– Вот как? – произнесла она, поднимая бровь. – Неужели это вы, мистер Бойд?
– Мне нужно срочно увидеть вашего мужа, – торопливо сказал я. – Так что давайте без церемоний, хорошо?
Она молча повернулась, и я проследовал за ней. Войдя в гостиную, миссис Лоувел направилась к дивану и решительным жестом пригласила меня присоединиться к ней.
Я дважды обежал комнату глазами, но нигде не обнаружил следов Роджера Лоувела.
– Послушайте, мне нужен ваш муж, разве вы не поняли? – спросил я.
– Он вышел, – сухо ответила она. – Но при всех обстоятельствах я не хочу, чтобы вы надоедали ему сейчас. Он слишком расстроен.
– Ах да, несчастная Женни Шау!
– Всего этого не случилось бы, не приди вы сюда со своими дурацкими вопросами, – заметила она.
– А что дает вам основание столь решительно утверждать это?
– Если бы вы не уговорили ее посетить вас, она осталась бы живой.
– Она была убита потому, что хотела сообщить мне какие-то сведения об Ирен Манделл. Ваш муж потерял зрение только потому, что два года назад захотел узнать, что же случилось с Манделл. Разве вас совсем не интересует, в чем тут дело?
– Почему вы не сядете? – Тон ее голоса изменился, став почти нежным. – Я достаточно долго смотрела на эту мужественную грудь, и она меня воодушевила.
Я сел возле нее. Ее великолепная грудь находилась в нескольких сантиметрах от меня.
– Вот так-то лучше, Дэнни. Ничего, что я так называю вас?
– Это лучше, чем называть меня Оскаром или Горацием. По крайней мере, так считали мои родители.
– Не понимаю, почему мы все время спорим. – Она улыбнулась, обнажив белые зубы с видом лакомки. – Можете называть меня Лорен.
– Согласен, Лорен. Очень рад, что мы стали друзьями. Манделл не вызывает в вас никакого любопытства?
Она нагнулась и осторожно положила руку на мое бедро, но вид у нее был серьезен.
– Дэнни, позвольте объяснить вам одну вещь, хорошо?
– Если вы намерены рассказать мне, как детей находят в капусте, то об этом я уже знаю! – уверил я ее.
– Я познакомилась с Роджером приблизительно три месяца спустя после этого случая, – продолжала она напряженным тоном. – Он находился в частной клинике в Вермонте. Ему не смогли вернуть зрение, но лицо восстановили. Мы поженились через два месяца после его выхода из больницы. Он много говорил мне об Ирен Манделл, но ни слова о том, кто и почему сделал его слепым.
– И вы не пытались выяснить причину?
– Доктора сказали, что у него был очень сильный нервный шок и любое напоминание об этом случае может вызвать нервное расстройство. Вот почему я и не хочу, чтобы вы мучили теперь его, Дэнни.
Ее пальцы стиснули мое бедро. Она еще больше наклонилась ко мне и коснулась грудью моей руки.
– Чего я не понимаю, – сказал я, – так это того, что Женни Шау служила здесь горничной. Она ведь была горничной Ирен Манделл.
– Я тоже не понимаю. Вернувшись в Нью-Йорк, мы поселились здесь, в его доме, и дали объявление о том, что требуется горничная. Женни предложила свои услуги, но не под своим именем. Она назвалась Женни Робертс. У нее были хорошие рекомендации, и мы ее наняли.
– Роджер должен был видеть ее раньше, у Ирен Манделл. Удивительно, как он не узнал ее голоса?
– Когда ты жених актрисы, думаю, не обращаешь внимания на ее горничную, – задумчиво произнесла Лорен. – К тому же все горничные изъясняются на один манер, не так ли?
– Не могу этого сказать. У меня никогда не было горничных.
– Дэнни! – Ее глаза стали немного влажными. – Почему мы не можем немного расслабиться? Хотите выпить?
