– Так что с тобой произошло? – оборвал ученого Васильев. – Твоя очередь говорить.
Не медля, сталкер рассказал о своих злоключениях: как долго блуждал по прямому коридору, звал на помощь и совсем было отчаялся, но все же вышел в лабораторию. Рассказ произвел должное впечатление: наемник громко выматерился, Васильев все еще недоверчиво косил на Связиста, а ученый так и продолжал лепетать что-то невнятное.
– Выбираться отсюда надо, – подвел финальную черту сталкер. – Никого тут нет, давно уже.
– Согласен, – угрюмо кивнул Васильев. – Но если никого нет, то кто нас во времени кидает, и кто знает, в какой век мы попадем, когда выберемся?
– Сначала выбраться надо, – уточнил наемник. – Пошли.
– Подожди, – поднял руку Васильев. – Связист, отдай автомат. Пока что я не могу тебе доверять. Сам понимаешь, после того, что я видел…
– Нет, – твердо оборвал проводника сталкер. – Без обид, проводник, но ствол не отдам. Надоело голым бегать.
– Связист, не шали. – Васильев медленно поднял пистолет.
Связист замер, напрягся, нащупав пальцем спусковой крючок. Но и тут наемник внес свою лепту: положив руку на плечо проводника, приставил ствол своего АК к его затылку.
– Дернешься – снесу башку, – тихо произнес наемник. – У тебя нет оснований ему не верить, после того, что мы все видели. Побереги патроны для Франка.
Васильев выругался, но пистолет опустил. Развернулся и пошел в сторону выхода.
Молча товарищи вышли из лаборатории и, следуя за проводником, свернули влево, двигаясь вдоль коридора со множеством ответвлений, уходящих во все стороны. Связист до сих пор пребывал в глубоком шоке от происходящего. От всех этих злоключений со временем становилось жутко. Но еще больше пугала дальнейшая неизвестность. Что делать, когда они выйдут из Центра? Куда идти? Выход один: прорываться к Периметру. Любым способом. Иначе никак. Зона огромна и опасна, и искать в ней того, о ком не известно практически ничего, глупо и безрассудно. Тем более если учитывать тот факт, что тот, кого им нужно найти, сам прекрасно знает месторасположение своих врагов. Остается только удивляться тому факту, что все до сих пор живы и практически не пострадали, если не считать раны на ноге профессора, которая уже перестала кровоточить. Невольно сталкер вспомнил поступок наемника, когда тот, угрожая расправой, защитил его от Васильева. Почему наемник так поступил, сталкер понять не мог. Наемник никогда не отличался дружелюбием, а тут такое…
– Здесь, – вдруг нарушил тишину Версоцкий, указывая на пол, в кровавых подтеках. – Здесь ты погиб.
Связист осмотрелся: пять искореженных до неузнаваемости трупов ловцов, стены и пол, перемазанные в крови, осколки стекла от двух разбитых лампочек, в воздухе до сих пор витает кисловатый аромат пороховой гари. Себя мертвого, как и следовало ожидать, сталкер не увидел.
– Не вижу, – нахмурив брови, произнес он.
– Я сам удивлен, – медленно произнес профессор. – Зато я кажется понял, что случилось. Фека-Лом не повез сюда установку. Он собрал ее там, где поезд попал в ловушку. Ведь если бандиты доберутся до бронепоезда, все его эксперименты на этом и закончатся. И вот то, что здесь происходит, – верный признак, что эксперименты со временем продолжаются. Теперь вы понимаете, насколько страшен этот человек? Неужели у вас не найдется несколько часов, чтобы дойти до бронепоезда, просто найти и убить его? Нельзя с ним ни о чем говорить, надо сразу стрелять в голову, чтобы он не успел ничего предпринять. Раз он ехал сюда, просто пойдем по железнодорожной ветке, пока не придем к этому вашему бронепоезду. Ну что, пошли?
– Пошли! – решительно ответили все, чуть ли не хором.
И удивляться тут было нечему. После пережитого, Связист был готов разрядить пистолет в голову каждому ученому, встреченному в Зоне.
39
Тусклое серое утро не принесло облегчения. Наташка уже не могла плакать и просто смотрела в одну точку, время от времени прижимая ладони к опухшему лицу. Марина сидела в палатке одна и на все вопросы глухо отвечала, что к нужному времени будет готова. Вадик и Хиженков, вяло двигаясь, неторопливо готовили завтрак.
А Миха уже в пятый раз пытался понять, что случилось и куда делся Топор.
– Я не знаю, – честно отвечал Костя. – И вряд ли вообще кто-то знает.
– Если он погиб, где тело? – настаивал Миха.
