– Ладно, неохота ходить. – Серега отказался от своей затеи и плюхнулся на лежак. – Что, мужики, пойдем в карты играть? Или пороете еще?
– Теперь с копкой проблема, – изрек непререкаемую истину Глотов. – Мыться-то как будем?
– Да не могут они нас совсем без воды оставить! – в сердцах выкрикнул Серега. – Проще к стенке поставить и расстрелять к чертям собачьим! Мы только рады будем!
– Ну уж… – засомневался Вакуленко.
В принципе, Серега оказался недалек от истины. Посторонился громила в калитке, вошел пролетарий с двумя ржавыми металлическими ведрами, поставил их недалеко от входа и удалился.
Следом вылупился переводчик Миша, но далеко не пошел, крикнул:
– Теперь быть так! У вас не быть колодца! Это наказание! Вам будут приносить две ведры в день!.. – Он осекся, потому что Серега стал манить его пальцем.
– Миха, подойди на минутку! Чего скажу!
Миша растерянно обернулся на охранника, физиономия которого не выражала ничего, кроме готовности к намазу. Об этом как раз вещал муэдзин с минарета.
– Иди-иди, Миха! – Серега манил пальцем. – Что-то интересное скажу.
– Нет. – Миша отступил. – Нельзя. Другие дела. Очень срочные. – Он развернулся и убежал.
– Ну и ладно. – Глотов вздохнул. – Две ведры, так две ведры. Тащите, мужики, а то у меня чего-то спина болит.
Витька спрыгнул с крыльца, побежал за водой, но почему-то промахнулся, подскочил к закрытой калитке, припал к щели между досками.
Потом он вернулся, забыв про ведра, и сообщил:
– Ну, правильно, на площади еще один колодец. Из него и будут брать. А нам туда – хрен. Там эти перцы с автоматами.
– Ясно, – отмахнулся Серега. – Тот колодец у них в городке всегда был, а этот, – он кивнул на свежую гору из цемента, – по приказу наших вояк вырыли, чтобы не бегать далеко. Ты воду принес?
– Забыл, – признался Витька и побежал обратно.
Но снова не судьба. Он припал к щели в калитке и вернулся порожняком.
– Ох уж эта помесь кенгуру и бумеранга! – Глотов покачал головой. – Воду тащи, придурок!
– Ага, на бабу засмотрелся, – признался Витька и побежал за водой.
Последнее слово Глотова оказалось пророческим. Одно из ведер Витька не донес, споткнулся на ровном месте, расплескал. Да и во втором воды оказалось чуть больше половины. Серега сплюнул в сердцах, потащился в дом. Витька жалобно развел руками.
О переменах Карпатов узнал лишь вечером, вернувшись с работы. Он угрюмо стоял перед колодцем, приказавшим долго жить, смотрел на него, потом, с трудом переставляя ноги, побрел в дом.
– Прости нас, Карпатов, – патетично воскликнул Серега, узрев его на пороге. – Мы не только съели твой ужин, но и выпили твою воду. Ты же не голодный? И жажда тебя не мучает, верно?
Карпатов помедлил, собираясь что-то сказать, но промолчал, сжал зубы и ушел в каморку.
– Гордый, – хмыкнул Серега.
– А может, зря ты так? – засомневался Витька. – Он все-таки жизнь тебе спас. Хрен тебя знает, Серега, где бы ты сейчас был, не окати он тебя тогда водой.
– Да пошел он!.. – Серега отвернулся к стене. – Ну, окатил, и что теперь – памятник ему при жизни ставить?
А Карпатов снова не спал полночи. Он отметил ногтем на огрызке свечи деление, до которого можно было сегодня ее жечь, щелкнул китайской зажигалкой, найденной на аэродроме, вытащил из щели в полу сложенную тетрадку и развернул. Первый пилот перечеркал все, что было нарисовано прежде, и начал заново.
