Карпатов молчал. Сокрушительный удар в живот! Он закашлялся.
Европеец нагнулся и сказал:
– Я жду ответа.
Капитан харкнул – прямое попадание! Европеец побледнел. Кожа на скулах напряглась, натянулась. Здоровяк ударил с разворота, и Карпатов полетел с крякнувшего табурета. Громила подскочил, схватил его под мышки, вернул на место.
Европеец медленно стер батистовым платочком слюну со щеки и заявил:
– Ну что ж, господин Карпатов, вы не совсем умны, но упрямы. «Следуй своей дорогой, и будь что будет». Кажется, так сказал великий Данте Алигьери? Предлагаю одуматься. Как говорят у вас в России, бывает, что уверенность в завтрашнем дне скорее огорчает, чем радует. Вопрос решенный, к чему упорствовать? Сейчас наши мусульманские коллеги привезут сюда одного из ваших товарищей, к примеру, самого молодого, и перережут ему горло у вас на глазах. Потом второго. Вы кого предпочитаете? Буйного Валиева? В итоге вы все равно согласитесь. – Он сделал паузу. – Спасайте свою команду, господин Карпатов. Это будет очень… по-христиански. А мы в свою очередь обещаем, что все участники нашего затянувшегося… мероприятия останутся живы.
Карпатов поднял голову. Почему она стала такой тяжелой?
– А с чего вы взяли, Чарли, что я не согласен с вашими условиями? Я их принимаю. Просто очень хотелось плюнуть вам в морду, извините. Когда мне приступать к исполнению своих обязанностей?
– Вас вызовут, – бледно улыбнулся европеец. – На днях. Сейчас вам дадут немного отдохнуть, а потом отвезут к вашим товарищам.
Адель вряд ли устыдился, но на обратном пути его не было. Через двор Карпатов старался идти с высоко поднятой головой. Все четверо членов экипажа хмуро разглядывали командира, никто не спросил, где он был, не выразил сочувствия, когда его согнуло пополам. Навалилось отупение, он не мог ни спать, ни бодрствовать, ни думать. Нутро горело.
Летчики переглянулись, пожали плечами. Серега буркнул про то, что трудно ползать с высоко поднятой головой. Экипаж был занят важным делом. Серега извлек из-за спины доску, которую спрятал, услышав шаги, и отправился в дальний конец помещения, где имелась заколоченная дверь, не привлекавшая внимания до сегодняшнего дня.
Они с Глотовым поддели прибитую доску и вывернули ее. Приступили ко второй, третьей. Вакуленко ковырял в носу, Витька вертелся под ногами, принося больше вреда, чем пользы.
Минут за десять исследователи отодрали все доски, осторожно открыли дверь и обнаружили за ней вытянутое помещение приличной кубатуры. В лучшие времена здесь, видимо, была казарма. Внимание Сереги привлекло зарешеченное окно, выходящее на дорогу за домом. Похожим видом, но с другого ракурса, они могли любоваться из своей комнаты.
Серега припал к решетке, попробовал ее на прочность. Номер не прошел – стальные прутья были вмурованы в кирпич.
По дороге ехала на ослике женщина, а рядом шел мужчина. Поднимая пыль, прошла колонна грузовиков, забитых рулонами белой ткани. Пахнуло сгоревшей соляркой. Осела пыль, ушастое животное невозмутимо брело своей дорогой. Мужчина с женщиной повернулись, заметив Серегу в окне, стали его разглядывать. Мужчина поднял камень, бросил. Серега отпрянул – камень попал в решетку.
– Чего тут?.. – В казарму всунулся Глотов.
– Заходите. – Серега махнул рукой. – Хоть что-то. Уже веселее.
