Слава богу – так тоже говорила бабаня – теперь была не ночь, а утро. Но все равно Гешка изрядно струхнул и позвал Костика. Тот, недовольный – у него уже раз-другой клюнуло, – отозвался не сразу:
– Ну, чего тебе?
– Тут мужик в воде лежит. Кажись, мертвый.
– Не заливай, – недовольно ответил Костик.
– Я не заливаю. Не веришь, так сам посмотри, – обиделся Гешка.
Костик подошел и увидел в воде мужика.
– Он что, правда, мертвый? – округлил он глаза.
– Точняк, – заверил его Гешка.
– И чо теперь делать?
– Сказать надо, – резонно ответил Гешка.
– Кому?
– Хромому татарину. Или Володьке белобрысому.
– Ладно, айда, скажем.
Они поднялись к домику сторожа и постучали. Послышался скрип постельной металлической сетки, потом кашель. Затем сторож смачно харкнул, и заскрипели половицы. А потом открылась дверь.
– Щива надэ?
– Там, – Гешка указал рукой в сторону озера, – мужик мертвый лежит.
– Высыплыл?
– Не-е, – протянул Гешка. – Это не тот, который позавчера утоп. Новый.
Старик в упор посмотрел на Гешку, отодвинул его рукой и пошел к озеру, как был, босой, в длинной рубахе и подштанниках.
Мужик лежал в камышах в прежней позе, уткнувшись лицом в воду, и уходить никуда не собирался.
– Билят, – выругался сторож и, зайдя по щиколотку в воду, перевернул труп.
На старика, а вернее, в небо поверх его головы уставились невидящие глаза Степана. Рот его был приоткрыт, а на шее зияла длинная глубокая рана.
– Ох, Алла-ах, – протянул старик и, развернувшись, засеменил к дому. Там, набрав трясущимися руками короткий номер, старик почти заорал в трубку: – Милисыю, дайте мине милисыю!
Следственная бригада уголовки приехала на милицейской «Победе» минут через сорок. К этому времени берег озера был полон пацанвы и старух, которые, верно, тоже пытались урвать от сна часы, дарующие пусть не удовольствие, но жизнь.
– Отойдите, граждане, – отгонял от трупа мальчишек и старух участковый уполномоченный Коноваленко. – Ну что вам здесь, медом намазано?
Минибабаев был в своем неизменном сером костюме. Костюм был хороший, московского пошива, с твердыми плечами, узкой талией и брюками со стрелками. Очевидно, этот костюм у Минибабаева был просто один-единственный, ибо откуда у оперативника по уголовным делам на его кутарки может быть два хороших костюма?
Он сел на корточки и долго разглядывал труп, записывая что-то карандашом в свой небольшой блокнот. Затем фотограф сделал несколько снимков трупа на свой «ФЭД», и Степана вытащили из воды. Врач из бригады, поколдовав над телом с четверть часа, потерял к нему всякий интерес и отошел в сторонку со скучающим видом. Он явно не выспался сегодня.
– Что скажете, доктор? – обратился к нему Минибабаев.
– Человеку перерезали горло, – просто ответил тот. – Как барану. Были задеты жизненно важные центры, кровеносная артерия, и вместе с кровью ушла жизнь. Обычно это происходит очень быстро и длится от трех до семи-восьми минут.
– Когда это случилось?
– Этой ночью, часа три-четыре назад. Трупное окоченение началось совсем недавно.
– Еще что-нибудь можете мне сказать? – поднялся с корточек Минибабаев, продолжая писать в блокноте.
– Ну что еще… Рана предположительно нанесена хорошо заточенным ножом с большим лезвием, – ответил доктор. – Сама рана прямая и глубокая, с ровными краями…
– И что это значит?
– Это значит, что удар был нанесен твердой рукой, один раз, и, я бы сказал, весьма хладнокровно, – ответил врач.
