Она, как могла, объяснила, где находится. На последовавший вопрос о Лехе Катке коротко ответила, что в некотором роде он здесь, но угрозы собой уже не представляет… Да, да, именно рядом… Нет, этот разговор Леха не слышит и слышать не может… Почему?.. Ленка объяснит все потом, а сейчас пусть отец немедленно ищет этот проклятый недостроенный цех на отшибе, потому что Анечке плохо, очень плохо. «Мне тоже», – хотела пожаловаться Ленка, но не сумела. Все кружилось у нее перед глазами, как будто она опорожнила еще одну бутылку бурбона.
Отец пообещал добраться к ним за полчаса, максимум за полтора, если придется объездить всю округу. Он торопливо говорил что-то еще, но трубка уже выпала из разжавшихся Ленкиных пальцев. Она оказалась слишком тяжелой, чтобы долго удерживать ее на весу.
Ленка лежала на боку, ее колотил озноб. Такой сильный, что у нее зуб на зуб не попадал, когда она взмолилась в перевернутое на девяносто градусов пространство:
– Приезжай поскорей, папочка…
Жаль, что Громов этого не слышал, потому что в последний раз дочь обращалась к нему так более двадцати лет назад.
– Па… – Ленка не договорила.
А над серым цехом кружила воронья стая, привлеченная мужским трупом, распластавшимся внизу. Остальные две жертвы были пока что живы – маленькая девочка, укутанная в одеяла, и ее взрослая мать, так и не сумевшая натянуть на себя грязное пальто с оторванным рукавом. Но вороны всегда чуяли приближение смерти заранее и умели ждать. Тем более, когда было чем полакомиться, пока суд да дело.
Кр-ра!.. Кр-ра!.. Кр-ра-аа…
Глава 19 Следствие ведут мастаки
1
Накануне Семен Светлицкий по прозвищу Сэм впервые задумался о том, что жизнь – это не сплошной праздник, когда ты гарцуешь на всевозможных тусовках, беззаботный, как мальчуган, оседлавший палочку: хип-хоп, хип-хоп! Нет, все гораздо сложнее. Помимо кокаина, экстази, чипсов и жвачки в мире, оказывается, существует такая хреновина, как взрывчатка, и однажды благодаря ей твою сестрицу Раису разносят в клочья вместе с ее драндулетом. Вот тут-то для тебя и начинается настоящая взрослая жизнь, ну бы ее на фиг.
– Сёмочка… Как же так, а? Что же нам теперь делать, Сёмочка? Как жить дальше?
Это предок ноет. Из спальни. Лицом желт, хоть самого в гроб клади. Поэтому в спальню заглядывать неохота.
– Поспи, папа, – просит Сэм, повышая голос почти до крика. – Тебе нужен покой.
– Какой покой, сынок? – подключается мамахен. Она постоянно бродит из комнаты в комнату, бесшумная, как привидение, и постоянно пугает Сэма до икоты. А когда подает голос, он напоминает звучание расстроенной виолончели. – Нашей Раечки, нашей крови-и-инушки нет больше с нами… Ты бы покушал что-нибудь, сынок. Хочешь оладушков?
– Нет, – решительно мотает головой Сэм. – Лучше иди к отцу, мама. Ты же видишь, как его подкосило.
– Я так боюсь за него. Ему ведь скоро шестьдесят, а это не шутка.
– Сё-о-мочка, – доносится из спальни, – сыно-о-ок… Ох, сил моих нет… Ох, нет больше моей мóчи…
Рехнуться можно, честное слово!
Полуобняв мамахен за плечи, Сэм ведет ее в спальню, приговаривая:
– Ты тоже ложись. Я обо всем позабочусь, все устрою. А вы отдыхайте и не… Короче, ни о чем не думайте.
– Гроб красный заказал, сынок? – беспокоится мамахен.
– Красный, красный. Вернее, черный. Так, садись на кроватку, мама. Теперь ложись… Ножки протяни…
– Скоро мы с твоей матерью действительно протянем ноги, – пускает слезу отец. – Как дома пусто… Больно как!..
– Спите, спите, – кивает Сэм, спеша выбраться из угнетающей его спальни.
Его ноздри брезгливо сужены.
Все эти дни от занемогших родителей за версту разит мочой и сердечными каплями, а в похоронных конторах вообще духан стоит такой, словно эти гады свои венки с могилы на могилу передают, по эстафете. Ну а в морге и того похлеще – не попудри Сэм нос перед походом, он бы там вмиг коньки откинул, с Райкой за компанию. То, что от нее осталось, называлось фрагментами тела. Век бы не видеть их, этих фрагментов!
Ох, и подкинула же ты всем проблем, сеструха! Стервой жила, стервой и померла.