По углам валялись сломанные железные койки. Громоздились прогнившие солдатские бушлаты, табуретки, тумбочки, выкрашенные суриком. Стену украшал пожелтевший плакат, изображающий уверенно смотрящего в коммунистическое будущее Бабрака Кармаля – Генерального секретаря ЦК НДПА, Председателя Революционного совета, премьер-министра и Верховного главнокомандующего вооруженными силами сгинувшей в безвременье Демократической Республики Афганистан.
Серега пнул по спущенному кожаному мячу. Тот помчался вскачь, оседлал мебельную горку и отскочил от стены, обвалив кусок штукатурки. Серега отправился на поиски съестного, но в тумбочках не нашел ничего, даже корочки заплесневелого хлеба.
– Все сожрали воины Аллаха, – резюмировал он со вздохом.
В углу валялась разбитая рация, германский «Телефункен», а на подоконнике обнаружился индивидуальный пакет – шприц, бинты, просроченные таблетки. Серега с большим энтузиазмом оторвал от раны ненавистную рубашку Карпатова и стал перебинтовывать ногу.
– Наша казарма была, – осмотревшись, сделал вывод Глотов. – А ведь строили-то наши для себя – как бы это сказать? – быстро и не совсем качественно.
Серега задумался над его последними словами, постучал здоровой ногой по полу возле окна, многозначительно посмотрел на Глотова и пробурчал:
– А? Как считаешь?
Глотов тоже попробовал ногой. Половицы были так себе.
– Можно попробовать, – согласился тот. оценил расстояние до окна и добавил: – Метров семь придется рыть.
– До Нового года. – Серега вздохнул. – А чем рыть?
– Экскаватором, блин. Вон, железа навалом.
Больше в казарме ничего интересного не было. Серега собрал раскуроченную рацию, поволок из казармы, ухнул Витьке под ноги.
– Держи, радиолюбитель. Не пригодится? Твоя-то фигня опять сломалась.
Витька скептически поковырялся в разбитых лампах, оборванных проводах, вытянул за лапку мертвого пятнистого жука, швырнул к двери.
– Барахло.
– Вот блин, – расстроился Серега. – Чего надрывался? Обратно не потащу, учти.
Он снова побрел в казарму, где Глотов дужкой от кровати обследовал полы, поражаясь прочности этой странной древесины. Неужели из Союза березу завозили? Пошатавшись по казарме, Серега двинул прочь.
Лежанка Карпатова пустовала. Командира в комнате не было. Там сидел Витька и занимался любимым делом – чинил раздолбанный приемник, привезенный Марком. Он что-то в нем подкручивал, выуживал «лишние» детали, переставлял проводки. Временами из горки железа прорывался резкий звук, но быстро затухал. Витька при этом чертыхался и вновь погружался в любимое занятие.
Серега вышел во двор. Вакуленко на солнышке грел свою рану, опять опухающую. У колодца на груде досок сидел ренегат Карпатов, смотрел себе под ноги замыленным взором.
Охрана развлекалась. Несколько громил первобытного вида вскарабкались на стену и сбросили во двор ободранную кошку. Животному нужно было выбраться наружу. Кошка пыталась вскарабкаться на бетонную стену, прыгала, вцеплялась острыми когтями в мелкие выступы, ползла вверх. Несколько раз она добиралась до гребня, но срывалась, падала, визжала. Охранники ржали, хлопали себя по ляжкам.
– Кажуть, шо родинку не можно срывать, рак начнется, – скорбно поведал Вакуленко.
– Ты достал уже, Ромка, со своей родинкой. – Серега всплеснул руками. – Все, переболел, забудь. К былым возлюбленным не возвращаются, понял?
– Да як же не возвращаются? – жалобно простонал Вакуленко. – Болит же, сволочь. Снова болит!..
– Да ничего с тобой не сделается, инфекцию занес. Меньше лапай ее, быстрее пройдет.
Кошка снова сорвалась со стены, охрана разразилась бурным весельем.
– Врача мне надо, – глубокомысленно изрек Вакуленко. – Настоящего врача, а не того…
– Да пошли они все на хрен, – возмутился Серега. – Не надо нам от них ничего. Держи. – Он вынул из кармана таблетки из индивидуального пакета. – Это наши, советские. Тут антибиотики.