– Полагаете, Роджер одобрит?
– Не нужно беспокоиться о Роджере, – ответила она с удовлетворенным вздохом. – Сегодня у него клубный день. Один из друзей заезжает за ним утром и привозит только к вечеру.
– Среди его друзей нет ли случайно Фрэнсиса Харлингфорда?
– Ну да, разумеется. Он-то и отвозит его в клуб каждую неделю. Это лучший друг Роджера.
Ее ногти вонзились мне в бедро.
– Так вот, Дэнни, Роджер находится в очень хороших руках и будет занят целый день. Так что мы с вами можем спокойно выпить по стаканчику.
– А потом?
– Ну что ж… – Ее голос стал хриплым, и она зазывающе улыбнулась. – Ведь вы мне сказали, что у вас слабость к прирученным норкам. Лучший способ заставить мурлыкать норку – быть с ней приветливым, а если это касается самочки, то немного потрепать ее.
– Это не подделка у вас здесь под блузкой? – грубо спросил я.
– Ну что ж, будьте мужчиной и проверьте сами! – Она взяла мою руку и крепко прижала к своей груди. Я почувствовал ее упругость под плотным шелком.
– Ничто нас не торопит, не так ли? – спросил я. – Впереди у нас целый день, пока Роджер играет в слепых моряков в своем клубе.
– Он счастлив, – безразлично произнесла она. – Подождите, я принесу выпить.
– Очень хорошо.
Она встала и направилась к бару.
– Вы интригуете меня, Лорен, – сказал я. – Почему вы вышли замуж за Роджера? Что могло прельстить вас в этом слепом и к тому же нервном парне?
– Вы можете хоть ненадолго забыть о нем? – недовольно воскликнула она.
– Знаете, вы возбуждаете во мне любопытство, Лорен. Может быть, вы хотели остаток жизни посвятить человеку, который нуждается в постоянной помощи?
– Вы начинаете действительно раздражать меня, – сказала она жестко.
– Или, быть может, вы подумали: «Вот тип, набитый звонкой монетой и к тому же слепой»? Маленькая Лорен без проигрыша во всех отношениях. Полное материальное обеспечение и апартаменты на Пятой авеню, а если станет скучно… как это говорится: «То, что не видит глаз, не может ранить сердце»?
Лорен повернулась ко мне. Ее выразительные глаза горели ненавистью.
– Убирайтесь отсюда! – яростно закричала она. – Убирайтесь прочь, мерзкий негодяй, подонок!..
– А вы не забыли старинный жаргон добрых старых дней, милочка!
Не успел я дойти до двери, как Лорен бросилась на меня, злобно потрясая кулаками. Я отстранился, схватил ее за пояс и с силой отшвырнул. Она пролетела через комнату, стукнулась коленями о край дивана и повалилась на него.
Так она и осталась лежать, издавая жалостные стоны маленькой девочки, которой не удалось выцарапать глаз у подруги.
8
Когда я вошел в его контору, он сидел с закрытыми глазами, в своей неизменной шляпе, сбитой набок, и с бесконечной сигарой, торчавшей изо рта, то ли размышляя о чем-то, то ли мечтая о суперзвезде, которая могла бы принести ему огромные барыши.
– Будь я трижды проклят, если это не Барни Миккерс, мой старый друг и лжец! – весело сказал я.
Барни испуганно захлопал глазами.
– Опять пришел! – с горечью воскликнул он. – Что теперь? Устроить вам ангажемент?
– В последнюю нашу встречу, то есть вчера, – с угрожающим видом посмотрел я на него, – вы вытащили из своей шляпы одно имя – Женни Шау. В полдень она улыбалась мне, пообещав встретиться со мной, а вечером я встретился с ее трупом в своей квартире…
– В чем вы хотите упрекнуть Барни Миккерса? – взвизгнул он. – Вчера вы меня немного расстроили, а у меня больное сердце и маленькие мускулы. Неужели вы считаете, что это я убил малышку?
