На него тут же зашикали, Федор обозвал болваном и велел не орать.
— Это дети, — потрясенно проговорила Таис.
Вот где, значит, выращивают детей на Моаге. Они попали в святое святых, в детский блок.
— Это технология называется "живая плоть", — сказал вдруг Эмма, — по ней еще протезы делают. Выращивают клетки для искусственного органа матки, после помещают в кувезы с раствором и обеспечивают поступление витаминов и необходимых минералов. После в эту искусственную матку помещают оплодотворенные клетки человека.
— Откуда ты знаешь? — спросил Колючий.
— Читала статьи. Искала в библиотеке Моага, в сетевой.
Таис повернулась, глянула на Эмму. Как всегда, все она знает. Голову подняла, глаза серьезные, пряди волос за ушами. Вылитая профессорша. А сама еще из детского возраста не выросла. Нацепила украшений, будто не на охоту собиралась, а на танцы. К чему было вешать на шею цепочку с божией коровкой? Детский сад какой‑то…
— По этой технологии еще хотели запустить производство роботов, но Международный Сенат наложил вето на эти разработки. Роботы должны отличаться от людей, по закону… — добавил информации Федор, разглядывая голограммы и значки программ на нижней панели.
— И правильно, а то поди, разбери, где робот, а где человек, — тут же согласился Илья.
— Да, это привело бы к путанице. Да и затраты слишком большие. На это просто не стали выделать денег.
— Много тут кувезов, но они не все заняты, — сказала Таис, — а давайте посчитаем, сколько детей будет уже через…
— Через полгода, — подсказала Эмма, — надо девять месяцев для того, чтобы клетки стали человеческим детенышем. А этим гораздо больше, чем три месяца. Некоторые станут взрослыми уже месяцев через три — четыре.
— В этом году уже привозили новых детей на Второй Уровень? — спросил Колючий, проходя между кувезами и рассматривая голограммы.
— На нашу половину Уровня — да, — ответила ему Эмма, — а на другую половину еще нет. Видимо, позже привезут. Иногда так бывает, иногда не всех детей сразу привозят. Хотя, я всегда думала, что сколько выпустили пятнадцатилетних, столько и привезли.
— Здесь четыре кувеза с подросшими детьми. Значит, еще четверых детей доставят на Второй Уровень. В наш выпуск было девять человек, — пояснил Федор, — а спаслись только четверо, я, Нитка, Рита из Овальной и еще один парень, который сейчас у диких. Остальные погибли. Следующие выпуски были поменьше, но выводить удавалось не всех.
— Неужели и этим малышам жить придется не больше пятнадцати лет? — спросила Таис, но ответа на вопрос не ждала. Ответа ведь и не могло быть.
— Видимо, Моаг сам контролирует состояние малышей, — задумчиво произнесла Эмма, обходя кувезы и вглядываясь в экраны, — здесь самый лучший материал, самые здоровые оплодотворенные клетки. Будущее человечества.
— Но кто‑то же за этими кувезами присматривает? Робот‑то здесь есть? — спросил Илья, тоже разглядывая детей на экранах.
— Наверняка. Потому заткнитесь и не болтайте, — тихо велел Федор.
— А что это за звуки? — спросила вдруг Таис, — Слышите? Подойдите поближе к этим штукам. Ритмичные, точно толки. Ты слышишь, Федь?
— Кажется, да, — ответил Федор.
— Это имитация сердечного стука. Раньше детей вынашивали женщины в себе, внутри своего тела. Ну, давно еще, до Эпохи Последствий. Представляете, как было неудобно… И ребенок все девять месяцев слышал материнское сердцебиение. Ну, и то, как пища переваривается в желудке, как проходят пищевые массы по кишечнику…
— Мама перданула, ребенок услышал, — фыркнул Колючий.
— Тебе же сказали — тихо, — поморщился Федор.
— Это положительно влияет на эмбрион, потому, видимо, здесь тоже сделали имитацию звуков внутри человеческого тела. А сердцебиение — это то, что ребенок слышал постоянно.
— Моаг обманывает бедных детей с самого начала существования, — хмыкнула Таис, — детишки думают, что это сердце матери, а это всего лишь запись звуков. После детишки думают, что кому‑то нужны на Третьем Уровне, а окажется, что никому. Абсолютно никому. Вранье кругом.
Она приблизилась к одному из голограммных экранов и шепотом добавила:
— Тебя обманывают, малыш. Мамы нет рядом, никого нет. Только пятнадцатые, которые тебя рано или поздно убьют.
Ребенок на экране внезапно повернулся, взмахнул ручками и слабо дернул головой.
— Ты слышишь меня? — спросила Таис.