– Та их еще при царе делали, – разочарованно протянул Вакуленко. – Ты шо, Серега, на могиле моей сплясать хочешь?
Но делать нечего, он разодрал упаковку, высыпал на ладонь пригоршню таблеток.
Оба подпрыгнули, когда из здания сквозь треск помех донеслось:
– «Военные действия в Боснии приобрели характер гражданской войны. Как заявил американский госдепартамент, если Милошевич не прекратит террор против мирного населения…»
– Витька, сделал? – крикнул Вакуленко, вбегая в дом.
Тот поднял на него счастливые глаза, прижал палец к губам.
– Тихо, Ромка. Давай в казарму переносить.
– Карпатов, Карпатов, иди сюда! – позвал Вакуленко, выбежав на крыльцо.
Владимир Иванович медленно поднял голову.
– Отставить, Вакула! – цыкнул на него Глотов.
– А, ну да, – стушевался Вакуленко. – Ничего не надо, сиди себе! – крикнул он Карпатову, покраснев. – Сами справимся!
Витька перенес отремонтированное радио в казарму, и все уселись у окошка, глядя на дорогу, убегающую в марево зноя.
– «Правительственные войска успешно продолжают отбивать атаки Талибана. Кабул защищен тройным оборонительным кольцом. Как сообщает наш корреспондент…»
– Ну, Витька, ну, Кулибин! – восхищенно похвалил Серега.
– Да ладно, – смутился тот. – Подумаешь, делов-то.
– «На предстоящих президентских выборах в России опросы общественного мнения показывают, что популярность Бориса Ельцина…»
– Ну, Витька, ну, Кулибин! – восхищенно похвалил Серега.
– Да ладно, – смутился тот. – Подумаешь, делов-то.
– «На предстоящих президентских выборах в России опросы общественного мнения показывают, что популярность Бориса Ельцина…»
– Ну, все, ребята, – со вздохом заключил Глотов. – Про нас уже забыли. Не модная тема. У них теперь Босния, Чечня, выборы президента, будь он неладен.
– Никогда не ходил на эти выборы. Ни шиша в них не понимаю. – Вакуленко пожал плечами.
– А чего тут понимать, – просветил его Серега. – Приходишь, получаешь бюллетень и крестиком ставишь галочку.
Кошка с жутким воем сверзилась со стены. Карпатов вздрогнул, выбрался из ступора и побрел в дом. Из глубины казармы доносились два голоса. Один принадлежал Сереге, второй – диктору.
– Никто не заметит, мужики, – шипел Серега. – Заточим арматуру – будут ломики. А совки вырежем из фанеры. Двое копают, двое землю носят. А высыпать в подсобке будем, туда все равно никто не заходит.
– «Как передает корреспондент Би-би-си из Кандагара, руководящая верхушка Талибана всерьез уверена, что уже через пару недель их войска займут Кабул, вытеснив отряды Масуда и президента Раббани. Многое на это указывает. То, что ранее воспринималось как кучка исламских фанатиков, на деле оказалось мощной, хорошо подготовленной силой…»
Карпатов вошел в казарму. Витька дернул за провод, пнул Серегу по коленке. Все четверо со злобой уставились на Владимира Ивановича. Тот вышел, закрыл за собой дверь.
Снова заработало радио, но тут же скрипнула дверь, выглянул Вакуленко и спросил:
– Шо надо? Иды себе, не стой тут.
Карпатов вышел во двор, сел на крыльцо. Боль в боку не проходила. Секции забора плясали перед глазами.
Автоматная очередь вспорола воздух. Карпатов вскинул голову. Всполошенные летчики высыпали во двор.
Охранники весело кричали. Под забором дергалась в конвульсиях подстреленная кошка.