– Вчера, когда он ушел за аномалию, тебе тело не требовалось, – вяло отбивался Костя.
Из палатки Топора вышла Марина. И Костя ужаснулся переменам в лице обычно бодрой напарницы. Марина выглядела постаревшей и одновременно сжатой, как пружина.
– Миха, тебе что, заняться больше нечем? – резко спросила она. – Нам к Периметру выходить надо, а не поисками тел заниматься. Нас ждут люди в поезде, не забыл?
– Да ладно, чего ты, Марина, – растерянно сказал Миха. – Сейчас все соберутся и пойдем.
– И куда мы пойдем? – спросила Марина все тем же тоном. – Вы с Костей решили, куда двигать?
– Мы не знаем, в какой стороне Периметр, – сказал Костя. – Поэтому, все равно куда идти.
После завтрака, прошедшего в полной тишине, они свернули палатки и собрали все вещи. А когда были уже полностью готовы идти, оказалось, что посреди кучки разложенных вещей остался стоять один рюкзак.
– Оставим, как есть, – сказал Костя. – Это его вещи. Пусть будут вместе с ним. Дистанция пять метров! Двинулись!
Теперь, когда Костя шел во главе маленького отряда, он вдруг понял, что имел в виду Топор, когда просил идти его позади, просто поддерживая своим присутствием. Ощущение постоянной игры в рулетку, где на кону стоит не только своя жизнь, но и жизни тех, кто идет позади, доверившись, очень быстро выматывало и подавляло. Но присутствие рядом еще одних внимательных глаз, способных заметить ошибку, человека, готового оспорить ошибочный выбор, давало ощущение свободы и уверенности в своих действиях. Даже, если этот второй человек точно так же мог ошибиться.
Путь вниз, с холма, прошел на удивление быстро. Туман за ночь не рассеялся полностью, но изрядно поредел, и оказалось, что при большей видимости найти свободную от опасностей тропинку намного проще. Кроме того, несмотря на бессонную ночь, а может именно благодаря ей, внимание оказалось предельно обострено и то, что еще вчера требовало длительного изучения, сегодня становилось очевидным с первого раза.
Не прошло и часа, как Косте показалось, что он узнает те места, где накануне их атаковал болотный медведь. Туши зверя не было, да и пережженная земля выглядела иначе, но поскольку других предпочтений все равно не было, Костя решил двигаться туда, где, по словам Топора, начиналась достаточно свободная дорога к Периметру. Аномалий стало заметно меньше, отряд теперь двигался не по болоту, а вдоль него, на некотором расстоянии от омутов с черной водой.
– Привал! – объявил Костя, когда, по его ощущениям, они оказались на том месте, где впервые увидели призраков. – Не разбредаемся. Десять минут и пойдем дальше.
Пять человек безропотно сняли рюкзаки и уселись там, где застала их команда. Несколько секунд Костя стоял очарованный неведомым прежде ощущением монолитности и управляемости своего маленького отряда. В эти мгновения он вдруг понял, ради каких чувств нужно жить, чтобы на склоне лет не хмурить седые брови, пытаясь вспомнить что-то действительно высокое и светлое, из произошедшего за длинную жизнь.
Пережив состояние внутреннего подъема, он осмотрел окрестности уже совсем по-другому. Зона не была чужой. Она была иной, и не более того. И люди, что шли сюда, искали вовсе не богатств – ведь состоятельных сталкеров, как слышал Костя не раз, в Зоне было предостаточно. Здесь, в опасном месте непонятного мира, можно было найти что-то новое внутри себя. Словно всю жизнь сидеть на стуле и однажды вытащить из него зашитые прабабушкой драгоценности.
Уходя в Зону, сталкеры приносили из нее то, что нельзя было потратить. Открывая в себе не один, а множество запасных путей. И не от безысходности и страха, а обладая самым главным богатством на свете – возможностью выбора без потерь.
– Получается, что прав был Топор, – сказала Марина, неожиданно появляясь рядом. – Зона действительно охотилась на него? Мы сегодня идем практически без остановок.
– Топор был правильный мужик, – сказал Костя мягко, отлично понимая, какие слова сейчас нужны Марине. – Но обстоятельства, порой, сильнее нас.
– Ты сильно изменился за эти три дня, – грустно улыбнулась Марина, опустила голову и медленно побрела на свое место.
Костя почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Стараясь обуздать подступающие слезы, посмотрел назад. Вдалеке, почти на границе видимости, стояли люди. Туман мешал разглядеть их получше, но Костя был уверен – это те же призраки, что ночью забрали к себе Топора.
– Сейчас-то что вам надо? – с ненавистью процедил Костя. – Отряд, подъем!