Хуже всего подействовало на Сэма общение с ментами. Те, которых в сериалах показывают, сущие ангелы в сравнении с настоящими. Эти, реальные, песен не поют, не балагурят по любому поводу и без повода, задержанных по плечу дружески не треплют. От них исходит ощущение угрозы и силы вмеремешку со слабым запашком вчерашнего перегара.
Они усаживают тебя на колченогий стул, собираются вокруг, закуривают все разом и начинают задавать тебе всякие дурацкие вопросы, заранее не веря ни единому твоему слову. А когда ты, получив подзатыльник, обещаешь пожаловаться на произвол и требуешь адвоката, тебя по-скоренькому обыскивают и, держа перед твоим носом изъятый у тебя пакетик с белым порошком, предлагают не валять ваньку, а давать те показания, которые от тебя требуются. Иначе они расколят тебя по самую жопу по статье за хранение и распространение наркотических средств. И, если ты не хочешь заделаться самым знаменитым наркобароном города, тебе приходится в корне менять линию поведения. Оказывается, что ты всю жизнь только и мечтал о том, чтобы излить душу гражданину следователю. Выясняется также, что ты невероятно говорлив и общителен без всяких стимуляторов. Так языком молотишь, что любой чтец рэпа позавидует. По-существу-заданных-мне-вопросов-больше– ничего-сообщить-не-имею…
Действительно, наговорено с три короба, и прибавить к этому нечего. Но вместо благодарных рукопожатий якобы шутливый поджопник на прощание, после которого ты скатываешься по ступеням милицейского управления раза в полтора быстрее, чем сделал бы это по доброй воле.
Вот тебе и «убойная сила», вот тебе и хип-хоп, вот тебе и тусовка. И, что самое противное, качественную дурь теперь взять негде, потому что в ментовке ты с потрохами заложил Дэна Майдугури и его компанию.
Ведь тот светлоглазый мужик, который однажды явился по Райкину душу, не только ею самой, но и ее хахалем интересовался. Фамилию мужика Сэм усвоил преотлично: Громов. Но, вспомнив обстоятельства знакомства, благоразумно решил переложить ответственность на Дэна. В конце концов, это он, черномазый, Райку во все дырки трахал, а не Семен. У Семена от сестры одна сплошная головная боль, а не удовольствие. Тем более теперь, когда она превратилась в фрагменты тела, которые еще только дожидаются захоронения…
Повздыхав, Семен Светлицкий заткнул уши поролоновыми «дебильниками» и врубил плейер на всю катушку, чтобы хорошенько шандарахнуло по мозгам. Лично для него неприятности закончились, а он все равно продолжал кукситься. Глупо. Если бы Сэм знал, каково приходится остальным участникам этой истории, то, пожалуй, он не стал бы корчить такую унылую физиономию.
2
С покалеченной рукой заниматься любовью не очень удобно. В классической позе поначалу вроде бы ничего, но вскоре обнаруживаешь, что приходится себе во многом отказывать. Не говоря уж о том, чтобы пристроиться сзади. Невозможно задавать должный темп, не получается сохранять контакт, одни страдания от такой любви.
Однако днем в среду Дэниэл Майдугури нашел простой выход: он присыпал свои гениталии кокаином, а все остальное предоставил делать своей новой подружке с забавным русским названием «пэтэушница». Жаннет или Марго – для первого романтического свидания это не имело особого значения. Зато ей было всего лишь семнадцать, но на «коксе» она сидела с четырнадцатилетнего возраста, так что долго уговаривать ее не пришлось.
Устроились на кровати, немножечко повозились, прилаживаясь друг к другу. Потом Дэн скомандовал:
– Let…s go. Now lick my prick, babe.
– Это как по-нашему? – заинтересовалась пэтэушница, уже успев примерить губки к предложенному ей предмету.
– Люби, пока молодой, – засмеялся Дэн.
– Надо же! У нас на дискаре песню с таким названием крутят. Клёвая.
– It…s cool, yeah.
– Во-во. Вери кул.
Так было достигнуто окончательное взаимопонимание. Дэн закрыл глаза и расслабился. Рано.
Дверь вышибли в тот самый момент, когда пэтэушница (Жаннет? Марго?) разошлась вовсю. В комнату ворвались молодые люди совершенно бандитской наружности и стали показывать Дэну свои удостоверения. Он так и не смог определить, с кем именно имеет дело, потому что, помимо удостоверений, молодые люди держали в руках пистолеты. Пришлось поверить на слово: сотрудники милиции, хотя и в штатском.
– А в чем, собственно говоря, дело?
– Заткнись, черный. Не то зубы тебе попортим.
– За что?
– За оказание сопротивления представителям правоохранительных органов. Это кто тут у тебя?
– Марго, – брякнул Дэн наобум. Угадал, между прочим. Но легче ему от этого не стало.
– Как твоя фамилия, черный?
– Майдугури.
