Сосед слева сразу же сказал дружески:
— Я Эдвард Энтони, граф Куртрэ. Обратите внимание вон на того с черными перьями на шлеме. То ли траур у него, то ли стремится так привлечь внимание, хотя уже привлек более достойным образом, ссадив подряд троих достойных бойцов…
— Спасибо, — поблагодарил Гай, — обязательно присмотрюсь.
На противоположной от королевской стороне ложи красочно одетый мальчишка полез на высокий столб с семью рядами поперечных досок с крючками, на самой нижней вывешен длинный ряд щитов рыцарей, пожелавших принять участие в турнире.
После первых стычек несколько щитов перебрались на вторую снизу доску, подъем каждого нового зрителя встречали довольным криком и рукоплесканиями, и сейчас мальчишка с усердием тащит щит победителя на самое высокое место.
На поле снова сшиблись, потом снова, собравшиеся неистовствуют по обе стороны поля, как благородное сословие, так не очень: одинаково перекошенные морды, и такой энтузиазм, словно удалось оттеснить Саладина и отбить у него великий Иерусалим, заветную цель Крестового похода.
Сэр Эдвард Энтони бурно реагировал на появление каждого бойца, орал, вскрикивал, хватался за голову, вопил, подбадривал, стучал по толстому бревну ограды, Гай вдруг подумал дико и неуместно, что эти люди как-то живут, совершенно не думая ни о каком Иерусалиме, который нужно отвоевать у наступающих врагов, они даже не понимают, что они не совсем люди, а что-то, так и не успевшее стать людьми, потому что люди отличаются от животных вовсе не тем, что придумали одежду и цепляют на себя золотые цепи…
Наконец он заметил, что одни участники турнира вызывают больше восторга у женщин, как вот граф Дидье Летт и барон де Борнь, причем барону больше рукоплещут замужние дамы, а графу — юные девушки, барона Кристофера Бэлдора приветствуют бурно ремесленники, он им дал льготы, на его землях уже разместились, по слухам, целые гильдии, а вот когда появились суровые и замкнутые рыцари ордена тамплиеров, им рукоплескал сам принц, а вместе с ним и все его окружение.
Он поймал на себе пристальный взгляд, повернул голову и успел увидеть, как девушка, сидящая рядом с мужчиной, тут же начала рассматривать с преувеличенным вниманием турнирное поле.
Граф Вальтер со своей прекрасной дочерью Вильгельминой, их не узнать с ходу, он в невероятно пышном и дорогом костюме, весь в золоте, золотая цепь на груди, а его дочь в малиновом платье, жемчужное ожерелье на груди, волосы на этот раз целомудренно убраны под платок, но настолько прозрачный, что драгоценное золото волос победно покоряет сердца мужчин даже сквозь такую символическую преграду.
Гай на всякий случай улыбнулся в их сторону и обратил внимание на цель своего приезда, принца. Тот бурно реагирует, что-то выкрикивает, но в общем шуме не слышно, хлопает ладонью по широкому дереву подлокотника, а когда что-то уж очень нравилось, то стучит часто и сильно. Гаю с его подозрительностью показалось, что очень уж вкусы Джона совпадают со вкусами большинства, а если бы народ помалкивал, то принц, наверное, и не знал бы, кому аплодировать, вот что значит сидеть в королевском кресле и быть вынужденным угождать даже вилланам, ремесленникам и прочему люду, чтобы те считали его своим властелином.
Он присматривался к подсчету очков и без подсказки понял, что одно очко дают, если копье сломано о корпус противника, два — о его щит, три — если противник сброшен с седла. Но в корпус целят только новички, что с трудом удерживают копье горизонтально, для опытного бойца это позор, большинство бьют в щит, турнирный втрое меньше по размерам боевого, хотя впятеро толще и крепче.
В шлем почти никто не бьет, копье обычно соскальзывает, из-за чего и опытные бойцы теряют хватку, не говоря уже о том, что всадник в момент удара может чуть сместиться в сторону, а это уже стопроцентный промах…
Это не Франция, сказал себе еще раз, когда увидел, как сшиблась очередная пара. Просто одинокие рыцарь с одной стороны поля и рыцарь с другой понеслись навстречу друг другу с опущенными копьями и ударили ими друг друга.
И все. Никаких бегущих позади каждого оруженосца и слуг, чтобы подхватить падающего господина, не дать расшибиться о землю, тут же унести в шатер, если требуется помощь, либо же просто помочь удержаться в седле, сунуть ему в руку выпавший из пальцев конский повод.