– То есть, убийство было спланировано заранее? – поднял взгляд на врача Минибабаев.
– Возможно. – Врач немного помолчал и добавил: – Или убийце уже приходилось делать подобное.
– То есть? – насторожился оперуполномоченный.
– То есть, это сделал профессионал, – ответил доктор.
Карандаш Минибабаева запнулся.
Профессионал? Человек, которому приходилось убивать? Тогда какую опасность для него мог представлять пожилой безобидный рыбак, да еще инвалид войны? Он видел что-то, что ему видеть не полагалось, и поэтому был убит?
Что он мог такого видеть? И где?
Он узнал нечто-то такое, что испугало убийцу, и тот решил разделаться с рыбаком? Вот только, что же такого мог знать обыкновенный рыбак?
Минибабаев перевернул блокнотную страницу и быстро записал на чистом листке:
1. Выяснить максимум возможного про убитого рыбака.
2. Прояснить по минутам, чем занимался убитый в последние дни.
Закончил писать, поднял голову и посмотрел на сторожа:
– Вы первый обнаружили труп?
– Неты, – ответил старик. – Воты, они.
Из-за его спины появились Гешка с Костиком.
– Значит, это вы первые обнаружили труп? – спросил Минибабаев чуть мягче.
– Ага, – ответил Костик.
– Оба?
– Нет, – Костик чуть отступил в сторону и кивнул на Гешку. – Первым был он.
– Та-ак, – протянул оперуполномоченный и посмотрел на мальчишку. – Как тебя зовут?
– Гешка.
– А фамилия?
– Бойко, – ответил Гешка.
– В котором часу ты увидел труп?
– Около шести.
– Ты уверен?
– Да, – ответил Гешка. – Мы с Коськой собрались рыбачить, поэтому я встал сегодня рано.
– Как ты обнаружил труп?
– Искал место получше, вот и нашел, – сказал Гешка.
– А что, ты в первый раз отправился на рыбалку? Не знаешь разве, где лучше на озере клюет? – спросил Минибабаев.
– Самое хорошее место занял Коська, – ответил Гешка и оглянулся на приятеля.
– Хорошо, продолжай.
– Ну, я пошел за камыши. Гляжу, куча какая-то лежит. Сначала подумал, мусор какой, а потом гляжу – дядька. И не дышит…
– Как он лежал?
Гешка непонимающе посмотрел на оперативника.
– Ну, на спине, животе?
– На животе, – сказал Гешка. – Лицом в воду.
– Это ты его перевернул?
– Не-е, – испуганно ответил Гешка.
– А кто?
Гешка пожал плечами.
– Итэ я, – встрял в разговор хромой старик-сторож. – Чтобэ погылядеть, кыто итэ.
– Ну, поглядели? – недовольно спросил Минибабаев.
– Погылядел, – кивнул головой старик. – Сытепан итэ был. Рыбакы. И я пабежалы зывонить в милисыю.
– А следы? – обернулся к Гешке оперуполномоченный. – Не заметил ты каких-нибудь следов?
– Не, – ответил Гешка.
– А ты? – повернулся Минибабаев к Костику.
– Не, не заметил, – ответил тот.
– И вы не заметили? – спросил сторожа оперуполномоченный.
Старик виновато покачал головой. Минибабаев закрыл блокнот и спрятал его в карман. Черт! Второе гиблое дело за три неполных дня. И все на этом проклятом озере!
* * *Георгий Иосифович Геворгадзе, второй секретарь республиканского комитета компартии Грузии, прилетел в Казань около часу дня. Огромные мешки под глазами говорили о том, что после известия о гибели сына Георгий Иосифович не спал ни часа.
Его встретила на аэродроме машина первого секретаря обкома. Местные партийные шишки хмурили брови и разговаривали вполголоса, как подобает, когда случается большое горе.
– Вы надолго к нам? – поинтересовался старший из местных партийных товарищей.