– Тьфу, живоглоты!.. – Вакуленко в сердцах сплюнул.
Снова день, жара, издевательства охраны. Витька ковырялся в разбитой рации, бормоча, что не хватает нескольких деталей, чтобы сделать из нее пылесос. Вакуленко тоскливо мурлыкал осточертевшие всем украинские песни. Серега тренировал пресс, а Глотов сидел на нем и держал ноги.
Раздался шум. Глотов приподнялся. Карпатов с ведром воды шел от колодца да упал. Он проходил мимо охранника, а тот выставил ногу. Владимир Иванович поднялся. Талиб истошно завопил, толкнул его. Карпатов опустил голову, кивнул, поднял ведро и снова потащился к колодцу.
– Тьфу, смотреть тошно. Он сапоги им не чистит? – заявил Глотов.
Серега молчал, пыхтел от усердия.
– Все! – Он закончил упражнение. – Сорок раз. Чего ты говоришь?
– Ты кто по расписанию?
– По какому? – не понял Серега.
– По железнодорожному, блин, – ругнулся Глотов. – По штатному, конечно. Второй пилот?
– А ты не знаешь?
– Знаю. По инструкции второй пилот берет на себя командование, если командир погиб.
– А он уже погиб? – терялся в догадках Серега.
– А ты не видишь?
Серега озадаченно потер затылок. Одно дело – быть вечным бузотером, и совсем другое…
– Командуй, говорю! – нетерпеливо рявкнул Глотов.
– Ладно. – Серега пожал плечами.
Заниматься чем-то «интимным» в этот день было глупо – талибы блуждали по двору. Серега выбежал из здания, отбивая от земли накачанный мяч.
– Футбол, уроды! – завопил он. – Финал лиги арестантов! Чего шарами лупаем? А ну становись, болельщиками будете? Россия – вперед!
Витька подпрыгивал от нетерпения. Вакуленко робко улыбался, потирал ладошки. Хохол любил погонять мяч. Карпатов поставил ведро, отряхнул руки, с улыбкой зашагал к Сереге.
– Два на два, Карпатов! – Тот сделал предостерегающий жест. – Ты отдыхаешь.
Улыбка Владимира Ивановича померкла.
Витька закатал штанины и влетел в ворота, сооруженные из казарменных тумбочек. А Вакуленко в единственном числе выступал против Сереги и Глотова, причем громил их в пух и прах. Пленники лупили по мячу изо всей силы, орали.
– «Динамо» Киев! – ревел благим матом Вакуленко. – Держись, москали вонючие!
– Смерть салоедам! – отвечали ему Глотов и Серега.
Охранники невольно дергались, когда кто-то из играющих делал дриблинг или бил по воротам. Они тоже кричали, подбадривали игроков, разбились на «клубы поддержки».
– Лови! – Вакуленко мощным ударом врезал по мячу.
Тот угодил в Серегу, взлетел к небу и опустился. Глотов с размаха ударил по нему, и мяч, бешено вращаясь, влетел в ворота.
– Два-четыре! – восторженно завопил Серега.
Теперь спортивный азарт овладел уже всеми. Вдруг Витька то ли случайно, то ли нарочно, отбивая мяч, запендюрил его в зад охраннику. Тот подпрыгнул, заорал дурным голосом, а его коллеги и пленники вразнобой загоготали.
Серега хлопнулся ладонями с Витькой – бинго! Игра продолжалась. Спортсмены забыли про голы. У них появилось новое развлечение. Теперь уж явно нарочно! Серега прицелился по охраннику. Талиб попался прыткий, увернулся, мяч лишь чиркнул его по плечу. Охранники уже не смеялись, угрожающе загорланили. Кто-то вскинул автомат.
Мяч отпрыгнул от стены. Вакуленко перехватил его, погнал по двору, пасанул Сереге, тот – Глотову. В итоге мяч снова достался Вакуленко. Хохол с разворота долбанул в самую гущу рычащих талибов. Кто-то пытался его поймать, но мяч отскочил от руки, вернулся к игрокам.