Он изобразил взлетную полосу, под ней – размерную линию, а там, где полагалось цифровое значение, вывел вопросительный знак. Карпатов посидел в задумчивости несколько минут, поставил два крестика – зенитные установки. Владимир Иванович нарисовал ангар, вертолетную площадку с тремя боевыми машинами, БТР с аэродромной охраной, истребители, заправщик, два грузовика, постоянно присутствующие у диспетчерской вышки. Он высчитал время, которое им необходимо для того, чтобы перегородить взлетную полосу.
Карпатов сложил тетрадку, сунул ее между страницами Корана. Самое безопасное место! Он прислушался, не стоит ли кто за проемом, поднялся, на цыпочках дошел до порога, постоял там. Все в порядке – храпели все четверо. Первый пилот грустно улыбнулся, лег и укрылся отсыревшим одеялом.
– А интересно, чем он там занимается по ночам? – сказал утром Витька, зевая во все воронье горло. – Бормочет под нос, пишет чего-то. Чего Карпатов там творит?
– Составляет руководство к бездействию, – сострил Серега. – Может, правила пользования правилами, кто его знает. Обыск личных вещей, как говорится в протоколах, результата не дал. С собой уносит, злодей.
– Может, перевернем его и потрясем? – предложил Витька.
– А тебе легче станет? – проворчал Вакуленко.
– Ему и Марик в последний раз что-то передал, – задумчиво вспоминал Серега. – А глаза у Карпатова при этом блестели, как у наркоши.
Грузовик снова подпрыгивал на аэродромных плитах, каталась по полу кузова чугунная болванка непонятного назначения. Карпатов поджимал ноги, чтобы не отдавило, как в прошлый раз.
Адель в опрятной курточке с меховой опушкой прохаживался по взлетной полосе, хмурился.
– Володя, я недоволен.
– Ну надо же! – Карпатов всплеснул руками. – А я тут самый счастливый человек. Сказать сермяжную истину, Адель? Я уже восемь месяцев страшно недоволен. С того момента, когда ты пронесся перед нашей кабиной, как настоящий джигит. И ничего не могу с собой поделать. Уже апрель, душа должна петь, а вот никак не получается.
– Перестань паясничать. – Адель поморщился. – Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ты уже полгода, даже больше, учишь моих ребят, а они ничего не знают. Вчера пытался их хоть как-то протестировать – и знаешь, удручающее впечатление.
– Ну почему же?.. – Карпатов улыбнулся. – Они уже знают, где у самолета вход. А Сардах – кстати, самый сообразительный и перспективный – уже усвоил, что трап взлетает вместе с самолетом.
– Ты шутишь, Володя? – Физиономия Аделя залилась краской. – Скажи, зачем ты шутишь? Чего ты хочешь добиться? То, что ты делаешь, называется саботаж. Думаешь, Адель такой глупый и ничего не видит?
– Я – саботажник?! – взорвался Карпатов с таким треском, что Адель попятился. – Да твои протеже ни читать, ни писать не умеют! У них смекалки – ноль! Ни усидчивости, ни памяти! Да здравствует Аллах, позор шурави! Ты хочешь, чтобы я эту публику за полгода научил водить сложнейшую машину? Ну, хорошо. – Карпатов понизил голос. – Допустим, с горем пополам мы осилим теорию. А практика? Я им на пальцах объяснять должен? Жужжать, ладошкой показывать, как летает самолет? Собрать имитатор из досок и ржавых велосипедных цепей? Им летать надо! Только в полете живут самолеты, понял? Будет практика, появятся и навыки, заработают головы, забитые черт знает чем!
Адель тихо засмеялся, погрозил пальцем. В глазах заплясали ледяные искорки.
– Ты хитрый, Володя. Ты очень хитрый. А давай попробуем угадать с трех раз. Ты же сам хочешь улететь? Ну, признайся.
