— Холодный и остывший… как говорится, две большие разницы. Держи стакан, Коля.
— Ага, спасибо. Ну, кто чего узнал о наших объектах, имел контакты и так далее. Спиноза, Юра, Гена?
— Есть кое-что, — кивнул Старцев.
— Игорь Александрович и я напоследок. Спиноза, ты начнёшь?
— Хорошо, — Спиноза поправил очки и улыбнулся. — Итак, по моей сфере. Джонни-Счастливчик и Фредди-Ковбой. Личности в этой среде известные. Как пишут в наших характеристиках, пользуются уважением коллектива. Не входят ни в одну группировку, работают только на себя, никому дорогу не заступают.
— А им?
— Таковые исчезают, не успев предпринять что-либо серьёзное.
— Лихо, — покрутил головой Гольцев.
— Далее. Фредди — киллер. Чистильщик. Работает с гарантией. Берёт очень дорого. Очень. Но работа всегда чистая. Последние три года практически заказов не брал. Десять лет назад вышел из Уорринга. Вернее его выкупили для работы. И где-то за четыре-пять лет сумел расплатиться. Уникальный случай. После этого работал только на себя. Молчалив, выдержан, не хмелеет от любого спиртного. Ни от карт, ни от женщин головы не теряет. Счастливчик-Джонни. Игрок. Знает всех и известен всем. Вхож во все круги. Везде свой. От притона до салона.
— Между ними существует разница? — хмыкнул Новиков.
— Браво, Костя, — улыбнулся Спиноза. — Но дальше. Как игрок не знает равных. Выигрывает у кого хочет и как хочет. Проигрывает только тогда, когда это действительно нужно. И ещё. Занимается камнями.
— Ого!
— Вот это да!
— С ума сойти!
Спиноза переждал взрыв эмоций, поправил очки и продолжил:
— Камнями занимаются многие, но по-настоящему в них разбирается только Бредли. И помимо всего прочего, зарабатывает весьма прилично на консультациях. А так… Обаятелен, инициативен, дамский угодник, но постоянных привязанностей нет. Фактически это тандем. Лидируют по очереди.
Спиноза улыбнулся и занялся бутербродом. Золотарёв обвёл всех довольным взглядом. Старцев прикусил изнутри губу, чтобы не выдать себя. Всё сказанное, несомненно, правда, но… додумать он не успел. Потому что заговорил Аристов:
— Как я понимаю, моя очередь. Но сначала ответьте вы мне. Чего вы к ним прицепились?
Общий полувздох-полустон пронёсся по комнате.
— Ну, Юра!
— Опять двадцать пять!
— То Гена нам душу мотал, теперь ты…
— Я врач, — Аристов с наслаждением отхлебнул чаю. — Хирург, мясник и так далее. И ваши тонкости, нюансы и изыски не для моих проспиртованных мозгов. Объясните просто и внятно.
— А чем они тебе так понравились, Юра, — лениво спросил Золотарёв.
Аристов улыбнулся.
— Коля, так и я умею. Мои рассказы после ваших ответов. Ясно?
Бурлаков слушал перепалку с явным удовольствием.
— Юра! — Новиков резко отодвинул свой стакан. — Тебе всё объясняли. И я, и остальные.
— А что ты мне объяснил? Что хочешь спасти несчастного спальника от страшного киллера? Тоже, понимаешь, нашёл Красную Шапочку. Да любой спальник киллеру сто очков по этой части вперёд даст. И вам всем, кстати, тоже.
— Ну, это ты загнул, Юра, — в голосе Гольцева было столько искренней обиды, что все рассмеялись.
— На правду обижается только дурак, — поучающим тоном заметил Аристов.
— Это ты сначала докажи, — потребовал Гольцев.
— Что доказать? Ч то ты дурак, Саша? — невинно поинтересовалась Шурочка.
Аристов жевал бутерброд, демонстрируя полную незаинтересованность.