– Пока не будет найдено… тело сына, – последовал ответ. – Я хочу увезти его с собой.
Партийная шишка понимающе замолчала.
В четырнадцать часов в обкоме партии состоялось внеочередное совещание. На нем присутствовал и Георгий Иосифович. Первый, высказав в его адрес слова соболезнования, объявил, что поиск тела Вахтанга Геворгадзе, единственного сына их дорогого друга и товарища по партии, он берет под личный контроль и призвал всех посодействовать дорогому товарищу из Тбилиси в его тяжком горе. Тотчас был сделан звонок в Министерство внутренних дел республики, после чего гостя заверили, что поиски его сына будут вестись беспрестанно, денно и нощно. После чего секретаря компартии южной республики устроили в обкомовской гостинице в одном из самых лучших номеров, обычно предназначающихся для высоких гостей из Москвы. Горе сделало его на время выше рангом.
К четырем часам пополудни озеро кишело солдатами и людьми в штатском. Труп Степана к тому времени уже давно увезли, любопытных старух разогнали по домам, а вездесущую пацанву оттеснили подальше от берега, чтобы не путались под ногами – на озеро приехали влиятельные люди.
Сам Георгий Иосифович сидел на заднем сиденье обкомовской «Победы» с раскрытой дверцей и курил папиросу за папиросой, с ненавистью посматривая на озеро, отобравшее у него единственного сына.
На озере же вовсю шла поисковая работа. Солдаты на яликах и лодках дырявили озерную воду огромными шестами, и всякий раз Георгий Иосифович вздрагивал, когда представлял, как тяжелый шест втыкается заостренным концом в распухшее тело сына.
Возле самого моста белобрысый парень забрасывал в воду сеть. Всякий раз, когда он вытаскивал ее, у Георгия Иосифовича сжималось сердце, и он привставал с сиденья в надежде разглядеть, что попало в сеть. Но кроме всякого мусора и затопленных коряг, в сетях ничего не оказывалось.
Возле самого моста белобрысый парень забрасывал в воду сеть. Всякий раз, когда он вытаскивал ее, у Георгия Иосифовича сжималось сердце, и он привставал с сиденья в надежде разглядеть, что попало в сеть. Но кроме всякого мусора и затопленных коряг, в сетях ничего не оказывалось.
– Кушками надэ, – услышал он недалеко от себя старческий голос.
Геворгадзе поднялся и посмотрел в сторону, откуда раздался голос. Старик-татарин стоял вместе с младшим лейтенантом милиции и, как все, смотрел на озеро.
– Вы что-то сказали? – посмотрел на старика Георгий Иосифович.
– Аа, – ответил старик. – Кушками надэ.
– Что значит, кушками? – спросил Геворгадзе.
– Он говорит, лучше искать кошками, товарищ секретарь, – ответил за старика младший лейтенант. – Они тяжелее, да и жала у них, это, острые и железные. Ежели на дне, ну, что большое лежит – обязательно зацепят.
– А почему же не ищут этими кошками? – просил Георгий Иосифович, поморщившись. Он представил, как железный крюк, волочась по дну, цепляет тело его сына, и ему стало больно и горячо в левой стороне груди. Как будто железное жало вонзилось в его тело…
– Так заказывать надо.
– Вот что, лейтенант, – Геворгадзе полез во внутренний карман и достал пухлый бумажник. – Любые деньги…
Он расстегнул бумажник и протянул его Коноваленко.
– Товарищ секретарь…
– Закажите, чтоб сделали эти кошки. Побольше. Любые деньги, – повторил он. – Любые…
* * *Завмаг бакалеи Василий Степанович Филипчук вылез из погреба, весьма довольный собой. Вот это хабар! Четыре пуда золота! Шестьдесят четыре килограмма. В брусках. И на каждом брусочке стоит казначейское клеймо и выдавлен двуглавый орел. Так что никакого обману – настоящее царское золото, то самое, за которое он едва не отдал богу душу.