Я обошел письменный стол, за которым он сидел, схватил за отвороты пиджака, приподнял над креслом и разжал руки. Он с болезненным воплем рухнул задницей снова в кресло.
– Почему вы не сказали мне вчера, что два года назад у вас побывал некто по имени Манни Карч и пригрозил, что если вы будете интересоваться судьбой Ирен Манделл, он устроит вам медленную смерть?
Барни, жалобно глядя на меня, пожал плечами:
– Не понимаю, о чем вы.
– Я всегда был сторонником внезапной смерти. Я оборву вам уши и подожгу лохмы. Обожаю воловью голову в уксусе.
Я вырвал у него изо рта сигару и горящим концом вдавил ее прямо в галстук-бабочку.
– У вас только один шанс, Барни, – любезно сказал я. – Выкладывайте, что там произошло с сестрами Манделл, да поживее, пока сигара не прожгла вам глотку! Или хотите стать немым импресарио?
– Прошу вас! – в панике залепетал он. – Остановитесь! Я скажу все, что знаю, хотя знаю мало.
Я вставил сигару обратно ему в рот. Он с отвращением содрал с шеи галстук, вернее, то, что от него осталось.
– На этот раз никаких провалов в памяти, Барни, – предупредил я. – Иначе я превращу вас в пресс-папье!
– Хорошо, хорошо… Все скажу, все! Секунду… На Лонг-Айленде устроили какой-то праздник. Это было в субботу, во время уикенда. После спектакля Ирен и Ева отправились туда, а меня даже никто не пригласил. Конечно, такое ничтожество…
– Кто устраивал праздник?
– Какой-то книжный босс. Миллионер, что там! Роскошная яхта размером с «Куин Мэри», громадный дом. Его звали Харлингфорд.
– Ну хорошо, ближе к делу. Что же там все-таки случилось?
– Не в курсе. Я же сказал, что меня не пригласили. Там были только респектабельные джентльмены, у которых полно бабла, даже рэкетиры…
– Ну хорошо, ближе к делу. Что же там все-таки случилось?
– Не в курсе. Я же сказал, что меня не пригласили. Там были только респектабельные джентльмены, у которых полно бабла, даже рэкетиры…
– Вроде Лу Кестлера?
– Типа того.
– Дальше что?
– Клянусь, больше ничего не знаю!
– Хорошо. Теперь назовите тех, кто был приглашен, я хочу с ними встретиться.
– Вам недостаточно тех, кого я назвал? – возмутился он.
– Боюсь, эти люди не любят откровенничать, не то что вы, Барни. Найдите мне других собеседников.
– Ну, легавый, всю душу вытряс! – остервенился Барни. – Попробуйте поговорить с Джеромом Вильямсом, он тоже там был. Только ни звука обо мне!
– Да, так будет лучше, – согласился я. И почти дошел до дверей, как он неожиданно заорал:
– Эй, а если он снова ко мне придет?
– Кто?
– Ну, тот, что грозил медленной смертью!
– Манни?
– Вот-вот! Что мне тогда делать?
– Молиться про себя, – тихо сказал я, испытывая к Барни некоторую жалость.
Выйдя из его кабинета, я почувствовал волчий голод. Последние двадцать четыре часа прошли с таким напряжением, что стоили двухнедельного нормального существования, и необходимо было поддержать свой организм.
Я направился в «Тедер Вик», где отличная кухня, а вина – просто мечта! Там я заказал свой любимый коктейль «Лохмотья смерти» и устроил небольшой пир.
К театру около Бродвея я подошел около трех часов дня. Тот же привратник снова облегчил меня на пять долларов. Те же четыре персоны на сцене. И тот же впечатлительный молодой человек в огромных очках, сидящий в первом ряду. В общем, все было в точности как вчера.
Я проскользнул в зал и, устроившись рядом с Яном, слегка толкнул его локтем, боясь испугать каким-либо вопросом.
