Квинт жалобно поглядел на нее.
— Ездить верхом в Капую и обратно каждый день, чтобы тренироваться с Гаем, — не вариант. Слишком долго.
— Я вовсе не это собиралась тебе предложить, — ответила Аврелия, изобразив задумчивость. «Скажи же это, — подтолкнула она себя мысленно. — Терять нечего». — Я могу быть твоим партнером в тренировках.
— А? — изумленно переспросил Квинт, поднимая брови. — Но ты же никогда не держала меча в руках!
— Я быстро учусь, — парировала Аврелия. — Ты сам говорил, когда учил меня обращаться с пращой.
Лицо Квинта медленно расплылось в улыбке.
— Мы можем пойти «погулять» в лес, туда, где я тренируюсь.
— Именно об этом я и думала! — радостно воскликнула Аврелия. — Мама не станет беспокоиться, раз мы закончили с учебой и сделали остальные дела.
Квинт нахмурился:
— Зачем тебе это? Ты больше никогда не сможешь этого делать, когда…
Он виновато поглядел на нее.
— Именно поэтому, — с горячностью ответила Аврелия. — Скорее всего, в течение ближайшего года я выйду замуж. И тогда буду обречена на возню с детьми и домашнее хозяйство до конца своих дней. Итак, возможность забыть о такой судьбе у меня есть только сейчас!
— Мать тебя прибьет, если узнает, — предостерегающе сказал Квинт.
— Вот тогда и буду с этим разбираться, — сверкнув глазами, ответила Аврелия.
Увидев решимость сестры, юноша кивнул. На самом деле он был рад помочь ей, даже ненадолго. Ему не нравилось будущее, которое она так красочно ему описала.
— Очень хорошо, — наконец согласился он.
Аврелия шагнула и поцеловала его в щеку.
— Благодарю тебя. Для меня это так много значит!
На следующий день, покончив с делами, они встретились в атриуме. У Квинта на плече висел старый мешок, в котором лежали два деревянных гладия и несколько силков. Их он положил на тот случай, если мама станет задавать вопросы.
— Готово? — радостно прошептала Аврелия.
Он кивнул.
Они прошли с дюжину шагов, когда из таблинума неожиданно вышла Атия с пергаментным свитком в руке и с любопытством поглядела на них.
— Куда идете? — спросила она.
— Прогуляться, — спокойно ответила Аврелия. Двинула рукой, в которой держала плетеную корзину. — Думаю, ты не против, если мы соберем грибов.
— А я поставлю силки, — добавил Квинт, похлопав по мешку, и поднял руку с луком. — Это — на случай, если увижу оленя.
— Только возвращайтесь задолго до темноты, — приказала Атия и, сделав пару шагов, обернулась. — На самом деле почему бы вам не взять с собой этого нового раба? Кажется, его зовут Ганноном. Пока он еще работает на кухне, пусть заодно и поучится собирать грибы и ловить дичь.
— Хорошая мысль, — ответила Аврелия, и ее лицо посветлело. Несмотря на то, что сейчас Ганнон работал по дому, у нее почти не было возможности поговорить с ним.
— Да ну? — раздраженно спросил Квинт. — Он может сбежать.
Атия рассмеялась.
— В кандалах-то? Не думаю. Кроме того, можете оба попрактиковаться с ним в греческом. Тоже полезно будет.
— Да, мама, — уныло согласилась Аврелия.
Улыбаясь своим мыслям, Атия наконец вернулась в дом.
Аврелия толкнула Квинта.
— Она даже ничего не заподозрила!
— Нет, но придется взять с собой этого карфагенянина, — скорчив мину, ответил брат.
— И что? Пусть мешок несет.
— Да, наверное… — нехотя согласился Квинт. — Пошли найдем его. Незачем задерживаться.
Вскоре они уже шли по узкой дороге, ведущей меж полей к лесу. Ганнон шел позади, шаркая из-за кандалов на ногах, и пребывал в удивлении. Предложение Аврелии прогуляться в лес было приятным сюрпризом. Хотя работа на кухне и спасала его от нежелательных встреч с Агесандром, юноша уже стал скучать по пребыванию вне дома, по дружбе с Цингеториксом, Гальбой и остальными галлами. Юлий и остальные домовые рабы были людьми добрыми, но слишком мягкотелыми и лишь сплетничали между собой. Сегодня он не увидит галлов, но мысль о том, чтобы собирать грибы, освоить новое дело, с которым он не сталкивался в Карфагене, ему нравилась. Тем более — поохотиться. Сегодня у него не будет времени для грусти.
Однако когда двое молодых римлян остановились, выйдя на большую поляну, Ганнон задумался. Грибы, про которые говорила ему Аврелия, росли в тенистых местах, под упавшими деревьями. И только дурак станет расставлять силки или поджидать оленя посреди открытого места.