А вот теперь он отдал душу дьяволу, убив Степана?
Нет! Он по праву взял свое. Это Степан хотел присвоить чужое. Вот и поплатился. А он… Он просто восстановил справедливость, которую ждал больше тридцати лет!
И дождался. Эх, не дожила до этого дня Нюта. Вот бы порадовалась…
«Она бы тебе этого не простила», – закралась в его голову мысль, которую он смог отогнать.
Он дождался! Он богат!
Яким закрыл погреб, вымыл под рукомойником руки, вытер их и сел на табурет.
Здорово он запрятал золото. Схрон, что надо, никто не найдет. А что он будет делать с золотом?
Нет, об этом потом. Надо покуда затихариться. Степана, вероятно, уже нашли, и мусора уже копают, кто его… кончил.
Ну, и путь себе копают. Его никто не видел. И на него никто не подумает, он весь на виду: герой Гражданской войны, совслужащий, партиец. Так что хрен вам с маслом, а не Яким…
Он показал в окно кукиш и криво ухмыльнулся.
Сегодня он сказался больным. И не пошел на работу. Дескать, что-то сердце пошаливает. Оно, и правда, билось так, словно хотело выскочить из грудной клетки. Но от радости, а не от какой-то там болезни.
Этот день с самого утра был какой-то суетливый. Ну, убийство Степана на озере – это еще понятно. Мусора, следаки, дознание… Но было еще что-то, чем почти буквально был пропитан сам воздух Бутырок. Мимо дома то и дело сновали старухи, о чем-то перешептываясь; пробегали стайки взбудораженных мальчишек. К вечеру, когда спала жара, Яким решил выйти, прогуляться до озера. А если кто попадется из знающих, что он сегодня приболел, он скажет, что, слава богу, сердце отпустило, и он просто вышел подышать свежим воздухом, благо спала, наконец, несносная жара.
Само озеро и его окрестности кишели людьми.
За мостом солдаты в лодках ощупывали озерное дно длинными шестами. По другую сторону моста, навстречу ему, гребли на восьми яликах, выстроенных в ряд, шестнадцать дюжих молодцов. За яликами тянулись натянутые, как струны, веревки, к концам которых были привязаны волочащиеся по дну и цепляющиеся за что ни попади свежеизготовленные на заводе «кошки». Еще с десяток добровольцев из местных рыбаков забрасывали в озеро сети.
«Эдак они и остальные ящики найдут», – невесело подумал Яким и сел на травку, продолжая наблюдать за озером. Но ни утопленник, ни ящики покуда не находились.
За ним, буквально в двух шагах, остановилась пожилая пара. Мужчина, которому уже перевалило за семьдесят, был с виду еще крепок и пребывал либо профессором, либо заслуженным творческим работником, вышедшим на пенсию. Его супруга – а в том, что это была именно супруга человека профессорского вида, можно было не сомневаться – еще не утеряла былой красоты, и возрастом была младше лет на десять. Ее изумрудные глаза смотрели на мир немного холодно и близоруко, но когда она обращала взгляд на своего спутника, он теплел и начинал лучиться. Они ворковали друг с другом, как юные любовники. А в том, что эти супруги сохранили любовь и взаимопонимание, можно было не сомневаться. И по-доброму позавидовать им. Но завмаг Филипчук сидел к ним спиной и, конечно же, не мог их видеть. Хотя бы потому, что у него на затылке, как известно, не было глаз. И еще потому, что происходящее на озере занимало все его внимание.
* * *– Ты волнуешься?
– С чего это?
– Ну, вон сколько лодок.
– Ну и что?
– Они могут найти ваше золото.
– Да черт с ним.
– Так уж и черт? А не жалко?
– Ничуть.
– Важен не результат, а процесс. Так?
Она хитро улыбнулась и заглянула в его глаза.
