– Да не хочу я, – отмахнулся тот. – Сами пейте это собрание тропических лихорадок.
– Нормальная вода. – Карпатов пожал плечами и сделал глоток.
Он смочил водой промасленную ветошь и положил Сереге на лоб. Тот тяжело дышал, бусинки пота ползли по переносице. Но нож Серега не отдавал, бормотал, что не покинет этот свет, пока не унесет с собой в могилу хотя бы одного козла.
Потом ему стало легче, он приподнялся, утер рукавом пот и спросил:
– Ну, что, командир, долго тут сидеть будем?
К ним подобрался Витек и с любопытством воззрился на старших товарищей.
– Иди сюда, – позвал Глотов хохла.
Бортинженер поднялся, вздохнул, как перед новой казнью, и присоединился к коллективу.
– Все в сборе, – пошутил Карпатов. – Как насчет повестки дня?
– Сам знаешь, – процедил Глотов. – Будем выбираться. Это без вариантов. Сейчас нужно уходить, пока в тюрягу не увезли.
– А сколько их? – испуганно спросил Вакуленко.
– Да хрен бы знал. Трое, четверо. Работаем так. Разматываем ногу Сереге, пусть видят, что кровь рекой. Обнажишь ножку, Серега?
– Да хоть обе, – буркнул тот. – Могу и трусы снять.
– Отлично. Потом замотаем обратно. Серега стонет, корчит из себя умирающего. Один из этих басурман спускается. Им наши трупы не нужны. Витек его хватает за ноги вон оттуда…
– Дельный план, – стараясь не выдавать иронии, одобрил Карпатов. – И что будет?
– Будет автомат. – Глотов как-то настороженно покосился на командира.
– А потом? Все будут выходить по одному и подставляться под пули? Разнесем стеклянный потолок, чтобы нас им накрыло?
Глотов досадливо поморщился. Серега уставился на Карпатова так же добродушно, как агроном прогоревшего колхоза на колорадского жука.
– А потом я встану тебе на плечи и вылезу наружу, – тихо объяснил Глотов. – Дальше буду действовать по обстановке.
– А если они вдвоем спустятся? – спросил Вакуленко.
«А если вообще ни одного?» – подумал Карпатов.
– Вот если бы да кабы… – не сдержался Глотов. – Ну чего ты паникуешь раньше времени, Вакула? Двух завалим.
– Ой, хлопцы!.. – пискнул Вакуленко и начал обрастать гусиной кожей.
– Прорвемся, мужики, – зашипел Витька.
У него лихорадочно блестели глаза, он весь напрягся, заискрился.
– Вперед, по коням. Я тут буду, нормально? – Он отобрал у Сереги ножик, отпрыгнул к стене и застыл в нелепой, хотя и недвусмысленной позе.
– Сможешь горло перерезать этой картонкой? – засомневался Карпатов. – Вот этим дохлым лезвием?
– Нормальное лезвие, – возмутился Глотов. – Сам посмотри. – Он неосмотрительно сунул командиру нож.
Карпатов оценил визуально длину клинка, «эргономические» показатели, попробовал пальцем заточку. Он скептически покачал головой и вместо того, чтобы вернуть нож, вставил лезвие в щель между плитками и нажал. Оно крякнуло и сломалось.
– Все! – Командир экипажа вздохнул. – Никто не будет тупить, делать то, что не умеет, и все мы проживем долгую и счастливую жизнь.
Летчики потрясенно молчали. Вакуленко облегченно вздохнул и отвернулся.
– Сука! – Серега разочарованно выдохнул. – Какая же ты сука!
– Объясни, Карпатов! – потребовал Глотов. – Сам же говорил – бежать надо.
– Говорил, – согласился командир экипажа. – Но где, когда? Не ожидал от вас такой дурости. Вы знаете, где мы? А как мы с раненым Серегой поступим? А как те, кто выживет, потом в глаза друг другу смотреть будут?