Злая мысль, что долго барахталась среди мелких и сонных, наконец пробилась на поверхность, он решительно поднялся и, стараясь никому не мешать, вышел из длинного ряда и потихоньку начал пробираться к накрытому балдахином месту, под которым расположился сам принц Джон и его ближайшие лорды.
В голове прокручивал все, что скажет принцу, раз тот может наблюдать за этой ерундой и одновременно работать, как вдруг настороженный слух поймал обрывок речи, когда архиепископ Лонгчамп, он же лорд-канцлер, наклонился к принцу и сказал негромко:
— Ваше высочество, а этот рыцарь…
Гай остановился, стараясь, чтобы на него не обращали внимания, а сам весь превратился в слух. В Палестине пришлось обострить свойство слышать далеко и четко, ибо те, кто слышал плохо или не желал прислушиваться, полегли под ночными вылазками сарацин…
— Гай Гисборн, — услышал он сдержанный ответ принца Джона. — Хорошая у меня память?
Архиепископ пробормотал:
— Прекрасная, ваше высочество!
— Что вы хотели узнать, — спросил принц нетерпеливо, — говорите поскорее!
— Гай Гисборн, — повторил Лонгчамп в задумчивости, словно пытался отыскать в памяти именитый род неких Гисборнов или хотя бы священников, — говорят, он прибыл по вашему личному приглашению?
Гай старался не поворачиваться к ним лицом, но краем глаза видел, как принц Джон довольно кивнул, на губах заиграла ехидная усмешка.
— По весьма настойчивому приглашению, ваше преосвященство. Этот гордец еще и пытался отказаться!
— Какой нахал! — заметил архиепископ.
— Вот именно.
— Только такие и ушли с вашим братом, — сказал Лонгчамп с негодованием. — И я бы сказал, но боюсь прогневить Господа, что в Англии стало намного тише и спокойнее!
Принц Джон кивнул, но лицо омрачилось.
— Да, — согласился он, — намного спокойнее. Как на кладбище.
— Ваше высочество?
— Нашему обществу немножко нахальства не помешает, — буркнул принц Джон. — Нужно посмотреть, настолько этот шериф хорош в воинском деле, как о нем говорят в его округе…
Лонгчамп понял, довольно заулыбался, а Джозеф наклонился к принцу с другой стороны и сказал льстиво:
— Да-да, ваше высочество, это вы придумали весьма умело!.. Как я слышал, в поединках примут участие братья Геерды и сам Железный Вальдемар, стальграф Эрдокса?
Принц сказал кисло:
— Да уж, он такое не пропустит.
— Ваше высочество?
— Любит красоваться перед дамами, — пояснил принц, — а вот налоги второй год не платит. Ссылается на бедность! Хотя бы не появлялся здесь весь в золоте! Это же вызов, насмешка, умаление моей власти!..
Джозеф сказал поспешно:
— Зато он верный ваш сторонник. И всегда поддержит вас против вашего чересчур воинственного брата.
Принц прищурился.
— Это хорошо?
— Ваше высочество!
Принц хмыкнул.
— Только потому, что моего братца боится, а меня считает слабым ничтожеством. Не возражайте, Джозеф, я все понимаю. И, скажу честно, меня это устраивает. Пусть поддерживают потому, что я слаб, а с их помощью могу устоять. Но наш прадед Вильгельм Завоеватель создал такую систему, что даже слабый король… король!
Гай потихоньку отошел на цыпочках и вернулся сперва на свое место, а то стражи уже начали присматриваться с угрозой в глазах, а затем решил, что лучше отыскать Хильда, чем смотреть на эти потешные стычки. Принц намекнул на то, давно ему понятное, что он, Гай Гисборн, шериф, обязанный знать лучше, чем как седлать лошадь, узнал только вчера после бессонной ночи за чтением свода законов.
Вильгельм Завоеватель, оказывается, мудро отверг принцип, которому следовала вся Франция: «Вассал моего вассала — не мой вассал», и при вторжении в Англию сразу потребовал от всех свободных людей королевства присяги на верность вне зависимости от того, в каких поземельных, личных и юрисдикционных отношениях они находятся друг с другом.
Все свободные жители Англии поклялись Вильгельму быть верными против других людей, всех без исключения. Военная повинность в государстве стала только королевской службой, а во Франции, как он наблюдал, крупные вассалы короля держат под собой целые массы подвассалов, приносящих им клятву верности против всех других людей, в том числе и против короля. Эти вассалы обязаны нести военную службу только своим сюзеренам, и если тот выступает против короля, то выступают и они, так как король для них является посторонним человеком.