— Ну, Юра, ну, будь человеком, — сменил тон Гольцев. — Ты их так расписывал. Мягкие, ласковые, привязчивые, нежные. Не парни, а…
— Клубничное мороженое, — подсказал Золотарёв.
— Что ж, Юра? — подхватил Новиков. — Ты в отчётах дезу лепил?
— Зачем? — Аристов прожевал бутерброд и пожал плечами. — Всё правда. Они такие и есть.
— Так чего ж ты…
— А это тоже правда. Кто из вас может убивать голыми руками без следов? Скажем… скажем, в душевой?
— Утопить можно в ванне, — сразу ответил Гольцев. — Но под душем? И без следов?
— А они это умеют. Или человек засыпает и не просыпается. Ни ран, ни травм. И ядов у них тоже никаких нет.
— Юра. Но… мотивы?
— Ах, вам ещё и мотивы?! — лицо Аристова стало серьёзным, даже жёстким. — И мотивы столь же… необъяснимы, как и способы. Киллер убивает за деньги, так? А они, скажем, за храп или за крики во сне.
— За что?!
— Юрка, ну…
— А вот, скажем, такое… Убить человека, с которым … которого только что ласкал, ублажал, не насиловал, нет, был нежен и страстен, подлаживался под его желания, выполнял все капризы. А после, когда… тот заснёт, кладут ему на лицо подушку и держат. Потом подушку подсовывают под голову, придают нужную естественную для сна позу, встают и уходят. Всё.
— Они что, и женщину так могут? — вырвалось у Шурочки.
— Могут, — кивнул Аристов. — Для них это без разницы.
— Но… но кто же они тогда?!
— Люди, — твёрдо ответил Аристов. — Со своими представлениями о гордости, чести. Очень памятливые. Мстительные и благодарные сразу. Очень верные, заботливые…
— Убийцы?! — возмутился Золотарёв.
— От пацифиста слышу, — огрызнулся Аристов. — И ты бы посмотрел, Коля, как они тяжелораненых выхаживают! — Аристов достал сигареты, закурил и продолжал уже внешне спокойно: — Ни один из них сам себе этой судьбы не выбирал. У них была одна задача — выжить. И только сейчас они учатся жить. Они люди.
— Ладно, — примирительно сказал Золотарёв. — К этому мы ещё вернёмся. А вот Трейси и Бредли…
— Что Трейси и Бредли?! — взорвался Аристов. — Что они сделали?! Все их… противозаконные деяния совершены до капитуляции Империи. Какой закон они нарушают сейчас?
— Я согласен, — не выдержал Старцев. — Имение Бредли приобрёл законно, трудовое законодательство блюдёт….
— Играет напропалую, — перебил его Золотарёв.
— Азартные игры не запрещены, — огрызнулся Старцев.
— Как и махинации с камнями? — ехидно спросил Золотарёв.
— В списке выведенного из торгового оборота драгоценности не значатся. Купля и продажа законны.
— Это скупка краденого законна? Генка, ты чего?!
— Это ещё надо доказать. С нами, с военной администрацией у Бредли конфликтов нет, а с местной криминальной пусть он сам разбирается. Она уже функционирует. И у Трейси то же самое.
— А убийство Ротбуса?
— Их алиби доказано. Ротбуса мы сами поставили вне закона. Его убийство подлежит расследованию, но без последствий.
— Гена, это мы уже обсуждали, — остановил его Спиноза. — Как я понимаю, и ты, и Юра за Бредли и Трейси. Так?
— За — это против кого-то, — сразу возразил Старцев. — Да, я общался с ними. И летом, и недавно. Летом с Бредли, а сейчас с обоими. Был в имении. Говорил с работниками. Они могут быть уголовниками по деяниям, но психология у них… качественно иная. Они оба, прежде всего, работники. Им не надо дармового. У уголовника взгляды другие. Весь мотивационный комплекс другой.
Аристов кивнул.