Она знала, что не слышит. Через стенки кувеза вряд ли пройдут звуки голоса. Но хотелось думать, что слышит. Хотелось донести до этого малыша, что он не один, что не только роботы рядом.
— Надо что‑то сделать для этих детей, — Таис обернулась к Федору.
— Что мы сделаем? — буркнул Колючий недовольным голосом. Видать, ему не понравилось, что Федор его отругал.
— Надо разобраться с Моагом. Чтобы он, хотя бы, прекратил производить новых детей.
— Да пусть производит. Чем нас больше, тем лучше. Надо вывести еще хотя бы десяток да напасть на пятнадцатых на Третьем Уровне. Мы теперь знаем, как их отключить. У нас все выйдет, — уверенно произнес Колючий.
— Восстание против машин, — уточнила Эмма.
— Тихо вы, — велел вдруг Федор, — кто‑то идет.
Скрыться не успели. С противоположной стороны через еще одну арку прошел Дон-12, остановился и без всякого выражения спросил:
— Кто вы такие и что тут делаете?
— Валим отсюда! — рванулся Колючий и нырнул под ту арку, через которую они прошли.
— Мы — дети со Второго Уровня, — вдруг заговорила Эмма, — мы хотели найти взрослых людей и поговорить. Тут есть взрослые? Ты должен отвести нас к ним.
Дон-12, оглядев всех детей, сказал так, словно не слышал слов Эммы:
— Вас не должно здесь быть. Я вызываю Дон — пятнадцать. Вы в их компетенции, они знают, что с вами делать.
Эмма открыла, было, рот, но Федор дернул ее и потащил в проход. Таис рванулась следом, последним выскочил Илья.
— Тут через минуту будет пятнадцатый, валим. Мы все нашли, что надо, — бросил Федор на ходу.
Колючий уже топтался у той двери, через которую они попали во внутренние помещения. Сработала флешка в разъеме, и дверь открылась. Колючий высунул голову и тут же отскочил. Прошипел выстрел, совсем рядом сверкнула пробитая обшивка.
— Закрывай дверь! — крикнул ему Федор.
Но Колючий уже и сам догадался. Хорошо, что двери в этих отсеках работали быстро. Схватив флешку, Колючий припустил за остальным. Таис оглянулась на него и подумала, что пятнадцатый откроет дверь за считанные секунды, у него ведь код. Потому надо найти поворот, иначе они здесь просто отличная мишень.
Федор, видимо, это понимал, потому что завернул в первое же ответвление и позвал убежавшую вперед Эмму. Коридорчик привел в круглый зал с высокой галерей, ведущей на еще один уровень. Некогда было разбираться, что это за уровень, все кинулись по металлическим ступеням наверх, поднимая ужасный грохот своими кроссовками. Таис лишь мельком заметила полукруглые диванчики и овальные столики, расположенные в зале.
Галерея, наподобие той, что находилась на Втором Уровне, только гораздо меньше, огибала весь зал. Из нее вели несколько проходов — коридорчиков, и Илья, обогнавший всех, заскочил в ближайший. Федор и Колючий остановились, поджидая Таис и Эмму и только после того, как обе девчонки оказались в коридоре, тоже последовали за ними.
— Это тупик! — донеслось из глубины коридора.
Илья вернулся, покачал головой и добавил:
— Тупик, там только двери и все. Он никуда не ведет.
— Быстро выбираемся! — велел Федор. — Быстрее, пятнадцатый рядом!
Снова выскочили на галерею, кинулись к лестнице. Колючий, за ним Эмма, следом Илья. Таис споткнулась на пороге, выбегая из коридора, и растянулась, хлопнувшись коленями и животом на пол. Ковровое покрытие немного смягчило падение, но ладони засаднило, и заныли колени. Федор вернулся и подал руку.
— Давай, Тайка, давай… — проговорил торопливо.
Тишину зала разорвал выстрел. Закричала Эмма, и Таис, поднявшись, увидела, что эти трое едва успели спуститься и завернуть в какой‑то проход.
— Эй, ты, железка! — крикнул Федор, — Мазила долбаный!
Рванул поднявшуюся с пола Таис за руку и затянул в еще один поворот на галерее. Отдышался и тихо сказал:
— Надо дать нашим уйти. Возьмем робота на себя. Ладно, Тай? Я справлюсь, а ты уходи за поворот, вон туда.
— Дули тебе. Вместе будем, — решительно ответила ему Таис, — пошли за поворот и нападем на него вместе. Если он пойдет сюда.
— Пойдет, — заверил Федор и, высунув свою трубку из коридорного проема, стукнул ею по стене. Тут же полыхнул выстрел, и когда Федька втянул свое нехитрое оружие обратно, раскаленная трубка слабо светилась красным.
— Горячая, зараза, — Федор отбросил ее и тряхнул рукой.