– Тише! – автоматически бросил он, но тут же оживился: – Мистер Бойд! Как идет ваше следствие?
– Продвигается понемногу, – ответил я, – но очень и очень трудно. Знаете ли вы, что у вас есть дар предвидения?
– Да? – обрадовался он.
– Помните, вчера вы сказали мне, что, может быть, у Вильямса есть причины, по которым он не хочет, чтобы ее нашли?
– Да, разумеется, но… – Внезапно в его глазах появилось восторженное выражение. – Вы ее нашли?
– Не совсем уверен в этом, но надеюсь, что да, – ответил я. – Мне нужно срочно с ним поговорить – конечно, не здесь. У него есть свой кабинет?
– У мистера Вильямса есть все, что ему нужно, в том числе и кабинет, – с горечью сказал он.
– Вы не могли бы устроить мне встречу с ним? У меня нет времени дожидаться конца репетиции.
– Не знаю, – ответил Ян Бертон слегка дрожащим голосом. – Это невыносимый человек.
Чувствительный диалог на сцене внезапно прекратился. Я поднял глаза. Вильямс испепелял меня взглядом. И в этом вчерашний день повторялся.
– О, нет! – Он закрыл глаза с трагическим выражением на лице. – Опять вы? Кто платит вам за то, чтобы вы мешали мне?
– Мне нужно поговорить с вами, – резко сказал я.
– На этот раз я прикажу выбросить вас вон, – с негодованием бросил он. – И если вы когда-нибудь снова появитесь в театре, я сделаю…
– Вчера вечером убили горничную Ирен Манделл, – перебил я его. – Не хотите со мной разговаривать, Вильямс? Могу устроить встречу с полицией!
Он немного подумал, потом нетерпеливо пожал плечами:
– Ладно, уделю вам пять минут. Нас достаточно уже беспокоили, не хватало, чтобы сюда нагрянула полиция. Не понимаю только, чего вы добиваетесь от меня!
Он спустился со сцены, молча прошел мимо меня и исчез за дверью в глубине зала.
Настал момент показать себя на высоте. Я повернулся к трем актерам на сцене, в числе которых была и Джин Бертон, и быстро произнес:
– Ну что ж, отлично! Содружество распалось. Можете отдохнуть, пока я буду убивать вашего режиссера. – И скрылся за той же дверью, оставив их с раскрытыми ртами.
Вильямс ожидал меня в конце коридора, нетерпеливо притопывая ногой. Я подошел к нему, и он проводил меня в кабинет, закрыв за нами дверь. Пока он усаживался за гигантский письменный стол, напуская на себя важный вид, я закурил сигарету и осторожно сел на фигурный стул.
Режиссер демонстративно посмотрел на свои часы, потом поднял на меня глаза.
– Я сказал – пять минут, – сухо произнес он. – Вы истратили уже две.
– Такой диалог, возможно, осчастливил бы Яна Бертона, потому что при всех обстоятельствах у него не было выбора, – сказал я. – Но, по моему мнению, Вильямс, это хорошо для помойки.
Он побагровел.
– Я не желаю сидеть здесь и выслушивать ваши оскорбления, как вас там…
– Уверен, вы прекрасно помните мое имя – Бойд! Два года назад Манни Карч вас здорово напугал, и вы не собираетесь ворошить прошлое. Но бывшую горничную Ирен Манделл убили вчера вечером. И полиция знает по меньшей мере пятнадцать способов заставить вас заговорить, если вы попытаетесь скрыть то, что вам известно.
Вильямс внезапно потерял самоуверенный вид.
– Откуда вам известно про Манни Карча? – вполголоса спросил он.
– В этом и заключается моя работа, – заметил я. – Я знаю множество вещей, в том числе про уикенд у Харлингфорда на Лонг-Айленде и людей, которые там присутствовали. Вы, например. Там также были сестры Манделл, Лу Кестлер… Барни Миккерс не был приглашен. А Роджер Лоувел?
