второй Уровень?
— Зачем еще теплые одеяла? — поднял черные брови Колька.
— Надо. Как вы выбираетесь? — Эмма повторила вопрос. Что, трудно дать ответ, что ли?
— Есть очень много путей. В — основном, через вентиляционные люки. Отключаем тепловые датчики в нескольких проходах, намечаем маршруты. И действуем по обстоятельствам.
— Зачем датчики отключаете? Разве Моаг не сообразит, что вы именно там, где датчики не работают?
— Не сообразит. Он же не человек. Он воспринимает это как сбой системы, потому, пока датчики не включатся, в этих коридорах даже Донов нет. Хотя если они гонятся за нами — то в отключенные коридоры забегают. Но Доны не опасны, у них в программах заложено беречь детей и не причинять вреда. Убивают пятнадцатые. И последние инъекции делают тоже пятнадцатые.
— Почему именно инъекции?
— Гуманный способ. Под видом необходимой вакцинации перед тем, как приступить к работе на Третьем Уровне. Сначала усыпляют, после останавливают сердце. Все гуманно и безболезненно. Хорошая смерть, если уж на то пошло. Вот у нас такая вряд ли будет. Сашка в прошлом году истек кровью в коридорах, ему прострелили грудь и живот. Он так кричал, что я до сих пор забыть не могу…
— Ты можешь отключить датчики и сделать проход?
— Прямо сейчас? Хочешь все‑таки вернуться на Второй Уровень?
— Хочу добраться до своего Лона и еще раз посмотреть карту Третьего Уровня. Я видела там людей, взрослых. Красные точки от тепловых датчиков.
— Видела? — Коля замер на мгновенье, посмотрел удивленно, — Когда?
— Видела? — Коля замер на мгновенье, посмотрел удивленно, — Когда?
— Недавно. Позавчера.
Эмма вдруг уставилась на Колю, подозрительно сощурилась и спросила:
— Это же вы вывели Катю и Илью, да? Вы пришли за ними в комнаты на Третьем Уровне?
— Да, мы втроем. Я, Федька и Тайка.
— Значит, это я вас видела тогда на Лонькином мониторе, — сдержать явное разочарование уже не хватило сил.
Значит, это были не взрослые, а все они, дети подземелья. Единственные, кого она вообще видела на корабле. Единственные взрослые — ведь Федора и Таис можно считать взрослыми. Сколько им лет, интересно?
— Я хочу попасть к Лону. Он закажет продуктов, и я возьму нужные вещи. Сделай проход, пожалуйста.
Она отвела взгляд и зачем‑то поправила край одеяла на кровати. Кофе в ее кружке потихоньку остывал, но пить его совсем не хотелось.
— Ладно. Проход сейчас будет. Не переживай.
Коля включил планшет, склонился над ним.
— Покажи, как вы это делаете. Я заберу свой планшет… Хотя не заберу, он остался в сумке на Третьем Уровне.
— Планшет для тебя раздобудем, это точно, — не поднимая головы, отозвался Коля, — смотри. Теперь у нас есть код пятнадцатых. Пятнадцать цифр кода — вводим и оказываемся в базе данных Моага. Круто, правда? Могу спорить, что ты тут не была ни разу.
Эмма понимала все, что делал Колька. И то, как он вводил код, и файлы внутреннего сервера Моага. Она хорошо разбиралась в подобных программах, хорошо знала устройство станций наподобие Моага. Знакомая и понятная информация. Глядя, как ловко выбирает коридоры Коля и как просто запускает программу, отключающую датчики, она даже улыбнулась.
— Хорошо разбираешься в информатике, — сказала она ему, — а я думала, что ты так и остался оболтусом.
— Ничего себе — она думала, — фыркнул Колька, — а кто форматировал Лона? Я залез на Третий Уровень раньше тебя. Ну, то есть в карты этого Уровня. А после решил сбежать к ребятам вниз. Я разобрался во всем сам.