– Признаю. – Карпатов пожал плечами. – Любой человек на моем месте хотел бы улететь. Даже ты, Адель. Но на чем, позволь спросить? В том, что я сбросил горючку, ты убедился полгода назад! Еще раз хочешь проверить? Идем.
Адель посмотрел на него иронично, согласно кивнул, сделал знак охранникам, чтобы следовали за ними в самолет. Он уставился на ломаную шеренгу бестолковых курсантов, кивнул им на трап.
В тесную кабину снова набились афганцы, издающие специфический аромат, который не изведет даже баня с дезинфекцией. Адель устроился на месте второго пилота. Кто-то любопытный потянулся к блестящему тумблеру, так, чисто потрогать. Адель досадливо шлепнул любопытного курсанта по руке. Карпатов спрятал усмешку.
– Убедился? – спросил он после включения датчиков. – Ты же специалист, Адель! Приборы не работают, рация тоже, самолет стоит и ржавеет. Техобслуживание надо делать, оборудование проверять. Нужна профилактика, если не хочешь окончательно потерять эту стальную хрень.
– Он взлететь может?
– Не знаю. – Карпатов пожал плечами. – Не пробовал. Думаю, что нет. А если и взлетит, то далеко на нем не уедем. Разве что так, на парашюте покататься.
– Завести-то сможешь? – Адель помрачнел.
– Смогу, – огрызнулся Карпатов. – Сумею и по взлетке проехаться. На это не бог весть сколько керосина требуется.
– Ну что ж, давай проедемся. – Адель опять внимательно посмотрел на командира корабля.
Карпатов медленно повел машину по взлетной полосе. Афганцы заволновались, стали оживленно переговариваться. Адель шикнул, приказывая замолчать. Но тишина стояла недолго.
– Ты своих ребят на страх высоты проверял? – с усмешкой спросил Карпатов. – А то осрамимся в самый ответственный момент.
– Ладно, не умничай, – огрызнулся Адель и так гаркнул на курсантов, что воцарилось глухое молчание.
Только двигатели работали вполсилы, заставляя самолет перемещаться. Карпатов пристально всматривался в затертую разметку на бетоне. Справа проплыл приземистый сарай, за ним должны стоять истребители, гордость главнокомандующего ВВС и кошмарный сон Карпатова.
– Послушай, а у взлетки какая длина? – как бы невзначай спросил он у Аделя.
– Военная тайна, – как бы в шутку отозвался тот, покосился на сарай, привстал, положил руку на штурвал. – Все, достаточно, поворачивай на стоянку. Больше без моего разрешения самолет не заводить. Если не хочешь, чтобы мы с тобой окончательно разругались. Володя, ты глухой?
Серега задумчиво повертел в руках дужку от кровати, сжал ее покрепче, наметил перед собой воображаемую цель, замахнулся.
Удар пришелся не туда, куда он планировал.
– Ого! – иронично прокомментировал Глотов. – Наблюдаем возрождение Феникса из пепла. Плохое оружие, Серега. Представь себе разбалансированный меч…
– Знаю, – проворчал тот.
Серега хмурым взглядом зафиксировал глубокую щель в кирпичной кладке под подоконником, вставил в нее короткий конец дужки, загнутый под прямым углом, и начал распрямлять. При этом он так натужился, что покраснел, кожа на виске едва не лопнула. Затрещала кладка, выпал кирпич, раскололся следующий. Дужка отпружинила, выстрелила и едва не разрубила Серегин лоб пополам.
– Опасная игрушка. – Глотов поежился.
– Это не игрушка. – Серега поднял дужку и уставился на нее взглядом гипнотизера.
Прямой угол сделался сравнительно тупым, но для завершения процедуры еще предстояло потрудиться.
– А ты попрыгай на ней, – посоветовал Вакуленко.
– А вот я слышал, некоторые экстрасенсы умеют сгибать такие вещи взглядом, – подколол Витька.