Они опять носились по двору, перепасовывались, высматривая, как бы хорошенько засветить охране. Игра превращалась в профанацию, а Витька в воротах стал азартным болельщиком. Очередной удар оказался неловким. Мяч отлетел на крышу, где долговязый охранник схватил его обеими руками и мстительно ощерился.
– Кидай! – жестикулировал Серега. – Чего застыл, дубина стоеросовая?! Сюда кидай, говорю!
Охранник кривлялся, показывал жестами, мол, сам возьми, слабо?
– Слушай, кончай выпендриваться! – закричал Серега. – Отдай по-хорошему, не видишь, мы играем!
Талиб продолжал дразниться, тогда Серега рассвирепел, схватил с земли увесистый камень и занес его над головой.
– Ты, студент недоделанный, а ну живо, мяч сюда!
– Та ладно, – забормотал оробевший Вакуленко. – Поиграли уже…
Но Серега разбуянился, окончательно потерял голову, швырнул камень в охранника, схватил второй, отправил за первым. Талиб отшатнулся, но мяч не отпустил. Это стало сигналом для Витьки с Глотовым. Бородачи во дворе схватились за оружие, орали, но те не обращали на них внимания, стали хватать камни и швырять их в автоматчика, торчавшего на крыше. Афганец оступился, выронил мяч. Он свалился вниз, в руки Карпатову, который с перекошенным лицом выбежал из дома.
Владимир Иванович бросил мяч в раскрытую дверь и заорал нечеловеческим голосом:
– Экипаж! Прекратили немедленно!
Им повезло, что охрана долго думала. Иначе от пленников не осталось бы мокрого места. Карпатов выбежал вперед с поднятыми руками. Мол, все нормально, не надо. Он схватил за плечи Витьку, встряхнул его, приводя в чувство, оттолкнул, вцепился в Серегу. Тот дергался, словно марионетка, и норовил засветить командиру в ухо, как это принято у всех интеллигентных людей.
– В рыло получишь! – рычал Карпатов. – Прекратить немедленно, я приказываю!
– Руки убери, скотина! – завопил Серега. – Почему мы должны тебя слушать?!
– Я ваш командир!
– Все, Карпатов, откомандовался, – негромко выплюнул Глотов.
Настала тишина. Карпатов отпустил Серегу, медленно повернулся к Глотову.
– Что?
– Ты слышал, Карпатов, – тяжело дыша, сообщил Серега. – Ты не командир больше. Мы так решили.
– Кто – мы? – помолчав, спросил Карпатов.
Он немного позеленел, задрожала жилка на виске.
– Я, – выпрямляя плечи, сказал Серега. – Второй пилот. Ты уж извини, Владимир Иванович, летчик первого класса, заслуженный мастер парашютного спорта, кончилось твое время. Непонятно? – Он прищурился. – Тогда проголосуем. – Серега поднял руку.
Губа у него задрожала. А вдруг предадут, пойдут на попятную? Но Глотов не подвел.
– Я поддерживаю. – Он поднял руку.
Серега облегченно вздохнул и покосился на охранников, которые тянулись со двора, недобро поглядывая на летчиков.
Витька с Вакуленко какое-то время безмолвствовали.
Витька нервничал, подбадривая себя дурашливым смешком, и наконец-то пробормотал:
– Ну, а чего, в натуре!.. Они нас это, а мы им что? Терпеть? Разве не так, Владимир Иванович? – Он окончательно смутился, поднял руку и быстро опустил.
Пряча глаза, поднял руку Вакуленко.
Серега самодовольно ощерился и заявил:
– Финита ля комедия, Владимир Иванович. Можешь возмутиться, дескать, командира назначают сверху, нечего тут устраивать новгородское вече, но, увы, сам понимаешь, не маленький. Удачи тебе, адъютант его превосходительства, блин.