— Странно, — Эмма выпрямилась и откинула за спину непослушную гриву волос, — если взрослых нет, и всем управляет Моаг, то зачем он учит детей на программистов? Зачем вообще учит и обещает светлое будущее? Никакой логики, глупость одна. А после вы взламываете его системы.
— Нет тут логики, тебе же Федька сказал, — мотнул головой Колька, — глюки одни, вот что. Моаг следует своим программам, ну а мы можем поступать так, как хотим. Нам необязательно играть в игры Моага, мы не зависим от программ. Потому Моаг нас учит, а мы взламываем его файлы. Такая жизнь. Все, проход готов. Давай, навестим твоего Лона, что ли.
— Ты тоже пойдешь, да? А рука твоя как?
— Вообще не болит. Серьезно. Я могу ей двигать, все нормально. Только махать сильно не могу, но, надеюсь, что это и не понадобиться.
— Отлично. Тогда пошли. Вдвоем, чтобы не привлекать к себе внимания и не разбудить Соню. Ей не обязательно знать, что Третий Уровень только для пятнадцатых.
3.
Не было никакого удовольствия в лазании по вентиляционным шахтам. Узкий, темный проход, в котором даже голову поднять невозможно, тянулся и тянулся. Извиваясь, точно ящерицы — именно так эти твари и двигаются, Эмма помнила из документальных фильмов — они оба ползли очень медленно. Колька впереди, Эмма за ним, стараясь держаться на небольшом расстоянии, чтобы не получить кроссовками приятеля в лоб.
После Коля возился с решеткой — каким‑то образом с помощью магнитной отвертки он заставил открутиться шурупы снаружи. И вот, наконец, Эмма ступила на прорезиненную дорожку Второго Уровня. Теплый воздух, знакомые запахи, тишина и уют. Другая жизнь, в которую у Эммы теперь нет доступа.
Как странно! Как глупо и странно! Она думала, что начинается новая, интересная и насыщенная жизнь. Настоящая жизнь взрослого человека. А на деле вышло, что интересная и насыщенная жизнь закончилась, и началась какая‑то ерунда.
Не оглядываясь на Колю, Эмма решительно зашагала по коридору. Она быстро определилась — где находится, быстро нашла нужный туннель. Колька не отставал. Эмма иногда оглядывалась и видела его сосредоточенные черные глаза.
Дверь каюты открыл Лон, привычно свистнул и спросил:
— Выгнали?
— Я после расскажу. Дай, мы пройдем.
Лон посторонился, заметил:
— Взрослые, обычно, не ходят на этот уровень. Вы знаете это, молодые люди?
— Ого, какой болтун, — тихо усмехнулся Колька, — привет. Ты меня помнишь?
— Я всех вас помню, дети, — Лон хитро сверкнул глазами, — где ты обитаешь теперь, Коля?
— Там, где лапы роботов не достанут. На корабле внизу есть еще уровень.
— Что это значит? — ровным голосом спросил Лон.
— Это значит, что я хочу есть, — вмешалась Эмма, — включи чайник. Есть что сладкое?
— Полно. Шоколадное печенье и вафельки. Есть творожный крем и бананы.
— Давай все. Я есть ужасно хочу, и Коля хочет. Там внизу с едой очень туго.
Чай пили на кухне. Коля тихонько рассказывал Лону о Нижнем Уровне и о своей теории о том, что в интеллект Моага попал вирус. Говорил уверенно, короткими четкими фразами.
— Значит, нет никаких взрослых? — зачем‑то уточнил Лон.
— Ни одного. Кроме нас, разумеется.
— Я не уверена, что это правда, Лон, — вмешалась Эмма, — похоже на вымысел.
Лон снова наполнил чайник, долил в кувшин молока. После спросил:
— Может, кто‑то хочет какао с молоком?