– Имя?
– Дэниэл Джошуа.
– Хреновые твои дела, Дэниэл Джошуа. Бананов тебе теперь долго не видать.
– Хреновые твои дела, Дэниэл Джошуа. Бананов тебе теперь долго не видать.
– Это почему?
– По кочану. Вставай, животное!
Дэну позволили натянуть штаны, а его подружке велели садиться за стол в чем есть (она ни в чем не была) и строчить заявление о том, что она, такая-то, такая-то, несовершеннолетняя, ранее невинная, подверглась изнасилованию со стороны иностранного студента Майдугури Дэниэла Джошуовича. В особо циничной, извращенной форме, как особо подчеркнули милиционеры. При этом они отирались вокруг Марго с видом мартовских котов и постоянно напоминали ей, какие крупные неприятности ожидают молоденьких наркоманок, не желающих активно сотрудничать с правоохранительными органами. Ширинки у всех троих бугрились.
Когда опомнившийся Дэн потребовал адвоката, милиционеры лишь снисходительно посмеялись и назвали его тупоголовым Кинг-Конгом. Когда же он помянул всуе консула, взгляды молодых людей преисполнились зловещей многозначительности. В комнате срочно отыскалась упаковка марихуаны, которая действительно принадлежала Дэну, и несколько пакетиков с героином, который он никогда у себя не хранил. Пришлось ему забыть о своих правах и свободах и отвечать на вопросы, как было настоятельно рекомендовано.
– С кем работаешь, иностранец?
– Я не работаю, я учусь.
– Ладно, хрен с тобой, пусть так. Нас пока что исключительно твои взаимоотношения с Раисой Светлицкой интересуют. Когда ты видел ее в последний раз? Кто ею интересовался?..
Пока суд да дело, один милиционер пошел провожать зареванную девушку, а двое остались беседовать с нигерийцем, сделавшимся из шоколадного серым. Потом молодые люди еще дважды менялись ролями, а когда все трое «напровожались» в полной мере, настал черед Дэна.
Он начал давать показания через пятнадцать минут после того, как был препровожден в милицию. Фамилия Громова прозвучала примерно на шестой минуте собеседования. В 14:37 Дэниэл Майдугури впервые получил по почкам, а в 16:08 подписал первый в своей жизни протокол, где фигурировали все персонажи наркотической цепочки.
Очутившись в камере предварительного заключения, Дэн осознал, что натворил, и застонал, заухал, как бабуин. Это он так плакал. Учреждение, в котором это происходило, называлось Региональное управление по борьбе с организованной преступностью.
Была среда.
3
Утром в четверг подполковник Ивасюк провел оперативное совещание в своих хитрых очках, за стеклами которых его глаза походили на дохлых рыбок, вечно плававших там с похмелья.
Повод набраться накануне был, как же без повода?
Начиная с понедельника, РУБОП стоял на ушах. Слишком много трупов, даже по нынешним лихим временам. Взорванная служащая банка Раиса Светлицкая, удавленный предприниматель Владимир Михайлович Зинчук, некто Алан Лепетуха, сверзившийся с балкона студенческого общежития, вся бригада Лехи Катка в полном составе. Курганск явно претендовал на звание второй криминальной столицы России.
В городе были созданы три оперативно-следственные бригады на базе областной прокуратуры и РУБОП, все они возглавлялись прокурорскими «важняками», а к делу вот-вот должны были подключиться также угро и начальник следственной части ГОВД. Вскорости ожидались также гости из столицы, без которых в подобных случаях не обойтись. Их прибытия в Курганск можно было ожидать с минуты на минуту.
Так что нынче Ивасюк лечиться водочкой не стал, решил мужественно перетерпеть недомогание. Над головой замначальника оперативного отдела управления сгущались такие тучи, что похмелье в сравнении с возможными последствиями казалось сущей ерундой. Это как сказать заболевшему СПИДом, что у него насморк. Ну, в крайнем случае, геморрой.
Проанализировав ситуацию, Ивасюк пришел к неутешительному выводу, что грозит ему вовсе даже не прозябание на пенсии, а содержание на полном государственном обеспечении. В одной из тех специализированных ИТК, где все зэки – бывшие менты, от «держащего» зону до самого последнего пидора с дырявой ложкой. Испытать на себе прелести этого милицейского рая вовсе даже не хотелось, но все шло к тому. Потому что труп Лехи Катка так и не был обнаружен, а живой он мог понарассказывать такого, что потом вовек не отмоешься.
Засев у себя в кабинете, Ивасюк первым делом запер все запасы спиртного в сейфе, ключ сунул в самый глубокий карман, а потом снял очки и хорошенько протер глаза, которые после экспериментов с оптикой не сразу настраивались на нормальный режим работы.