Генрих II Плантагенет, отец короля Ричарда и его брата Джона, в борьбе с высшими лордами опирался вовсе на простой народ. Все помнят его указ об немедленном изгнании наемных отрядов и об уничтожении незаконно построенных феодальных замков!
Так что да, в Англии даже слабый король — король, и нужно быть совсем уж ничтожеством, чтобы дать лордам снова сесть себе на шею.
Хильд встретил его сердитым взглядом.
— Ваша милость, где вас носит? Нужно готовиться к поединку!
Гай отмахнулся.
— Да что там готовиться. Если уж и придется, чего постараюсь избегнуть, то просто поможешь одеть доспехи, вот и все. Скажи, если бы шерифы не собирали треть от судебных доходов в пользу короля, ему бы пришлось поддаться натиску крупных землевладельцев?
Хильд двинул плечами.
— Вряд ли. Поземельный налог идет тоже ему. Вы не забыли, ваша милость, что владельцем всех земель в Англии, в отличие от других стран, является король?
Гай вздрогнул, сзади над ухом прозвучал вкрадчивый голос сэра Джозефа, личного секретаря принца:
— Далеко же вы забрались, сэр Гай! Вас не устраивает место, которое я вам предложил?
— Вполне, — заверил Гай. — Но мы вот обсуждаем устройство королевства Англия… Не поверите, очень любопытное!
Джозеф смерил молодого послушника недоверчивым взглядом, скривился и снова повернулся к Гаю.
— Его высочество изволит позвать вас…
Гай поднялся безропотно, Хильд завидующе крякнул, но тут же перевел взгляд на поле, где снова нарастает грохот копыт, затем над полем и трибунами разносится звенящий удар, после которого по обе стороны поля звучат громкие вопли, как ликования, так и горести.
Глава 3
Принц смотрел на поле, стучал ладонью по блестящему дереву подлокотника, Гай остановился рядом с троном и ждал, вельможи неохотно потеснились. Лорд-канцлера нет, видимо, отлучился куда-то, но справа и слева от принца высшие сановники королевства, поставленные для надзора за ним королем Ричардом.
— И что, — сказал вдруг принц, не отрывая взгляда от скачущих навстречу друг другу всадников, — вы так и не собираетесь выйти на турнирное поле?
Гай ответил смиренно:
— Я, конечно, рвусь и жажду принять участие в такой странной забаве… вот прям всю жизнь мечтал, как бы изловчиться и попасть на турнир.
Принц чуть растянул губы в ехидной усмешке.
— Потому вы среди зрителей?
— Но я прибыл по работе, — пояснил Гай. — Я и сейчас думаю о ней, ваше высочество. Слишком уж там все заавгиевлено.
Принц поморщился.
— Вся Англия сейчас в этом самом, что убирал Геркулес у царя Авгия в его покоях. Но, как видите, все настолько привыкли, что хоть и по колено в этом самом, но вот ликуют…
— Они будут ликовать, — заметил скромно Гай, — когда будут и по горло. Но разве мы не для того, чтобы не допустить, дабы Англия утонула в этом самом?
Принц недовольно дернул щекой.
— Шериф, да махните рукой хоть в выходные и поразвлекайтесь! Нельзя все время работать. Сейчас сражается молодняк, а после перерыва выйдут уже настоящие бойцы! Уверен, что вам захочется.
— А вот не хочется, — ответил Гай.
— Как это? Совсем?
— Абсолютно, — заверил Гай.
Принц сказал строго:
— Все равно — надо! Шериф, если хотите жить среди баранов, надо научиться блеять!
— А если не хочу среди них жить? — спросил Гай.
Принц впервые покосился в его сторону, в выпуклых голубых глазах проступило безмерное удивление.
— А где вы видите другое человечество? Покажите! Я сам туда побегу.
Гай переступил с ноги на ногу, промямлил, сдаваясь:
— Надо же сперва понять, что тут и как. А потом да, а как же, я вот решусь и выйду. Переломлю копье, как говорят.
— Как в графстве? — спросил принц. — Что нового?
— Благополучно, — ответил Гай.
Принц чуть откинулся на спинку трона и окинул его недоверчивым взглядом.
— Благополучно? А что у вас тогда неблагополучно?
— Благополучно, — объяснил Гай, — в том смысле, что пока справляемся. Более того, тесним разбойников… гм, невзирая на то, знатные они или последние из вилланов.
Принц кивнул.
— Да, кое-какие слухи уже дошли.
— Ваше высочество?
— Граф Ингольф, — произнес принц, понизив голос, — и его семья. Признаться, я и рассчитывал, что вы, как человек войны, и возьметесь за дело круто… но не думал, что до такой степени.
— Ваше высочество?