– Так, – согласился он. – Для меня важнее было взять этот банк, чем стать богаче, пусть и намного.
– Я знаю, – тихо сказала она.
Они пошли прогулочным шагом вдоль берега, мало обращая внимания на то, что происходило на озере. Правда, Савелий Николаевич несколько раз оглянулся на немолодого уже человека в шляпе, сидящего прямо на траве и не спускающего глаз с озера. И что с того? Мало ли что может привлечь внимание пожилого человека, тридцать с лишним лет не бывавшего в этом городе?
ГЛАВА 14 ИЮЛЬ 2008 ГОДА
Как и вчера, видимость была прескверной – стоило большого труда разглядеть собственную ладонь, поднесенную прямо к носу. Правда, мощный фонарь все же высвечивал небольшие пятачки озерного дна и ямы с отвалами ила и глины возле них, но уже через полчаса работы он терял мощность и светил хуже и хуже. Поэтому следовало торопиться, чтобы не остаться в кромешной тьме и не переносить работу на завтра.
Игорь медленно двигался по дну, стараясь поменьше поднимать ила, и вдруг обнаружил, что со вчерашнего дня что-то изменилось.
Он узнал это место: две широкие ямы несомненно искусственного происхождения с отвалами глины по правую и левую стороны, которые он видел вчера и которые поразили его одним своим наличием на дне озера. Именно на эти ямы указывал крест на дисплее металлоискателя. Но именно с этими ямами и было что-то не так. Здесь, в темноте, на десятиметровой глубине озера, дно которого было покрыто толстым слоем ила, трудно было с ходу сообразить, что же такого произошло. И не сразу, но Игорь понял: изменился ландшафт дна. Отвал по левую руку от ямы стал много больше, чем был вчера, а это значило, что после него здесь, на дне озера, побывал кто-то еще. Кроме того, по дну озера была вычерчена неширокая дорожка, идущая в сторону берега. Занесенная илом, она все же казалась глубокой, будто по ней волоком тащили что-то тяжелое.
Игорь приблизился к выросшему отвалу и посветил на него фонарем.
Точно! На отвале лежало несколько глинистых глыб, которых вчера не было.
Игорь тронул одну глыбу. Попытался поднять. Не тут-то было.
И тут от глыбы сам собой отвалился кусок глины, обнажив угол деревянного ящика…
Эх, если бы кто стоял рядом! Несмотря на темень, стелющуюся по дну, он бы, несомненно, заметил, как увеличились и загорелись глаза Игоря.
Он потрогал обнажившийся угол ящика. Ну да, дерево. Деревянный ящик, в котором…
Ломик бы. Теперь ему нужен ломик.
Он выплыл на поверхность и ухватился за приподнятый нос лодки.
– Ломик, – сорвавшимся голосом произнес он. – Дай, пожалуйста, ломик.
Лена наклонилась и подала ему купленную вчера небольшую фомку с гвоздодером на другом конце.
– А лопата нужна? – спросила девушка.
– Нет. Пока, – ответил Игорь и скрылся под водой.
Его не было минут десять. Все это время Лена следила за пузырьками, то и дело всплывающими на поверхность, что указывало на активность аквалангиста у самого дна.
«Что он нашел? – задавалась она вопросом и нервно ежилась. – Неужели все-таки…»
Игорь вынырнул неожиданно. Схватился одной рукой за леер и какое-то время оставался так, беспрестанно работая ногами. Потом поднял скрытую под водой руку и перекинул через борт лодки похожий по форме на кирпич темно-желтый брус. Отдышался. И вновь ушел под воду.
Лена наклонилась и взяла брус в руку. Он был довольно тяжелый, с усеченными гранями по верху. На нем, так же, как и на найденном вчера империале, четко виднелся двуглавый орел с коронами на головах. В лапах он крепко сжимал скипетр и державу и всем своим видом показывал, что отдавать их он не намерен никому…