– Ты сильно изменился за эти три дня, – грустно улыбнулась Марина, опустила голову и медленно побрела на свое место.
Костя почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Стараясь обуздать подступающие слезы, посмотрел назад. Вдалеке, почти на границе видимости, стояли люди. Туман мешал разглядеть их получше, но Костя был уверен – это те же призраки, что ночью забрали к себе Топора.
– Сейчас-то что вам надо? – с ненавистью процедил Костя. – Отряд, подъем!
Он никому ничего не сказал, но все, казалось, почувствовали присутствие незримой угрозы. Болото вскоре закончилось, и по лесу, почти не задетому аномалиями и не испачканному болотными миазмами, они зашагали, как обычные туристы. Время от времени Костя кидал для успокоения камушек или гайку, но дорога была абсолютно чиста.
– Если бы я был сталкером, – сказал Миха из-за спины, – я бы сказал, что Зона решила нас отпустить. Прямо нутром чую, что все стало по-другому.
«Все стало по-другому, – мысленно повторил Костя. – Все. Абсолютно все».
Еще через пару часов лес стал понемногу подниматься в горку.
– Слушай, неужели пришли? – радовался Миха. – Смотри, аномалий почти нет, деревья с подлеском выглядят идеально! Сейчас поднимемся наверх, а оттуда наверняка уже увидим блокпост.
– Замолчи! – рявкнул на него Костя, резко останавливаясь и поворачиваясь на месте. И встретив недоуменный обиженный взгляд, сбавил тон и примирительно сказал: – Не любит Она этого.
– Молчу, – сказал Миха. – Просто, устал я здесь что-то. Давай быстрее поднимемся: я почти уверен, что мы пришли.
Костя отвернулся и снова зашагал, как ни в чем не бывало. Нельзя было поддаваться чувствам нетерпения и преждевременной радости – это он теперь понимал совершенно отчетливо.
Впрочем, ждать Михе пришлось недолго. Через четверть часа отряд почти достиг самой высокой точки, за которой явно начинался спуск. На последнем десятке метров Миха обогнал Костю, почти взбежал на самый верх и замер, как мгновенно замороженный.
– Стоять! – страшным голосом крикнул Костя, испугавшись, что кто-нибудь сейчас бросится за Михой и тоже попадет в аномалию.
Он осторожно снял рюкзак и медленно двинулся к Михе, бросая камешки и последние гайки, что оставались у него в кармане. Но неожиданно Миха обернулся.
– Ты как, живой? – с облегчением спросил Костя.
– Иди сюда, – деревянным голосом сказал Миха.
Костя послушно поднялся наверх, досадуя, что принял за аномалию расстройство Михи из-за отсутствия блокпоста. Но то, что он увидел, и самого его повергло в ступор.
Один за другим следом поднимались остальные члены отряда и замирали, не в силах вымолвить и слова. Внизу, посреди огромного поля, стоял бронепоезд. Их бронепоезд.
Аномалия прямо перед ним куда-то исчезла, а пути были почти полностью восстановлены. Причем добрый десяток человек продолжал укладывать рельсы. По крыше лабораторного вагона бродили подчиненные Ломакина, хорошо заметные своими синими халатами.
Миха просто сел, где стоял. Не в силах вымолвить ни слова, Костя смотрел на то место, уйти как можно дальше от которого они напрасно стремились последние три дня. Все оказалось напрасным.
Вопреки собственным ожиданиям, он не ощутил жестокого приступа отчаяния. Раз так случилось, что они, заплутав, вернулись обратно, значит так решила Она. И никуда от этого не деться.
– Вставайте, – сказал он со вздохом. – Чего сидеть на улице, когда можно попить чаю в тепле.
– Ты и правда сильно изменился, – сказала Марина, внимательно глядя на своего оператора.
– А если там бандиты? – спросил Вадик.
– Не похоже, – ответил Миха. – Нет нигде конвойных.
– Смотрите, – сказала Наташка, показывая пальцем. – А вон с той стороны к поезду какие-то люди идут.
– Это не наши, – уверенно сказал Хиженков.
– Тогда, тем более пошли, – решительно сказал Костя. – Если они наших обезоружили и оставили малую охрану, самое время изменить соотношение сил.
40
Идти по железнодорожному полотну оказалось намного проще, чем по лесу. Здесь практически не было аномалий, а гравий и шпалы оказались покрыты изрядным слоем земли, причем во многих местах на ней уже вовсю росла трава.
– Смотри, Зюзя, – сказал Связист, на которого вдруг навалилось благодушное настроение, как перед боем, план действий в котором известен до мелочей, – пройдет еще лет пятьдесят и рельс вообще видно не будет. И насыпь станет ниже. Будет длинный вал, покрытый обычной травой. И сталкеры будущего, которые не будут знать о дороге, станут удивляться, почему на гребне вала не бывает аномалий.