— Согласен. Хорошие мужики.
— Киллер и шулер?
— Коля! — Гольцев резко поставил стакан. — Мы сами, мы ангелы? И всегда строго по закону действуем?
— Инкриминировать им мы можем только их уголовное прошлое, — сказал Спиноза. — И то мало доказуемое. Но…
— Вот именно, но! — Старцев закурил.
Наступило молчание. Нарушил его Бурлаков.
— Никак не думал, что окажусь свидетелем такой дискуссии.
— Игорь Александрович, — сразу оживился Золотарёв. — А вы что скажете?
— Об этих людях ничего. Я работал в архивах. А там… — он улыбнулся. — Я нашёл там упоминания о Джонатане Бредли. Но тот Бредли умер тридцать с лишним лет тому назад, сейчас ему бы было сильно за восемьдесят. И сколько лет, кстати, вашему Бредли?
— Где-то тридцать — тридцать пять, — не слишком уверенно ответил Старцев.
— Да, около этого, — кивнул Спиноза. — Трейси чуть постарше. Да, и не надо так на меня смотреть. Я люблю точность, но сейчас мы говорим об их реальном возрасте, а не о том, что написано в их документах.
— Так что, этот Бредли годится тому только во внуки? — усмехнулся Новиков.
— Может, действительно, внук? — предположил Гольцев.
Бурлаков пожал плечами.
— Да нет, — сразу сказал Золотарёв. — Вряд ли такой тип будет жить под своей подлинной фамилией.
Спиноза молча кивнул.
— Логично, — согласился Бурлаков. — Так вот. Тот Бредли принадлежал к десятку богатейших людей Империи, хотя основа богатства была заложена гораздо раньше. Но стремительно разоряется. И уже в начале войны семья сходит на нет. После смерти Джонатана Бредли из всего его потомства и ближайших родственников остаётся старший сын Леонард с женой и детьми. Леонард с женой погибают в автокатастрофе. Но семья уже разорена, и с девяносто пятого года перестаёт упоминаться.
— Да, похоже, просто взял себе это имя.
— Да, это довольно распространённая практика, я говорил вам, Николай Алексеевич. Имя подлинное, но носителя заведомо нет. Что ещё? Разорялись и гибли Бредли не сами по себе, а им очень умело и целенаправленно помогали. И по косвенным признакам там немалую роль сыграла Служба Безопасности Империи. Если заняться детально и отследить кому, в конечном счете, ушло имущество Бредли, то получим и инициатора процесса. Да и сам по себе этот процесс достаточно интересен. Когда-нибудь, — Бурлаков мечтательно улыбнулся, — я этим займусь.
— Интересно, — согласился Старцев.
— Но к нашему делу не относится, — закончил фразу Новиков, смягчая смысл улыбкой.
Спиноза принёс горячий чайник, а в опустевший налил воды и поставил на плитку.
— Конвейер, — усмехнулся Гольцев.
— А что с вами, чаехлёбами, поделаешь? — хмыкнул Спиноза, садясь обратно к столу. — Ну что? Из всего вышесказанного вывод. И Бредли, и Трейси на редкость обаятельны и контактны.
Аристов кивнул, и Спиноза продолжил:
— Всё верно. И что они уголовники, и что их уцепить не за что. И незачем. Но интересно. Юра, всё-таки без ора и прочего, что ты о них думаешь?
— Хорошие мужики, — улыбнулся Аристов. — И ты сам сказал, Олег, — удивлённые взгляды большинства скрестились на нём: как-то забылось, что Спинозу на самом деле зовут Олегом Арсеньевым. Но Аристов, словно не заметив, спокойно продолжал: — это тандем. Слаженный, сработанный, но в то же время… мальчишки. Подначивают, дразнят друг друга, берут на слабо.
— Здорово! — засмеялся Гольцев. — А после того раза они ещё приезжали?
— Да, привезли работника на обследование и лечение.