– Так, Карпатов!.. – зловеще протянул Серега. – Обо мне, стало быть, позаботился?
– И о тебе, недоумок.
– А ты кто такой?! – Серега взвизгнул, подпрыгнул, схватил Карпатова за жилетку, рванул ее. – Ты кто такой, я спрашиваю?!
Владимир Иванович оттолкнул Серегу.
– Я твой командир!
Но тот вцепился мертвой хваткой, оба полетели в угол, упали, завозились. Серега норовил достать командира коленкой, но тот блокировал его ноги. Бить больного ему не хотелось.
– Трепло ты, Карпатов! – пыхтел Серега. – Трепло и трус! И больше ты никто! И звать тебя никак!
Соперники рванулись, распались, как половинки разрубленного полена, вскочили, тяжело дыша. С Сереги ведрами катился пот, он плевался яростью. Сжались кулаки, тело превращалось в упругую пружину. Глотов сделал знак Вакуленко с Витькой, мол, не мешать! Экипаж расползся по стеночкам. Все понимали, что конфликт – это прыщ, который непременно лопнет. А наверху уже столпились благодарные зрители, стучали по стеклу, жаждали яркого зрелища.
Карпатов ждал. У него неприятно покалывало в груди, хотя проблемы с сердцем не возникали уже давно. Серега точно выжил из ума, бросился по-настоящему, с воплем. Карпатов отклонился, Серегины кулаки промолотили пустоту. Он понял свою ошибку, сменил направление и ведь достал. Ухо Карпатова обожгло.
Охрана азартно завопила. Один – ноль!
От боли, от жуткой несправедливости у командира экипажа отшибло разум. Он отбился от Сереги затрещиной и перестарался. Как тут рассчитаешь? Серегу закачало, глаза сбились в кучку, рука, несущая возмездие, опала плетью. Тут же между дерущимися вкрутился Глотов, оттолкнул Карпатова, хотя тот бить повторно не собирался, подхватил Серегу под мышки, поволок в угол.
Подскочил Витька, показал гогочущей охране средний палец и завопил:
– Все, козлы, гладиаторы устали, валите по своим мечетям! – и неумело стал их передразнивать: – Га-га-га. Курдым-бурдым!
Железная лестница свалилась им на головы, когда экипаж спал. Прошли сутки или двое. Их били под дых, волокли к лестнице. Подали «карету». Машина плясала на ухабах, объезжала воронки. Летчиков везли обратно в тюрьму.
Они въехали в пригород Кандагара, пострадавший от артобстрела. Машина тряслась по узким улочкам. Мимо проплывали обгоревшие строения, меж которых сновали сумрачные тени. Валялись взорванные машины, искореженные, с выдранной требухой. Попадался встречный и попутный транспорт. Люди возвращались в жилища, налаживали мирную жизнь.
У тюрьмы стоял дряхлый старец с морщинистым лбом, стянутым черной шиитской повязкой, и пристально смотрел на пленников. Тюрьма практически не пострадала, не считая нескольких поваленных деревьев за забором и прорехи в ограде, которую уже заделали тяжелым бутом. В тюрьме осталось даже электричество. Возможно, линия не пострадала, или же местные умельцы уже подсуетились.
Пленников загнали во двор. За ними захлопнулась калитка.
– Прибыли. – Глотов мрачно озирал двор, заваленный хламом, внушительную воронку от взрыва. – Второй сезон затянувшегося сериала.
Внутри все осталось без изменений. Серега скатал свою постель и, демонстративно не глядя на Карпатова, уволок ее в соседнюю каморку.
– Ты чего? – не понял Витька.
– Он храпит, – объяснил Серега. – Вы как хотите, а я с ним спать не буду.
Он демонстративно хлопнул рассохшейся дверью. Остальные угрюмо уставились на командира. По лицу Карпатова было трудно понять, о чем он думает. Владимир Иванович добрел до стены, гвоздем добавил две черточки, свернулся на своей лежанке.