– Бред какой-то. – Серега очумело потряс головой. – Крышу капитально сносит. Мужики! – Он вскинул голову. – Нужно ускорять работы. Бежать надо, пока окончательно с катушек не слетели. Сегодня сон приснился. Я душу этих ублюдков своими руками, а потом веревку ищу, чтобы повеситься. Вчера приснилось, что жена мне изменила. Прихожу домой, а в постели – талиб. Вскочил, гад, догнал, шею мне скрутил.
– Так ты же не женат. – Витька сглотнул.
– В том-то и дело! – заорал Серега.
С этого дня пленники утратили бдительность. Они забывали чистить обувь, растаскивали землю по всей тюрьме, перестали мыть тазик, просто переворачивали его и прятали в груду досок. Летчики и сами завязали с мытьем, с опозданием стали реагировать на сигнальный свист. До торжественного открытия тоннеля оставалось не больше двух суток, когда разразилась катастрофа.
Вакуленко свистнул.
– Ох, е-мое! – Витька отбросил тазик. – Мужики, атас! – Он сунул руку, чтобы помочь выбраться Сереге.
– Задолбали, никаких условий для работы! – возмутился тот, ища опору свободной ладонью. Скользнула ступня, охнул Глотов, подталкивающий его сзади.
– Ты мне ногу отдавил, идиот!
– Прости. – Серега вылетел из ямы.
Приятели протянули руки, чтобы выудить из подполья Глотова. Тот полез, ворча, что вечно этот Серега все усложняет. Ведь предупреждали нормальные люди, нечего двоим делать в подполье, где негде развернуться. Нет, не послушался, полез, крича о своей интенсификации. Он подвернул ногу, ойкнул от боли, разжал руку, упал на дно ямы и с ужасом уставился в проем, сереющий над головой.
– Ну, давай быстрее! – изнывал Витька.
Глотов поднялся, снова упал и скорчился от боли.
– Ногу, кажется, подвернул. Дьявол!
По всему выходило, что Глотов уже не успевал выбраться из подкопа.
– Ладно, – решился Серега. – Сиди там.
– Да как же так? – ужаснулся Витька.
– А как еще? – Серега оттолкнул Витьку, захлопнул крышку подвала, нагреб досок. – Беги в комнату! Что еще прикажешь делать? Будем надеяться, что это Карпатов. Или… мало ли что. Может, не войдут сюда.
Он выключил фонарь, побежал вслед за Витькой и по глазам Вакуленко понял, что они влипли по самые уши. Серега ругнулся, рухнул на свою лежанку, забрался под одеяло, отвернулся к стене, сунул фонарь под матрас.
– Ложитесь, мужики, укрывайтесь, тихий час у нас. Авось пронесет.
Это была обычная проверка. Имелась у Махмуда вредная привычка раз в неделю лично навещать подопечных. В узилище вторглись двое талибов, за ними и сам Махмуд, заросший по самые глаза кучерявой бородой, в пухлой тужурке, похожей на спасательный жилет. Летчики не шевелились. Только Вакуленко высунул из-под одеяла один глаз и снова спрятался.
Широко зевая, Махмуд мимоходом оценил обстановку, отвернулся к окну. Его подчиненные тоже не страдали избыточным рвением. Они прошлись по комнате, вяло попинали вещи пленников. Один сунулся в каморку, в туалет. Другой вошел в казарму, включил доисторический российский фонарик, осмотрел ободранные стены, остатки плаката с Бабраком Кармалем, гору хлама в углу, вернулся, что-то сказал начальнику. Тот еще раз зевнул, почесал бороду, махнул рукой. Мол, проваливаем. Прежде чем удалиться, Махмуд рассеянно оглядел комнату, потом вышел и хлопнул дверью.