— И что у парня?
— Они боялись туберкулёза, я, кстати, тоже. Высокий, измождённый, кашель, одышка… Но оказалось не так страшно. Процесса нет. Плеврит. Хронический плеврит травматического происхождения. А на языке бывших рабов "отбитая дыхалка".
— Это его Трейси так отделал?
— Да ну тебя, Коля, повёз бы он его тогда к врачу?! — возмутилась Шурочка. — Сам подумай.
— Этот работник цветной?
— Да, Костя. Негр. Сейчас… да, Левине.
— Мг. Поговорить любит?
— Нет, — Аристов немного насмешливо улыбнулся. — Как раз нет. О себе рассказывает, вернее, отвечает на вопросы о здоровье. Ему тридцать лет, где-то с десяти, а может, и чуть раньше был у хозяев. В основном, домашним рабом, то есть работал по дому, и последние два года перед освобождением дворовым в имении. Зимой, в период, как все здесь говорят, заварухи голодал, его избивали, причём били в основном бывшие же рабы. У него развивалась дистрофия. Где-то с марта он в имении Бредли. Ему давали работу по силам и кормили. А вообще-то он на контракте.
— Бредли нанял больного?!
— Получается так. Интересно, но Левине избегает называть их по именам. Говорит "он", а если об обоих, то "они".
— Действительно, интересно, — кивнул Гольцев.
— И что же? — подался вперёд Новиков. — Забит, запуган, так?
— Я бы не сказал, — задумчиво возразил Аристов. — Тихий, да, но это уже характер. Молчаливый. А теперь держитесь. Грамотный.
— Негр?!
— Раб?!
Удивился и Бурлаков.
— По законам Империи обучение раба грамоте преступно. Обучивший подлежал помещению в лагерь, а раб уничтожался. Бредли знает?
— Возможно, — пожал плечами Аристов. — Я не спрашивал. Бредли оплатил обследование, месяц стационара, процедуры, усиленное питание… всё, что нужно. И еще, похоже, самому Левине оставил деньги. Фредди сходил в общежитие, поговорил с нашими… работниками. Попросил морально поддержать парня.
— Ни… … … себе! — выдохнул Гольцев.
Шурочка укоризненно посмотрела на него, но промолчала. Остальные явно высказались не слабее, но про себя.
— Во-во, — кивнул Аристов. — Даже наши парни пришли от этого в лёгкое обалдение. Они попробовали попугать Фредди, зажали его в кольцо и были потрясены его выдержкой. Как мне его охарактеризовали: "беляк, а мужик стоящий".
— Да, такая характеристика… — покачал головой Спиноза.
— Кстати, — улыбнулся Старцев, — цветные пастухи на перегоне прозвали Фредди "грамотный и не сволочь".
— Ого! — вырвалось у Гольцева. — Это надо заслужить.
— Да, — кивнул Новиков. — Я тоже это ещё в Мышеловке слышал. И он же председатель ковбойского суда чести.
Гольцев задумчиво оглядел бутерброд и откусил сразу половину.
— Саша, ешь спокойно, я тебе ещё положу, — Шурочка оглядела тарелки мужчин. — Что ж, Фредди личность примечательная, кто бы спорил. Кстати, с его профессией киллера плохо сочетается. Юра, а ещё что интересно у тебя есть?
— О Левине? Да главное я сказал.
— А со здоровьем у Бредли с Трейси как? — улыбнулась Шурочка. — Чтоб ты да не осмотрел их, в жизни не поверю.
— И не надо, Шурочка. Осмотрел, конечно. Оба практически здоровы. У Фредди есть старые дырки, все заделаны весьма квалифицированно. А у Джонатана ни одного шрама.
— В него что, не стреляли? — удивился Золотарёв.
— Значит, не попадали, — справился наконец с бутербродом Гольцев.
— Думаю, Фредди их заранее отстреливал, — засмеялся Спиноза. — Но в целом интересно. Очень интересно. Спасибо, Юра.