Подошел Квинт.
— Давай мешок, — приказал он.
Ганнон подчинился. Спустя мгновение он с изумлением увидел, как на землю со стуком упали два деревянных меча. Боги, как долго он не держал в руках оружие! Он до конца не понял происходящего даже тогда, когда Квинт бросил один из мечей Аврелии.
— Больно, клянусь Гадесом, если попадешь, но, по крайней мере, кишки не выпустит.
Аврелия взмахнула клинком сверху вниз.
— Очень неудобный, — сообщила она недовольно.
— Вдвое тяжелее настоящего меча, чтобы выработать выносливость, — объяснил Квинт, видя, как она хмурится. — Не надо нам было этого делать.
— Нет, надо! — возразила Аврелия. — Покажи мне, как держать эту проклятую штуковину.
Квинт с улыбкой повиновался, взяв ее за запястье, и медленно провел ее рукой.
— Как ты знаешь, им можно и колоть, и резать. А еще рубить, если идешь в бой на коне, в кавалерии.
— А щиты нам разве не нужны?
Квинт рассмеялся.
— Конечно нужны. Но, думаю, мама сразу поняла бы, что мы задумали. Я вечером принесу сюда один, когда она будет принимать ванну.
Квинт принялся учить Аврелию наносить колющие удары.
— Держи ноги близко, когда идешь вперед. Важно не бросаться вперед слишком быстро, чтобы не потерять равновесие.
Спустя некоторое время Ганнон заскучал. Он бы с удовольствием занял место Аврелии, но этому не бывать. Глянув на почти пустую корзину, юноша кашлянул, чтобы привлечь внимание римлян.
— Что? — спросил Квинт, обернувшись и хмурясь.
— Здесь мы много грибов не найдем. Может, мне немного отойти и поискать?
Квинт удивился, но кивнул.
— Очень хорошо. Только не уходи далеко. И даже не думай сбежать.
Аврелия с теплотой поглядела на Ганнона.
— Благодарю тебя.
Ганнон оставил их. Прошел по краю поляны, но грибов не нашел. Квинт и Аврелия не глядели на него, и он углубился в лес. Звуки их голосов стали глуше, а потом и вовсе пропали. Солнце едва пробивалось сквозь плотную листву, покрывая землю под ногами неровными пятнами света. Было душно. Увидев Ганнона, птицы стали перелетать с ветки на ветку, тревожно крича. Вскоре юноша ощутил себя единственным существом во всем этом мире. Свободным. И тут же на его ногах брякнули кандалы, возвращая к реальности. Ганнон выругался. Даже если он попытается сбежать, далеко не уйдет. Как только оповестят Агесандра, тот спустит охотничьих псов, и те сразу же его найдут. Кроме того, он в долгу перед Квинтом. Вздохнув, Ганнон вернулся к сбору грибов.
Ему повезло. Спустя четверть часа он вернулся на поляну с полной корзиной.
Аврелия первой увидела его.
— Здорово! — вскричала она, бросаясь к нему. — Вот эти грибы с тонкой ножкой и плоской шляпкой — объедение, когда пожаришь. Может, потом попробуешь.
— Благодарю тебя, — с улыбкой ответил Ганнон.
Квинт поглядел на корзину, но ничего не сказал.
— Побежали к ручью — предложил он. — Можно остудиться прежде, чем возвращаться домой.
Хихикая, Аврелия направилась к дальнему краю поляны, откуда доносилось журчание воды.
— Эй! — крикнул Квинт. — Так нечестно!
Аврелия не ответила, и он побежал следом за ней.
Ганнон с завистью поглядел на них, вспоминая, как так же бегал наперегонки с Суниатоном. Но спустя мгновение его взгляд упал на два деревянных меча, оставшихся на земле неподалеку. Рядом лежали лук и колчан Квинта. Даже не думая, Ганнон подошел и подобрал гладий. Как и говорила Аврелия, держать его было неудобно, но карфагенянину было все равно. Крепко ухватив рукоять, он сделал несколько выпадов. И естественным образом представил себе, как ткнул бы этой штукой в живот Агесандру.
— Что ты делаешь?
Ганнон едва не подпрыгнул. Обернулся и увидел Квинта, с которого каплями стекала вода. Тот с подозрением наблюдал за ним.
— Ничего… — пробормотал Ганнон.
— Рабам запрещается брать в руки клинки! Брось!
С большой неохотой юноша выпустил меч из руки.
Квинт подобрал его.
— Не сомневаюсь, ты уже думал, как убить нас всех, пока мы спим, — жестко сказал он.
— Никогда! — возразил Ганнон. «Агесандра — другое дело», — подумал он. — Я дважды обязан тебе жизнью. Я такого никогда не забуду.