Как только милицейский взор более или менее прояснился, пальцы подполковника принялись методично листать подшитые страницы дел, скопившихся на его столе по причине отсутствия начальника отдела Фролова, вызванного в Москву.
«Ага!» – воскликнул Ивасюк, обнаружив, что разбившийся в лепешку гражданин Лепетуха состоит в родственных отношениях с Олегом Николаевичем Громовым, бывшим фээсбэшником, который фигурировал в показаниях сразу двух человек, проходящих свидетелями по последним делам. «Угу!» – пробормотал Ивасюк, когда ему в спешном порядке принесли все, что успели накопать на Громова.
В сущности, в тощей папочке не обнаружилось почти ничего, кроме скупых анкетных данных, поскольку материалы по этому человеку были еще засекречены. Но зато оперативники не поленились разжиться распечаткой телефонных переговоров Громова по мобильной связи. И в ней неоднократно фигурировал хорошо известный Ивасюку номер телефона гражданина Бреславцева, известного в криминальных кругах под кличкой Леха Каток. В последний раз Громов и Леха общались не далее как вчера вечером, тогда как сам бандит в последнее время на телефонные звонки упорно не отвечал.
Так, это уже интересно! Протаранив животом дверь своего кабинета, Ивасюк выломился в коридор и тяжелым метеором пронесся по коридору управления, вынуждая встречных сотрудников вжиматься в стены.
Вскоре он ерзал на стуле в полуподвальном помещении без окон, а на его голове враскорячку сидели наушники, одолженные ему оператором службы спецконтроля. Оператор шуршал отнюдь не постановлением прокуратуры, а сунутыми ему пятисотенными купюрами, но никакого неудовольствия не высказывал, даже наоборот. Впрочем, Ивасюку было не до него. Он весь обратился в слух.
МОЛОДОЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: «Папа!»
МУЖСКОЙ ГОЛОС (скорее всего, принадлежащий Громову): «Ленок?.. Леночка?.. Ты где?..»
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: «Точно не знаю. Мы с Анечкой на крыше какого-то громадного пустого цеха. Тут очень холодно. У Анечки жар».
МУЖСКОЙ ГОЛОС: «Это Леха Каток вас туда определил? Он там?»
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: «В некотором роде».
МУЖСКОЙ ГОЛОС: «Не понял».
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: «Это неважно».
МУЖСКОЙ ГОЛОС: «Ты не можешь говорить, потому что он тебя слушает?»
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: «Нет. Леха ничего не слышит. Хотя он и рядом. (Странный смешок.) Но об этом потом, папа. Ты, главное, приезжай скорее. Анечке совсем плохо».
МУЖСКОЙ ГОЛОС: «Так, понял. Дай мне хоть какие-нибудь координаты. Хорошенько посмотри вокруг. Что ты видишь?»
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: «Это километрах в пяти от городской черты. Справа от себя вижу заводские трубы. Их три, все красные и все дымят. А над самим заводом тоже дым стелется, белый. На пар похожий.
МУЖСКОЙ ГОЛОС: «Кажется, понял. Это коксохим. Если это тот завод, который я имею в виду, то я буду у вас примерно через тридцать минут. Если какой-нибудь другой, то ждать меня придется около полутора часов. Продержитесь?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (еле слышно): «Постараемся».
МУЖСКОЙ ГОЛОС: «Не раскисай, Ленка! Сейчас ни в коем случае нельзя раскисать. Помни: я всегда…»
Короткие гудки.
– Вечером с меня поляна, – сказал Ивасюк, возвращая оператору наушники.
– По какому поводу пить будем? – деловито спросил оператор, израсходовавший запасы технического спирта еще на прошлой неделе.
– По радостному поводу, – заверил его Ивасюк, прежде чем исчезнуть за дверью.
Поднявшись в кабинет, он методично прошерстил поступившие к нему дела, изъял из них все, что имело какое-то отношение к Громову, и собрал эти материалы в соответствующей папке. Любопытный персонаж, надо заняться им индивидуально. Вплотную, так сказать. И немедленно. А пока дельце пусть будет под рукой. После разберемся: давать ли ему ход или попросту уничтожить… как и самого фигуранта.
Шагая к выходу из управления с папкой под мышкой, Ивасюк пытался вспомнить, сколько патронов осталось в обойме его «макарова» – пять или шесть? Не такая уж важная проблема. Патронов должно было хватить с лихвой. И на гражданина Бреславцева по кличке Каток, и на его подозрительного знакомого Громова Олега Николаевича. Когда твоя подноготная становится известна сотруднику «конторы», пусть даже и отставному, вам двоим становится тесновато в этом мире. Хорошо иметь компромат на других, но очень скверно, когда компромат имеется на тебя.
– Копаешь небось под меня, – пробормотал Ивасюк, протискиваясь за руль «Форда». – Ну-ну, копай. Яма тебе скоро пригодится.