В округе этой ночью царила гробовая тишина. Война взяла тайм-аут. Храпел в своей каморке Серега, тихо спал настрадавшийся Витька, стонал, кряхтел и бредил Вакуленко. Глотов со своей лежанки наблюдал за некурящим Карпатовым. Тот стоял в проеме и дымил. Глотов тихо приблизился. Капитан не дрогнул, он давно уже чувствовал взгляд.
– Мазохизмом страдаешь, Владимир Иванович?
– Балуюсь, – тихо отозвался Карпатов. – Поздно начинать в моем возрасте.
Помолчали. В округе властвовала тишина. В воздухе до сих пор ощущался запах гари.
– Холодает. – Карпатов поежился. – Чуешь? А зимой тут, говорят, вообще дубак.
– Знаю, – согласился Глотов. – Зимой тут до ноля бывает. А на Саланге даже летом снег идет. Постоянные заносы, бураны.
– Ну да, ты же здесь…
– Неплохо проводил время. С восемьдесят второго и до упора. – Он закатал рукав.
На плече в лунном свете блеснула десантная татуировка.
– Спрячь, – прошептал Карпатов. – Если увидят, тебе не жить.
– Что ты решил? Ты ведь командир у нас, правильно?
– Правильно.
– Командир, – повторил Глотов. – Хотя формально мы люди гражданские. Вот поэтому я не свернул тебе шею в яме. А был соблазн. Все на тебя смотрят – и Витька, и Ромка, и я. Ты один принимаешь решения.
– Свои решения – да. Но не Серегины.
– Так будь же, блин, командиром! Веди себя достойно. Командуй.
– Поехали, – улыбнулся Карпатов. – Еще одна воспитательница.
– А как ты хотел? – резко спросил Глотов. – Будь мужиком, Карпатов! Нашим мы на хрен не нужны, у них свои глобальные проблемы. Талибы нас не выпустят. Будут торговаться, обещать, требовать, держать, пока хоть какая-то польза от нас будет. А кончится польза – зарежут. Как баранов. Уж мне ли не знать, как это делается. Я прошел через это. Я не баран. У меня гордость есть.
– А у меня жизнь, – парировал Карпатов. – И ваши глупые жизни. Я все сделаю, чтобы выжить. И чтобы вы выжили. Скажут Коран учить – буду учить. Скажут землю жрать – буду жрать…
– Не подавись, – перебил его Глотов. – Сухая здесь землица. Жалко, Карпатов. Губишь ты свою репутацию.
Он сплюнул, свернул свою лежанку и уволокся с ней в каморку. Карпатов слышал, как Глотов пинал Серегу, чтобы тот не храпел. Через минуту это делали оба. Карпатов вынул третью сигарету, закурил. Уже не шло. Действительно мазохизм. Спать давно пора.
Наутро в тюрьму ворвались двое бородачей, стащили капитана с лежанки и погнали на улицу. За калиткой стоял Адель и позевывал, культурно прикрывая рот ладошкой. Никаких фуражек, пацанячьих аксельбантов. Скромный грязно-бурый френч, чистые сапоги, опрятная кепка.
– Здравствуй, Володя! – Бывший однокашник заулыбался.
– Давно не виделись, – проворчал Карпатов.
– Упущение, – согласился Адель. – Будем видеться чаще. Садись в машину, прокатимся куда-нибудь.
Важному пленнику подали пикап лохматых годов производства компании «Ниссан». Водитель, почетный конвой и дорогой однокашник с собачьим именем.
– Присаживайся на заднее сиденье, – предложил Адель. – Поедем как белые люди. Ох, и жарища прет! – Он стянул кепку, утер ею пот с холеной физиономии, подмигнул по-приятельски. – Сейчас бы пивка несанкционированного, да, Владимир Иванович? И послать куда подальше все дела. Ты садись, не тушуйся, не обращай внимания на моих горилл. Они мирные.