— Горячая, зараза, — Федор отбросил ее и тряхнул рукой.
— Все равно она нам пригодится, — Таис натянула рукав пайты на ладонь, подняла трубку и заторопилась в конец коридора.
Коридорчик, в котором они оказались, напоминал буку Т с короткой верхней перекладиной. Два поворота, один напротив другого, парочка закрытых дверей в каждом. Разъемов у дверей не было, только пластиковые небольшие панели. Федор открыл крышку одной, свистнул и сказал:
— Это сенсорная панель. Отпечатки пальцев, или ДНК — не знаю. Роботам туда вход заказан, видать. Но и нам не пройти.
Таис ничего не сказала, прислушалась, и, схватив Федора за рукав, прошептала:
— Сработало. Идет сюда. Слышишь?
Федор кивнул, распорядился:
— Сначала нападу я, а после ты попробуешь вогнать ему в шею трубку. У них слабое место на стыке головы и туловища. Позвоночник. Если нарушить связь, робота парализует. Давай, попробуем…
Таис напряглась, прислушиваясь. Федор отпихнул ее за себя, пригнулся.
Едва показался блестящий бок, Федька прыгнул вниз, обхватил колени пятнадцатого и дернул. Робот покачнулся, и тут бы Таис и заскочить ему за спину, но она прозевала. Упустила нужное мгновение, а когда бросилась вперед, андроид почти восстановил равновесие, развернулся и выстрелил.
Горячей волной обожгло плечо, Таис отшвырнуло к стене. Уши заложило, и в голове остался лишь тонкий звон. Кажется, она закричала. Кажется, прижала руку к горящему жуткой болью плечу.
Федька исхитрился и в момент выстрела пробрался под роботом и с силой всадил трубку тому в шею. Еще раз, еще. Пятнадцатый развернулся, ударил Федьку рукой и завалился на бок. Федор тоже упал, но тут же поднялся, бросился к роботу. В руках у него оказалась магнитная отвертка. Не обращая внимание на конвульсии пятнадцатого, он быстрыми движениями вскрыл его голову, рванул схемы и тонкие проводки. Пятнадцатый дернулся и огоньки на его туловище погасли.
Федор, перепрыгнув через поверженного андроида, кинулся к Таис, наклонился, отогнул ворот пайты, осматривая рану.
Таис закричала от боли, но Федор, тяжело выдохнув воздух, заметил:
— Жить будешь. Не вопи. Надо куда‑то убраться отсюда и обработать твою рану. Ты же взяла с собою мазь?
Таис еле кивнула.
Прямо за спиной Федора белел прямоугольник двери с закрытой пластиком панелью сбоку. На полу, под дверью кто‑то краской нарисовал знак "Млечного пути". Два хорошо знакомых треугольника. Они всегда обозначали хорошее. Добрый знак, убежище, спокойное место.
Белые линии рисунка оказались перед глазами Таис. Время для нее загустело, растянулось. И казалось, что обутые в кроссовки ноги Федьки двигаются слишком медленно. Вот, он наступил на линии, вот облокотился чуть ниже сенсорной панели. Знак сиял, напоминал, указывал. На что?
— Федь, посмотри, что у тебя под ногами, — тихо проговорила Таис.
— Уходим, Тай, после. Я сейчас перевяжу рану тебе и помогу подняться…
— Под ногами. Посмотри, Федя, — язык еле поворачивался. Боль застилала темным и выворачивала плечо.
Федор, наконец, посмотрел вниз.
— Знак. Ну, и что?
— Зачем он тут? Зачем, Федь? Для того, чтобы увидели… мы должны его увидеть…
— Я не понимаю, Тай. Тут много старых знаков.
— Дверь за знаком. Попробуй открыть.
Федор оглянулся. Резко открыл крышку панели.
— Ладно, попробуем. Хуже не будет, — сказал и приложил ладонь к сенсорному экрану.
Это оказался датчик ДНК. Он загорелся голубым, и через пару секунд произнес, показав данные:
— Федор Шереметьев. Вход свободный.
Глава 6. Эмма: я не хочу умирать…
1.
О том, как выращивают детей, Эмма читала очень много. Но одно дело читать, и совсем другое — видеть своими глазами. Тайна жизни открылась перед "детьми подземелья", когда удалось проникнуть во внутреннее отделение Третьего Уровня.
Третий Уровень, пустой и тихий, обрушил последние мосты надежды. С каждой открытой кладовкой, с каждым пройденным коридором Эмма все больше убеждалась — "дети подземелья" оказались правы. Все так и есть, как они сказали. Ни одного человека на весь уровень. Ни одного!