Сумасшедший сталкер посмотрел себе под ноги, видимо не особо понимая, что от него хотят, но тон голоса Связиста ему явно понравился, и он радостно заухал, качая в такт шагам головой.
Впереди процессии решительно шагал Версоцкий, всем своим воинственным видом давая понять, что если у сталкеров и наемника не хватит духа стрелять в ученого-маньяка, то он сам задушит его голыми руками. Васильев, несмотря на все рассказы Связиста об отсутствии аномалий на железнодорожных путях, держался осторожно и, время от времени, кидал вперед проверочный камушек. Только у наемника, чуть ли не впервые после побега, было откровенно хорошее настроение. Он шел, забросив автомат за спину, и даже пытался что-то фальшиво насвистывать.
Вскоре они миновали остатки разъезда, где их железнодорожная ветка сливалась еще с несколькими такими же. Связист осмотрелся. На будущее, разъезд определенно имело смысл восстановить и в дальнейшем использовать для перемещения по Зоне. Но сейчас его путь лежал туда, куда уходили, сливаясь воедино, три из четырех веток на этом переезде. Это почему-то показалось ему удивительно символичным: словно намучившись с богатством выбора, он принял наконец окончательное решение и оказался на единственно возможном пути. Еще одна ветка уходила далеко в сторону и, насколько Связист мог судить, выходила в дальнейшем на главную магистраль, по которой бронепоезд уже катался до этого не один месяц.
Скорость, с которой они шли по заброшенному полотну, по меркам Зоны была просто фантастической: не прошло и часа, как впереди показалась отчетливо видимая на открытом пространстве цепочка вагонов бронепоезда. Увидев свой состав, Связист обрадовался и прибавил ходу. Он словно возвращался домой после длительного похода. И единственным препятствием на пути к завершению этого похода оставался Ломакин, который, сумев собрать свою установку в чистом поле и даже запитав ее от аномалий, мог включить ее еще раз. Да так, что из-за производимого ею эффекта под угрозой мог оказаться не только бронепоезд, но и сама Зона. А раз так, особых сомнений не оставалось. Разве что, вспоминался, совершенно некстати, убитый чуть ли не голыми руками псевдоволк.
Прямо перед бронепоездом работала группа людей, восстанавливая рельсы на разрушенном участке насыпи. Увидев приближающихся людей, все бросили работать и взялись за оружие. Но как только кто-то узнал рядового Ерохина, над путями полетел радостный крик, поддерживаемый все новыми и новыми людьми:
– Ерохин вернулся! Ерохин живой!
Сколько Связист себя помнил, ему еще никогда не радовалось столько людей одновременно. Он бросился вперед, легко перемахнул через оставшийся недоделанным участок путей и буквально упал в объятия сослуживцев. Его обнимали и хлопали по плечам несколько минут, а когда эмоции несколько улеглись, кто-то вдруг подал команду «смирно».
Связист повернулся. От бронепоезда по насыпи медленно шел полковник Кудыкин. Выглядел он плохо, голова его была перебинтована, но держался хорошо, а при виде Связиста, словно бы разом сбросил груз болезней – расплылся в улыбке и зашагал быстрее.
Связист поправил одежду, забросил автомат за спину и, насколько позволяла неровная насыпь, сделал несколько почти строевых шагов навстречу полковнику:
– Товарищ полковник, рядовой Ерохин после побега из бандитского плена явился в ваше распоряжение!
– Жив, – отмахнулся от доклада Кудыкин, – и ладно.
Неожиданно он обнял солдата, потом отстранился и сказал:
– Много ребят отняла у нас Зона в этот раз. И то, что хоть одного обратно вернула – большое счастье.
– Товарищ полковник, – сказал Связист, – нам необходимо решить один очень важный вопрос. Вон там стоят три человека, с которыми я бежал из плена…
– Так зови их сюда, – перебил его полковник. – Разумеется, я возьму их на борт, о чем тут говорить?
– Нет, тут вопрос в другом. У нас есть веские основания предполагать, что Феоктист Борисович причастен к нападению бандитов на бронепоезд.
– Кто? – удивился полковник. – Профессор Ломакин? К нападению? Да ты чего, Ерохин?
Кудыкин засмеялся, а следом начали смеяться и все, кто находился рядом и слышал разговор.
– Товарищ полковник, скажите, – попросил Связист, – профессор за время нахождения бронепоезда здесь собирал какую-то научную установку? Запитывал ее электричеством от аномалий?