Помянутые гориллы подперли пленника с двух сторон, но рук не распускали. Карпатов осмотрелся. Вокруг тюрьмы уцелевших строений почти не осталось. На развалинах копошились люди, выносили мусор носилками. Двое мрачных афганцев месили голыми ногами сырую глину. У стены уродливо чернел исковерканный грузовик.
Городок, по которому они тащились, производил унылое впечатление. Вздыбленная земля, вывернутые с корнями деревья, бреши в строениях. Кое-где лежали трупы, едва прикрытые черт знает чем.
На пустыре протекал «стихийный» митинг. С броневика, потрясая руками, вещал харизматичный талиб. По его тону было ясно, что это не агитация, а угрозы. Автоматчики сгоняли мужчин, подростков, стариков, совали им в руки оружие, грузили в машины. Желания не спрашивали. Зачем, если родина в опасности?
Худосочный подросток, явно пацифист, вырвался из толпы, уронил седого старика с палочкой и бросился вниз по улице, петляя, как заяц. За ним рванулся еще один. Подбежали двое в халатах, вскинули автоматы, застрочили.
Второй парнишка покатился по пыльной дороге, оставляя кровавый след, разбросал руки и застыл. Первый метнулся в сторону, и весь свинец достался подвернувшейся женщине в парандже, которая затряслась в конвульсиях, упала, царапая землю. А паренек метнулся в ближайшую щель и пропал, счастливчик.
Грузовик, набитый вооруженными рекрутами, вырулил с площади. Он проехал по убитому парню и покатился с горки.
– Это нормально, Адель? – сглотнув, спросил Карпатов.
Однокашник неохотно обернулся, соорудил физиономию пай-мальчика и ответил:
– Это вынужденная мера, Володя. Не переживай, скоро все будет иначе. В вашу революцию творили, согласись, и не такое. И ничего, протянули семьдесят лет, сейчас с тоской вспоминаете о былых временах.
Карпатова везли минут пятнадцать, вывели из машины, дали осмотреться. Каменное здание с решетками – на ум командиру экипажа почему-то сразу пришло слово «контрразведка» – не пострадало во время артобстрела. Соседнему не повезло. Бомба отхватила больше половины.
Из дверей выносили тела, одно без головы, другое вообще по частям. Голова лежала рядом, какая-то грустная, почерневшая. Надрывно причитала женщина над убитым кормильцем. Мимо нее спокойно ходили бородачи с автоматами, один из них что-то бубнил в спутниковый телефон. Летчика подтолкнули к кирпичному строению.
В комнате сидели люди в военных френчах, черных тюрбанах. Они кого-то ждали, пили чай из разукрашенных пиал, жевали. Временами в коридоре мелькал Адель, вытягивал шею. Карпатов сидел на табуретке, тоже ждал.
Пришел главный. Владимир Иванович знал этого парня. Данного субъекта звали Абу Умар. Он вел себя так, словно был вторым после Аллаха. Высокопарный, надменный тип лениво разговаривал со своими лизоблюдами, попивал чаек, потом сделал небрежный жест, мол, начинайте. Только после этого он с любопытством уставился на российского летчика.
Допрос проводил европеец в затертом хаки, выгоревших шортах и массивных туристических бутсах. Он неплохо владел русским, но в его акценте навязчиво проступало что-то скандинавское. У этого фрукта были неприятные колющие глаза, вкрадчивый голос, не предвещающий приятного исхода.
– Господин Карпатов! – вкрадчиво вещал он. – Мы рады видеть вас на гостеприимной афганской земле. Зовите меня Чарли, если хотите. Или… никак не зовите. Надеюсь, вы понимаете, что все здесь происходит всерьез, шутить с вами не будут. У нас нет времени, господин Карпатов…
– Вы мусульманин, Чарли? – перебил его Карпатов.