Принц искривил губы.
— Шериф, как бы вам сказать попонятнее…
Он бросил мимолетный взгляд на неподвижного генерального казначея справа, перевел взгляд налево, где, как стог сена, накрытый расшитым плащом с золотом, расплылась в кресле фигура королевского сборщика податей, и прежде чем сказать что-то еще, Гай перебил:
— Ваше высочество, я вообще-то понятливый.
Принц кисло поморщился.
— Вот и хорошо. Хоть и не люблю понятливых, но лучше с вами, чем без вас. Идите к шатрам, шериф. Здесь очень многие хотят увидеть вас на турнирном поле. Все по разным причинам. Даже по очень нехорошим… Так что будьте бдительны.
Гай пробормотал настороженно:
— Ваше высочество, тогда не лучше ли вообще не принимать участия в такой забаве? Я не хотел бы, чтобы какая-то досадная малость повредила работе.
Принц взглянул волком.
— А я чем занимаюсь? Государственными делами? Идите, шериф. Жизнь такая: обязательно нужно заниматься какой-то заметной всем дурью, чтобы не выперли из стада!
Хильд, не дожидаясь распоряжений, уже готовит коня к схваткам, как же, а для чего же ехали, а в голове Гая все звучал многозначительный голос принца, а перед глазами никак не исчезало его лицо с бегающими глазками.
Что он хотел сказать, но не мог из-за присутствия высших сановников, приставленных к нему старшим братом? Что одобряет его крутые меры против зажравшихся баронов, не желающих признавать власть Лондона, но не может сделать это открыто? И если бароны прижмут, то открестится от такого шерифа и скажет, что тот превысил полномочия, обидев знатных и благородных лордов, которых ну никак нельзя трогать уже лишь потому, что они — лорды, знатные люди, голубая кровь, потомки великих предков?
Он ощутил себя как на пронизывающем ветру в ночи, когда и луна скрылась, и дороги не видно.
— Ваша милость, — сказал Хильд озабоченно, — это второй тур. Тут надо держать ухо востро.
— Еще бы, — буркнул Гай.
Вообще-то не возбраняется начать и с третьего, последнего, но велик шанс, что сразу собьют более сильные, и в активе не будет вообще побед, а так в первом туре можно что-то и набрать в состязаниях с такими же слабыми противниками.
Он выехал на свой край поля, герольд громко прокричал:
— На поле выходит сэр Гай Гисборн, крестоносец и верный соратник короля Ричарда Львиное Сердце!
Народ дружно закричал «У-у-у!», на благородной стороне вежливо, хоть и вяло, поаплодировали, Гай опустил забрало и протянул руку за копьем.
Ему подали с готовностью, он поднял острием вверх, чувствуя, как сердце начинает биться учащенно, радостно, словно вот сейчас сделает что-то очень нужное и важное.
На той стороне всадник появился на рослом коне под красной попоной, расшитой золотыми лилиями, весь блестящий, с ходу послал коня церемониальным шагом. Тот пошел вдоль барьера, отделяющего от поля благородную публику, красиво выкидывая вперед ноги, шея выгнута крутой дугой, такой же гордый, как и его хозяин.
На трибунах радостно орали и размахивали руками, а рыцарь неспешно продвигался вдоль рядов, раскланивался и кого-то приветствовал, перед королевской ложей остановился и склонил копье, образцовый, такой куртуазный, явно приехал из Франции, в Англии такие штучки пока в диковинку.
Гай дождался, пока закончит раскланиваться и срывать аплодисменты, Хильд подошел сзади, еще раз проверил, насколько туго затянуты подпруги, похлопал коня по крупу.
— Ну, дружище, не подведи. Обещаю после турнира большой отдых и торбу с отборным ячменем.
— Не все зависит от него, — буркнул Гай.
— И вам обещаю торбу, — сказал Хильд. — Даже две.
Герольд прокричал приподнято:
— Виконт де ля Фермольд против сэра Гая Гисборна!
Гай дождался, когда клетчатый флаг взлетит вверх, чуть наклонился вперед и послал коня вскачь.
Этот виконт де Фермольд копье держит под мышкой, слишком тяжелое для него, Гай исполнился к сосунку ленивого презрения и за момент до столкновения резко двинул вперед правой рукой, чувствуя, как напряглись мышцы под тяжестью копья.
Сильно тряхнуло, послышался звенящий удар, и он пронесся вдоль бортика на свою сторону, успев увидеть, как виконт запрокинулся на спину, правая рука высоко вскинута над головой, дурачина, это только сильнее заваливает его на конский круп, хорошо хоть, повод не выпустил…