С замиранием сердца Серега вслушивался, как топали сапоги по крыльцу. Вот талибы спустились во двор, вот они уже возле колодца…
Никогда еще его постель не была такой мокрой от пота. Он откинул одеяло, отдышался. Сердце колотилось, как бешеный африканский барабан.
– Ой, не зря молился! – простонал Вакуленко, высовывая нос из вороха тряпок. – Я уже и Николу-угодника просил, и Пресвятую Богородицу, сотворите, дескать, чудо. Неужели сотворили?
– Они что, до четырех считать не научились? – прошептал Витька. – Математики, блин. Я и то умею.
– Ладно, пошли вытаскивать погребенного. – Серега отрывисто хохотнул и поднялся. – А то истосковался поди под земелькой-то.
– Стой, Серега! – Витька слабо ахнул. – Они возвращаются.
Арестанты застыли, парализованные страхом. Ворвался Махмуд с блеском озарения в глазах, что-то пролаял, выхватил пистолет. Заметались его клевреты. Они хватали летчиков за шкирки, пинками отправляли в угол, собрали в кучу, взяли на мушку.
– Сейчас нас будут долго пересчитывать, – пытался сострить Серега.
Пересчитывали их действительно долго. Несколько раз Махмуда охватывало сомнение – а может, так и надо? Вдруг арестантов осталось только трое? Не мог ли четвертый, скажем, загнуть ласты или уехать с Карпатовым на аэродром без ведома начальника тюрьмы? Он что-то крикнул подчиненным, те вразнобой загорланили в ответ. Видимо, талибы убеждали командира, что не стоит верить своим глазам, Аллаху виднее, все такое.
Махмуд, словно шашку, выхватил рацию, гавкнул в нее, и в тюрьму ворвались еще трое бородачей. Дальше был форменный ад, хотя и с элементами комедии.
Выслушав установку, новоприбывшие сделали изумленные глаза, переглянулись, но возражать человеку с пистолетом не осмелились. Они носились по комнате, заглядывали под матрасы, обстучали и обнюхали туалет, перевернули каморку Карпатова. Двое сбегали во двор, еще раз убедились, что посторонние там отсутствуют, а колодец залит цементом.
Талибы с испугом доложили об этом Махмуду. У него была такая физиономия, что подчиненных трясло, они в ужасе смотрели на пистолет. Вариантов не оставалось. Летчики валялись под дулами автоматов.
– Прощайте, хлопцы, – жалобно прошептал Вакуленко. – Сейчас они найдут нашу яму, и нам наступит трындец.
– А может, не найдут, а? – Витька надеялся непонятно на что.
– Найдут, – возразил Вакуленко. – Или душу из нас вынут. Серега, ты прости, я не герой. Я скажу им про яму, если к стенке поставят.
Серега молчал, скрипел зубами. Талибам пришлось потрудиться. Они разбросали доски, прочий бесполезный хлам и ожидали дальнейших указаний. Махмуд сопоставил факты, выводы из наблюдений, припомнил странное подчас поведение заключенных и отдал соответствующий приказ.
Десять минут спустя казарму взорвал громогласный хохот. Громче всех смеялся сам Махмуд. Бородачи за шиворот извлекли Глотова из подполья, выгнали из казармы. Он подслеповато щурился.
Талибы решили позабавиться. Мускулистый детина толкнул его в грудь. «Подачу» перехватил другой, пихнул на третьего, а тот уже ждал. Он грязной лапой схватил летчика за физиономию и послал его четвертому игроку. Тот не устоял перед искушением и врезал Глотову по печени. Летчик рухнул на колени.
– А ну, кончайте, твари! – Серега бросился на выручку другу, но завертелся, как балерина, получив затрещину.
Вакуленко миролюбиво поднял руки, получил плюху в живот и согнулся. Витька завизжал от страха, бросился к двери и вылетел на крыльцо. Петляя, как заяц, он побежал к калитке. Выскочивший за ним талиб вскинул автомат, но прозвучал суровый окрик, и выстрела не последовало.