— Лон, что ты скажешь? — Эмма посмотрела на робота в упор, — Есть на Третьем Уровне взрослые?
— У меня нет доступа к такой информации. Когда меня только доставили на эту станцию, она называлась "Млечный путь". Собирали меня взрослые люди, они же загружали программы. По крайней мере, когда мои процессоры заработали, я увидел себя в комнате, полной таких же роботов, и вокруг меня работали взрослые люди. Эмма, ты — второе поколение выросших детей. Правда, пятнадцать лет назад на Празднике Выпускников присутствовал капитан корабля, штурман и еще несколько человек. И на некоторых уроках присутствовали взрослые люди. А так же были люди в детском саду, в отделении малышей. Изменения произошли наверху, на Третьем Уровне, но суть этих изменений я не знаю.
— А про Нижний Уровень ты знал?
— На корабле три уровня. Я это знаю. Но Первый Уровень технический, он предназначен для грузов и для крейсеров. Он нежилой.
— Ты скажи, ты знал, что взрослых уже нет на Третьем Уровне? — требовательно спросил Коля.
— Нет. Я же сказал, что у меня нет доступа к этой информации. Правила поменялись, это так. Но я — всего лишь обслуживающий робот, я не задаю программы и установки. Я только выполняю. Потому обсуждать правила тоже не могу. Моя задача — заботиться о подопечных, что я и делаю.
— Сколько всего лет ты на корабле? — снова спросил Коля.
— Шестнадцать лет. Я же говорил, у меня было два выпуска. Сначала три девочки росли у меня, по очереди попали в Выпуск. После появился ты, Коля, Эмма и Соня. В этом году шестнадцать лет, как я на корабле.
— А когда произошли изменения? Когда взрослые перестали появляться на Втором Уровне?
— Название корабля поменялось четырнадцать лет назад. Два года станция называлась "Млечный путь", после в файлах появился код М. О.XI. Этот код интеллектом станции был переименован в Моаг. Так удобнее для детей и для роботов — Донов. С чем это связано — я не могу сказать. Это не мое дело.
— А когда ты тут только появился, то станция называлась "Млечный путь"? — зачем‑то уточнила Эмма.
Все, что рассказывал Лон, казалось таким странным, что не умещалось в голове. Зачем менять название станции? Это сделала Торговая Гильдия? Это их распоряжения? Может, это они убрали всех взрослых с Третьего Уровня, а детей после просто отправляют на Землю? Может, теперь все взрослые на Земле?
У Лона спрашивать бесполезно, он же сказал, что ничего толком не знает.
— Лоны появились на корабле шестнадцать лет назад? А до них кто обслуживал детей?
— Тоже Лоны, но более старые модели. Я — новейшая, усовершенствованная модель. Мой процессор может быть подключен к общим процессорам Моага, это гораздо удобнее.
— Ну, не всегда, — хмыкнул Коля.
— Получается, что взрослые заменили роботов на более совершенные, а сами убрались со станции, — тихо проговорила Эмма, — вот что выходит. Как раз после замены роботов все и случилось. Может, дело в вас? — она посмотрела в блестящие, покрытые тончайшей чувствительной пленкой глаза Лона и намотала на указательный палец прядь волос.
— Вряд ли в нас, — заверил ее Лон, — тогда уж в Донах, их тоже меняли в том же году. Доны более мощные, более интеллектуальные андроиды. Я — всего лишь обслуга. Убрать, накормить, присмотреть, спеть песенку, помочь с уроками. У Донов гораздо более развит интеллект.
— Он правильно говорит, — согласился Коля, — я видел процессор пятнадцатых. Мощная машина, несколько ступеней обработки информации, логический чип, позволяющий разные вариации мышления, даже способность самому выискивать информацию и самому ее обрабатывать. И выводы делать самому. Доны могут даже выбирать собственные программы, правда, в очень медленном режиме. Это надо учитывать, когда форматируешь робота класса Дон. Не все программы он принимает.