– А похож? – Европеец удивленно приподнял выгоревшую бровь. – Что вы, господин Карпатов, я советник, бизнесмен, сочувствующий, назовите как угодно. Не будем отвлекаться. Господа хотят спросить, как поживает ваша семья.
Именно так и должна начинаться доверительная беседа.
Карпатов на несколько секунд закрыл глаза и ответил:
– Насколько я знаю, неплохо.
– У вас жена, дочь, двое внуков – вполне очаровательные крошки. Место проживания: город Тюмень, улица Первомайская, дом номер семь.
– Там только жена проживает, – выдавил Карпатов. – И то она часто в деревню к сестре уезжает.
– А деревня у нас называется…
– Я забыл, Чарли.
– Ага, – намотал на ус европеец. – У вас плохая память. Совершенно штатная ситуация, господин Карпатов. Вы только не волнуйтесь, мы сейчас все исправим. – Последовал выразительный кивок куда-то за спину, поднялся здоровяк в камуфляже, коротко двинул с правой.
У Карпатова перехватило дыхание. Он скорчился от боли в почках.
– Уверен, что сейчас вы вспомните.
– Ялуторовск, кажется.
– Напишите.
Здоровяк отступил, вернулся с бумагой и карандашом, вежливо протянул Карпатову. Тот поднял глаза. Все присутствующие смотрели на него с каким-то праздным интересом. Абу Умар склонил голову и постукивал пальцем, украшенным перстнем, по расписной пиале.
– По-английски? – выдавил Карпатов.
– По-русски.
Карпатов написал. Листок с каракулями уплыл в неизвестном направлении.
– Хорошо, мы проверим.
Европеец извлек из френча тонкий блокнот в велюровом переплете, пролистнул несколько страниц.
– У Вакуленко то же самое, жена и дочь. Живут в Змиевке Сумской области. Это правильная информация?
– Наверное. Я не спрашивал.
«А ведь можно уложить этого викинга одним ударом, да так, что он месяц в больнице проваляется, – подумал командир экипажа. – А еще тому, что сзади, душевно двинуть».
– Улица Электродная, дом двадцать девять. Так?
– Я не знаю. Правда. Вам же виднее, если получили эти сведения…
Последовал еще один удар по почкам. И как этот громила подошел так вот неслышно? В глазах потемнело, он начал задыхаться. Возникла пауза, люди ждали.
– Сволочи, – просипел Карпатов. – Я не знаю, говорю вам. Не могу же я все знать.
– Мы не говорим обо всем, – невозмутимо ответствовал европеец, перевернув очередную страницу в блокноте. – Но есть вещи, которые вы должны знать. У Глотова жена живет в Казани. Улица Волжская…
– Это бывшая жена. Глотов давно развелся.
Европеец внимательно посмотрел ему в глаза и сделал пометку в блокноте. Абу Умар что-то пробурчал.
Европеец почтительно его выслушал и транслировал:
– Господин Абу Умар говорит, что если вы хотите, чтобы все перечисленные люди остались в живых, то должны согласиться на его предложение.
– Какое предложение? – Он давно все понял.
– Не надо изображать простака, господин Карпатов. Предложение, от которого вы уже однажды отказались. Вы должны учить афганских летчиков. Вас все равно никуда не отпустят. Повторяю, в противном случае люди, близкие вам и вашим подчиненным… – европеец сделал паузу и зловеще улыбнулся, а потом продемонстрировал неплохое знание популярных русских фраз: – Бритвой по горлу и в колодец. Уж не сомневайтесь, способ до них добраться у нас есть.
– Вы не можете нанять нормальных инструкторов?
– Можем. – Европеец пожал плечами. – На «Дуглас», «Боинг» и тому подобное. Но беда в том, что наши друзья должны летать на российских самолетах. Других нет. Знаете, Карпатов, наши друзья вас не пугают и не торгуются. Этого нет в их культуре. Они просто сообщают условия сделки. И вам лучше согласиться. Вы не можете поступить иначе. Вы работаете – все остаются живы.