– Он был. – Вильямс нервно кусал нижнюю губу. – Послушайте! Мне очень жаль, что я ошибся на ваш счет, Бойд. Не обижайтесь на меня, но я считал, что вы суете свой нос в прошлое, чтобы извлечь какую-то выгоду для себя. Но теперь, когда убили Женни Шау, я понимаю…
– Избавьте меня от сентиментальностей, – сухо оборвал я его. – Все это может пригодиться для ваших пьес. Я хочу узнать, что произошло во время этого уикенда. Почему Ирен Манделл исчезла именно тогда?
Он закурил сигарету. Его пальцы слегка дрожали.
– Я расскажу вам все, что я знаю, и расскажу очень охотно, Бойд, но знаю я очень мало.
– Тогда говорите!
– Я даже не знаю, с чего начать… Может быть, с самой Ирен?
– Если вам так будет легче, поговорим об Ирен.
Он глубоко затянулся сигаретой, и взгляд его подернулся пеленой от воспоминаний.
– Ирен была странная девушка. Я никогда ее хорошо не понимал. По виду спокойная и вразумительная, но в глубине ее души таились страсти почти устрашающие. Она была превосходная актриса, очень одаренная. И стала бы просто гениальной актрисой, так как располагала всеми необходимыми для этого качествами: железной волей, дисциплиной, глубоким пониманием сценической техники…
– Меня все-таки больше интересуют события, которые произошли у Харлингфорда! – сказал я почти умоляющим голосом.
– Сперва необходимо, чтобы вы поняли Ирен, – сказал Вильямс голосом, твердость которого меня удивила. – Она играла роль катализатора в происшествии, которое случилось в тот вечер.
Я капитулировал:
– Хорошо. Это ваша история, и рассказывайте ее, как считаете нужным.
– Нужно, чтобы вы точно представили себе ситуацию, – спокойно продолжал он. – Ирен не была красивой. Почти бесцветная блондинка, она быстро делала артистическую карьеру и имела огромный успех на Бродвее, особенно в «Сне без пробуждения». Вы знаете эту пьесу?
– Теперь уже знаю, – проворчал я.
– Она была невестой очаровательного парня Роджера Лоувела, красивого, приятного и богатого. Кроме Ирен, он интересовался лишь одной вещью – своей яхтой. А потом появилась ее сестрица…
– Ева?
– Ева, – подтвердил Вильямс. – Она была полной противоположностью Ирен: жгучая брюнетка с такой грудью, что глаза при виде ее вылезали на лоб, и исключительно привлекательная. Ева – единственная девушка из тех, кого я знаю, которая даже в мешке из-под картофеля не потеряет своей соблазнительности.
– Ну ладно, пускай Ева была соблазнительна. Но что дальше?
– Ева не только была красоткой. Это была маленькая ведьма, совершенно без всякой совести. Как только она узнала, что Ирен – невеста Лоувела, она затеяла играть в большую игру. Менее чем через две недели после ее приезда в Нью-Йорк она стала водить его за кончик носа. Он безумно влюбился в нее, Бойд. Никогда в своей жизни я не видел парня, до такой степени сходившего с ума от девчонки!
– А как реагировала на это Ирен?
– Мне кажется, этого никто не знал, – задумчиво сказал Вильямс. – Она была прекрасно осведомлена о том, что происходит. Но ей это было безразлично – по виду, по крайней мере. Она по-прежнему говорила о том, что, когда пьеса перестанет идти, она выйдет замуж за Лоувела, и всегда была очень приветлива с сестрой. До того знаменательного вечера!
«Боже мой, – подумал я, – когда же мы наконец дойдем до этого проклятого вечера? Только бы он больше не останавливался».
– Ева вообще не пила. Никто не обращал на это внимания. Она обладала той живостью и личным шармом, который не нуждался в алкоголе. Это приобрело значение только в тот вечер.