Под конец, когда рюкзак за спиной отяжелел от вещей и еды, она мечтала встретить хотя бы робота. Эмма готова была броситься к нему с вопросами. Не станет же он стрелять в девочку, как только увидит ее. Роботы вообще не должны стрелять в детей. Доны 12 запрограммированы на то, чтобы охранять, учить, лечить. На заботу о детях запрограммированы.
Но Федя велел прятаться от роботов, и Эмма его слушала. Потому побежала за всеми и даже обрадовалась, когда удалось открыть те двери, которые не открывались раньше. Вдруг там есть люди?
Но и во внутреннем круге их ожидали пустые коридоры и тишина. Бежевые дорожки на полу, по краям которых змеились замысловатые узоры. Вместо прямоугольных ламп на потолке — фирменные светильники, правда, немного устаревшие, но не потерявшие свою красоту и оригинальность. Стены отделаны панелями под дерево, двери — а их было очень мало — имели стеклянные вставки и казались произведением искусства. Тут все делалось для людей, роботам такая красота ни к чему. Куда же тогда могли деваться хозяева этих коридоров? Может, действительно Моаг всех убил?
Залезть бы в сервер этого гиганта да раскопать всю информацию. Просто пальцы чешутся от одной только мысли об этом.
Коридоры загибались мягким полукругом, и, пройдя несколько шагов, Эмма удивленно спросила:
— Что за детский блок?
Желтая голограмма с четкими оранжевыми буквами сияла теплыми отсветами. "Детский блок" было написано на ней. Что за детский блок может быть на взрослом уровне, там, где находится корабельная рубка? Детей тут точно не может быть. Или все‑таки есть?
Таис вдруг обернулась к Федору и, прошипев: "пятнадцатые!" рванулась вперед, точно дикая кошка. Только косы запрыгали по спине. Ее паника передалась остальным, и вот, уже все торопятся, бегут туда, куда указывала желтая голограмма. В детский блок.
Проскочили самораздвигающиеся, стеклянные двери и оказались в большом помещении с высоким потолком. Лампочки в нем горели через одну, и в сумраке загадочными квадратами светились голограммные мониторы. Ряды странных приспособлений, напоминающих бочонки, и почти у каждого — голограмма. Едва перешагнув порог, Эмма уставилась на одну из них.
Младенец! Совсем маленький человеческий младенец. Его лицо, руки и пальцы уже сформировались, но глаза все еще оставались закрытыми и слишком большими. Оттого он походил на какого‑то сказочного персонажа. Карлика с огромной головой и такими же большими глазными яблоками, скрытыми полупрозрачными веками без ресниц.
Младенец был безобразным, но в этом его безобразии виделось странное и непонятное величие. Начало человеческой жизни. Начало мысли, начало действий — все дремало в зачатке в этом странном существе.
Эмма читала о новейших технологиях, она следила за новостями науки. "Живая плоть" — вот как называется способ выращивания живых человеческих клеток. Основано это на принципах клонирования. Эмма коротко поделилась своими знаниями. Остальные ее слушали, разглядывая голограммы и тихонько переговариваясь между собой.
Вдруг Таис спросила:
— Слышите, что это за звуки?
Эмма прислушалась. Ну, конечно, имитация сердцебиения. Все ведь должно быть по — настоящему, даже те звуки, что слышат дети. Наверняка им даже записывали человеческую речь, основы языка дети постигают еще будучи в материнской утробе. Так странно, как женщины раньше носили в своих животах детей? От одной мысли об этом по коже пробегали мурашки. И вот это существо внутри ворочалось, двигалось, било по ребрам. А после вылезало из крохотного отверстия между ног, причиняя страшные муки.
Ни за что на свете Эмма не согласилась бы стать инкубатором для человеческого существа. И что только двигало женщинами? Почему они решались на эти муки? И ведь многие рожали не одного ребенка, а несколько. Ладно, в совсем древние, дремучие века не было средств предохранения, но уже позже, перед самой Эпохой Последствий возможности избежать зачатия были у всех. И, тем не менее, люди рожали и рожали.
Объяснить это можно только одним — инстинктами. Как вот у дельфинов. Инстинкт оказывался сильнее доводов рассудка. Люди все еще находились в процессе эволюции, еще не до конца перестали быть животными. Потому и поступали, как животные.
Еле заметный стук в кувезах казался монотонным и раздражающим. Но ведь как все продуманно! Как совершенно! Эмма с удовольствием работала бы над такими вот технологиями. А приходится сидеть на Нижнем Уровне и тратить время… на что? На какую‑то ерунду.
Нет, надо обязательно разобраться в том, что происходит на станции!
2.
Лон 12 появился внезапно. И опять бросились бежать. Эмма попробовала узнать правду от него, но, видимо, конкретно этот робот был запрограммирован только на заботу о зародышах в кувезах. До остальных детей ему не было никакого дела.