Квинт был неумолим:
— Я купил тебя в первую очередь потому, что этого не хотел Агесандр. А насчет того, когда он тебя побил, то серьезно покалечить раба — большая растрата.
— Возможно, — пробормотал Ганнон. — Но если бы не ты, меня уже не было бы в живых.
Квинт пожал плечами.
— Даже не думай, что тебе когда-нибудь удастся отплатить мне за это. Здесь не так-то много опасностей. — Он показал на мешок. — Бери его. Я нашел хорошее место на берегу ручья, чтобы поставить силки.
Склонившись так, чтобы Квинт не видел угрюмого выражения его лица, Ганнон повиновался. «Будь проклят этот римлянин и его самодовольство, — подумал он. — Надо было просто сбежать». Но в нем все еще жила гордость. Долг — он и есть долг.
Квинт и Аврелия ухитрились еще три раза прогуляться на поляну, пока спустя неделю не вернулся Фабриций. Атию так обрадовали полные корзины грибов, что Квинт убедил ее каждый раз отпускать с ним и сестрой нового раба. Ганнон с радостью подчинился. Аврелия вела себя доброжелательно, да и Квинт постепенно менял к нему свое отношение. Нет, никакой дружбы не было, да и не могло быть, но больше юный римлянин не вел себя так высокомерно. Может, потому, что узнал о чувстве долга, о котором рассказал ему Ганнон…
Хотя возвращение Фабриция домой и означало, что их тайные прогулки прекращаются, Ганнон с радостью узнал, что хозяин скоро снова вернется в Рим. Подслушивая разговоры семьи во время подачи еды, он узнал, что дебаты в Сенате по поводу Ганнибала идут постоянно. Некоторые фракции предлагали начать переговоры с Карфагеном, другие же требовали немедленного объявления войны.
— Это дело привлекает куда больший интерес, чем дочка благородного гражданина из сельской местности на выданье, — признался Атии Фабриций.
Аврелия едва смогла скрыть радость, но мать поджала губы.
— Никого подходящего не нашел? — спросила она.
— Нашел, предостаточно, — попытался успокоить ее Фабриций. — Просто на это нужно время, вот и все.
— Я хочу знать самых лучших из них, — заявила Атия. — Могу написать их матерям, какие из них еще живы. Устроить встречу.
— Хорошая мысль, — кивнув, согласился Фабриций.
«Пусть это продолжается целую вечность! — взмолилась Аврелия. — А я тем временем буду тренироваться с Квинтом». Для нее было истинным счастьем почувствовать, с какой легкостью она овладевает искусством боя на мечах. Ей хотелось тренироваться как можно чаще, пока это еще возможно.
А вот реакция брата была совершенно противоположной.
— Когда ты вернешься? — мрачно спросил он отца.
— Не знаю. Может, это займет недели. К Сатурналиям точно буду дома.
— Но до них не один месяц! — в ужасе воскликнул Квинт.
— Ну, не до скончания веков, — ответил Фабриций, хлопнув его по плечу. — В любом случае весной ты уже начнешь учиться в армии.
Квинт хотел было возразить, но вмешалась Атия.
— Дела твоего отца куда важнее, чем твои тренировки с гладием. Будь рад, что он хоть сейчас с нами.
Квинт неохотно умолк.
Наклонившись друг к другу, их родители начали о чем-то тихо переговариваться.
«Наверное, о потенциальных женихах, — с яростью подумала Аврелия и толкнула Квинта ногой под столом. — Сможем чаще ходить на поляну тренироваться», — сказала она брату одними губами. Когда тот приподнял брови, она повторила и изобразила рукой выпад мечом.
Квинт наконец-то понял, и печаль на его лице сменилась радостью.
Ганнон лишь надеялся, что Квинт и Аврелия продолжат брать его с собой. Пока он с ними, Агесандр ничего ему не сделает. Кроме того, прогулки ему нравились.
— Неужели ты думаешь, что это хорошая мысль? — спросила Атия, когда дети ушли.
— Что ты имеешь в виду? — скорчив мину, спросил в ответ Фабриций.
— Ты же сам сказал, что сейчас никто из подходящих семей не ищет себе невесту.
— И?
— Может, подождать месяцев шесть или даже год?
Фабриций нахмурился еще сильнее.
— А какой в этом смысл? Только не говори, что ты передумала.
— Я…
— Так и есть!
— Ты помнишь, Фабриций, причину, по которой мы с тобой поженились? — тихо спросила она.
— Конечно помню, — ответил тот, и на его лице мелькнуло виноватое выражение.
— Тогда, наверное, очень удивительно, что я не без труда решилась на то, чтобы заставить Аврелию выйти замуж по договоренности, против ее воли?
— Мне это тоже нелегко далось, — возразил Фабриций. — Но ты знаешь, почему я так поступаю.
Атия вздохнула.