— На здоровье, — хмыкнул Аристов.
— Интересно было бы на них посмотреть в домашней, так сказать, обстановке, — улыбнулась Шурочка.
Старцев пожал плечами.
— В принципе ничего особо выдающегося. Обычные люди.
— Ты был у Бредли в имении?
— Да, заезжал, — Старцев решил не распространяться о цели своего визита и поэтому стал рассказывать: — Бредли купил это имение ещё в январе, на одном из первых наших аукционов, это вы знаете, разрушенным, в полном развале. И многое успел. Протащил меня по всем постройкам, показал, похвастался… Ну, что? Он и здесь оригинален. Хозяйственные все постройки, сараи там, загоны, конюшня, скотная, птичник, кладовки… всё в полном и почти образцовом порядке. Дыры залатаны, окна вставлены, двери навешены. А Большой Дом, это…
— Знаем, Гена, не надо.
— Ну, так что с ним? Не приступали?
— Более того. Его разбирают, используя как строительный материал для всего остального. В ход идёт буквально всё. Ну, — Старцев улыбнулся. — Ну, например, тщательно собраны все осколки стекла и фарфора, до мельчайших!
— Зачем?!
— Крупные осколки оконного стекла на окна и пошли, а всю мелочь смешали с цементом и этой смесью обмазаны птичник и кладовки, прежде всего продуктовые. Как мне объяснили, чтоб крысы не наглели.
— Остроумно, — засмеялся Бурлаков.
— Да, — кивнул Старцев. — Естественно, меня интересовали отношения с работниками. В принципе, там работали наши комиссии, как и везде. Так что ничего особо нового я не увидел. Кроме одной детали.
— Ну?
— Ну, Ген, давай!
— По имению бегают пятеро негритят от пяти до десяти лет. Их ни одна комиссия не видела и по документам там детей ни у кого не было. Похоже, они прятались, или, что точнее, их прятали. Мне сказали, что они в имении с весны. Говоря по-ковбойски, — Старцев перешёл на английский, — приблудились.
— Как?
— Чьи они?
— Мне сказали, что ничьи. И спросили моего совета, что с ними делать.
— И что ты сказал?
— То, что есть. Безнадзорные дети моложе двенадцати лет должны быть в приюте. Альтернатива — усыновление.
— Ну, и что?
— Вариант приюта не понравился. Особенно Фредди.
— Я перебью, Гена, — вмешался Аристов. — У нас есть отличный психолог, работает со всеми бывшими рабами. Так вот он говорит, что у этого Левине в имении остался сын, восьмилетний, и он сильно переживает, как бы сын не забыл его, потому что они, цитирую, вместе всего два дня были.
— Значит, разобрали малышню по семьям, — кивнул Старцев. — Так вот, всю весну и лето их кормили и одевали. Одеты чисто, во всё целое, щекастые, сытые… Причём сам Бредли любит рассуждать о выгоде и невыгоде.
— Благотворительностью не занимаюсь, — Аристов попытался передать интонацию Джонатана.
— Во-во, — закивал Старцев. — Его любимая фраза.
— Ещё что, Гена?
— Интересно, давай.
— Ну что. Меня накормили ленчем и обедом, напоили коктейлями.
— И где была трапеза?
— В их домике. Понимаете, есть там маленький домик. По моим прикидкам, на две комнаты. Там они и живут. А у остальных… комнаты в рабском бараке, выгородки, по-местному.
— Понятно, — кивнул Гольцев.
— А угощали тебя чем?
— Замечательно угощали, — рассмеялся Старцев. — На ленч были обычная простая каша, пресные лепёшки и обычный кофе. А к лепёшкам… паштет из гусиной печёнки, хорошие шпроты, пикантная телятина в желе, что-то остро-маринованное…. Всё из консервных банок.
— Однако! — протянул Золотарёв. — Совсем интересно.