— Я пытаюсь возвысить нашу семью. Но не смогу сделать это с тем огромным долгом, который висит у нас на шее.
— Ты всегда можешь попросить о помощи Марциала.
— Может, я и должен заимодавцу из Капуи тысячи дидрахм, но гордость у меня еще осталась! — возразил Фабриций.
— Он не станет думать о тебе хуже из-за этого.
— Плевать! Я больше в глаза ему смотреть не смогу!
— Ты же не проиграл деньги в кости или на гонках колесниц! Средства понадобились тебе из-за той ужасной засухи, два года назад. Нет никакого позора в том, чтобы сказать ему, что у нас нечего было продать.
— Марциал не селянин, — с грустью заметил Фабриций. — Он бы понял, если бы у меня были проблемы с домом, но это…
— Ты можешь попытаться, — проворковала Атия. — В конце концов, он же твой старый товарищ.
— Хуже нет, чем брать взаймы у друзей. Я этого не сделаю, — жестко поглядев на жену, сказал Фабриций. — Если мы не хотим в течение следующей пары лет потерять виллу, нам остается только выдать Аврелию за мужчину из богатой семьи. Сам по себе этот факт заставит заимодавца держаться от нас подальше.
— Возможно, но деньги от этого из воздуха не появятся.
— Нет, но если боги будут милостивы, я снискаю на предстоящей войне больше признания, чем на предыдущей. А когда она кончится, получу пост местного магистрата.
— А если нет?
Фабриций моргнул.
— Тогда он достанется Квинту. При надлежащей поддержке он легко выслужится до трибуна. А ежегодное жалованье на этом посту такое, что наши долги покажутся каплей в море. — Наклонившись, он уверенно поцеловал жену. — Понимаешь? Я все уже обдумал.
У Атии больше не было сил возражать. Она не могла заставить Фабриция пойти к Марциалу и не могла придумать другого плана. Женщина храбро улыбнулась, стараясь не думать о возможной неудаче. Что, если Фабриций не вернется с войны? Что, если Квинт не сможет получить пост трибуна?
В последующие недели брат с сестрой ходили на поляну ежедневно. Довольная постоянно поступающими на кухню грибами, орехами, а иногда — и подстреленным Квинтом оленем, Атия не возражала. А поскольку Аврелия поручила Ганнону таскать всю поклажу, то и ему было позволено постоянно сопровождать их. К удивлению карфагенянина, мастерство Аврелии во владении гладием постепенно росло, и со временем Квинт начал учить ее пользоваться щитом. А вскоре взял с собой и два настоящих меча.
— Это, чтобы ты почувствовала, что значит держать в руках настоящее оружие, — сказал он, давая Аврелии один из клинков. — Хватит с меня игрушек.
Ганнон с нескрываемым удовольствием поглядел на длинное, с прогибом между краем и серединой лезвие в руке Аврелии. Оно не особо отличалось от того меча, который был у него в Карфагене.
Увидев его интерес, Квинт нахмурился.
— Знаешь, как таким пользоваться?
Ганнон рывком вернулся в реальность.
— Да, — против воли пробормотал он.
— Как так?
— Отец меня учил, — ответил Ганнон, намеренно не упоминая братьев.
— Он воин?
— Был, — солгал Ганнон. Чем меньше Квинт знает, тем лучше.
— Он воевал в Сицилии?
Ганнон нерешительно кивнул.
Квинт с удивлением поглядел на него.
— И мой тоже. Несколько лет прослужил в кавалерии. Отец говорил, что твой народ — достойные враги, вот только достойного командира у них нет.
«Не теперь, — восторженно подумал Ганнон. — Ганнибал Барка изменит все». Заставив себя, он лишь пожал плечами.
— Возможно.
Квинт уже открыл рот, чтобы задать следующий вопрос.
— Давай тренироваться! — прервала его Аврелия.
К облегчению Ганнона, этот разговор закончился. Квинт прислушался к словам сестры, и они начали аккуратно спарринговать с гладиями в руках.
Ганнон пошел проверить силки. Вскоре он заметил в стороне от поляны след кабана и поспешил обратно, чтобы сообщить об этом. За отменный аромат мясо кабанов очень ценилось. Но этих, скрытных по сути своей, животных было сложно найти. Возможность добыть такую ценную дичь упускать было нельзя. Новость сразу же заставила Квинта прекратить тренировки с Аврелией. Убрав гладии в ножны, юноша закатал их в одеяло и сунул в мешок.
— Пошли! — крикнул он, взмахивая рукой, в которой уже держал лук.
Аврелия поспешила следом за молодыми людьми. Она ничуть не меньше хотела добыть кабана и притащить его домой.
Сотня шагов, и Ганнон начал отставать.
— Я не могу идти быстрее, — объяснил он юным римлянам, которые с нетерпением глянули на него.